Эльфская особенность

Ночь. Тёмное небо было скрыто плотной кроной деревьев леса, в котором ночевали два заклятых врага. Эльф сейчас спал под боком у человека, позволяя себя обнимать; конечно же, ради тепла, недостаточного даже при хорошо горящем костре. Тот мерно потрескивал, ещё довольно высокий, чтобы продержаться несколько часов. Кругом пахло по-осеннему свежей листвой и травой, из-за чего уловить слишком похожий на них запах эльфа почти не удавалось. Роше и не обращал бы на это внимания, если бы изредка не подмечал приятный аромат мяты. Из-за этой мелочи сон к нему так и не шёл: он оставался в полудрёме. Наконец подул слабый, но холодный ветер, вынуждая Вернона только ближе прижать к себе причину своей бессонницы. Ещё совсем недавно он и подумать не мог, что всё так обернётся. Как оказалось, дойти до подобного сотрудничества им было куда проще, чем убить друг друга. При этом удовольствия от совместного времяпрепровождения наедине оказалось куда больше, чем от прилива азартного возбуждения во время особо яростной битвы. Такие спокойные вечера — когда никого из них не тревожили дела — были редкостью. Но они прочнее всего оседали в памяти, отправляя в забытьё прошлые разногласия и ссоры, перекрывали собой все беды, раз за разом сводили эльфа и человека друг с другом. Но даже на этот безмятежный вечер планы меняются. Роше, оставив попытки погрузиться в сон, открыл глаза и, вяло моргая, уставился перед собой. В поле его зрения оказались пряди тёмных волос и край немного сбившейся красной повязки. Благодаря её обладателю этот цвет у темерца уже давно ассоциировался не только с кровью. Вернон, осознав эту мысль, усмехнулся и стал смотреть дальше, на освещённые огнём ветви деревьев и кусочек виднеющегося среди них неба, на мерно горящее пламя. Место для ночлега командиры выбрали тихое и умиротворённое, навевающее редкое в военные времена ощущение уюта. Но, несмотря на притягательность окружающей их красоты, взгляд Роше всё равно норовил сползти обратно к яркому красному пятну, которое так вызывающе расположилось прямо перед его носом. Поддавшись соблазну, Вернон снова посмотрел на бедовую эльфскую голову. Но в этот раз глаза приметили то, что не смогли ранее. Такое исключительное внимание приковало к себе чужое ухо, покрасневшее от ночного холода уходящего лета. Темерец видел только самый его край, поэтому, стараясь не шуметь, он приподнялся на локте, чтобы рассмотреть всё получше. Ему не раз за всю жизнь приходилось отмечать, что эльфы имели действительно странные уши. Но причина возникновения такой мысли была совершенно невинной; дело было не в расизме, а в банальном физиологическом отличии рас: у сейдхе они чем-то напоминали звериные своей подвижностью и вытянутой острой формой. Спрашивается, кто это из них больше на животных похож? Теперь Роше видел и расслабленное лицо спящего «врага», расположенное зрячей стороной к нему. И, повинуясь сиюминутному порыву, он протянул свободную руку и прикоснулся к интересующему его уху и ощутил гладкость даже на вид нежной кожи. Чувствовать подобное было странно, ведь человек знал, насколько грубые у этого эльфа ладони, насколько у него дрянной, шершавый шрам на лице и такой же дрянной характер. Скоя'таэли, впрочем, всегда были странными: Роше считал, что каждый из них мнил себя королём, которому совершенно случайно и неожиданно пришлось стать придорожным бандитом. Они были горды и красивы, несмотря на тяжёлую жизнь и отнюдь не благородное занятие. И командир скоя'таэлей, к сожалению, не был исключением. Проснулся Иорвет от непонятного чувства. Что-то внутри него медленно разгоралось, гоняя кровь по телу. Первое время это было даже приятно, но через несколько мгновений он наконец ощутил чужие прикосновения к собственному уху. Медленные и аккуратные, они заставили его сразу встревожиться и резко открыть глаз. Точно так же в упор на него уставился и склонившийся над ним человек, который прекратил движение, но пальцы от уха не убрал. Первой реакцией на такую наглость, когда сознание начало работу, стал гнев. Но вместо того, чтобы прямо сейчас сделать хоть что-нибудь, дабы пресечь вопиющие действия, Иорвет лишь повернулся на спину, ухватив рукой ворот чужой одежды и стиснув ткань. — Что ты делаешь, dh'oine? — хотел было прорычать эльф, но из горла вырвалось только недоумённое хрипение. Слишком он расслабился с Роше, дав себе в кои-то веки отдохнуть. — Никогда не трогал уши эльфов, — невозмутимо ответил тот и наконец убрал руку, внаглую продолжая смотреть прямо в единственный глаз напротив, словно ожидая чего-то.  — Что, ни разу? Ни у одного пленника? — съехидничал Лис, отстраняясь, отталкивая человека рукой. Выражение лица темерца в мгновение сменилось со спокойного на более отстранённое и холодное. Нахмурившись, он выдал лишь одно «нет». Звучало это пусть и непринуждённо, но далее Роше напоказ убрал руку подальше от Иорвета, чуть отворачиваясь. Такая перемена почему-то неприятно кольнула эльфское сердце. Скоя'таэль не чувствовал никакой вины за свои слова и не понимал, почему человек так отнёсся к ним. Совсем недавно тронутое ухо начинало ныть, что не позволяло просто отбросить произошедшее и снова заснуть. Кожу слегка покалывало: фантомное ощущение тёплых пальцев на чувствительном для эльфов месте никуда не исчезало. Далеко не все знают о том, что заострённые эльфские уши являются не просто отличительным знаком высокородной расы, но ещё и весьма занятной областью, воздействие на которою вызывает самые разнообразные ощущения. Они были чувствительны к температуре; поэтому, когда поднимались ветра и морозы, сейдхе закутывались в меховые капюшоны, пытаясь отогреть своё «сокровище». Если эльф заболевал и его начинало лихорадить, то уши становились едва ли не самой горячей частью тела. Стоило раковину поранить — буквально нанести царапину — крови могло натечь почти как из перерезанной вены. А вот если заострённое ухо обласкать… Всё тело простреливало трепетным удовольствием, но настолько интимным и запретным, что доступ к этому чувствительному месту обычно имели только спутники жизни: доверие между двумя эльфами должно быть абсолютным. Именно поэтому для всех остальных рас это оставалось секретом. Во благо, конечно, самих остроухих. К тому же, эльфы в принципе не позволяли прикасаться к своим ушам людям. Dh'oine не имели представления о важности всех тонкостей, подвергая их культуру опошлению и искажению, как придётся. Но чёрт, ему было приятно! Приятно от того, что dh'oine с некой осмотрительностью касался его уха, изучая доселе неизведанную часть эльфского тела, с нежностью касался кончика… Откуда это ощущение? Иорвет не понимал, почему его затопило неожиданное сожаление от сказанной грубости. С одной стороны, он был прав, ведь люди были весьма изобретательны в издевательствах над пленными скоя’таэлями и простыми нелюдями, а с другой… Он был уверен, что Роше не пошёл бы на такую гнусность, даже не зная, что это она и есть. Эльфы приравнивали её к домогательству, как если бы кто-то полез пленнику в штаны, чтобы полапать член. Некоторые из людей были способны почувствовать это отношение, поэтому к ушам относились с какой-то осторожностью, и командир темерского спецотряда был, видимо, в их числе. Лис, уверенный в свой правоте, зло выдохнул и ещё более явно отвернулся от человека, который либо задремал, либо сделал вид. Какого чёрта его вообще потянуло трогать чужие уши? Потрахаться захотел внезапно? Лучше бы спал. Стараясь не ворочаться, помолчав ещё минуту, Иорвет всё-таки попытался уснуть. Однако стоило закрыть глаз, как сознание тут же затопили воспоминания о прикосновениях горячей ладони… Эльф, лежащий уже лицом к темерцу, теперь видел больше; из-под ресниц он ещё раз осмотрел человеческое лицо: глаза закрыты, свет от костра немного смягчал вечно жёсткие черты. Не совсем соображая, что делает, Иорвет чуть ближе пододвинулся к тёплому боку Роше. И, проклянув всё на свете, призвав всё самообладание, нагло прошипел: — Если тебе так интересно, то руку мог бы и не убирать. Интонация совсем не подходила под намерения, но иначе Иорвет не смог бы. Командиры уже достаточно долго спали друг с другом, однако секс в их отношениях всегда был не более, чем удовлетворением физических потребностей. И достаточно жёстким, без излишних нежностей, поэтому страстными любовниками назвать их было нельзя. На эти своеобразные, рискованные рандеву Иорвет, конечно, ходил не потому, что ему действительно нравится, а потому, что у него никого не было: он решил, что для заполнения внутренней пустоты сгодится что угодно. Даже подобное времяпрепровождение. Может, Роше руководствовался тем же. Они не были близки. Все их личные встречи заканчивались либо боем, либо сексом, либо одно вытекало из другого. Устраивались они не так уж и часто, как им того хотелось бы. Даже сейчас: командиры были в нескольких днях пути от своих отрядов и шли вместе лишь потому, что это безопаснее. Всё начиналось с мыслей о рациональном подходе к делу, но в итоге они стали доверять друг другу больше, чем действительно нужно и чем позволяет совесть. Старый Лис мог бы попытаться оправдать самого себя, решив, что к Роше его всегда вёл банальный интерес, да вот только положение дел и чувств от этого не менялось. И всё же нет, Роше не спал: как иначе объяснить то, что в тот же миг пара карих глаз удивлённо уставилась на него? Медленно моргая и пытаясь понять, что именно значили прозвучавшие сейчас слова, Вернон снова нахмурился, поднимаясь, чтобы сесть. Несмотря на грубый тон и недовольное выражение лица в зелени единственного глаза не играли знакомые Роше бесы. Он выглядел обычно: так, будто делал одолжение человеку лишь своим существованием. Но было что-то ещё. Неужели Иорвет действительно был не против поползновений в его сторону, а язвить начал только из-за того, что уж больно много яду успело скопиться внутри? Видя замешательство темерца, эльф со вздохом тоже сел и призывно прикрыл веко. Теперь для темерца он стал выглядеть почти спокойным, хотя на самом деле ждал прикосновения к уху со старательно скрываемым нетерпением. От этого даже руки, казалось, задрожали бы, если бы тело не был настолько напряжённым. И когда Иорвет наконец почувствовал, как Роше аккуратно провёл по его уху пальцем так, будто наслаждался ощущением чужой кожи, он с трудом удержался от вздоха. Это плохо. Иорвет прекрасно понимал, какой позор его ждёт, если Роше продолжит в том же духе: так хорошо от простых прикосновений он себя никогда не чувствовал. Стоило потерпеть это ещё совсем немного, а после дать понять, что больше творить с собой подобного он не даст. Нужно было хотя бы отстраниться, чтобы показать, как всё это неприемлемо... Но не удавалось. Наоборот, дышать глубоко и ровно стало труднее. Контролировать мысли — тоже. В голове буквально кричала мысль о том, что получать удовольствие подобным образом от человека было неправильно. Возможно, сейчас всё чувствовалось настолько остро из-за того, что у Иорвета не было опыта: да, в молодости он изрядно поскакал по койкам, но никогда не давал трогать свои уши. Гордость просто не позволяла принимать такую ласку даже от других Seidhe. Так почему же сейчас она никак не помогала ему прийти в себя? — «По крайней мере, мы не целовались. Это ничего не значит», — наконец мысленно он немного успокоил себя. Да, ничего не значит. Пусть Иорвет и поддаётся неконтролируемой похоти, его сердцем человек никогда не завладеет. Он никогда не целовался с теми, с кем просто по-животному трахался, а встречам с Роше он приписывал именно такой характер. Ощущения от поцелуя с любовником и чуждым партнёром заметно разнились, поэтому Иорвет никогда не позволял темерцу касаться своих губ. А тот, впрочем, и не настаивал. Вместо этого они мучали друг друга: яркие отметины на коже — да, укусы до крови — тоже да. Многое позволялось, но целовать dh'oine эльф не собирался, уж слишком это будет мерзко. Его губы были тонкими, чуть бледными и потрескавшимися. Ни в какое сравнение не шли с теми, что всегда предпочитал эльф. Да и человеческая щетина не прибавит приятных ощущений; уж лучше, когда Роше прижимается своей колючей щекой к его бедру, а не... Несмотря ни на какие логичные аргументы, Иорвет внезапно почувствовал тягу к Роше. В нём разгоралось желание почувствовать тепло этих совершенно неправильных губ, лизнуть трещинку, ощутив на языке вкус метала. Придвинуться ещё ближе, услышать чужое сбитое дыхание. И он таки не сдержал себя, тихо застонав. Возбуждающие мысли, патокой текущие одна за другой, лишь усугубили его положение. Встретившись взглядами с человеком, который выглядел донельзя удивлённым, Иорвет шёпотом выругался: собственная несдержанность и покладистость были просто унизительными. Вернон едва заметно вздрогнул, приходя в себя. Чужой взор, полный смеси удовольствия и злости, будоражил и пьянил лучше крепкого вина. Именно такого Иорвета больше всего хотелось подмять под себя, чтобы вытрахать из него всю дурь. Ему это ещё ни разу не удавалось, хотя снизу и побывал каждый из них. Но сейчас темерца захватили непонятные ощущения, которые стали вызывать логичные вопросы, не имевшие логичных ответов, и он, как и Иорвет, оказался совершенно сбитым с толку. Какого чёрта ему хочется продолжать трогать остроухого именно так, если сейчас он мог бы просто втиснуться между длинных стройных ног? Не обязательно же и дальше заводить его... И почему Иорвет так реагирует, чёрт его дери? — У тебя фетиш? — решившись, спросил Роше и серьёзно нахмурился. Несмотря на гнев, отчётливо застывший на лице Иорвета после этого вопроса, тот явно покраснел из-за смущения. И Вернону это вполне понравилось: раньше даже и подумать было нельзя, что скоя'таэль может испытывать эмоции, которые заставляли его выглядеть моложе, смягчали острые черты лица и вытравляли из взгляда осточертевшее подозрение ко всему живому и неживому. И они показались Роше впервые, эти столь непривычные эмоции. И как же, блять, хотелось, чтобы они не исчезали! Что бы Иорвет о нём не думал, темерец был вполне адекватным человеком. Ему гораздо больше нравилось видеть в глазах своего партнёра не животную похоть или, что ещё хуже, смирение, а настоящее желание. И раньше они спали именно из-за похоти, не иначе. В порядке вещей перед сексом была серьёзная драка, из-за чего он от начала и до конца был наполнен привкусом крови и лёгкой болью, из-за нанесённых друг другу травм. Однако сейчас всё было по-другому. Роше так и не дождался от Иорвета ответа, поэтому решил действовать, чтобы всё проверить самому. Он продолжил поглаживать чужое ухо, но уже более настойчиво, обводя самые разные его части; не обделил вниманием и бархатную кожу за ним. Уши, как и пунцовое лицо, наливались краснотой и становились всё горячее. Поддавшись интуиции, словно желая физически прочувствовать такое редкое смущение Иорвета и оставить себе его отпечаток, Роше потянулся свободной рукой ко второму уху и потёр оба заалевших кончика. Почувствовав эту — блядство, настоящую! — ласку, эльф не смог сдержать громкого и судорожного вздоха. Лишь на секунду поймав чужой взгляд, он крепко зажмурился и поджал уши. Вернон сразу убрал от них руки, подумав, что переборщил. Со стороны Иорвет выглядел несчастно, разбито и повержено. Так, словно его пытались не заласкать, а уже который день пытали. Неужели снова подерутся? Всегда, когда эльф давал слабину в его присутствии, проливалась кровь. — Блять, Иорвет, ты... — Dh'oinе... — как-то отчаянно выдохнул тот, перебив человека. Он просто был… в шоке. Прикосновение оказалось слишком неожиданным и чересчур приятным. Дьявол. Очень приятным. Никогда до этого Лис не испытывал такого странного, но притом восхитительного удовольствия, которое поглощало его с головой, топило в своей глубине. Горячие человеческие пальцы массировали кожу осторожно, но действенно, со скрытой уверенностью. После всякого промедления темерца тело тут же требовало возвращения ласки, и теперь Иорвет старался только сдерживать непроизвольные звуки и дрожь, наконец запихнув забившую тревогу гордость куда подальше. — Роше… — тихо продолжил эльф, всё ещё не веря в свои же желания. — Чёрт, да продолжай же ты… Не решаясь открыть глаз и взглянуть на темерца, Лис просто подался вперёд. Он не понимал, что боится увидеть больше: омерзение, холод или же смущение, ответное жгучее желание… Защититься от подобных мыслей было невозможно. И когда же он начал воспринимать своего заклятого врага… так? Сейчас от поцелуя и ответных ласк Иорвета сдерживала, словно узда, только гордость. Воздух вокруг становился горячее с каждой секундой, будто пламя костра вышло за каменную границу, окружая их. Прикосновения Вернона ощущались всё острее, не давая надолго сконцентрироваться ни на чём вразумительном. В какой-то момент эльф не сдержался и схватил рукой чужой мундир, притягивая к себе. Он чувствовал себя едва ли не предателем, когда с таким рвением подставлялся под ласки, но о том, чтобы это прекратить, уже не мог даже задуматься. Иорвет чувствовал, как горят его лицо и уши. Увидел чужое лицо и глаза, полные желания. Не владея собой, он тихо застонал и только крепче зажмурился, чтобы отвлечься и вернуть хоть каплю утерянного самоконтроля. Чужие руки поглаживали его уши, легко проходясь по изящному контуру, местами надавливая на разрумянившуюся кожу. Удивительным образом именно так, как надо. Метафорически сдавая темерцу свою очередную крепость, эльф ткнулся ему лбом плечо. Он придвинулся ближе к человеческому телу и прижался, обвивая его руками, теснее притираясь к мундиру. Иорвет с трудом дышал, наслаждаясь даже той короткой передышкой, которую выбил себе своими передвижениями. Роше действительно хотел доставить удовольствие Иорвету, поэтому продолжил, несмотря на изменение положения. Убрав руку от одного острого уха, он почувствовал, как Лис напрягся. Но не минуло и мгновения, как тот вздрогнул, судорожно хватая ртом воздух: Вернон провёл языком по нижнему ребру горячей раковины. Опыта в этом деле человек, очевидно, не имел, но был вполне уверен в своих силах. Даже толком не представляя, как правильно доставить эльфу подобным образом удовольствие, Роше решился на этот шаг, действуя на основе одних ощущений и догадок, которые, судя по всему, были верны. Слегка прикусив кончик привлекательного уха, он не прекращал ласку второго. Иорвет часто дышал. Узнал бы кто, что Темерскому Псу приятно слышать, как этот эльф, Гроза Севера, убийца и террорист, дышит, то пришёл бы в шок. И это даже не упоминая и части контекста, который так же был, мягко говоря, необычен. Но эти отвлечённые мысли быстро куда-то улетучились, оставляя в голове лишь сожаления о том, что такое привлекательное сейчас лицо эльфа не попадает в поле человеческого зрения. Но этот недостаток был восполнен с лихвой, когда Вернон снова провел языком вдоль уха и снова прикусил самый кончик. Тогда наконец послышался тихий, измученный стон, заставляя темерца победно и сыто ухмыльнуться. Вот оно, этот звук. Стон. Он был доказательством некой власти над Лисом, но даже это не настолько нравилось человеку, как то, что эльфу приятно, что тот дрожит, жадно ловит ртом спасительный воздух, потому что именно Вернон смог доставить ему удовольствие. Именно он довёл мятежного эльфа до столь уязвимого состояния. Безусловно, это повышало самооценку. Но сейчас у него не было времени на копание в эмоциях и самодовольство. Собственное возбуждение, которое не заставило себя долго ждать, тугим узлом скручивалось внизу живота, подстёгивая, не давая медлить. Роше не подавлял своё желание выжать из Иорвета ещё больше соблазнительных звуков. Повторив путь языком, ему удалось вырвать из уст разомлевшего скоя’таэля второй стон. Эльф всё ещё умудрялся сдерживаться, закусывая губу после особенно громких выдохов, что человеку совсем не нравилось. Решив попробовать что-нибудь ещё, дабы проверить чужую реакцию на новые движения, Вернон лизнул мочку уха, после чего опалил её горячим дыханием. Иорвет слабо дёрнулся, от неожиданности едва не подавившись воздухом. Удовольствие затапливало его, расходясь жаркими волнами по телу, накапливаясь где-то глубоко внутри. Он зажмурился, уткнувшись носом в шею Роше. Тот снова ненадолго остановился, чего-то ожидая, но отрезвления затуманенного удовольствием сознания не произошло. Чёртов человек играл на его ощущениях, как лучший менестрель на лютне. Нервные окончания горели, хотелось ещё, ещё, ещё… — Ещё… — хрипло прошептал Иорвет. Роше чуть отстранился, посмотрев на творение своих рук: рот был приоткрыт, губы эльфа припухли и покраснели из-за того, что были затерзаны зубами. Иорвет приоткрыл веки, дав полюбоваться на потемневшую радужку глаза с расширенным от удовольствия зрачком. Пусть скоя’таэль и не умел нормально просить в силу своей гордой эльфской натуры, темерец сумел прочитать в его взгляде мольбу о повторной ласке. Пауза затянулась, поэтому Вернон сразу поспешил это исправить, без особого труда заваливая Иорвета обратно на землю. Тот покорно прикрыл веки, и Роше, приподняв правой рукой его голову за подбородок, припал губами к татуировке, что извивающейся лозой оплетала открытые шею и плечо, спускаясь вниз до самой лодыжки; левая же вернулась на ухо, оглаживая его по контуру и сжимая. Снова послышался стон, на этот раз жалобный. Скоя’таэль схватился за плечо Вернона, вцепившись в него пальцами, словно оно оставалось единственной поддержкой в теряющем чёткие очертания мире. Роше почувствовав это, убрал руку с подбородка, так как эльф уже сам запрокинул голову, подставляясь под ласку. Теперь стоны разбавились тихим, неразборчивым, но чувственным шёпотом. Иорвета уже начинало трясти. Он вжимался в темерца всем своим телом, расставив ноги. В голове шумело и не было ни единой пристойной мысли, а по груди и животу расходился волнами удушливый жар, подгоняемый мурашками. Иногда Лис ощущал себя на грани потери сознания, однако не мог подумать о том, что всё зашло слишком далеко. Вдруг горячее дыхание опалило его губы, и эльф, не сдвинувшись с места и даже не дёрнувшись, лишь тихо застонал. Роше огладил одной ладонью скулу эльфа, не отстраняясь и не действуя, отчего тот сам подался вперёд, попытавшись поцеловать. Неожиданно Вернон отстранился, не дав к себе прикоснуться. Темерец не мог не наслаждаться тем, что он сотворил с Иорветом. Гроза Севера — обычный эльф из плоти и крови, но сейчас это особенно бросалось в глаза, изменяя отношение к столь легендарной и таинственной личности. Растерянное выражение лица, общий разморенный вид и приоткрытые припухшие красные губы обрывали любую связь с образом жестокого скоя'таэля. Буквально спустя мгновение, как Вернон остановился, брови эльфа сдвинулись к переносице, а глаз начал поблескивать от копившейся там влаги. Взгляд был полон гнева и лютой, злой обиды. Такой поворот был неожиданным, немыслимым для Роше и заставил его сердце тяжело ударить о грудную клетку. Лис в момент этой очередной передышки успел много о чём подумать, но жар не уходил. Он хотел бы ударить темерца, притянуть к себе, но тогда их секс снова сведётся к борьбе, сил на которую уже не было. Роше начал действовать первым, осознав ошибку: наклонился и, словно извиняясь, поцеловал эльфа в висок. Одна рука вернулась, лаская уже горячее ухо, а вторая начала лезть под рубаху, оглаживая расслабленные мышцы под кожей. Человек дал себя довольно болезненно укусить в отместку, но когда эльф разжал челюсти, он напористо поцеловал остроухого. И поцелуй… Не был похож ни на один другой. Вернон будто по-настоящему почувствовал Иорвета: даже при всей прошлой грубости и пошлости в их отношениях, сейчас казалось, что они и дышат в унисон. Этот момент был короток, однако он смог внутри эльфа перевернуть всё верх дном. Тот почувствовал собственное сердцебиение, которое окончательно сбилось со своего привычного ритма. Именно это мгновение стало переломным: уже ничего не будет так, как раньше. Когда они отодвинулись друг от друга, Роше снова принялся за шею, что совершенно не устроило эльфа: это было приятно, но уши за время настойчивых ласк слишком разгорячились, разнылись, и потому требовали отдельного внимания. Вернону пришлось прерваться и отстраниться, так как поведение Иорвета его озадачило. Тот гневно вцепился в его шею, отстраняя, но не попытался придушить или сделать хоть что-то травмоопасное. Роше подумал списать это на тонкую душевную натуру Народа Гор, однако, как только он собрался вернуться начатому делу, Иорвет, взбрыкнув, стал елозить под ним и рычать. — Иорвет, что случилось? Голос темерца неожиданно для него самого был севшим и тихим, с хрипотцой. Видимо, благодаря именно этому тону, эльф действительно услышал его, отвлекаясь от собственных мыслей. Веки у Иорвета будто налились свинцом; он с трудом приоткрыл их, чтобы кинуть в ответ злобный, но внимательный взгляд. Тогда Вернон с лёгкой тревогой отметил, что слеза никуда не исчезла. Она не омрачала зелени чужого глаза, только подчёркивала её насыщенный цвет, однако смотрелась совершенно неправильно. Казалось, что ещё немного, и она скатится по щеке, оставляя весьма непривычный след на лице гордого, непоколебимого скоя'таэля. — Иорвет, просто скажи: чего ты хочешь? Я сделаю, — Роше решил спросить прямо. Медлить сейчас никак нельзя, иначе всё как обычно сведётся к драке. — Правда. Встретив в ответ лишь гневное сопение, он снова наклонился над Иорветом и, на свой страх и риск, поцеловал того в веко, забирая слезу. Она тут же солью осела на губах, более не беспокоя взор человека. Но встревоженным оказался сам эльф: от такого откровенно интимного жеста он ошарашенно уставился на своего мучителя. — Роше... — Твою мать, Иорвет, если ты сейчас же мне не скажешь, какого чёрта ты недоволен, то обещаю... Я нагну тебя и отдеру так, что ходить не сможешь, — рыкнул темерец, угрожающе наклоняясь и касаясь эльфского лба своим. Но глаза его говорили иное; они отражали в себе волнение, которое было выразительнее этих устрашающих слов. А эльф действительно не мог просто поверить в то, что всё это действительно происходит между ними. Он будто попал в бредовый сон, порождённый его больным сознанием, истосковавшимся по нежности. Но тем не менее — происходящее реально. Этот человек... Вернон... Он и вправду «нашёл к нему подход», но впервые за всю историю их взаимодействия эта фраза имеет новый, приятный, не заставляющий тревожно напрягаться смысл... с чем Лису ещё только предстоит смириться. Умудрившись «поймать» и обдумать последнюю мысль, Иорвет не сдержал негромкий, но тёплый смешок, ухватил чужой воротник и за него притянул человека к себе. И тот, конечно, всё понял, когда эльф призывно повернул голову и нетерпеливо вздохнул. Да, не сложно было догадаться, что Вернон всё же допустил ошибку, обделяя вниманием эти привлекательные уши. Зажав их между пальцами и мягко потерев, темерец легко поцеловал скоя'таэля под челюстью, а потом решительно прошёлся языком по горячей, требующей прикосновения коже. И за это наконец был вознагражден потрясающим гортанным стоном, таким, что затмил собой все прошлые. Теперь Роше понял, откуда во взгляде Иорвета плескалось столько отчаянья: уши у эльфов являлись одной из самых чувствительных зон, в чём сейчас он убедился окончательно. Промедление после длительной ласки заставляло нервные окончания гореть, из-за чего желание продолжения всё сильнее овладевало и без того податливым телом. Когда Лис неконтролируемо выгнулся от удовольствия, он оказался крепко прижат к темерцу. Тот почувствовал дискомфорт, ощутив, как на его бедро стала давить рукоять иорветова кинжала, и аккуратно отстранился, посмотрев вниз. Чтобы увидеть недвусмысленную выпуклость, которая оттягивала ткань эльфских льняных штанов в паху. Что ж, Роше действительно недооценивал последствия своих действий: оказывается, ранее Лис психовал не из-за задетой человеком гордости или обыденной злости, а из-за желания. Иорвет тем временем в очередной раз вышел из себя. Над ним издеваются?! Уши снова заныли, а он снова зашевелился под темерцем, привлекая его внимание. — Ах да, конечно, прошу прощения, — возвращаясь наконец к начатому, с плотоядной улыбкой отозвался Роше. Он отстранился и согнул ноги эльфа в коленях, чтобы развести их и устроиться между. В таком положении дарить и получать удовольствие было гораздо удобнее, нежели если просто нависать над партнёром с боку от него: полноценный контакт тел будоражил и настраивал на серьёзные действия. Когда Вернон наклонился, чтобы продолжить, Иорвет укусил его в шею, наказывая за очередную задержку, но вскоре с громким и судорожным вздохом вновь откинулся на землю. Стоны, что сейчас раздавались на всю округу, уже не так ошеломляли, но эффект, который они оказывали на человеческое сознание, никуда не пропадал. Слышать голос Иорвета, так непривычно используемый им, хотелось вечность. Облизывая ухо и иногда кусая, Роше впервые в жизни видел, как на раковине и мочке появляются засосы. Отметины на ушах, если выражаться первыми приходящими на ум словами, выглядели... Охеренно. — Ты... псина, dh'oine... Так нравится лизаться? — хрипло, с улыбкой на губах прошептал Иорвет, но и только. Больше он не смог добавить ни одной остроты, захлёбываясь стоном, когда чувствительное ухо в очередной раз было прикушено. Вернон продолжал ласку, не обращая внимания на то, что говорит Иорвет, и в какой-то момент почувствовал, как тот закинул на него ногу. Эльф крепко прижимался к человеческому торсу и тёрся всем телом, словно хотел слиться с ним в единое целое, почувствовать его кожу под слоем плотной ткани. Подобное положение несколько сковало Роше, но темерцу чужое желание, выходящее за грань ранее дозволенного, действительно нравилось. Ему нравилось, когда Иорвет наслаждался их близостью. Решив подключить и вторую руку, которая до этого лишь аккуратно придерживала голову эльфа за челюсть, Вернон начал поглаживать его за другим ухом. Лис перешёл со стонов на скулёж: он уже не справлялся с лавиной удовольствия, так стремительно погребающей его под собой. Дыхание учащалось с каждым мгновением, становясь отрывистее. Казалось, что он в любой момент может задохнуться. И Роше понимал, что конец уже близко: на лбу эльфа выступила испарина, а тело напряглось как у зверя, который готовится к прыжку. В данном случае — прыжку за грань удовольствия. Казалось, будто Лис в эти минуты потерял себя и обратился в змея: он ёрзал по земле, жался и ластился к чужому телу, тёрся пахом, не скрывая своего желания. Никогда прежде он не позволял себе подобного поведения, а сейчас обнимал человека так крепко, что у того чуть ли не трещали рёбра. Но Роше всё продолжал покусывать и вылизывать уже совсем красное ухо, что натерпелось разномастных ласк, доводя эльфа до исступления. В какой-то момент стоны стали ещё более отчаянными и откровенными. И темерец уже не думал о том, что будет после; сейчас он хотел только одного — довести дело до конца, то есть поступить так, как поступал всю свою жизнь. Напоследок Вернон решил позволить себе вольность. Оставив левую руку на ухе, правой он отстранил эльфа от себя и ей же с нажимом огладил трепещущее в предоргазменных судорогах тело сверху вниз, проводя пальцами по шее, тяжело вздымающейся груди, впалому крепкому животу и наконец сжимая через плотную ткань чужой член. Он впился в раскрасневшиеся эльфские губы, кусая нижнюю до крови и следом целуя более спокойно. Иорвет коротко вскрикнул и дёрнулся, содрогаясь всем телом. Он крепко зажмурился; на лице застыло выражение, полное сладкой муки, что делало его в этот момент особенно беззащитным и невероятно привлекательным. Роше было трудно сдерживать себя в момент, когда он ощущал под собой горячее тело, которое с такой страстью прижималось к нему. И чёткий среди других лесных ароматов запах эльфа, примеченный темерцем ещё в начале вечера, казалось, лишал его оставшихся крох здравомыслия. Спустя недолгое время Иорвет обессиленно распластался по земле, пытаясь восстановить дыхание. Вернон снова опустил взгляд вниз, туда, где сейчас покоилась его рука. На штанах медленно расплывалась влажное пятно, но, похоже, эльфа это ничуть не волновало: когда он немного пришёл в себя и посмотрел на Роше, взгляд его был совершенно пьяным. Расходящаяся по телу скоя’таэля послеоргазменная нега явно не давала ему думать о чём-либо. — Это было... Интересно, — выдохнул Роше, всё ещё игнорируя собственное желание. Романтика не была его сильной стороной, однако не сказать совсем ничего он не мог. В эту тёмную ночь, они переступили через выстроенные ими же границы и оба понимали, что позволили себе слишком много. Какие из них к чёрту заклятые враги, если они даже трахаются с любовью? — Dh'oine… — начал Иорвет, с трудом заставляя мысли хоть как-то ворочаться в голове. — Роше. Почему? — Тебе понравилось то, что я делаю, — Вернон мотнул головой, почти неловко отводя взгляд. — Мне тоже. — Сколько уверенности, — ехидно фыркнул эльф, пытаясь выбраться из-под человека. — «Сволочь. Придурок», — промелькнули привычные обзывательства в голове Роше. Да... Ну и какая, сука, между ними романтика? Даже после такого сногсшибательного секса Иорвет оставался собой. И это его полностью устраивало. Эльф с трудом сел, слегка отстраняясь от человека. Ему было жарко и хотелось раздеться, но он прекрасно понимал, что вспотевшее тело быстро замёрзнет на холодном воздухе. Уши всё ещё были красными, и поэтому почти сливались с цветом карминовой повязки, которую Иорвет тщетно попытался поправить руками, что совершенно его не слушались. Он поморщился, недовольно сдвинув брови. — Белка… — покачал головой Роше, подсаживаясь ближе, наплевав на собственный стояк. Сегодня лучше обойтись без продолжения. — Что такое? — Нет, просто, как в тот раз... в воду я не полезу, — несмотря на попытки состроить мрачное выражение лица эльф улыбался краем губ. Когда они впервые переспали, одежда оказалась в плохом состоянии. Если кровь и грязь была ещё возможность объяснить перед подчинёнными, то другое... Точно нет. Тогда они даже будучи вымотанными умудрились подраться на берегу реки, в которой собирались отмыться. И едва не утопили друг друга, когда случайным образом оказались в воде. — Всё завтра, — ответил темерец. С утра, когда они продолжат путь, им стоит наконец собраться с духом и обговорить детали их отношений. Было очевидно, что ненависти между ними не осталось. Сейчас же Иорвет, лишь немного подумав, снова приблизился к человеку, заваливая того на спину, доверительно и нагло располагаясь у него под боком. Роше против этой выходки ничего не имел, и потому лишь удобнее устроился рядом, притягивая эльфа поближе.