blame it on my juice, baby!

- Мы не поедем, - решительно заявил Кроули. Он стоял, скрестив руки, напротив письменного стола Азирафаэля, за которым тот просматривал почту. - Не соглашусь с тобой, - сказал Азирафаэль, - но продолжай. Я опровергну все твои аргументы. - Это бессмысленно, ангел, - сказал Кроули, - я уже знаю, как все будет. Они будут приставать к нам с дурацкими вопросами. А как выглядел Эдемский сад? – он изобразил писклявый голос с ужасным американским акцентом. – А вы правда видели Шекспира? А это ваши придумали рисовать стрелки на глазах? - Но ты только взгляни на это милое приглашение, - Азирафаэль восхищенно взял в руки квадратный листок бумаги сиреневого цвета, на котором Анафема Гаджет убористым почерком, похожим на каракули девочки-подростка, просила их доставить удовольствие своим визитом на предстоящих выходных. - Приглашение-шмыглашение. Общаться с людьми – это одно, но с людьми, которые знают нас? Знают, кто мы такие? Я говорю тебе, что это ничем хорошим не кончится. Ни для кого. Азирафаэль тщательно подбирал слова. - Если ты не хочешь ехать, Кроули, - сказал он, - то я поеду… без тебя. Кроули едва заметно напрягся. Но Азирафаэль знал, что попал в яблочко. - Сам? На автобусе что ли? – огрызнулся Кроули. - Я прекрасно могу передвигаться самостоятельно. Я просто скажу им, что ты не смог приехать, потому что был слишком занят отключением эскалаторов в лондонском метро. Кроули простонал, оттаяв: - Ну ладно, поеду я, поеду! Азирафаэль позволил себе довольно улыбнуться, глядя на Кроули, прежде чем приступил к следующему письму. И вот через три дня, в подозрительно погожий воскресный день, они направились в Тадфилд впервые с Того Самого Дня. Без нависающей угрозы Апокалипсиса можно было не мчаться в Оксфордшир на бешеной скорости – только на почти бешеной, так что Азирафаэль все равно вынужден был вцепиться в ручку двери, пока они проносились мимо сельских пейзажей. Азирафаэль видел Жасминовый коттедж всего раз под покровом ночи, так что теперь смог заметить, что тот был ужасно милым домиком, окруженным старым садом. У обочины стоял знакомый велосипед. Анафема встретила их у двери, и Азирафаэль протянул было руку, чтобы поздороваться с ней, но с удивлением обнаружил, что та заключила его в объятия. Стоящий позади нее молодой человек неуверенно помахал им рукой. Сейчас он смотрелся так же неловко, как и во время того случая на авиабазе. Наверное, ему с рождения суждено везде выглядеть неуместно. Анафема не собиралась обнимать Кроули, что было абсолютно верным решением, и поэтому он немного проникся уважением к ней. Вместе с Азирафаэлем он направился за ней в гостиную, щедро украшенную оккультными цацками. Все они расположились вокруг кофейного столика, и Анафема подала на глиняной тарелочке свои знаменитые конфеты из кэроба. Краем глаза Азирафаэль, сдерживая смех, наблюдал, как Кроули взял одну конфету, откусил от нее маленький кусочек и, поморщившись, засунул ее между подушками своего кресла, пока хозяева не видели. После небольшой светской беседы, во время которой Азирафаэль спросил, как Адам (все еще на удивление нормален), а Кроули поинтересовался, что стало с авиабазой после того случая (как будто ничего и не было), а также обязательного разговора о погоде (удивительно приятная для этого времени года), Анафема молча уставилась на них с ноткой любопытства во взгляде. - Так что насчет вас? – спросила она. Кроули тяжело вздохнул, предвидя этот вопрос. - Я демон, он ангел… - Это я знаю. Я про вас обоих. Двоих, вместе. Бойфренды? Мужья? Спутники жизни? Кроули издал множество нечленораздельных звуков, которым предполагалось быть ругательствами, пока наконец не смог сформулировать: - У тебя… у тебя просто не получится засунуть наши отношения в ваши человеческие рамки! Нам тысячи лет, ты… - Технически, мы были врагами, - вмешался Азирафаэль. Кроули жестом заставил его замолчать: - …не поймешь, у нас было Соглашение, все началось с него… - …сейчас мы большую часть времени проводим вместе, но это только потому, что… - …но мы не живем вместе… - …у нас сформировалась определенная привязанность, совершенно платоническая, и… - …просто удобства ради, ведь мы больше не имеем дела с нашими Головными Офисами… - …мы скорее наслаждаемся обществом друг друга, - неуверенно закончил Азирафаэль. - …просто так само собой получилось, - одновременно с ним проворчал Кроули. - Так что… вы… друзья, - медленно и скептически проговорила Анафема. - Да, - сказал Кроули. Азирафаэль подавил в себе инстинктивные попытки перечить Кроули и подтвердил: - Да, именно. - Ага-а, - ужасно по-американски сказала Анафема, что немного оскорбило нечто английское в глубине души Азирафаэля. Она хлопнула в ладоши, вставая с дивана и шурша бархатными оборками юбки. – Так, Ньют, пора подавать чай, - многозначительно произнесла она, кивая в сторону кухни. Ньют вскочил с места и поспешил за ней, как послушная собачонка в клетчатом джемпере. - Кроули, - сказал Азирафаэль, когда они вышли из комнаты, - пожалуйста, достань конфету из-под подушки и положи ее в мусорную корзину. *** - Что с ними не так? – шепнул Ньют Анафеме, пока пристраивал разнообразные домашние кексы на тарелке. В последнее время он подсел на «Лучшего пекаря Британии» и к удивлению, своему и Анафемы, обнаружил, что до этого всю жизнь занимался совершенно не тем, чем нужно. – На них больно смотреть. - Это мучительно, - сказала Анафема. – Боже, я и подумать не могла. После всего, что было, они уже должны были все понять. - Слишком оптимистично звучит, - сказал Ньют. – Знаешь, не у всех есть уверенность в себе. Если бы ты тогда не сказала, что я твой парень, я бы так никогда и не набрался смелости, чтобы спросить тебя об этом. - Даже несмотря на секс? - Да… наверное, да. Анафема задумчиво постучала пальцем по подбородку, а затем вдруг лукаво посмотрела на Ньюта. - Ой, - сказал Ньют, - я узнаю этот взгляд. У тебя есть план. Что ты придумала? – он вздохнул. – Каким бы ни был твой план, он может подождать, пока мы не выпьем чая? На этих словах над головой Анафемы будто бы зажглась лампочка. - Ньют, ты гений! - Оу. Спасибо. Но я не… - Ну точно! Чай! Дай я тебя расцелую. - Пожалуйста, - бодро отозвался Ньют. Анафема поцеловала его в губы, а потом стала шепотом излагать свой план. *** Молодая парочка вернулась в гостиную с нагруженным подносом. Анафема сказала, что сочтет за честь разлить чай своим гостям, непостижимым образом умудрившись вместить в это действие целый букет англофильских настроений. Азирафаэль понятия не имел о Pinterest, поэтому у него сложилось впечатление, что у Анафемы когда-то был альбом с картинками и вырезками на тему Британии. От его внимания также не ускользнуло, что с чаем что-то было самую малость не так, но он ни за что бы не произнес это вслух. Он был здесь гостем, в конце концов. Поэтому он не стал бы критиковать то, что ему так любезно предложили, несмотря на легкую кислинку, имевшую привкус чего-то инородного в чае, чувствовавшуюся на языке. А вот Кроули после нескольких глотков не постеснялся спросить: - Слушай, девчонка с книжкой, - сказал он, вызвав у Азирафаэля негодование – он точно знал, что Кроули известно ее имя, - с твоим чаем что-то не так. Анафема взяла у него чашку и понюхала. Ее глаза округлились. - О нет. О нет, нет, нет, - она вскочила с места и пулей вылетела из комнаты, вихрем взметнув красную юбку. Ньют выглядел нервным, но, с другой стороны, он никогда не выглядел ненервным, так что он не вызывал беспокойства, в отличие от Анафемы, вернувшейся в комнату бледной, как полотно, и напуганной. - Простите, - пробормотала она. – Мы готовили чай, а я сегодня занималась кое-какими заклинаниями на кухне, я думала, что это лаванда, но перепутала коробки и… - Дорогая, все в порядке, - уверил ее Азирафаэль. - Нет, нет, не в порядке, черт, простите, я ужасно виновата… - Что в чае? Что мы выпили? – требовательно спросил Кроули. Анафема сглотнула. - Ну, - сказала она, - вы слышали про незабудки? Сиреневые цветки? Название показалось Азирафаэлю знакомым, но он не мог вспомнить, как выглядят эти цветы. Он вопросительно взглянул на Анафему, а та поморщилась. - Ну, в общем, это любовное зелье. Зелье любви и страсти… У Азирафаэля отвисла челюсть. Боковым зрением он заметил, как Кроули весь задрожал и сжался. - Я готовила его для пары, которая хотела наполнить свой медовый месяц яркими красками, - продолжила Анафема, - но дело в том, что я понятия не имею, как оно может повлиять на людей, которые еще не… ну, не это самое, - она неопределенно махнула рукой в сторону Кроули и Азирафаэля. – Оно… э… оно очень, очень сильное. - Что нам делать? – беспомощно спросил Азирафаэль. - Это не навсегда, - сказала Анафема, стараясь не смотреть им в глаза. – Оно пройдет через семь дней, а пока… Она посмотрела на них двоих и сокрушенно вздохнула. - Вам надо где-нибудь уединиться. Срочно! *** - Анафема, а ты уверена, что это… этично? – неуверенно спросил Ньют. Дверь за Азирафаэлем и Кроули захлопнулась так громко, что невозможно было расслышать последние фальшивые извинения Анафемы. - Какая разница, - хмыкнула Анафема. – Ты их видел? Их лица. Вот умора! - Ну ладно, - сказал Ньют. – Ладно. Она улыбнулась, обнажая зубы, и глаза ее коварно заблестели. Внутри у Ньюта что-то сладко дрогнуло. Он знал, что предвещает этот взгляд. - Эй, - сказал он, подняв бровь, - мы ведь тоже пили этот чай. - Ты прав. Пили, - сказала она и потащила его в спальню. *** - Что я тебе говорил? – огрызнулся Кроули. – Я говорил, что ничем хорошим это не кончится. - О, не начинай, - на автомате произнес Азирафаэль, не желая признавать правоту Кроули, но в этот момент ему очень хотелось, чтобы пару дней назад он не был так упрям в своей настойчивости, из-за которой они оба пострадали. Дорога до Лондона заняла гораздо меньше времени. Азирафаэль крепко сжимал кулаки, даже немного беспокоясь за сохранность своего кольца. Зелье уже начинает действовать? Азирафаэль не понимал. Он взглянул на Кроули сбоку, пытаясь понять, было ли что-то новое в глазах Кроули, в его изящном профиле, на котором плясали тени от мелькающих вдоль дороги пейзажей, в его нежном изгибе губ, в его длинной шее и сильных руках, в этих изящных и крепких пальцах, и в том глубоком аромате ветивера, гвоздики и дыма, который окружал его и который он хотел бы вдыхать бесконечно, хотел бы… О боже. Такие чувства были ему незнакомы – они жили в нем в течение долгих лет, десятилетий и даже веков, но сейчас полностью завладевали его телом и разумом, совершенно беспрепятственно и ошеломляюще. Его тщательно продуманная система сдержек и противовесов была разрушена в один миг всего одной чашкой чая. Он не мог с этим бороться. Судя по тому, как крепко Кроули сжимал руль, стискивал челюсти, и как его глаза беспрестанно метались от дороги к Азирафаэлю, Кроули, казалось, испытывал… наверное, что-то испытывал. И нечем было себе помочь. - Останови машину, - сказал Азирафаэль, удивленный тем, как томно это прозвучало, но ничуть этого не постеснялся. Кроули мгновенно послушался, сворачивая на обочину пустой проселочной дороги и заглушая двигатель. И прежде чем Азирафаэль успел пошевелиться, Кроули преодолел разделявшее их расстояние, набрасываясь на Азирафаэля со всей силой и нетерпением, что полностью соответствовало тому энтузиазму, с которым Азирафаэль ответил на его объятия. Тихие неистовые стоны не должны, не могли найти отклика в его душе, но из-за этой ошибки Анафемы он был абсолютно неспособен сопротивляться. Он нетерпеливо поцеловал Кроули, пытаясь найти идеальный угол, чтобы приникнуть к теплым губам демона, а когда нашел, почувствовал нечто невероятное. Кроули так крепко стиснул Азирафаэля в объятиях, что ближе быть было уже невозможно, но хотелось, жизненно необходимо было стать еще ближе. Они целовались, целовались и целовались, пока стекла в машине не запотели. До слуха Азирафаэля доносились тихие стоны удовольствия. Сначала он подумал, что сам их издает, но когда понял, что это стонет Кроули, его с головой затопила волна чего-то очень теплого и совершенно человеческого. Пальцы Кроули зарылись в кудри Азирафаэля. Он лишь слегка отстранился, чтобы выдохнуть: - Азирафаэль, это… это… черт, я так… - Я знаю, - сказал Азирафаэль, потому что помнил, что зелье было сильным и должно было подействовать моментально, но все же он был ошеломлен. Желание, завладевшее им, и твердая привязанность, лежащая в его основе, казались самыми правильными чувствами на свете. - Блядь, - прошипел Кроули, - мне нужно… я… пожалуйста, прошу тебя… - он схватил Азирафаэля за руку и направил ее вниз. Азирафаэль бесстыдно застонал, почувствовав твердый член Кроули под брюками, и жадно впился в шею Кроули, пытаясь справиться с застежкой. Высвободив Кроули из брюк, Азирафаэль инстинктивно схватился за свой собственный ремень, расстегивая его. А потом он обхватил рукой оба члена, и Кроули откинул голову, тяжело дыша, обнажая свою прекрасную шею. Стоны Азирафаэля становились все громче, когда он чувствовал ошеломляющее удовольствие от их легких движений. - Мммм, - простонал Кроули и поднес палец к губам Азирафаэля, проталкивая его внутрь и касаясь языка. - О, дорогой, - выдохнул Азирафаэль и обвил языком палец Кроули, в то же время чувствуя на руке небольшое количество влаги от их смазки. Кроули был таким твердым, он был так близко и так дрожал от того, что испытывал и сам Азирафаэль тоже. Азирафаэлем управлял животный голод. Пальцы Кроули тянули его за волосы, их лица были так близко друг к другу. Палец Кроули выскользнул из его рта, и он схватился за воротник ангела. Нараставший внутри автомобиля жар был похож на извержение вулкана, как будто перед ними был сам Везувий. Они оба были там в тот день, и ничего приятного в тепле Везувия не было. Но тот жар, что окружал их сейчас, был совсем другого рода – словно яркие вспышки искрящейся радости. «Фейерверк», - промелькнуло в голове Азирафаэля, когда он почувствовал горячее семя Кроули в своей руке. - Черт… ебать, ангел, - и тут уже он пустил в ход руку, доводя Азирафаэля до пика, который настиг его одновременно с жаждущим, настойчивым поцелуем Кроули. Важность того, что сейчас произошло, не могла укрыться от разума Азирафаэля. Долгими веками он не осмеливался и представить ничего подобного. Это было неправильно, о таком нельзя было и думать. Но зелье всполошило и разбудило спящие внутри него желания. Отменить его действие было нельзя, да и совершенно не хотелось. *** Азирафаэль не совсем понимал, как им удалось добраться до Сохо без новых остановок. Они доехали просто чудом, потому что Кроули припарковал Бентли так, что занял половину дороги и тротуара, пулей вылетел из машины, открыл пассажирскую дверь для Азирафаэля и, едва успев толкнуть его внутрь магазина, прижал его к ближайшему книжному шкафу. В прошлый раз, когда Кроули прижал его к стене, Азирафаэль с трудом мог заставить себя не залюбоваться глазами Кроули и унять бешено бьющееся сердце. Они танцевали этот танец веками – один делал шаг вперед, другой шаг назад, и наоборот, оставляя простор для оправданий. Но необходимость во всех этих предосторожностях отпала из-за оплошности одной ведьмы. Он не смог бы сдержаться, даже если бы захотел. Выстраиваемое годами убежище притворного не-желания рушилось на глазах. Поэтому сейчас он потянулся вперед и поцеловал Кроули, чувствуя, как впиваются ему в спину корешки книг, что даже сквозь пелену головокружительных колдовских мук показалось ему забавной метафорой. - Поверить не могу, - прошептал Кроули, прижимаясь к щеке Азирафаэля. Их тела были накалены до предела. – Поверить не могу, что нас… вот так… и не отменить… черт… - Прошу, не надо, - ответил Азирафаэль. – Не пытайся отменить. Затем они добрались до дивана, оставив за собой дорожку из снятой одежды. Азирафаэль едва не упал, потеряв равновесие в попытке уложить Кроули на подушки, и оба безудержно рассмеялись – так, как не смеялись ни разу за все время жизни на Земле. - Черт возьми, ты прекрасен, - сказал Кроули, что показалось Азирафаэлю забавным, поскольку сам он думал то же самое о демоне. Каждый новый открывавшийся ему дюйм раскрасневшейся кожи, усыпанной веснушками, был подарком, не имеющим равных, прекрасным, и совершенным, и требующим прикосновений. - Сладкий мой, - сказал Азирафаэль, проводя пальцами по изгибам Кроули, по долине его груди, впадинам его ключиц, - о, мой дорогой, ты не представляешь, что ты делаешь со мной, что я чувствую сейчас… Я хочу взять тебя, прямо сейчас, позволь мне… Азирафаэлю вспомнились его любимые романы эпохи Регентства. Все эти бесконечные идеально сформулированные признания в вечной преданности, наполненные отрадной неминуемости, уверявшие, что все должно было кончиться только так, а не иначе. То, как Кроули обращался с ним – нежно, но настойчиво, грубо, но благородно – вызывало в сознании образы лихих героев любимых книг и фильмов демона, безрассудных бойцов и шпионов, которые делают невозможное и преодолевают любые препятствия невероятно стильно. - Да, - сказал Кроули, и Азирафаэля не нужно было просить дважды. Рот Азирафаэля вытворял что-то совершенно волшебное, нежно и мучительно долго подготавливая Кроули, пока тот не зашелся тяжелыми вздохами, неспособный больше справляться с желанием. - О, тише, - сказал Азирфаэль, прежде чем перейти к основным действиям, давая демону то, чего он, казалось, заслуживал – медленно, глубоко и страстно. Некоторое время спустя Кроули начудесил легкое одеяло, укрыл их обоих и позволил себе обнять Азирафаэля. Обернувшись вокруг Кроули, тот положил руку ему на сердце, чувствуя, как оно колотится. - У тебя… э… красивые руки. Очень красивые, - сказал Кроули, вжавшись в подушку, на которой покоилась его голова. Он пока не мог поверить в то, что говорит это, но был рад, что сказал. Азирафаэль удивился, обнаружив, что гладит Кроули по спине. - А у тебя очень красивые… - начал он, но Кроули перебил его своим полу-вскриком, отчего Азирафаэль сонно, но радостно рассмеялся. Между ними наступила уютная тишина, но Азирафаэль был уверен, что его внутренний голос сейчас кричит так громко, что его наверняка можно было услышать. Кроули, Кроули, Кроули – это все, о чем он мог сейчас думать. *** Это был не просто секс – Анафема сказала, что это зелье любви и страсти. Поэтому в последующие дни, в те моменты, когда они не были заняты губами друг друга или чем-то еще, чары находили другие способы, чтобы проявиться. У Азирафаэля совершенно не выходило прекратить произносить слова любви, срывавшиеся с его губ, перестать любоваться фигурой Кроули, его походкой. Он испытывал непреодолимую необходимость не только касаться, вдыхать и пробовать Кроули на вкус, но и изучать все черты его тела, вырезая их в памяти так, как он запоминал свои любимые стихи. Это были поэмы его рук, стихи его изгибов, плавные строчки прекрасных пальцев, стройных ног. Он называл Кроули всеми милыми прозвищами, которые дают друг другу влюбленные, что только слышал за всю свою жизнь, всеми теми нежными словами, которые слышал от кого-то или читал в книгах. Он бессознательно запоминал их, думая, что никогда никому их не скажет. Мое солнце и звезды, говорил он, возлюбленный мой, мой сладкий, крошка, птенчик мой, дорогой мой, солнышко, любимый. А Кроули, как всегда, называл его ангелом, но теперь это слово сопровождалось чередой поцелуев, подарков и сюрпризов. Кроули и раньше был щедрым – в своей хитрой змеиной манере, - но сейчас казалось, будто плотина прорвалась. Он дарил цветы, он приносил пирожные, он откуда-то раздобыл древнее рукописное издание Tui bei tu – книги пророчеств династии Тан седьмого века. - Попросил кое-кого об одолжении, - пробормотал он. Боже, да Кроули покраснел! – Она твоя, ангел. - Любовь моя, - сказал Азирафаэль, опьяненный до умопомрачения, и притянул Кроули для поцелуя, который продлился дольше, чем планировалось, и перерос в целый вечер сладкого распутства. - Все, что пожелаешь, - говорил Кроули сейчас, и потом, и каждый день. – Я дам тебе все, что пожелаешь. Чего ты хочешь? Азирафаэль отправил его в секс-шоп по соседству, где у них была скидка для пар на наручники и бонусы на покупку съедобного нижнего белья. В четверг они выбрались на ужин. В этом для них не было ничего необычного, но на этот раз стол, разделявший их, казался невыносимо огромным, скатерть – бесконечной пустыней, полной непроходимых гор и разломов. Кроули нетерпеливо барабанил пальцами по столу, пока их официант не принес основное блюдо. Азирафаэль ел и чувствовал на себе взгляд Кроули. Если бы не чары, он просто оставил бы этот взгляд без внимания, но сейчас позволил себе встретиться с ним глазами. Еще несколько дней назад он ни за что бы не поверил, что сможет равнодушно отложить вилку, потому что в нескольких дюймах от него будет куда более восхитительное блюдо. Он отодвинул стул и встал. Глаза Кроули за темными очками следили за его движениями. Кроули поначалу был сбит с толку, но спустя мгновение его лицо озарилось нескрываемым восторгом. К счастью, туалетная комната была свободна. Азирафаэль щелкнул пальцами, и крышка унитаза захлопнулась и оказалась накрытой клетчатой подушкой. Кроули не успел даже возмутиться, прежде чем Азирафаэль толкнул его на импровизированное сиденье. - Ты… ты смешной, - только и успел сказать Кроули, прежде чем Азирафаэль оседлал его и заткнул его рот поцелуем. Некоторое время спустя – трудно сказать, как долго они там были – снаружи раздался нетерпеливый стук. - Мы закрыты, - не задумываясь откликнулся Азирафаэль, как будто они были в книжном магазине, куда стучался бесстрашный турист, проигнорировавший табличку на двери, и Кроули восхищенно рассмеялся, махнув рукой в направлении двери. Стук прекратился. Азирафаэль даже не подумал о том, что Кроули сделал с этим непрошеным гостем. Он был слишком занят членом Кроули, глубоко принимая его в рот и работая языком, пока Кроули не стал вдалбливаться в его горло, впиваясь пальцами в его голову и плечи. К тому времени, когда они вернулись к своему столу, тот был уже пуст, и за ним сидела парочка молодых японцев, которые с упоением кормили друг друга кусочками хлеба. Кроули не понравилась идея Азирафаэля прервать их, поэтому они прошли квартал до какой-то забегаловки, где заказали нечто ужасное и жирное, и Кроули до слез смеялся над тем, как Азирафаэль ест комбо из цыпленка. В пятницу Азирафаэль должен был поехать на встречу книжного клуба в Кембридж, где ему предстояло обсуждать еврейские манускрипты четырнадцатого века. Он должен был приехать к десяти, но едва не опоздал на поезд, потому что не мог оторваться от Кроули. - Я не хочу тебя покидать, - задохнулся он, сплетая свои пальцы с пальцами Кроули и уткнувшись лицом ему в плечо. И как только он вынес долгие века не видя ни фигуры, ни улыбки Кроули, если даже мысль о том, чтобы провести порознь полдня, мучительно разрывала его сердце? - Так не уезжай, - отчаянно попросил Кроули. – Ты можешь остаться? Прошу, останься. Я закажу еду. Можешь почитать мне – ну, у меня была мысль отсосать тебе, пока ты читаешь, можно поспорить, сколько страниц ты осилишь, прежде чем лишишься дара речи. Азирафаэль шмыгнул носом и покачал головой: - Я еще несколько недель назад обещал доктору Сатклиффу помочь, - сказал он. – Я не могу нарушить обещание. Клянусь, я вернусь как можно скорее. В тот вечер, когда он вернулся в магазин, эгоистично прибегнув к чуду и оставив нескольких пассажиров на попутных станциях ни с чем, он увидел в книжном совершенно неожиданную сцену. Кроули установил посреди магазина кинопроектор, направленный на стену, а на маленьком подносе ждали вино и сыр. Сам Кроули лежал в гнезде из одеял и жестом пригласил Азирафаэля присоединиться. Этот фильм Азирафаэль еще не видел. Последний раз Кроули водил его в кино в начале 80-х, а фильм вышел позже. В конце фильма, когда возлюбленные оказались вместе, не сводя глаз друг с друга, Азирафаэль едва мог сдержать слезы, уже второй раз за день. - О, так это фильм о старых друзьях, - сказал он, найдя руку Кроули и прижав ее к губам. - О старых друзьях, - ответил Кроули. Пошли титры, но они этого не заметили, потому что снова оказались заняты поцелуями. *** - Интересно, как они там, - сказал Ньют поздним вечером в четверг. – Кроули и Азирафаэль, я имею в виду. - Наверно, им так же круто, как нам, - ответила Анафема, выдавливая смазку на ладонь и растирая ее по своему любимому страпону под чутким взглядом Ньюта. - Ты так думаешь? - Ты что, не доверяешь мне? – с лукавой улыбкой ответила Анафема, возвышаясь над ним. Ее длинные волосы были собраны в небрежный пучок на затылке – ее бесило, когда они мешали. Ньют все никак не мог набраться смелости попросить распустить их, чтобы играть с ее волосами, пока она трахает его. Может, в следующий раз. - К-конечно, доверяю, - сказал Ньют, наблюдая за тем, как Анафема застегивает ремни. – Но если ты права, мне за них немного страшно. Я имею в виду… силу инерции… ох! – его голос сорвался, когда Анафема начала дразнить его кончиком фаллоимитатора. - Инерция. Продолжай, - строго приказала она. - Ну, знаешь, - сказал он, - чем дольше сдерживаешься, тем потом сокрушительнее сила столкновения, когда путы будут разорваны. - Я тебя поняла, - сказала она. – Так долго занимать разные позиции, следовать определенным правилам… - Да. Как если бы ты была потомком ведьмы тысячи лет, а не двадцать два. Анафема вздохнула. - Тяжело было порвать со всем этим. Мне повезло, что ты был рядом и помог. Иногда все, что тебе нужно, это небольшой, - тут она провела острым, выкрашенным в черный ноготком по заднице Ньюта, - толчок. Ньют вскрикнул, когда она легким движением скользнула внутрь, схватившись за его бедра, а потом наклонилась и прошептала ему на ухо что-то, что вызвало у него сладкий стон – ее самый любимый на свете звук. *** - Я любил тебя целую вечность, - прошептал Кроули на ухо Азирафаэлю, когда они лежали в обнимку в темноте. Кровать в квартире Кроули была широкой, застеленной черным шелком, дарившим прохладу коже Азирафаэля, нежно переплетающуюся с теплом демона, что вместе давало ощущение невероятного наслаждения. – Даже когда не знал этого. Даже когда не хотел. Всегда любил. Возможно, услышь Азирафаэль это еще неделю назад, он бы не осмелился поверить, он бы не дал себе дослушать, но сейчас, околдованный любовным зельем, он не мог не погрузиться в эту бездну любви. Можно было бы начать беспокоиться, если бы Кроули выглядел заколдованным или зачарованным – но в каждом своем слове или действии он виделся Азирафаэлю полным рассудка, как никогда. Наступило просто усиление, обострение всего, что Азирафаэль знал в Кроули – его ума, храбрости, хитрости и преданности. Не о чем было беспокоиться. Он любил Кроули, а Кроули любил его. Но все же тысячи лет потворства своим страхам не могли быть уничтожены глотком зелья, каким бы сильным оно ни было. - Кроули, милый, - прошептал Азирафаэль, - а что будет дальше? - Когда это выветрится? – спросил Кроули. Азирафаэль неловко пошевелился в его объятиях. Быстрота, с которой Кроули уловил мысли Азирафаэля, несомненно, говорила о том, что Кроули тоже об этом думал. – Не знаю, - признался Кроули. – Но мы справимся. Я никуда не уйду. Обещаю. Его уверенность должна была обнадежить, и в некотором смысле так и было, но в то же время Азирафаэль забеспокоился еще сильнее. А что если чары сначала покинут Кроули, и Азирафаэль будет мучиться от страсти в одиночку? А что если – нет, это немыслимо – чары перестанут действовать на него, и он не будет больше ощущать всего этого? Его подсознательно разозлила сама мысль о том, что какая-то будущая версия Азирафаэля будет любить Кроули меньше, чем он любит сейчас – то есть всей своей небесной душой и земным телом. Он крепче прижался к демону в темноте, провел рукой по его мягким рыжим волосам и в очередной раз позволил заклинанию развеять его тревоги. Следующее утро выдалось дождливым и прохладным. Они шли пешком, держась за руки, от квартиры Кроули, где полили его растения, до книжного магазина. Моросящий дождик в одну секунду превратился в ливень, и сверкающие лужи покрыли тротуары Мейфера. В них, будто в серебряных зеркалах, разбросанных на каждом шагу, отражались роскошные квартиры и кроны деревьев. Живописную картину нарушил грузовик, пролетевший на бешеной скорости и окативший Кроули и Азирафаэля грязной холодной водой с ног до головы. - Этот город действует мне на нервы, - проворчал Кроули, чудеснув прочь грязь с них обоих. Азирафаэль неожиданно для себя согласился. Он любил Лондон больше, чем положено было ангелу, и всегда хотел бы здесь жить, но времена меняются. Сейчас он готов был жить где угодно, лишь бы рядом с Кроули. - Если бы мы жили подальше отсюда, - размышлял Азирафаэль вслух, - у нас было бы меньше… отвлекающих факторов. - Хм, - произнес Кроули, - взгляни-ка, - он указал на что-то позади Азирафаэля. Азирафаэль повернул голову, чтобы посмотреть, куда показывает Кроули, и, увидев, улыбнулся. *** У Хелен Силадьи выдался не очень хороший день. Ее босса не было на месте, администраторши тоже, и хуже всего было то, что эти двое были сейчас вместе и занимались чем-то совершенно непотребным в номере в Кларидже, оставив Хелен с кипой документов и разрывавшимися от звонков телефонами. А еще этот дождь, и колени болели, и простуда подступала. Ей хотелось просто свернуться калачиком на диване у себя дома с чашкой чая в руках и включить ток-шоу, но стрелки часов будто застыли на месте, так что ей предстояло торчать в душном офисе McDowell Properties еще целых пять часов. Когда дверь распахнулась, и внутрь зашли двое вымокших от дождя мужчин, она мысленно простонала. Раз она была в офисе одна, то и обслуживать их предстояло только ей, а ведь она дошла до самого интересного места в очередной статье желтого журнала. Они уже ее бесили, хоть не успели и рта раскрыть. Она терпеть не могла всяких бездельников, которые просто так заходили к ним в офис, чтобы порасспрашивать про недвижимость, которую не смогут себе позволить, и просто тратили ее время. - Здравствуйте! Чем могу вам помочь? – она пыталась говорить приветливо, но все равно выходило грубо. - Тот дом, что на вывеске, - сказал тот, который был пониже и выглядел как диван в человеческом обличье. – Выглядит довольно мило. - Имение в Эмберли? – спросила Хелен, сдерживая вздох. Это имение стоило целых пять миллионов фунтов – да, да, именно столько. Загружая данные на сайт McDowell несколько дней назад, она невольно залюбовалась снимками великолепного пасторального интерьера, новой кухни, шкафов из красного дерева в библиотеке и прекрасного сада. - Да, оно, - сказал тот, что повыше, который, как подумала Хелен, играл в кавер-группе еще в 1993 году и до сих пор не вышел из образа. - Ну, оно еще не продано, - начала Хелен свою обычную речь. Рассказывая о доме, она заметила, как высокий приобнял блондина, притягивая его к себе, а блондин положил голову ему на плечо. Внутри у Хелен что-то приятно дрогнуло, и она запнулась на середине предложения об обновленной ванной комнате коттеджа, не в силах совладать с волнами любви, исходящими от этой парочки. Все ехидные мысли о том, что по ним не скажешь, будто они могут позволить себе такой дом, выветрились из ее головы, и на смену им пришло непреодолимое желание продать им этот коттедж во что бы то ни стало – или какой тогда смысл в ее работе? - Звучит прекрасно, правда, ангел? – нарушил тишину высокий, а второй посмотрел на него взглядом, настолько наполненным любовью, что ее волны сбили бы Хелен с ног, если бы она не сидела. - Правда, дорогой, - сказал он. Час спустя Хелен с удивлением обнаружила, что составляет договор купли-продажи с некими Энтони Джей Кроули и А. З. Феллом на приобретение имения в Эмберли по цене настолько низкой, что ее, наверное, уволят. - Спасибо, - сказал блондин, мистер Фелл, когда она протянула ему документы на подпись. – Очень мило с вашей стороны помочь нам. - Не стоит благодарности, - пробормотала она. Мистер Кроули бросил в ее сторону такую пугающую улыбку, что она подумала, будто он вот-вот взмоет к потолку, как Эд Уинн. Когда они ушли, Хелен решила, что нет смысла дальше торчать в офисе. Она пошла домой и села перед телевизором. Колени перестали болеть, начавшаяся было простуда прошла, и она была уверена: несмотря ни на что, эта неделя обещает быть очень удачной. *** Когда в среду вечером, спустя девять дней после их первого визита, раздался дверной звонок, Анафема Гаджет по телефону зачитывала расклад на таро для миссис Лехай. Она не собиралась рассказывать бедняжке, что ее кот Юпитер вовсе не потерялся и не умер, а что его подобрали Хендерсоны, которые решили, что он ничей. Расправив серую шелковую юбку, она встала, чтобы открыть дверь, и ни капли не удивилась, увидев на пороге ангела и демона, которые были вне себя от ярости. - Привет, ребята, - сказала она, и прежде чем успела вставить еще хоть слово, Кроули уже пронесся мимо нее в дом, а затем резко развернулся на каблуках, вперив в нее взгляд. Азирафаэль тут же последовал за ним, и Анафема с нескрываемым восторгом заметила, как он нашел руку Кроули и сжал ее. - Анафема Гаджет, - сказал Кроули тоном, который должен быть демонически угрожающим, но вышел по-отцовски неловким, - ты должна кое-что объяснить. - Что случилось? – спросил Ньют, появившийся из кухни в темном хлопковом фартуке, перепачканном мукой. - Оно не проходит, - нетерпеливо сказал Азирафаэль. – Заклятье. Любовное зелье. Не знаю, что ты там наделала, но мы все еще чувствуем его… эффект, а ты сказала, что он пройдет через неделю. - Это уже переходит все границы, - сказал Кроули. – Мы купили дом! - Дом! – повторил Азирафаэль для пущей убедительности. – И… и физические элементы… они и не думают стихать. За последние девять дней я открывал магазин не дольше, чем на сорок пять минут. В совокупности! Анафема бросила взгляд за Азирафаэля, туда, где стоял Ньют. Их взгляды встретились, и они оба безудержно рассмеялись. - Что? Что смешного? – прошипел Кроули, переводя взгляд с Анафемы на Ньюта и обратно. Азирафаэль вскипел: - Боже правый! В этом нет ничего смешного, это абсолютно серьезно… - О боже, - сказала Анафема, не в силах сдерживать смех, - вы еще не поняли? А что они должны были понять? Они смотрели друг на друга, совершенно сбитые с толку, пока Анафема и Ньют все еще заходились приступами смеха. Кроули не выдержал: - Кто-нибудь собирается объяснить, что, черт возьми, происходит? Анафема аккуратно вытерла выступившие слезы, чтобы не размазать тушь, и сказала: - Азирафаэль. Кроули. Ребята. Не было никакого любовного зелья. - Такого вообще не существует, - вставил Ньют, все еще вздрагивая от смеха. - Да, не существует, - подтвердила Анафема, - но я рискнула предположить, что вы никогда не вдавались в тонкости человеческой магии - Что? – сказал Кроули. - Не… не существует? – непонимающе пробормотал Азирафаэль. - Тогда… как мы… как так получилось, - прохрипел Кроули, уставившись на их с Азирафаэлем переплетенные руки, будто только сейчас обнаружил, что они держатся друг за друга. Однако он не спешил их разъединять. - Это был повод, - сказала Анафема. – Вам просто нужно было дать повод. И я дала его вам. И мне совсем не стыдно. Ну а что еще оставалось делать? Кроули молча открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать Анафеме, но потом перевел взгляд на Азирафаэля: - Так ты… ты меня правда… - О, Кроули, - выдохнул Азирафаэль, - ты хочешь сказать… Это все правда? О боже… А потом, не способные больше вымолвить ни слова, они сжали друг друга в объятиях, едва не лишившись чувств от наступившего облегчения. Анафема не могла не признать, что это было еще более чудесное завершение истории, чем она могла себе представить. Боже, девять дней безостановочного… да как они выдержали? Когда они принялись страстно целоваться, Анафема начала прокручивать в своей голове теории, сопоставляя гипотетические данные с реальной информацией. Она предположила, что так долго подавляемые чувства вызвали такую бурную реакцию, что… Ладно, сводить их вместе было весело, но все это уже начинало попахивать вуайеризмом. В ход пошли языки. Она громко кашлянула, и они оторвались друг от друга, смущенно пряча глаза. Анафема провела их в гостиную и усадила по местам, но не как в тот самый день, а наоборот. На этот раз Ньют и Анафема заняли кресла, а Кроули и Азирафаль устроились на диване, ни на дюйм не отодвигаясь друг от друга. - Но откуда ты знала, как все сложится? – спросил Азирафаэль, задумчиво нахмурив лоб. Анафема закатила глаза. - Перед вами вообще-то прямой потомок Агнессы Псих. - Ой. Точно. Я и забыл. - И заметьте, что она весьма туманно очертила возможные эффекты, - сказал Ньют. - Чтобы мы сами решили, что нам нужно, - с удивлением догадался Кроули, и в его голосе читалось не что иное, как уважение. - Но… но, Кроули, дорогой, я не могу поверить! – сказал Азирафаэль, взглянув на Кроули с запоздалым возмущением. – Мы просто были их… Павловыми? Дрессированными собачками? - Азирафаэль, Павлов – это не собака, - сказал Кроули, потирая переносицу кончиками пальцев, но на губах его играла нежная улыбка. - Вы имеете право злиться, - сказал Ньют, взяв на себя роль арбитра. Анафема возмутилась: - Нет, не имеют! Ты только посмотри на них. И она была права. Глядя на них, таких свободных и таких влюбленных, невозможно было не признать правоту ее действий. - Постой, - сказал Кроули, поднимая палец вверх. – Погоди. Если зелье было ненастоящим, почему у чая был такой вкус? - А, я добавил туда немного мыла, - рассудительно произнес Ньют. – Просто чтобы вы что-то заподозрили. - Фу, - Кроули в отвращении скривился. Азирафаэль тоже поморщился. - Ну разве он не умная булочка? – с гордостью сказала Анафема. На кухне раздался пронзительный звонок. - Ой! – воскликнул Ньют. – Кстати, о булочках, бенье готовы, - он посмотрел на ангела и демона, которые хоть были окрылены любовью, но весьма вымотались из-за обрушившихся на них откровений. – Смею предположить, что вам обоим сейчас нужны углеводы. *** Всю дорогу до дома рот Азирафаэля был занят плодами кулинарных трудов Ньюта. Он должен был признать, что у парня определенно был талант к выпечке. - Ну, - сказал Кроули, когда они вошли в книжный магазин, - теперь все встало на свои места. Больше нет нужды сохранять такой же уровень… ну, близости… Азирафаэль кивнул, закрывая дверь. - Да, конечно. На данном этапе можно принять более… спокойный курс. Между ними на мгновение воцарилась тишина, которая тут же наполнилась знакомыми теплыми волнами любви. Наконец Кроули тряхнул головой: - Ой, да нахрен надо! - Согласен, - сказал Азирафаэль, и хотел было добавить еще что-то, но Кроули заткнул его поцелуем, и он совсем не возражал.