Whatever you want

      Кроули крепко жмурится и судорожно выдыхает. По лбу стекает капля пота, и демон невольно сжимает кулаки, пытаясь опустить руки. Но ему мешают металлические браслеты, сковывающие запястья, а потому Кроули лишь напрягается, вытягиваясь всем длинным телом.       — Ангел… — с пересохших губ срывается тихий стон, и Азирафель, удобно расположившийся между его разведенных ног, поднимает голову, выпуская член демона изо рта и похотливо облизываясь. Смотрит лукаво. Ангелы не должны так смотреть. Но Азирафель особенный. Неправильный ангел. На протяжении тысячелетий Кроули наблюдал за этим порочным, неподобающим эфирному созданию взглядом, пока однажды не сдался, поддавшись ему.       — Да, дорогой? — спрашивает он так, словно не понимает, о чем его просит демон.       Кроули сам не знает, что ему нужно больше: чтобы ангел его развязал, дал, наконец, кончить или чтобы вошел и отодрал так, что он бы еще неделю не смог сесть на водительское сиденье любимой Бентли.       Азирафель не дает ему возможности придумать ответ, проводя языком по всей длине и смыкая губы. Демон захлебывается в собственном стоне. Ему хочется схватить ангела за светлые непослушные кудри и насадить глубоко, до самого горла. Ощутить сжимающиеся влажные стенки. А потом толкаться все глубже и быстрее, чтобы кончить в невинный рот.       Но единственное, что он может сделать — крепче сжать пальцами спинку кровати, к которой пристегнуты его запястья, и невольно податься бедрами, пытаясь ощутить манящую тесноту.       Ангел уже довольно долго мучил его этой сладостной пыткой, раздразнивая и не давая расслабиться. Он слишком хорошо чувствовал момент, когда Кроули был готов кончить, и вовремя останавливался, с блаженной улыбкой наслаждаясь беспомощными стонами демона.       — Ты что-то хотел мне сказать? — Азирафель продолжает улыбаться, нежно проводя пальцами по разгоряченной смуглой коже, а из груди Кроули вырывается самый настоящий стон отчаяния, потому что для произнесения этой фразы ангелу вновь приходится оторваться от тщательного изучения его требующего внимания члена.       Кроули долго внушал себе, что это он совратил одного конкретного ангела, толкнув того на путь похоти и разврата. Просто демон не хотел признавать, что на самом деле подлый ангел сам приручил его, вынуждая выполнять любые капризы.       — Развяжи меня, — тихо просит Кроули. В его голосе звучит тягостная мольба. Еще немного, и он сорвется на позорный всхлип. — Расстегни наручники. Пожалуйста. Ангел…       Демон вновь сбивается, когда теплая ладонь Азирафеля обхватывает его у самого основания и больно сдавливает, мешая растянуть глубоко внутри волны наслаждения и давая немного прийти в себя.       — Не-ет, — небрежно тянет Азирафель тоном непреклонного посланника небес. Кроули кажется, что не будь они друзьями, и, если бы Азирафелю когда-нибудь пришлось убить его, именно таким голосом тот бы зачитывал ему приговор, обвиняя во всех грехах. Беда в том, что они уже не друзья.       Глаза ангела горят темным вожделением, и Кроули с восторгом наблюдает за ними из-под влажной, упавшей на лоб длинной челки. От возбуждения его глаза целиком заплывают золотом, сияя в темноте комнаты, и Азирафель не видит в них ничего, кроме порочной страсти и желания.       — Если я тебя развяжу, — продолжает ангел задумчиво, медленно проводя большим пальцем по сочащейся смазкой головке, от чего Кроули вновь прикрывает глаза, запрокидывая голову, — ты будешь плохо себя вести. А мне с таким трудом удалось тебя поймать.       — Не правда, — пытается обмануть его Кроули, открывает глаза, приподнимается, насколько позволяет его распятая поза, и смотрит самым честным взглядом, на который только способен. — Я буду хорошим…       Слова даются нелегко, ведь служителю ада признать себя хорошим — равносильно унижению. Но Кроули пытается убедить себя, что он лжет, ведь он демон, и ему положено. Азирафель улыбается, словно раскусил его обман, а заодно и самообман, и склоняется над ним, невесомо огибая пальцами шею, острые ключицы и спускаясь к груди.       Кроули задыхается от жара поцелуев Азирафеля, оставляющих на коже болезненные собственнические следы, настойчивых и сильных прикосновений, от которых даже на теле демона останутся синяки, и прижимающегося к его бедру твердого члена ангела.       Азирафель его хочет, и нет чувства, которое бы вскружило голову еще сильнее.       Демон жаждет как можно быстрее ощутить его в себе, он готов сделать что угодно — просить, умолять, провоцировать Азирафеля самыми развратными стонами, на которые только способен. Кроули вьется под ним как змея, пытаясь коснуться члена ангела своим или намекнуть, что он уже готов принять его. Но Азирафель чувствует все это и, как самая настоящая сволочь, только отдаляется, приторно усмехаясь.       — Что ты готов сделать, чтобы я выполнил твою просьбу? — спрашивает Азирафель в самое ухо, и Кроули дрожит от того, как щекочут его слова, сказанные таким страстным шепотом, что даже демон забывает обо всем. Он плохо соображает и не может связывать фразы так, чтобы хоть как-то увести ангела в пучину лжи. Азирафель заставляет его быть настолько искренним, каким Кроули не бывал никогда.       — Что угодно, ангел, ты же знаешь… — шепчет он и пытается поймать взгляд Азирафеля. Ангел никогда не смотрит ему в глаза, когда они оказываются в одной постели. И Кроули готов веками гореть в адском огне, лишь бы хоть на секунду увидеть в его глазах хоть каплю той привязанности, которую испытывает сам. Демонам не положено любить и быть любимыми. Только совращать невинных. Кроули тоже неправильный, раз позволяет ангелу каждый раз искушать его и после очередной ночи трепещет от переполняющей его истерзанное сердце любви. — Я всегда сделаю для тебя что угодно.       Демон чувствует, как пальцы Азирафеля ласково зарываются в его волосы, мягко тянут, убирая со лба мокрую челку, и следуют дальше вниз, очерчивая линию скул, надавливая на губы и заставляя предвкушающе приоткрыть рот. А затем они властно смыкаются у него на шее, едва ощутимо сжимаясь. Змеиные зрачки мгновенно расширяются, Кроули замирает всем телом, демонстрируя собой истинный образец покорности — делай со мной все, что захочешь.       Азирафель довольно ухмыляется — не сегодня. Затем убирает руку, обхватывает Кроули за талию и резко переворачивает на живот. Демон издает жалобный стон — его запястья перекрутились в браслетах наручников и больно сдавили друг друга. Он пытается вытянуться так, чтобы металл перестал царапать кожу и выворачивать суставы, но чувствует жгучий шлепок и замирает.       Ангелу нравится эта податливость, мелкая дрожь болезненно худого тела под ним, позволяющая делать с ним все, что только захочет его опорочившаяся с веками душа. Азирафель никогда бы не подумал, что такой дерзкий и вредный демон в постели окажется настолько послушным и чувственным. Этот контраст сбивал ненужное дыхание, останавливал бесполезно бьющееся сердце. Даже в их первый раз, несмотря на то, что инициативу проявил именно Кроули, демон слишком легко позволил Азирафелю взять управление в свои руки.       Несмотря на греховную потребность ангела периодически лишать Кроули возможности двигаться, сжимать его горло до первых волн оргазма, а также нежелание произнести вслух свои слишком очевидные чувства, которых ангел стыдился даже после стольких ночей, проведенных вдвоем, он никогда не делал Кроули по-настоящему больно.       Азирафель всегда был исключительно нежен и внимателен к своему любовнику.       Он ласково оглаживает сжавшиеся в предвкушении ягодицы и мягко разводит их в стороны. Ангел не скупится на смазку, но не желает согревать ее, а потому Кроули шумно вздыхает, когда в него проникают скользкие холодные пальцы. Азирафель может сколько угодно хлестать его, тянуть за сжимающий горло поводок, оставлять на нем синяки и царапины, но он никогда не допустит того, чтобы его демон испытал хотя бы каплю дискомфорта.       Ангел тратит на это слишком много времени, постоянно добавляя смазки и чередуя количество пальцев. Двигает ими непозволительно медленно, пока Кроули не начинает насаживаться на них сам. Азирафель доводит до исступления этим подлым ожиданием, пресекая любые его попытки самостоятельно задеть чувствительное место.       Демон не выдерживает и начинает в голос молить Азирафеля прекратить эту пытку.       — Ангел, я больше не могу! — восклицает он, всхлипывая, и выгибается в пояснице, насаживаясь на чужие пальцы до самого основания. — Дай мне уже кончить! Пожалуйста…       Пустота чувствуется лишь жалкое мгновение. Нечеловеческим созданиям не нужно тратить время, чтобы натянуть презерватив — он им попросту не нужен. Кроули громко стонет и раздвигает ноги сильнее, растекаясь по постели в неестественной растяжке: Азирафель вошел в него до конца и замер, и он неосознанно попытался впустить его еще глубже.       — Вот так? — услужливо спрашивает ангел, и демон слышит в его голосе усмешку, потому что Азирафель продолжает стоять неподвижно, крепко удерживая пытающегося самостоятельно двигаться Кроули за талию.       — Не-ет… — недовольно тянет демон, виляя бедрами и пытаясь найти более приятный угол. — Не издевайся, ангел. Трахни меня уже по…       Кроули судорожно выдыхает. Толчок ангела, пришедшийся в нужное место, заставляет его забыть то слово, что он пытался сказать. Больше у Кроули нет никакого желания говорить. Беспощадно жесткие и ровные, мучительно медленные движения Азирафеля заставляют его лишь пошло стонать.       Кроули теряется во всем этом действе. Растворяется в нем всем телом. Он не знает, делает ли Азирафель это осознанно для него или же просто удовлетворяет самые темные уголки своего подсознания, когда связывает и подстраивает его под себя, но каждый подобный момент их близости заставляет демона забывать обо всем.       Все воспоминания о том самом роковом дне его жизни, ежедневно мучающие сожалением. Боль, терзающая обугленные крылья, которую невозможно унять. Даже сам ад уходит на задний план, стоит Кроули оказаться во властных ангельских руках.       В тот день, когда он узнал о надвигающемся конце света, отдал Антихриста в руки пустоголовых монахинь и осознанно упился в магазине Азирафеля, чтобы набраться, наконец, смелости и выразить ему свои чувства, то боялся лишь одного. Что ангел оттолкнет его, не желая повторить судьбу падших. Побоится упасть в котел кипящей серы и опалить прекрасные белые крылья, которые Кроули в последний раз видел в день изгнания людей из бесполезного сада.       Кроули видел, что Азирафель неравнодушен к нему. Он чувствовал на себе каждый раздевающий взгляд, которые кидал на него ангел на протяжении столетий. Кроули знал: страх — единственное, что его останавливает.       И какой смысл был бояться, а главное чего, когда через одиннадцать лет всему миру пришел бы конец. Кроули был готов сказать обо всем этом Азирафелю, он подготовил целую речь, десятки фактов «за» то, чтобы, наконец, поддаться чувствам. Но ни одно слово ему не пригодилось, когда Азирафель сам притянул его к себе, а после этого властно опрокинул на стол.       Кроули хотелось верить в то, что Азирафель не боялся ни своих чувств, ни падения, ни самого Всевышнего ради одного только несчастного, жалкого демона, пусть и никогда ему об этом не говорил, даже не смотрел при этом на него.       По щеке Кроули стекает слеза, и он сильнее сжимает пальцами спинку кровати, прижимаясь лбом к своим рукам. Все тело дрожит, сотрясаясь от беспощадных толчков ангела. Комната заполнена влажными звуками соприкасающихся тел, пошлыми шлепками и громкими стонами ангела и демона, предающимся не то любви, не то обычной грязной похоти.       Кроули готов отдать своему ангелу все. Он готов даже остановить ради него конец света, лишь бы тот мог продолжать предаваться маленьким земным радостям. Но Азирафель не готов даже посмотреть на него в те единственные долгие минуты, когда они позволяют себе не быть ангелом и демоном, а быть просто теми, кто любит друг друга.       Азирафель крепче сжимает тонкую талию, громко стонет, и в этот миг демон забывает обо всех терзающих его мыслях. Отдается в руки ангела и откидывает голову назад, растворяясь в ощущениях.       Рука Азирафеля находит его волосы и тянет на себя, заставляя выгнуться еще сильнее, изломать позвоночник под еще более немыслимым углом, и Кроули шипит, потому что даже демоническая оболочка начинает трещать от этих действий. Но ангел продолжает тянуть, не слушая чужие возражения, и очередной поток слез скатывается из золотых глаз.       — Ангел… — Кроули хрипит, потому что безжалостные толчки Азирафеля сорвали ему голос, и чувствует, как ангел склоняется к нему, так и не выпустив его волосы из рук и не ослабив хватку. — Ангел, пожалуйста…       Азирафель знает, о чем просит Кроули. Его руки скованы, а потому он не может дотронуться до себя и помочь себе кончить. Демон пытается хотя бы потереться изнывающим членом о черные простыни, пачкая смазкой, но Азирафель не позволяет ему и этого, рывком дергая на себя.       — Нет, — шепчет он, захныкавшему от бессилия демону. — Ты обещал быть хорошим, а потому кончишь так, как этого хочу я.       Кроули беспомощно утыкается головой в ладонь ангела и неосознанно стонет, потому что Азирафель ускоряется.       Он бы соврал, если бы сказал, что ему не нравится подобное обращение. Кроули от него просто в восторге. Ему нравится ощущать себя игрушкой в руках ангела. Чувство неизвестности — любит ли он его на самом деле или просто пользуется доверчивостью и искренностью. Эти разрывающие разум эмоции скручивают сознание, заставляя тело отзываться на любое прикосновение Азирафеля, будь то ночь страсти или всего лишь прогулка по парку.       — Я твой… — задыхаясь, шепчет Кроули, слушая блаженные стоны ангела, вбивающегося в его дрожащее от удовольствия тело, и сам пытается поддаваться его движениям. — Ангел мой… Да, я сделаю, как ты захочешь. Все, что ты хочешь, Азирафель…       Кроули не успевает сказать ангелу, что любит его, захлебываясь в стонах сладкого оргазма. Тело схватывает судорога, демон изгибается до хруста в позвоночнике, до крови впиваясь ногтями в собственные ладони. Он жмурится, на мгновение теряя самого себя, руки расслабляются, и голова демона бессильно падает, когда Азирафель ослабляет хватку в его волосах. Оргазм не отпускает еще несколько минут, в которые он даже не чувствует, как рвано продолжает двигаться в нем ангел. Кроули захватывает нечеловеческая эйфория, в которой не помнит, как дышать, пытаться не вывернуть собственные запястья.       Азирафель никогда не кончает раньше, каждый раз позволяя загруженному работой демону расслабиться и утонуть в удовольствии. Он ласково проводит ладонью по мокрой спине, ощущая твердые позвонки. Кроули все еще подрагивает от его прикосновений, но ангел видит, что демон сейчас не с ним, а где-то в глубине своего сознания, на острие удовольствия. Этого достаточно, чтобы сделать последний рывок и последовать за ним.       Ангел опускается на кровать и, наконец, переворачивает Кроули обратно на спину. Демон тяжело дышит, прикрыв глаза и льнет к чужому теплому телу. Он уже не чувствует рук, а Азирафель все еще не спешит освободить его, но у Кроули не осталось сил на просьбы. Как бы сильно ему порой не хотелось обнять своего ангела во время полных страсти ночей, прижаться к нему всем телом, собственными ладонями ощутить, какой же тот на самом деле, Азирафель никогда не позволяет ему этого.       Азирафель бросает взгляд на Кроули, замечая залитые слезами щеки, и тяжело вздыхает. Он щелкает пальцами, и наручники расстегиваются, теряясь с неприятным звоном. Руки Кроули в мгновение падают, и демон с облегчением вздыхает.       — Мы когда-нибудь обойдемся без этого? — тихо спрашивает Кроули, не желая открывать глаз. Он стесняется своей змеиной сущности, предполагая, что именно из-за нее Азирафель так часто поворачивает его к себе спиной.       — Может быть, в следующий раз, — неопределенно отвечает Азирафель, глядя в стену, и Кроули от удивления распахивает глаза — раньше на этот вопрос ангел всегда отвечал «нет».       — Вот так просто? Никаких условий, уговоров, уступок и недомолвок? — Кроули все же находит в себе силы и приподнимается на локтях, простонав от накатившей боли. — Ангел, ты лжец.       — Возможно, — Азирафель пожимает плечами и поднимается с кровати. Он никогда не остается на ночь или хотя бы на объятия. И Кроули каждый раз боится попросить его остаться с ним, чтобы помочь уснуть и отогнать дурные сны, потому что проще сделать это одному, чувствуя горький привкус послеоргазменной истомы, чем услышать очередной разрывающий душу отказ от ангела.       — Миру скоро придет конец, — напоминает Кроули, глядя на то, как Азирафель застегивает голубую рубашку и накидывает поверх нее любимый бежевый плащ. — Поэтому ты решил, что можно спокойно трахать меня, пока не настанет финальная битва? А потом ты также спокойно проткнешь меня мечом?       — Тебе нужна еще причина, чтобы я трахал тебя? — спрашивает Азирафель, укоризненно глядя на раскинувшегося на постели обнаженного демона. Конечно, ангел привык, чтобы все было куда проще, и ему не нравится, когда Кроули пытается навязать ему какие-либо обязанности.       «Заниматься любовью, ангел, скажи уже, наконец, что мы занимаемся любовью! Ты же эфирное создание, ты должен чувствовать, что я люблю тебя!»       Но Кроули так и не решается это сказать. Боясь, что тогда потеряет хотя бы то хрупкое «что-то», что имеет на данный момент.       — Ну не знаю, — наигранно безразлично пожимает плечами Кроули, — может тебе понравится немного пообниматься после секса или хотя бы полежать рядом или…       — Ты мне не нравишься, Кроули, — говорит Азирафель, и сердце демона болезненно сжимается и пропускает удар. Ангел не смотрит на него, его взгляд устремлен куда-то вдаль, в сторону окна. Он напряжен, это чувствуется даже на расстоянии, и Кроули продолжает обманывать себя мыслью, что Азирафель пока еще просто не готов признать правду. — До встречи.       Он не в первый раз говорит эту убивающую любую надежду фразу. Однако все равно возвращается, прижимая демона к себе и опрокидывая на кровать, прекрасно зная, что Кроули просто не сможет ему отказать.       А после он продолжает уходить, оставляя демона одного. Даря ему сладостный миг беззаботной любви, а потом руша надежды.       Типичный представитель небес. В свое время один из ангелов также отобрал у Кроули возможность вернуться в сад. Только демону ничего не помешало обратиться змеей и проникнуть туда. Кроули хитрый демон. Он готов на все ради достижения собственной цели. Даже конец света не звучит для него как приговор. Он никогда не врал, что сделает для своего ангела все. Даже если это означало мучить себя, пока Азирафель, наконец, не признает, что любит его.       — Нравлюсь… — шепчет Кроули в пустоту, обнимая себя и утыкаясь носом в колени. — Правда ведь?..