Воспитание Хозяина

      Громадное солнце всё так же беспощадно светило над небольшим полудиким мирком, когда я, наконец, выбрался из того самого соснового бора, в который по глупости умудрился заглянуть, да так и заплутал, рассматривая диковинные ягоды, грибы и другую растительность. Как ни странно, в отличие от заросшего луга, куда меня впервые выбросило из мира живых, этот лес был больше похож на ухоженный парк, или даже на ботанический сад, и было видно, что каждое подписанное быстрым неразборчивым почерком на немецом растение было окружено трепетной заботой, и каждый камешек на аккуратных извилистых тропинках был уложен с особой любовью.       Это удивляло. Вообще в последнее время я испытал слишком много потрясений, мой мозг просто кипел, и отнюдь не от обжигающих лучей, которые абсолютно не вредили моей коже благодаря её белоснежному оттенку, а от переизбытка впечатлений: девчонка-квинси, Энгетсу собственной персоной, Бенихиме, странный кот, семейка Куросаки и, наконец… вот такой вот арборетум в, казалось бы, дикой глуши мира души моего нового хозяина.       Ах, да. Кажись, я отвлёкся. Вышел я значит из этого загадочного уголка природы, до отвала наевшись тающими во рту огненно-жёлтыми спелыми ягодами, которые обнаружил лишь к концу своего небольшого экскурса в дальней части насаждений; любопытно, что занимаемая ими площадь была окружена подобием тёрна и странными зловонными розами, поэтому, чтобы их достать, мне пришлось изрядно потрудиться; результат, правда, того стоил, и всё равно, что ярко-красная табличка буквально кричала ничего не значащее для меня «Lebensbedrohlich! Gras der Zeiten!»*. Вышел и сразу же, игнорируя непривычную тяжесть в ногах и непонятно откуда взявшийся озноб, насвистывая одному Яхве известную мелодию, я бодро зашагал… аккурат в противоположную сторону от самого интересного, специально оставленного мною напоследок места — деревеньки.       Однако осознал я это не сразу, а лишь когда с горем пополам доплёлся до подступов к какому-то солидному холму и шире разлепил припухшие и, готов поспорить, красные веки; меня кокретно мутило, но прежде, чем погрузиться во тьму обморока, я всё же смог разглядеть длинный тонкий флагшток и слабо трепещущий на тёплом ветру щёгольский просторный плащ.

***

      Очнулся я от запаха нашатыря с нотками клубничной жвачки, завёрнутый, как мумия, в белую ленту — глаза от такого зрелища, конечно же, сразу полезли на лоб, по которому потекла капелька холодного пота удивления, ведь подобный дизайн мог придти в голову только горе-стилисту из местной подворотни за очередной баночкой «Балтики 9». Скосив свой взор чуть правее, я тут же об этом пожалел и, зажмурившись, помотал головой — рядом со мной на футоне, скрестив ноги, обутые в высокие старомодные остроносые кожаные сапоги, сидел какой-то огромный темноволосый мужик с трёхдневной щетиной и в солнцезащитных очках, читающий… детские комиксы? Интерес пересилил ужас — я снова приоткрыл глаза и, перекатившись колбаской на бок, заглянул в чтиво незнакомца. Журнал. В нём манга и какие-то к ней пояснения на немецком; судя по персонажам с катанами, это жанр сёнен… Так-так-так, погодите-ка, а почему там морда мелькает знакомая? Алебастровая кожа, глаза цвета тосканского солнца, широкая ухмылка маньячеллы… Мать моя женщина, неужто я? — Пустой, — раздался глубокий низкий голос, будто бы предупредивший мои расспросы, — как себя чувствуешь?       Я даже не сразу понял, где находится источник звука — в японской речи с сильным акцентом утопала буквально вся комната, каждый её уголок, однако, путём сложных аналитических размышлений, я пришёл к выводу, что говорить может только мой странный сосед. Чуть поёрзав, я буркнул: — Жив и ладно, — настроя на дружескую беседу с диковатым незнакомцем у меня не было, поэтому я вновь замолчал, настороженно ожидая действий с его стороны.       Или мой ответ мужика не удовлетворил, или ноги у него затекли, но он захлопнул журнал, на обложке которого я разглядел надпись «Bleach: шаг за шагом», засунул его за пазуху, грациозно поднялся во весь свой исполинский, по сравнению с моими метр семьдесят пять, рост и навис надо мной, поводя густыми усами; за его спиной развевался подозрительно знакомый плащ, вызвавший перед глазами цепочку воспоминаний — «ботанический лес», вкуснющие ягоды, головная боль, холм и флагшток. Прислушавшись к ощущениям и осознав, что здоров, как бык — от недавней немощи не осталось и следа, я почувствовал небывалый прилив энергии, приправленной необъяснимой дерзостью. Вздёрнув нос, я бросил: — Ну и чего встал? Хоть бы развязал меня для начала, я же как-никак не арабская пленница. На лице незнакомца не дрогнул ни один мускул. Я скривился, начал ёрзать активнее, подобно гусенице, но ответа так и не дождался: — Ты глухой? Молчание. Неужто его забавляет моё дрыганье? Нашёлся тут. Вот только дай мне меч, я тебя в салат покрошу, понял, усатый? — Да как тебя хоть зовут-то, чёрт подери?! — тишина начинала угнетать, остатки терпения медленно улетучивались. — Зангетсу. — …А? Я, кажется, начинаю терять себя.