После праздника

Шум и смех становились все тише, а ночной воздух все прохладнее. После жаркого застолья лёгкий ветерок был особенно приятен. Как будто взмахи веера, успокаивающие и пробуждающие приятную ностальгию… А вот здесь стоп. Это опасно, слишком опасно. Ши Цинсюань тряхнул головой и усилием воли усмирил поток мыслей, вспоминая сказания о божествах, которые за время жизни с нищими успел заучить наизусть. — Однажды жил был на свете мусорный бог. Но несмотря на то, что его и сегодня так называют, он благословляет не собирателей мусора, — этот бог дарует благополучие и покой миру смертных. А все потому что он — самый могущественный бог войны. И нет такого зла, которое он бы ни победил, нет призрака, которого он бы ни перехитрил. В его силах уничтожить мир, но он не причинит вреда и цветку… — Намного лучше старой легенды, — успокоившись улыбнулся сам себе бывший Повелитель Ветров. Голоса едва доносились до него, и свет огней вдалеке тускнел с каждым шагом. Шагая в темноту, он был спокоен, ведь староста деревни заверил его, что в этом году урожай богатый, а потому лишние руки не помешают, и это значит, у многих бездомных будет возможность осесть здесь и начать новую жизнь. Поэтому можно со спокойным сердцем оставить товарищей и продолжать странствия. Ши Цинсюань вдохнул полной грудью свежий воздух и поплотнее закутался в рубище. — Наверное, надо было спросить Его Высочество, может, в его хозяйстве нашлись бы лохмотья поплотнее. Хотя заставлять его в такой праздник копаться в мусоре — это как-то… Иногда не так уж и плохо быть ветреным, — привыкнув всегда быть в центре толпы и делиться мыслями с многочисленными товарищами, Ши Цинсюань говорил сам с собой, не сильно задумываясь о том, как странно это выглядело со стороны. Да и кому могло прийти в голову придраться к бродяге, в ночи одиноко бредущему по дороге? — Чтобы поклоняться этому богу, строго необходимо соблюдать перечень правил и запретов., — себе под нос продолжал рассказывать легенду негласный предводитель нищих. — Почему ты вспоминаешь именно эту историю? — послышался голос откуда-то сзади. Ши Цинсюань вздрогнул. Он был абсолютно уверен, что вокруг ни души. Но со времен, когда он мог уловить мельчайшее колебание воздуха и звук даже самых лёгких шагов, слишком много воды утекло… Воды. Утекло. Сердце мужчины замерло. Мертвенный холод пронзил его до кончиков пальцев, но лишь на мгновение. Это лишь воспоминания. Все в прошлом. Он ждал этого и знал, что слишком долго жил спокойно. Пришло время ответить. — Демон черных вод, молодой господин Хэ, — собрав всю решимость в кулак, Ши Цинсюань обернулся и поклонился неожиданному спутнику. — Я не слышал, что вы идете следом. Сложив руки на груди перед ним стоял до боли знакомый и в то же время бесконечно чужой силуэт, с мертвенно бледной, почти сияющей кожей в мрачном одеянии, сливающемся с ночью. Золотые серьги издали грустный звон, когда он подошёл ближе к бывшему Повелителю Ветров и молча окинул его взглядом с ног до головы. От цветущего вида беззаботного божества мало что осталось. Рубище вместе прежних невесомых одежд из тончайшей ткани, ноги и руки, обмотанные бинтами, волосы, стянутые в узел на макушке и, очевидно, давно не мытые, хоть и аккуратно прибраные. Осунувшееся лицо, за спиной — мешок с нехитрым скарбом, а в руке — костыль, на который, несмотря на то, что кость давно срослась, иной раз в долгих пеших странствиях приходилось опираться при ходьбе. Только взгляд, потускневший, но по-прежнему открытый и решительный — все, что напоминало о когда-то почитаемом бессмертном. — Почему ты решил вспомнить байку о Се Ляне? — повторил свой вопрос Хэ Сюань. — Мне нравится ее новая версия, — честно ответил Ши Цинсюань. — И чем же? — Тем, что после восьмиста лет унижений весь мир наконец-то узнал правду о Его Высочестве. Это не может меня не радовать. — Вот как? Значит, справедливость восторжествовала? — князь демонов усмехнулся, по-прежнему пристально глядя на собеседника. Тот кивнул, проглотив ком в горле. За спиной Хэ Сюаня мерцали огни. Если это последний вечер бывшего Повелителя Ветров, он был не так плох. — Но почему тогда именно эта история? А как же сказание о божественных брате и сестре, повелителях вод и ветра, и о Владыке черных вод, которое ты постоянно рассказываешь на рыночной площади городским зевакам? — голос Хэ Сюаня стал ледяным. — Я не сказал ни слова неправды ни о нас с братом, ни о молодом господине Хэ, — прозвучал тихий, но твердый ответ. Ши Цинсюань побледнел, но не отводил взгляда от князя демонов. — И ты считаешь, что храмы, разрушенные руками ваших разочарованных последователей, способны искупить твою вину? Огни как будто начали гаснуть. Видимо, пир подходил к концу. Или просто казалось? — Нет, не способны. — Тогда, наверное, ты считаешь, что раскаявшись в грехах и рассказав людям правду, сможешь успокоить совесть? Борясь со страхом и отгоняя желание бежать что есть духу и спрятаться в самом дальнем уголке света, Ши Цинсюань вглядывался в мрачное лицо Хэ Сюаня, но не видел ничего, кроме гнева и холодной ненависти. — Я знаю, что Владыка черных вод никогда меня не простит, — произнес Цинсюань. Идиот, какой же идиот. Он ведь прекрасно понимал, что у этой истории не может быть счастливого конца. Но почему, почему тогда никак не смог удавить надежду на то, что сможет заслужить прощение?.. Ведь он не в праве даже надеяться после того, как превратил жизнь… — — Отвечай на вопрос, — князь демонов презрительно прищурился. — Ты хочешь успокоить свою совесть? — Молодой господин Хэ, я знаю, вы пришли ради мести, и не буду оправдываться, — проговорил в ответ бывший Владыка Ветра. — Я потерял все: силу, статус бога и близких мне людей, жил среди нищих, практически стал калекой, обернул против себя своих адептов, но я понимаю, понимаю, что этого мало. Вы не верите мне, но я сделаю все, чтобы… — голос прервался. Ши Цинсюань не мог больше произнести ни слова, лишь судорожно дышал. Он видел как с каждым его словом Хэ Сюань все сильнее сводит скулы. Было наивно и глупо полагать, что этот разговор приведет к чему-то иному. Каждое слово, что бы ни говорил Ши Цинсюань, только сильнее злило собеседника. И он не мог на него за это обижаться. Он это заслужил. Презрение, ненависть и гнев. Пусть злится, пусть разорвет его на части или заставит себя поколечить или убить. Если Мин-сюну станет от этого легче, тогда… — И что ты замолчал? Пытаешься меня разжалобить? — не в силах сдержать гнев, Хэ Сюань приблизился к Ши Цинсюаню, став к нему почти вплотную и продолжая смотреть ему прямо в глаза сверху вниз. «Не плачь, не плачь». Он должен был ненавидеть князя демонов за его обман, за предательство, за убийство брата. Старался цепляться за детский страх перед Божком пустословом, но не мог. Своей глупостью он разрушил жизнь дорогого ему человека, и никогда, никогда в жизни, и даже после смерти, кажется, не смог бы себя простить. Чем больше он думал об этом, тем отчетливее чувствовал, как его глаза постепенно наполняются влагой. Если он заплачет, станет только хуже. Только хуже, в тысячу раз хуже. Мин-сюн не поймет, он никогда не поймет. И это правильно. Такое не понять, не простить. Чертовы глаза. Держись, просто держись. Как же он жалок. Как жалок. Надо что-то сделать, быстро. — Я… я сделаю все, что скажет Владыка черных вод, — Самоубийство? Нет. Это не выход, слишком просто, слишком мало страданий. Тогда… Тогда нога? Хэ Сюань продолжал испытывающе смотреть на него, он ждал. В его бездонных глазах бывший Повелитель Ветров видел собственные испуганные глаза. Может дело в них? В глазах? Может, его взгляд так выводит из себя Мин-сюна? Значит… Точно! Ведь это решит все проблемы. — Хотите, хотите я ослеплю себя? — это просто идеально, так можно будет не переживать из-за слез. Он из последних сил держал себя в руках. — Я понимаю, что это мелочь, но, если… — — Пустые слова. Сколько же пустых слов, — прошипел Хэ Сюань. — Ты думаешь, своей болтовней вымолить мое прощение? — Нет же, нет, я… — трясущиеся руки Ши Цинсюаня ощупывали одежды, пара мгновений, и он вытащил из рукава обломок лезвия, пользоваться которым его обучили нищие, чтобы он мог строгать фигурки животных на потеху детишкам. Вдох-выдох, вдох-выдох. Он чувствовал, что больше не в силах сдержать слез, а значит… «Мин-сюн, Мин-сюн, Мин-сюн…» Правая часть мира погрузилась во тьму. Кажется, он ранил ещё и веко. До сих пор не привыкший к боли, бывший бессмертный упал к ногам князя демонов. Слезы лились градом, омывая раненую глазницу. Пара мгновений и испуг прошел, а чувства притупились. Это оказалось слишком просто. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Надо собраться. Он должен довести дело до конца. Только увидеть лицо Мин-сюна в последний раз. Нет, нет. Это слишком эгоистично, он не должен, не должен. «Держать веки открытыми, веки открытыми». Ещё чуть-чуть и… Запястье словно пронзила судорога. Ши Цинсюань разжал руку и выронил лезвие. Он чувствовал, будто земля уходит у него из-под ног. В глазах помутнело. Болевой шок? Наоборот, боль угасала. И слезы будто закончились. Спазм в запястье исчез, превратившись в холод, волнами растекавшийся по всему телу. Холод, дарящий покой. Совсем как взмах давно сломанного веера… Зрение постепенно возвращалось к бывшему Повелителю Ветров. Словно с правым глазом всегда все было в порядке. «Я сплю?» Опустившись на колени прямо перед ним сидел Хэ Сюань. Крепко держа запястье Ши Цинсюаня, он передавал ему духовные силы, исцеляющие раны. Кажется, даже злополучная нога перестала ныть. — Мин-… Хэ Сюань, что сейчас…? — — Молчи. Хотя бы раз в жизни просто помолчи, — перебил его князь демонов. Ши Цинсюань тихонько кивнул. И снова беззвучно заплакал, глядя на следы мокрых дорожек на щеках Хэ Сюаня.