♣ ♠ ♥ ♦️
Димас пьет быстро, и результат не заставляет себя ждать. Через час после ужина его начинает рубить, он валится плашмя в гостиной, и Егор Александрович переносит ужратое в хламину тело в спальню для гостей. Стаскивает осторожно ботинки, чтобы не разбудить, и бережно накрывает пледом, ничем не выдавая недовольство выходкой Димона, сделавшего это ему назло. У него двухэтажная хата в центре, кусачий кошак размером с рысь, и книги на десерт — за диетой Егор Александрович следит. У меня дикое желание пообщаться без купюр, и за пару недель, что мы тут зависли, это был первый удачный вечер, когда обстоятельства сложились в мою пользу. — Давно вы дрэг-квин? Такое я раньше видел только по кабельному или на сайтах для взрослых. Мой вопрос его нисколько не смущает. — На третьем курсе художественного первый раз в гей-клуб попал. Пора уже было расширять кругозор, а там как раз мой друг постоянно ошивался, работая барменом вечерами. В ту ночь их гример забухал, не вышел на смену, и крика было… Тогда-то меня буквально и выставили под прожекторы перед дирекцией, мол «Щас нарисует и брови и глаза». Опыт для фотосессий имелся нехилый, часто приглашали визажистом с нашими девчонками-моделями с курса работать. Так я и проработал в стаффе три года, пока однажды не вышла, по той же самой причине, что и гример, одна из королев. Так появилась Моника. — Вы еще выступаете? — завороженный его рассказом, я с трудом мог представить, как появился Димон. Хотя если посчитать, он появился задолго до описанных в рассказе событий. — Смеешься? Это было редко, в принципе, только на мероприятия или по большой пьянке. Я так и продолжаю работать за кадром, по большей части на показах и реже для фотосъемок. — Дима никогда не рассказывал, что вы поддерживаете связь. — Не сомневался, — горько усмехнулся он и открыл банку пива. — Но вот так вышло, что Алиса хоть и пошла на мировую, без суда, разрешая мне им помогать и видеться с сыном, но привила ему в процессе воспитания стойкое отвращение ко всему радужному сообществу в целом. А может, сам виноват, что мало уделял ему времени, не зная, как подступиться с разговорами, когда ему отец был нужен, вот теперь и расплачиваюсь. Его слова словно пули прошибли насквозь. Я давно уже для себя понял, что предпочитаю парней, и собирался скоро поделиться этим с лучшим другом. В конце концов, мы с пяти лет вместе. Он должен был меня понять. А теперь я не на шутку растерялся. — А как же тогда появился… — Наверное, еще и поэтому тоже ненавидит меня, решив, что он какая-то пьяная школьная ошибка. Но сын — счастливая случайность. Последний класс я думал, что, может, все-таки бисексуал, экспериментировал, а Алиса до сих пор, по-моему, очень красивая женщина. Мне, вообще, нравятся женщины. Они как цветы или драгоценные камни. Вот только тот букет, что стоит на столе, мне трахать совсем не хочется. Не боишься, что он узнает? — Немного, — признаюсь, не прикидываясь дурачком, хоть и палился эти дни специально, чтобы он как раз таки заметил. Меня заметил. — Но скрываться и врать себе и всем близким — вот, где настоящая грязь. И, по-моему, какая-то недожизнь в страхах и комплексах. Мама, кстати, моя знает и с пониманием отнеслась к моему выбору, дело за малым, а на других плевать. Тем более, двадцать первый век на дворе. Кому какое дело, кто с кем трахается? — Смело. Я в твои годы таким не был. Мы еще долго откровенно болтали, и было так правильно и легко. И в какой-то момент, не совсем себя контролируя, мне захотелось его поцеловать, что я незамедлительно и сделал, неожиданно для Егора взбираясь ему на колени. — Кира, ты пьян и пожалеешь об этом, — предупредил он, не разделяя моего энтузиазма. Вблизи его лицо почти светилось и казалось таким молодым, что было трудно поверить, что этот шикарный мужик старше вдвое. — Не переживай, я не девственник, — вдыхая его аромат, надеюсь, что эти губы однажды разомкнутся. — Мне до этого нет никакого дела. Только отвали! Я не собираюсь удовлетворять твой больной интерес, — огрызнувшись, Егор скинул меня с колен. Но у него стоял. Хорошо так и очень многообещающе. — Почему? На красивом лице сомнение. Я собираюсь идти в высшую школу менеджмента, и мой преподаватель на подготовительных говорит так: «Сомнение в пользу сомнения». — Потому что не хочу, чтобы мой сын возненавидел меня больше, чем уже есть сейчас, — и скидывает мою ладонь со своего паха. — И все? Только в этом причина? — А этого мало? — Как по мне, недостаточно, — немного алкоголя придало мне смелости с лихвой. — Сидишь дома вечерами, парня у тебя постоянного нет, — привожу аргументы, загибая пальцы, что его бесит еще больше и заставляет остервенело подскочить с дивана. — А для себя я все решил, — стоя в арке, он был зол и очень красив, еще не зная, что я не собираюсь отступать. И вовсе не потому, что иду на принцип, увидев, что он тоже заинтересовался. Он мне понравился. Привлекательный и ухоженный, с налетом богемной закулисной пыли. А тратить время — самое драгоценное, что есть в нашей жизни, я не любил. У меня мама профессор философии. Я смогу объяснить это Егору, когда он перестанет оглядываться на иррациональный страх.♣ ♠ ♥ ♦️
Две недели после пролетели с прохладцей. Минимум разговоров, Егор сваливал из дома под любым предлогом, как только была возможность, и не оставался со мной в одном помещении, как я не подгадывал момент. А если уж приходилось, то игнорировал за исключением дежурной, вычурной вежливости, присущей отцу лучшего друга. Атмосфера несколько накалилась, и лишь Димон пребывал в счастливом гетеросексуальном неведении. — Как тебе? — друг повернул ко мне экран ноута с довольной ухмылкой. На экране девчонка с розовыми волосами призывно седлала надувного единорога. — Я не прочь ее прокатить. — И кто это? — Не знаю еще. Общались в сети, в субботу увидимся впервые. Под утро, так и не заснув, ворочаясь от мыслей, путавшихся в голове как разноцветные шерстяные клубки, у меня наконец родилась идея. Что могут социальные сети? Да, если правильно воспользоваться информацией, то многое. Егора я разыскал в друзьях у Димы, и открытый профиль выдал все необходимое: образование, возраст, интересы, в общем все, что помогло мне в течение часа найти его на Тиндере, сузив поиск до радиуса одного километра. Там все честно, и даже анкета с фото. Мило. Мне будет на десяток больше и пусть я буду, ну допустим, владельцем скромного цветочного бизнеса, что, впрочем, не совсем и ложь, учитывая, что от папы маме достался именно такой при разводе. Через два часа деловых переписок, без намека на что-либо, мы договорились о встрече, заявив об обоюдной симпатии и схожести интересов. И вот спустя три дня, в субботу, когда Дима свалил на свиданку с девчонкой, с которой уже как неделю бурно переписывался, я, предварительно продепелировав все снизу, собрался покорять свои вершины. В центре столицы в субботу под вечер не протолкнуться. Все стремятся насладиться почти тридцатиградусной жарой, что бывает редко. И у фонтанов толпа. Он меня не видит. Я же заметил его тачку сразу. Он смотрит на часы, не двигаясь с парковки ресторана, будто нервничает, и, завидев меня, эта нервозность только усилилась. — Ну конечно… — сняв темные очки, он разочарованно потирает лицо руками, прислонившись к кирпичной стене. — Я должен был догадаться. Я туда даже не заходил пару недель, и профиль не поднимал. Поехали домой, Кир, а то это уже не смешно. — А что нам еще делать в субботу? Димка на свидании, давай хоть в кино сходим? Ну же, Егор, тебе же не хочется возвращаться в пустую квартиру. И выходные все равно похерены. Пару секунд сомнение плещется в его взгляде, и я смотрю на него с надеждой в глазах. — Ладно, только давай поедим сначала. Раз уже пришли, бизнесмен хренов. А он заморочился. Столик в дорогом ресторане с диваном, на который я его, конечно, не смогу затащить, и шикарным панорамным видом. — Ну и чего ты от меня хочешь? — Кроме очевидного? — Брось. Зачем я тебе? Это какой-то ваш школьный прикол, что ли? — Чо за хрень? Ты, вообще-то, очень привлекательный и милый. Круто готовишь и шутишь всегда ржачно. В тебя легко влюбиться. — Это ты шутишь. Какое влюбиться? — градус разговора повышался. Егор злился, и больше всего его выбесило слово на «л». — Я тебя старше больше, чем вдвое. — Какая разница, кому сколько лет? Никакой информации о существовании «Л» в его жизни мы, конечно же, в сети не обсуждали, а у Димки спрашивать было бесполезно. Надежда оставалась только на то, что сигналы были считаны правильно, все-таки я тоже в этом кое-что понимаю. — Хочешь сказать, что не провожал меня голодным взглядом последние пару дней и не пялился всякий раз, как мне нужно было переодеться? Что? Я, знаешь ли, не слепой. — Прости, я не хотел. Просто это не то… Конечно, от мысли о голом юном теле у меня возникают определенные желания, но это не… — Парня у тебя нет, иначе бы сваливал куда-то хоть на полдня, в выходные тухнешь дома и работаешь в редакторе, так в чем проблема? Все взаимно. Егор заказал вина, сбитый с толку моей непоколебимой решительностью. И еще одну бутылку следом, и только после того, как я помог ему ее прикончить, заговорил: — Помимо очевидного: разницы в возрасте и всеобщего порицания, я ее озвучил уже. Погляди, как они, — он кивнул в сторону хостесс и официанта, — пялятся на нас. Папик под сорок и малолетка. Вот как это выглядит. Я воспользовался шансом подсесть к нему в момент, пока Егора размазывало отчаянием и страхами собственных желаний. Обиду на то, что меня динамят лишь из-за возраста, я решил отложить на потом. — А ты вглядывайся в суть, не думая, как это выглядит. Если мне пофигу, — я беру его ладонь в свою и легонько поглаживаю под столом. — То почему такому уверенному в себе человеку не наплевать на предрассудки? Предрассудки, которые ты презираешь каждой клеточкой своего тела, иначе не выставлял бы те фотки напоказ, гордясь тем, кто ты есть. Но не готов мне в этом признаться. — Идем на воздух, а то тут жарко.♣ ♠ ♥ ♦
В темном зале было не менее жарко. Жарко, во всех смыслах. Закинув ноги на колени Егора, я удобно растянулся на диванчике, находя его легкие поглаживания по колену далеко не случайными. На меня он не смотрел, а я пытался решить задачу мирового масштаба — как не спугнуть свою удачу, и в ответ не напирал. Очень диким животным нужно давать время привыкнуть к запаху, новым рукам и тому подобное. Ведь так? После сеанса мы сидели в зале до последнего, пока не врубят свет, борясь с болезненной эрекцией. — Твой сын не вернется раньше часа ночи, у нас больше трех часов, чтобы разобраться с нашими проблемами. А если ты меня сейчас пошлешь, то учти, я пойду разбираться со своей проблемой сам. Так что решай, Егор… — Не честно. Я за тебя отвечаю, вообще-то. Если с тобой что-то случится? — Ну если буду с тобой, то ничего плохого не произойдет, — глажу кончиками пальцев его напряженный член. — У тебя шикарное тело, — шепчу в горьковатые от алкоголя губы. Чувство вины никак не отпускает этого красавчика. — Я захотел тебя сразу, как увидел. — Это взаимно, ты ведь знаешь… только… Не убежден, что не пожалею об этом, — прозвучало уже не слишком уверенно, и я победно расправил плечи. — Шшш, — пальцем прошу заткнуться, натягиваю свою самую лучшую улыбку. — Никаких «только». Я сяду тебе на лицо, и ты сделаешь меня счастливым. У меня каникулы, я закончил год без троек и имею на это право. Наконец-то мне удалось его рассмешить, и это было едва ли не лучшее за вечер. Потому что лучшее — это его здоровенный член, который обязательно окажется в моей заднице. — Ты просто чокнутый, — он не переставал улыбаться и тискать меня, пока мы тащились в такси сквозь столичные пробки и тридцатиградусную жару. Такие с виду вечно вежливые скромники с идеальными манерами, одевающие для чтения очечки в тонкой оправе, всегда на деле оказываются сбивающим с ног ураганом, и, оказавшись прижатым к еще закрытой двери на лестничной клетке, под пристальным вниманием «глазков», я понял, что не ошибся, и с чувством впился в его блядские губы. Очутившись с обратной стороны, толкает лицом в дверь, разворачивая к себе спиной, и вжимается пахом. Я его выбесил, но инстинкт самосохранения твердил, что бояться нечего, даже когда ловкие пальцы виртуозно расстегнули кнопки на джинсах и сжали изнывающий член. — Справитесь, Егор Александрович? А то придется самому развернуть вас раком. Мои слова стали для него последней каплей, перед тем, как я полетел на диван по четко заданной траектории. Сжав горло, тянет на себя, заставляя сесть, а сам подходит вплотную и вытаскивает себя на свободу, немного приспустив брюки. От одной мысли, что это мне сейчас предстоит попробовать, пробирает волнительной дрожью по всем позвонкам. Обхватываю рукой, обжигаясь об кожу и возбуждаюсь еще сильнее. — Ого, надеюсь, ты знаешь, как пользоваться этой штуковиной, — целую на пробу глянцевую, горячую головку, пытаясь вспомнить, как это делается. — Надеюсь, ты тоже, — пальцами раскрывает шире рот, проводит по щекам изнутри и толкается глубже, пока слюна не начинает бесконтрольно капать на пол. Чувствую, как напрягаются его бедра и, только начав пропускать глубже, расслабившись, резко отодвигается, пережимая у основания и загнанно дыша. — Иди ко мне, — поднимает меня с дивана, целуя кончики пальцев, и сам опускается передо мной на колени. Такие скромники на деле заглатывают сразу и до основания, не снимая штанов, только расстегивая ширинку. Запускаю руку в его волосы и на секунду закрываю глаза, подаваясь бедрами навстречу влажному гостеприимству. — Нет, это ты чокнутый, — приложив ладонь к его горлу, ощущаю, как двигаюсь внутри туда-обратно. Из горла вырывается невнятный всхлип. Он может улыбаться и отсасывать одновременно. Дико возбуждающе. Сверстники так не трахаются. Комната залита мягким вечерним солнечным светом, я разглядываю все в деталях, пока одежда отправляется на пол. На левом плече родинка — звездочка, на правом набит волк с тремя головами. Беру его ладонь, и он переплетает наши пальцы. Раздеваемся по пути к кровати, не разрывая поцелуй, пока его ноги не упираются в ее край, и Егор садится, позволяя мне забраться верхом. Язык дерзко скользит по моим губам, раскрывая для поцелуя, а сильные руки не сдерживают, наоборот предоставляют свободу действия. Желая почувствовать каждую часть его тела, до которой можно дотянуться в таком положении, спускаюсь поцелуями по шее ниже, прихватывая зубами затвердевшие соски, провожу пальцами по животу и груди, ощупывая тренированные мышцы. И он стонет — черт, как же это заводит, эти стоны, срывающиеся с приоткрытых губ, когда он подчиняется моим ласкам. Рваное дыхание подстегивает действовать. Меня ведет и, подчиняясь инстинкту, начинаю ёрзать задницей кругами по истекающему смазкой члену в предвкушении. Сильные ладони обрушились на задницу, начав жадно разминать и подтягивать ближе к себе, пока я не очутился у него на широкой груди, упираясь стояком в призывно приоткрытые губы. — Еще минута, и я кончу, — признаюсь честно, откинув голову назад, найдя свободной рукой его пульсирующий член. Пальцы на моих бедрах сжались сильнее, и тихим оставаться не было сил. Мышцы внизу живота свело от нетерпения. — Чувствую себя извращенцем, — Егор потянулся к ящичку и, достав смазку, щедро полил ей свои пальцы. — Представь, что все наоборот, и извращенец это я, и не терзайся. От ласкающего промежность языка сносило крышу, но Егор умело избегал самые чувствительные участки, направив пальцы по влажному следу в нужном направлении. — Только осторожно, я уже почти, — предупреждаю, смотря, как он обводит головку языком, и взываю ко всей внутренней силе, чтобы не ворваться в его влажный рот и не спустить за секунду. — Заткнись, а то я тебя опережу, — ответил Егор. По его лицу и подпрыгнувшему в моей ладони члену я понял, что это было шуткой лишь отчасти. Осторожность раздражала. Я хотел больше, пытаясь мышцами сжаться вокруг его восхитительного пальца, скользящего туда–обратно, слишком медленно. — Хочу тебя внутри, — наблюдать за его рукой возбуждало до невероятия. И когда в дело вступил второй палец, мне пришлось ухватиться за плечо Егора, чтобы удержать себя в реальности. Его глаза неотрывно наблюдали за мной, пока он умело сводил и разводил пальцы, убеждая упрямые мышцы расслабиться, но специально избегал простату. — Не больно? – спрашивает низким от возбуждения голосом, хотя видит, что все прекрасно. Вертя бедрами, я катаюсь на его руке, с каждым вращением зада осознавая, что если вскоре не окажусь на его члене, то от меня останется лишь пепел. — Еще один, и я больше не могу ждать. Ты садист. От желания тряслись мышцы бедер, пока три пальца медленно проворачивались внутри. Егор, как оказалось, повернут на растяжке, заставляя меня стонать и извиваться, прилагая максимум усилий в этом направлении, хотя я уже давно был готов начать умолять меня трахнуть, всем видом демонстрируя, как сильно я этого хочу. — Верхний ящик, — опередил мои мысли Егор и сориентировал. Выудив оттуда резинку и чмокнув головку, я раскатал по его члену презерватив и немного налил сверху смазки, поведя пару раз ладонью вверх–вниз, готовясь объять необъятное. Сейчас мы трахнемся, пронеслось в голове, будоража все нервные окончания, и дурацкая улыбка грозила уничтожить момент. Чтобы хоть как-то остаться в реальности, я пополз вверх по желанному телу и остановился, лишь когда наши губы оказались на одном уровне. Поцелуй искрил от предвкушения. Немного поерзав, я встал на колени и завел руку назад, сомкнув пальцы на его члене, прежде чем опуститься на первые пару сантиметров. Мы одновременно выдохнули. Вот блин. Егор был чертовски большим, а я слегка приукрасил свой скромный опыт. Это оказалось сложнее, чем я ожидал, мышцы упрямились раздвигающему их огромному стояку. Шиплю, едва протолкнув головку, и торможу, ощущая адский пожар внутри. — Ничего себе, — воздух вырывается из легких со свистом. Волосы взмокли от пота приложенных усилий. Егор сжимал мои бедра до сиреневых отметин, стараясь не сорваться и не толкнуться посильнее и поглубже, чтобы не насадить на себя, но оставался абсолютно неподвижен. И прекрасен в своем вынужденном бездействии, давая мне привыкнуть. И к тому времени, как моя задница коснулась его паха, я окончательно потерял способность мыслить, наслаждаясь ощущениями абсолютной наполненности. — Тебе хорошо? — его голос запускает горячую волну внизу живота. — Мне охренительно, Егор, — наклонившись за поцелуем, я свободной рукой дотронулся до места, где мы соединялись. Растянутое до предела тело принимало в себя медленно протискивающийся член. Взгляд Егора устремился вслед за моей рукой. — Нравится смотреть? — ловя ртом воздух, прошептал я, оперевшись ладонями в его колени, откидываясь немного назад, уже не контролируя себя, и готовый взорваться в любую минуту. Слова отвлекали. — Смотри, как ты глубоко. Я не сомневался, что он любит грязные разговорчики. Это явственно читалось в его диком взгляде. Руки сжались на бедрах как тиски, полностью меня обездвиживая. Воздух вырывался сквозь стиснутые зубы, а тело начало пульсировать внутри под сминающим напором неожиданно открывшихся под новым углом ощущений. Волны удовольствия постепенно захлестывали, и, откинув в сторону смущение, я начал тихонько двигаться, скользя вперед, выпуская почти полностью и снова насаживаясь медленно назад, придерживаемый за бедра твердой рукой, давая понять, чтобы Егор не сдерживал собственное тело, которое так и норовило дернуться навстречу. Егор стонал подо мной, будто сходил с ума, с расплавленными мозгами до предела, делая все, что я ему говорил, без малейших признаков сомнения стыда или смущения. Руки сами тянутся ласкать его грудь, соски, сжать яйца в ладони, чтобы услышать снова этот хриплый стон удовольствия. — Хочу сильнее, — прошу, насаживаясь на пределе возможностей, шлепаясь задницей о его пах с неожиданной силой еще, еще и еще, все быстрее и безумнее. Фокус в глазах размывался. Исполнительного Егора дважды просить не требовалось, и его тело реагирует незамедлительно. Согнув колени, Егор, глухо застонав, ловко упирается пятками в матрац и начинает неистово толкаться мне навстречу с той силой, с которой хотело его собственное тело, и каждый новый его толчок был встречен криком. Егор застонал, не отрывая рук от моей задницы, пока я скакал на нем, не контролируя собственные крики, опускаясь на его пах ритмичными, звонкими шлепками, нарушавшими тишину. Держаться в реальности помогали его распахнутые широко, подернутые дымкой удовольствия глаза, наблюдающие за мной, и бисеринки пота, медленно стекающие по шее, которые я иногда растирал пальцами, пока он самозабвенно вгонял в меня свой член. Перед глазами сверкали искры. Двигающийся к финалу Егор был фантастически прекрасен. — Давай, детка, кончи. Дай мне почувствовать это. И, вскинув бедра вверх, вогнал в зад до упора с такой силой, что в глазах у меня заплясали цветные пятна, и едва рука Егора сомкнулась вокруг члена, внутри разжалась пружина, и белые капли брызнули практически сразу ему на грудь. Он рыкнул, словно обезумев, и наконец-то, отпустив себя, начал вдалбливаться толчками с такой силой, что меня подкидывало на его бедрах с минуту, пока его не затрясло. Он повел руки вниз по мне с таким нажимом, что вслед за пальцами по бокам протянулись краснеющие полосы. Не выходя из меня, Егор прикрыл на секунду глаза, сжал мое разморенное ощущениями полной расслабленности тело, и перевернул нас. При этом его член остался полностью во мне. Ноги послушно скрестились на пояснице. Размер все-таки имел значение, для таких фокусов. С глухим стоном он сжал меня обеими руками и взял такой темп, от которого я бы улетел в стену с одного толчка, не держи он меня так крепко. — Блядь. Не отойдя от собственного оргазма, я кайфовал от его несдержанности, гладя влажную от пота спину, подсматривая, как Егор подходит к краю, распоряжаясь моим телом по полной для собственного удовольствия. Глуша собственные стоны о мою кожу, он просунул руку между нашими сцепленными телами, осторожно вышел из меня и быстро стянул резинку. Липкие горячие струи брызнули мне на задницу и бедра, сопровождаемые идеальными громкими стонами. Едва очухавшись, Егор чтобы не раздавить меня, осторожно лег рядом, и, даже не думая шевелиться, я обессиленно заполз на его грудь, сплетая наши пропитанные потом тела.♣ ♠ ♥ ♦️
— Ты мне только одно скажи, — такого серьезного Димона я давно не видел и неосознанно отступил на шаг. — Он тебя не принуждал? Воскресное утро выдалось интересным, пугающим и грозило поспешными откровениями. Заготовленная заранее речь застряла в глотке. — За что ты его так ненавидишь? У него куча твоих фоток, и школу он оплачивает. Даже если не было смысла отступать и сочинять ложь, чтобы как-то реабилитироваться, я хотел знать, почему? Егор не заслуживал этой ненависти, какой бы ориентации не был. И если это и мой удел, я готов был разобраться с этим раз и навсегда. — За то, что я бездумная в никуда конча. Не желанный ребенок, а необдуманный плевок спермы. Даже не знаю, на кого я больше злюсь, на мать, которая решила, что мне так нормально будет, или на Егора, который, как я понимаю, до сих под думает лишь одним местом. В Диминых глазах не было печали, только какое-то детское непонимание и злость. И я хотел его скорее в этом разуверить. Токсичные мысли могли годами терзать уже взрослого человека, не позволяя двигаться в жизни, и кажется нерешенный вопрос с отцом был для моего друга именно такой загвоздкой. Не видел, какой Егор на самом деле неуверенный, когда дело касалось их отношений. Как со стороны было видно, что хочет, но не знает, как подступиться к своему ребенку. — Слова эгоистичного малолетки, не находишь? — А ты, типа, взрослый? — он шел в наступление. — Трахнулся со взрослым мужиком и думаешь, что можешь строить из себя… бля, Кир, я не понимаю, тебе это нахрена? Мы стояли в его комнате, как два кота, не поделивших помойку и громко орущих на весь двор. Глупо, но я не хотел отступать и не собирался, даже имея на Егора меньше прав. — Он. Мне. Нравится, — по буквам произношу, и лицо друга кривится в подозрительной ухмылке. — Что? Да, я гей. Тебе противно теперь будет со мной сидеть за одном столом? — Не говори ерунды, — тот, кто предположительно должен был злиться, закатил глаза, и его смягчившееся выражение лица настораживало. — Я давно знал, что ты гей. Для меня нет разницы. — Правда? — быстрее, чем подумав. — Тогда почему так взбесился? — Он старше. Мог соблазнить тебя, а потом бы ты ходил с разбитым гейским сердцем, не зная, как мне сказать, что все мужики козлы. Просто я почти сразу заметил, как ты флиртуешь… а Егор, он … — Он мне не безразличен. — А ты ему? — Будешь моим пасынком? — отшучиваюсь и ничего не знаю, кроме того, что вроде со мной Егору хорошо. Но ни о чем конкретном разговор не заходил еще. Слишком мало времени прошло, да и были вопросы, к которым подступиться было не просто даже мне. — Где-то оставался ром, и притащи колу, — так поступают хорошие пасынки. Я не хочу представлять, как это выглядит на трезвую голову. Прикрывает лицо ладонями и как маленький разводит пальцы, смотря на меня из «домика». — Все думал, как тебе признаться, но Егор сказал, что ты его за это ненавидишь. Я имею в виду, за то, что он гей. — Чо? Нет… я просто… — растерянный Димон сидел на кровати, будто пытаясь вырвать на себе волосы. — Я растерялся, может разозлился, когда мама рассказывала, что они решили никого не мучить и воспитывать меня в формате «отец выходного дня», а повода поговорить откровенно не было. А он не стремился тоже. Я не знаю. Но тебя-то я точно не ненавижу. — Найди время поговорить с ним. Он любит тебя, и … — Что и? — И его жизнь на первый взгляд такая глянцевая и роскошная, это лишь попытка бежать от одиночества. Теперь ему страшно за мнение окружающих, твое, и это не позволяет ему быть счастливым. Я нравлюсь ему… Наверное. — Это то, чего ты хочешь? — Мне кажется, да… Вы оба нужны мне, но без твоей помощи я потеряю свою первую любовь, бро. Так странно дается признание, особенно когда говоришь это не тому, в кого влюблен. Но из нас троих кому-то нужно задвинуть чувства немного подальше и решить головоломку без потерь, к чему эти трагические финалы из обид и отчуждения?♣ ♠ ♥ ♦
— Не хочу знать, что ты ему сказал, но на следующих выходных мы запланировали совместный уикенд. Поедем за город, разведем костер на природе. Жара потихоньку спала, и я не заметил, как до конца лета остался месяц. — Не пойму, ты радуешься или ругаешь меня? — заставляю себя от него оторваться. — Егор, погоди, мама звонит по видеосвязи. «Как погода в столице? Надоест, приезжай домой, милый». «У меня тут бойфренд, лучший друг и тридцать градусов жары. Есть ли смысл говорить, что до учебного года можешь меня не ждать? «Пришлешь фото?» Я двигаю ноут так, чтобы камера зацепила работавшего над монтажом видео Егора со спины, который стеснялся светить фейсом. — А ты пришлешь фото? — мамино лицо в момент розовеет, и на экране появляется Мистер Х, улыбчивый брюнет в солнечных очках, о существовании которого я лишь догадывался последние пару месяцев. Судя по всему, мой отъезд пошёл их отношениям на пользу. — Уверен, вы отлично смотритесь вместе, — два больших пальца вверх, и наконец мы поменялись местами, и теперь пришло ее время смущаться. Будто мы только что проделали огромный путь в миллионы световых лет к друг другу, где я внезапно стал взрослым. И мои решения — это не блажь и не глупость, а то, что имеет право на жизнь. — Костя еще не вернулся, но я обещаю вечером вас познакомить, если не поленишься перезвонить еще разок. Я не поленился, от природы являясь чрезвычайно любопытным и компетентным. — Бойфренду твоей мамы и мне одинаковое количество лет. Это бред. — Бред, что тебя это задело — раз, и то, что волнует вообще — два. — Я в Москве, ты в Питере. Через месяц тебе нужно уезжать, как ни крути. — Я люблю тебя, — признаюсь вот так просто и в то же время не во время, целуя после душа его еще влажный живот, чтобы не смотреть в глаза. Обычно перед тем, как говорить, я думаю. Не хочу трепать Егору нервы, но и без него не могу. Думал, что самый умный. Соблазню взрослого мужика, подтвержу квалификацию и похуй, если ему ничего не надо. А все вышло не так просто. Каждый день в мессенджере строчу, если он не дома, и меня изнутри огнем выкручивает, когда слишком долго письма остаются без ответа. — Ох, детка… иди ко мне. Да и я и без приглашения уже привык ползать по этому крупному телу. Знаю, как ему нравится, чтобы стягивал с него шмотки и заставлял думать, что это все я. Маленький похотливый мальчишка, а он случайно, ну, а как иначе, впервые поддавшийся на такие провокации, ничем не подозревающий благородный джентльмен, на которого буквально напали. — Хочу твой член, — и подтверждаю действием, стягивая свободные спортивки, поглаживая ладонью стояк, нажимая большим пальцем на уже влажную головку. Не хочу ни о чем больше говорить. — Я его обожаю. Вставь мне, Егор. — Обожаю твой грязный рот, — целует рвано и жадно, не оставляя выбора, но всегда позволяя решать мне. — Как ты хочешь? Недолго думая, я плюхаюсь живо, без всякого смущения, выставляя себя напоказ, не ожидая, что меня сразу придавит горячим телом сверху, настойчиво разводя ноги коленом. Раскрытое им ежедневными тренировками тело вполне могло и сразу принять член, но Егор самозабвенно полировал меня языком, чередуя его с пальцами, прежде чем подсобрать меня, поставив на четвереньки, и вогнать одним сильным движением во всю длину. Несмотря на то, что я был готов и расслаблен, первый толчок все же ошеломил своей силой. — Сука, ты, — не то стон, не то хрип и в уголках глаз мокро. От макушки до пяток прошило горячей волной. Егор держал за горло, дозируя воздух и вколачивая с такой силой, что спинка кровати промяла обои на стене до цемента. — Ты же так любишь, — я знаю, что он улыбается. Улыбается чаще, чем за весь прошлый месяц, и я больше не чувствую каждый раз внутреннюю борьбу, надеясь, что границы стерты, и Егору по-настоящему хорошо со мной. Но мне каждый раз кажется, что он последний. Сомнение в правильности происходящего не отпускает Егора ни на секунду. Фоном постоянно работает контроль, будто упрекающий его в получении удовольствия, не позволяя насладиться моментом. — Сильнее, — прошу, затягивая его в глубокий поцелуй, и завожу руку назад, поглаживая усердно работающие бедра. Размашистые толчки превращаются в хлесткие и рваные с каждым движением, четко попадая куда нужно. Скомканная на спине сильной рукой футболка трещит по шву, и я начинаю кончать на подушки, даже не прикоснувшись к себе, слыша за спиной утробное рычание.♣ ♠ ♥♦️ Е
В жизни всегда много всякого нельзя. Но это такое нельзя, о котором даже говорить неудобно, и то, что оно могло остаться незамеченным, мог думать только идиот. То есть я. — Можем поговорить? — взвинченный весь вечер Дима дождался, пока Кира скроется в ванной и оставит нас вдвоем. — Конечно, — встревоженный его внезапным порывом к общению я бросил отцифровывать фотки и сосредоточился на сложенных на груди руках сына. Ничего хорошего разговор не предвещал. — О Кире… Я догадался. Шестое чувство подсказало не разыгрывать спектакль. — И давно ты в курсе? — С самого начала. Не такого разговора я ожидал, надеясь, что он сам однажды придет ко мне. Но к чему фарс, ведь знал, что скрыть то, что между нами с Кирой что-то произошло, не удастся. Его юношеская влюбленность, улыбка, когда я входил в комнату и каждый раз, когда я ловил его взгляд, Кир не отводил его, а наоборот лукаво ухмылялся, словно ему доставлял необыкновенное удовольствие наш маленький секрет. Который, с его уровнем конспирации, и секретом-то по сути не был. Но винить в этом я мог лишь себя. Упрямого и глупого, тридцатишестилетнего засранца, почувствовавшего, что мое время уходит, и сознательно решившего его удержать. — Пришел сообщить, что ненавидишь меня еще больше? Вот только он не виноват. Если надо на ком-то сорваться, то валяй. — Я не гомофоб, чтобы знал, — ребенок выглядит слегка смущенным, но делает шаг на меня, и я готов к тому, что в любой момент он вмажет мне по лицу. И правильно. — Но речь не об этом. — А о чем? — я был несколько удивлен. Времени прошло много, но его слова надолго засели в моей памяти, что пидорам, как я, в принципе лучше бы избавить планету от своего существования и уже тем более не позволять им размножаться, если дети им вовсе не нужны. — Что ты собираешься с этим делать дальше? Нам через неделю в Питер возвращаться! Очарованный молодым любовником, я напрочь потерял ход времени, купаясь в жарких объятиях и сладких словах, ведясь на них, как малолетний болван. По телу разливается знакомая слабость. Как же мне чертовски нравилось это ощущение. Запах свободы — вот, что источал Кира — то, чего мне так давно не хватало в череде одинаковых дней и лиц. С ним можно было не играть роль «благоразумного взрослого». Но реальность рано или поздно всегда заставляет открыть глаза, и игнорировать пропасть между нами нет смысла. Самому себе бы врезать по морде, но поможет ли? Какая в жопу любовь, папаша? — А что, по-твоему, я должен? — достаю из холодильника открытую бутылку вина после ужина и допиваю разом. Чертова жара. Чувство вины пробирает насквозь, будто ветром прошивает, и нет возможности спрятаться. Я знаю, что не должен был поддаваться, но это было так легко, идти за ним и чувствовать ту уверенность, которой во мне давно нет. Стерлась и поблекла со временем. Кир не боялся быть собой, не оглядывался на опыт, которого попросту еще нет, и поступал как хотел, наслаждаясь жизнью и делясь со мной этой свободой. — Какой же ты все-таки, — смотрит с вызовом, пытается подобрать менее обидное слово, но на его лице такое разочарование, что я хочу сбежать… — Кир там в ванной яйца набривает, чтобы тебе понравилось, а ночью снова рыдать будет, потому что уезжать от тебя не хочет. Днем храбрится, делая вид, что все нормально, но… — Но… Почему же, блядь, все так сложно, — я вспоминаю слова Киры о том, как легко меня любить, который в силу юности напридумывал про меня хрен знает что. Глупый. И у меня разрывается сердце от воспоминаний, как он трется об меня, утыкаясь зареванным лицом в мое плечо, и тихо произносит обрушившие мой мир слова. Красивый, открытый мальчик с невероятно сильным характером, острый на язык и дерзкий. Все ведь могло бы получиться в параллельной вселенной, не годись я ему в отцы. — Да уж, почему все, кто мне дорог, в тебя влюбляются? Вот не знаю, за что им такое? — наступает словно мрак, бесконечно правдивый и не оставляющий ни времени и места для маневра. Мне некуда свернуть. — Это не серьезно, — последняя и дерьмовая попытка убедить Диму и самого себя, кроме порядком уже заезженных аргументов типа гигантской разницы в возрасте и общественного порицания. Все, на что всегда сам плевал, на самом деле боясь другого. Конечно, это не серьезно. Последний год, а потом студенческая жизнь захлестнет Киру с головой, и он не вспомнит обо мне, наслаждаясь обществом таких же как он юных, любопытных, открытых. Встретит ровесника, и эта история закончится. Плевал до этого момента, не осознавая, насколько я закомплексован, что боюсь по итогу не удержать молодого любовника в огромном океане возможностей, где каждый день новые и более заманчивые предложения грозят его соблазнить. Да я же чертов лицемер. Какие нахуй аргументы, которые никого на самом деле не убеждают. Я не о Кире беспокоюсь, я облажаться охуенски боюсь и что меня пошлют, дав под зад. — А я смотрю, тебе нравится эта идея, да? Ты с ней по жизни? — Хотел бы я что-то изменить, только… что теперь? Мне не семнадцать, и жизнь словно уже течет без моего участия. У Димы и Киры еще все впереди, и я отчасти ревную. — Твоя нерешительность и трусость … Помнишь, как я тебе мелкий наговорил кучу дерьма? — Как уж тут забыть? — когда сын орет во всю глотку, что ненавидит ебаных пидаров. — А ты принял все за чистую монету… слова ребенка и просто смирился? Понимаешь? Я тогда дебилом был мелким, нихера не понимал, а ты…ты просто перестал приезжать и все. Так и сейчас, даже если у тебя где-то дрогнет, ты позволишь всему идти на самотек, стоя и бездействуя, даже если больно будет до блевоты. Но Киру я тебе в обиду не дам. — Это пройдет… — Жизнь твоя так пройдет, — открывая новые грани жестокости, шипит на меня, едва ли не в бешенстве, подходя близко, чтобы за стенкой не было слышно. Дима хороший друг, я зря пугал Кира. И он прав. Но разве ж это будут нормальные отношения. Кира не заслуживает, чтобы его стеснялись. Не заслуживает насмешек за спиной и чтобы его прятали. — Он твой ровесник, как я познакомлю его с друзьями, — как-то вяло выглядят поизносившиеся доводы. Поздно придумывать что-то еще. — Мне просто…я не могу, как бы не хотелось, плюнуть на осторожность и связаться с тем, кто является для меня самым неподходящим человеком на планете. — Когда блядь чье-то мнение было для тебя решающим? Ты его не любишь, да? …Люблю. Такого, как Кир, нельзя не полюбить. Я дурею от его близости и на самом деле хочу его. Он будто собрал в себе все качества, которых я так боюсь теперь в себе. Сложно и неприятно признаваться себе самому, но…я должен отказаться от его хитрой ухмылки и слишком взрослых разговоров. От мягких русых волос и детского взгляда, больших зеленых глаз. От того, с каким глупым и счастливым видом он сидел, легонько задевая меня коленкой. От того, как легко ним забыться и просто жить здесь и сейчас, не оглядываясь. Вспоминаю, как он изгибался подо мной, облизывая мои пальцы. — Люблю! — Тогда три чемодана, в которые уместится твоя жизнь, и год в Питере тебя не убьют. А работать сможешь и там! Вода в душе стихла. Мы разошлись по углам. Я думал о будущем, которого у нас с Кирой нет. Я уже порчу ему жизнь. — Зачем ты мне это говоришь? — Может, это поможет принять тебе правильное решение. Дай ему шанс, но и себе заодно, пап. Он сильный, двоих вас вывезет, если ты ему скажешь то, что сказал мне…♣ ♠ ♥ ♦ К
— Это смущает похлеще моего наряда, — Егор вспыхивает неподдельным румянцем. Ох, нихрена ж себе. Деньги, что мне дали с собой, не пригодились. Обо всем заботился Егор. Вообще. И я не понимал, как ему, такому внимательному и красивому, до сих пор удавалось разгуливать одному. Я долго выбирал между сортами и в итоге остановился на бордовых пионах. — По-моему, это мило, — дарю букет и меня потряхивает от нервного возбуждения. Егор сам предложил, а значит все-таки ему хотелось, чтобы я познакомился с Моникой. Высокой блондинкой с офигенно чувственным голосом и охренительным членом. Мы не могли так просто прогуляться по улице в таком виде. Только лишь если бы однажды в клубе, и от этой мысли заныло в паху. Ужин, свечи, музыка. Он реально подзапарился, чтобы устроить мне настоящую свиданку, не выходя из дома. — Тебя совсем не смущает? — А чулки надеты? — уточняю, не разрывая поцелуй, и сразу проверяю, проводя по мясистому бедру. Меня начинает колбасить. — А как же, Кирилл Сергеевич. — Давай сюда руки, — приказываю, стягивая его запястья над изголовьем кровати, привязывая капроновыми чулками, и начинаю стаскивать многослойный наряд вверх. В этом весь Егор. Я сразу понял. Скромный, тихий, неконфликтный — такова его натура, и как стало ясно, на какие точки давить, я перестал слышать отказ. Это заводит так, что от мыслей про подчинение скапливается слюна во рту. Ныряю под платье и беру в рот. С него течет, но я не хочу, чтобы он кончил, и немного подразнив языком, провожу пальцем по плотно сжатой дырке. — Бля, Кира, — стонет и дергается, но я крепко замотал, что даже такому здоровяку не освободиться. — Тебе же нравится? — со смазкой кое-как через пару минут вошли два. — Ты наверное сразу хотел встать раком, чтобы я тебя трахнул? А, хотел? — Хотел… Сто девяносто ростом, почти сотку весом, и все это мускулистое великолепие сейчас извивается на моих пальцах. Внутри горячо и влажно, и я протолкнул пальцы глубже, до самых костяшек, проворачивая и сгибая, пока Егора не затрясло. Задираю какой-то узорчатый тюль, потом тяжелую ткань юбки, чтобы не мешала, и надеюсь, что когда он скрестит ноги у меня на пояснице, меня не переломит под его весом, но хочу лицом к лицу. Егор смотрел на меня накрашенными глазами, и я накрыл губами его, размазывая по нам обоим красную помаду, свободной рукой стягивая шорты и обхватывая собственный член. Я хотел, чтобы сегодня он понял меня без слов, и на пробу осторожно толкнулся между широко разведенных коленей, от чего мы оба тяжело выдохнули. — Ахуеть, какой ты горячий… — целую в губы, жду, пока он сам не начнет подаваться мне навстречу, что происходит очень быстро, и я набираю темп, стараюсь оставаться осторожным. Быть сверху ощущается совершенно иначе. Я и не знал, что можно настолько сильно поехать от одной мысли обладания другим человеком. Это была любовь. По спине течет ручьем пот, перед глазами танцуют блестки, но хочу, чтобы он первый, и тянусь к его члену. — Не надо… можешь просто сильнее? — просит, тяжело дыша, словно смущенно с силой обнимая меня руками, и сжимает пальцами задницу, будто помогая вколачиваться в него. Сексуальнее его хриплого и сбитого голоса никогда ничего не будет. Я это точно знаю и вбиваюсь в любимое тело с такой силой, что громкие звуки шлепков яиц о его бедра буквально оглушают. Проходит пара минут интенсивной долбежки, и сжатый резко изнутри я едва могу двинуться, испытывая почти боль от такой сильной пульсации. Егор хрипло стонет, кончая, пока я внутри, выплескиваясь на живот и задранное до груди платье, и как только давление ослабевает, меня уносит так, что я кончаю с воплем, который слышит весь этаж. Егор дрожал после оргазма, и я все еще был в нем — это лучшее, что было у меня в жизни. — Это было круто! — Точно, — соскальзывает с шипением, и под нами все становится влажным. — Тебе идет быть блондинкой. — Никогда больше не сделаю этого. Конечно, сделаешь! Семь… Шесть… Перед глазами уже ничего, кроме видимого лишь мне электронного табло, отсчитывающего в обратном порядке дни. Я почти не спал по ночам. Возвращаюсь от него и лежу, пялясь в потолок — казалось глупым спать, пока я ещё здесь, и терять во сне драгоценные часы. Вспоминал, как он вздрагивает, всхлипывает, впивается ногтями мне в кожу, когда ему хорошо. Как смотрел потом странным взглядом, бормотал «Что ж ты со мной делаешь…», пытаясь отдышаться. И казалось, что он тоже что-то не говорит. Стоит душная августовская ночь. О любви мы не говорим и трахаемся каждый день как животные. Три дня. Два… — Я его уже ненавижу. — За что? — я поворачиваюсь к маме зареванным лицом, и она крепко–крепко обнимает меня. — Нельзя требовать больше, чем он и так мне отдал, — но голос предательски дрожит, и я не могу и шевельнуться в заботливых руках. Мне нужна ее поддержка. — Мам, почему это так больно? — Я не знаю, милый, но я рядом, и если он не придет, то поеду и придушу его собственными руками. Он не стоит этих слез. Конечно нет. Конечно да. Вот только все, о чем я мечтал, поскорее оказаться дома и напиться. Что-то там внутри из крови и мышц работало ужасно неправильно. К хуям эта биология с анатомией, если у меня болит внутри так, будто выжгли все кислотой. До рвоты от воды и головокружения от воспоминаний о горячих губах, которые ведь и вправду ничего не обещали. Стоя в толпе одноклассников после первого урока, когда уже все начали расходиться, я окончательно потерял веру в то, что он придет, и побрел с Димоном к остановке. Место, где собирались будущие выпускники, чтобы поехать и отметить начало последнего года. — Хочешь у меня сегодня остаться? — Нет, — предложение Димы из жалости выглядело в реале куда хуже, чем я фантазировал, стоя на торжественной линейке в ебучем первом ряду. Все, что я хотел, это поскорее вернуться домой, свернуться с одеялом в шаурму, и чтобы никто меня не трогал. Прошло три дня, и Егор мне не писал, не звонил и не подавал никаких признаков жизни. Будто и не было этих двух жарких летних месяцев. Только забитая в телефоне галерея твердила обратное. Все было. — Но тебе все равно будет не скучно? Димка что-то нес, шагая к нашей компании, таща меня на буксире под локоть, а у меня перед глазами чулки, красная помада и предательски защипавшие слезы. — Чего? — асфальт под ногами был мокрый после ливня, и я не сразу поднял непонимающий его слов взгляд, а когда увидел машину Егора, то показалось, что стало плохо и нечем дышать. Такой до боли знакомый черный внедорожник припарковался прямо рядом со школьной остановкой. Как я его раньше не заметил? — Иди, — меня слегка подтолкнули в его сторону. — Он ждет. И через пару шагов я на ватных ногах добрался до любезно приоткрытой двери. — Ты приехал.♣ ♠ ♥ ♦ Е
— Приехал, — в ответ, и наклоняюсь, чтобы поцеловать. Не нежно, не осторожно, как в первый раз, а вторгаюсь языком в рот, как к себе домой, и до невозможности говорить трахаю им так, будто прошло не три дня, а три года. На меня накатывает волна похоти. — Приехал к тебе, если ты все еще хочешь. — Вау, — из рук у него начинает падать все подряд, и меня это смешит. Я чувствую себя так же, словно вернувшись в прошлое. Как восемнадцатилетний пацан, и моя любовь навсегда, а сильнее этих чувств нет ничего на свете. И даже у угрызений совести наверное есть срок. Мне еще страшно, но я готов рискнуть, ради этих обожающих взглядов, к которым привык, лишившись которых почувствовал себя бесконечно одиноким. Квартира опустела в момент, с отъездом мальчиков, и двое суток я провел в пьяном угаре, осознавая, насколько я одинок, и никто не пытался меня остановить. Отчаянная попытка себя развлечь приводит к головной боли на утро, отвращению от незнакомых лиц и желанию себя утопить. На утро третьего дня я сидел на краю ванной, набирая нелепые сообщения и тут же стирая, откидывая телефон подальше. Смотрю на свое отражение в зеркале, пытаясь понять, как не просрать то, что осталось? Никакой уверенности в завтрашнем дне. Из-за страха я упускаю свой шанс на настоящее чувство, но это несправедливо, я хочу пожить счастливо, сколько отведено и вопреки всему. Завороженный его близостью, я сразу чувствую, где сильнее всего в организме отзывается знакомый голос, и кладу руки на руль, а не на его затылок, как явственно воображал еще секунду назад. Машина с визжащими шинами рвано дергается, и сквозь стекло я вижу улыбку Димы, запрыгивавшего в автобус с одноклассниками. — Куда едем? — Сюрприз. Надеюсь, тебе понравится, — серьезно стараюсь смотреть на дорогу и не представлять его у себя на коленях. Принятое решение не кажется простым, в сущности не решая обрисованных мной проблем, но я устал бежать и сражаться с тем, что сильнее меня. –Ты снял номер? — пялится на мои губы и делает движение языком. Мне оставалось лишь проверить опытным путем, насколько меня будет хватать с его всепоглощающей одержимостью всегда трахаться. Глядит, не отрываясь, и его желания всегда так очевидны. — Не совсем, — на какой бы расклад я не рассчитывал, всегда оставался шанс, что наши предположения не совпадут с реальностью. Я перед ним обнажен своим поступком, до сих пор мучаясь в сомнениях и страхах из-за неправильно прожитых лет. Но я готов. — Ты надолго? Хотя не важно. У тебя же работа, главное, сегодня ты тут. Во взгляде мелькнула тень сомнения. Улыбка на его губах выглядит порочной и одновременно печальной. И вся эта наигранная независимость — моя вина. Но пусть так, значит, я ему не безразличен. Хотя он не представляет, что мучает меня не меньше, чем я его. Не осознает, что я всерьез, и теперь мои сомнения не связаны с Димой, они из-за него. Хочу его трахнуть, такого ранимого и открытого, и прежде чем ответить, легонько глажу по острой коленке. — А насколько ты хочешь? — Можно на ооочень долго? — наклоняется, находя мои губы, проводя пальцами по моей давно небритой щеке. От знакомого вкуса на языке нечем дышать. Замечаю новую стрижку и шмотки. В левом ухе вместо гвоздиков теперь два маленьких кольца. Он смотрит на меня с недоверием, а я уверен, не до конца понимает, как мне льстит этот случайно вытащенный счастливый билет. Мы ехали недолго и, к удивлению Киры, оказались в знакомом ему дворе, у противоположной высотки от его собственного дома. Вылезаю сам и помогаю ему выползли. Открываю своим ключом по-хозяйски, и первое, что Кир видит, развалившегося посередине комнаты, моего кота и, не до конца понимая, поворачивается за объяснениями. — То есть мы теперь практически соседи? — Ты же сам только что сказал, ооочень долго, — притягиваю за талию и зарываюсь в мягкие волосы носом, осторожно поглаживая нежную щеку пальцем. — Так что я поживу тут. Все-таки так поближе будет, чем мотаться туда-обратно. Если хочешь. — Шутишь? Хочу ли я? — неверящими глазами уставился на меня и ураганом пронесся по скромной двушке, отмечая повсюду знакомые ему вещи. Фотик и ноут по привычке примостились на столе. Шкаф забит шмотками. — А работа? Забравшись мне на колени, он целовал меня так, как это делают щенки, безостановочно и слепо, лишь бы не спускали с рук. — Уже подыскал пару мероприятий на следующей неделе. Не волнуйся за меня. — Не могу. Это так… — Кира впервые не может подобрать слов, и я глажу его по спине, сжимаю в горсти упругую ягодицу, стараясь немного расслабить. — Слишком? — заканчиваю за него. — Ты напуган. Мне не стоило этого делать, да? Он не видит, но сейчас мне до усрачки страшно. Перемены в моих мыслях, что я привез с собой для нас обоих шаг в неизвестность. Еще вчера этого не могло быть, но как же просто повернуть всё с ног на голову. — Какой же ты… Я думал взрослый, а несешь хрень, как малолетка, — обхватывает мой член ладонью, делает несколько движений вверх-вниз под тканью штанов, большим пальцем размазывая просочившееся возбуждение. Лицо у него раскраснелось, шея вспотела, челка прилипла ко лбу. — Наверное, ты прав. Когда все время о чем-то думаешь, упускаешь правильные мысли… и идешь не с той ноги, — беру за подбородок и целую с языком, прижимая к себе, пытаясь сплавить нас в одно целое. — Я люблю тебя, прости, что не сказал тебе раньше и заставил думать, что это не так. Тишина оглушает, и мне не по себе от затянувшегося молчания. Но я его заслужил. — Правда? — Да. Ты можешь гордиться собой — свел меня с ума. Кира сморгнул сомнение, и в его глазах снова появился тот самый блеск, который, я думал, потерял навсегда. — Снимай штаны, хочу тебе отсосать, — бесстыдно предлагает себя, при этом продолжая выглядеть совершенно невинно, и устраивается поудобнее, ловко расстегивая мои брюки. На несколько секунд зажмуриваюсь и открываю глаза, будто собираюсь прыгнуть в пропасть, искренне веря, что нас ждет счастливое будущее. Отстраняю от себя, чтобы еще раз посмотреть на самодовольные искорки его в глазах и перевожу взгляд на календарь, не скрывая улыбку, про себя отсчитывая с этого момента начало нового года, старта внезапно начавшейся жизни, полной всевозможных приключений.