Лучи солнца

Сказал бы кто несколько месяцев назад, что такая, как она, будет скрываться от полиции по обвинению в многочисленных убийствах в компании непосредственного представителя данной службы, Лина закатила бы глаза и сочла этого человека накачанным наркотой по самые уши. А если бы этот "кто-то" добавил ко всему прочему самовозгорание на солнце и постоянную потребность в человеческой крови, то спровоцировал бы базовый инстинкт у воровки - бежать от потенциальной опасности. Даже страшно, насколько может перевернуться привычный мир в мгновение ока, не правда ли? Лина щурится на медленно занимающийся рассвет, что распыляет алое зарево, и вдруг думает: всё это точно происходит не с ней. В смысле чем именно она смогла заинтересовать Луизу, ту, что видела и пережила сотни и тысячи людей, королей и простолюдинов? Наблюдала за войнами и шатким миром, смертью и технологическим прогрессом? К сожалению, теперь ей никогда не узнать причину - обратившая её вампирша в чём уж точно преуспела, так это в увиливании и умалчивании необходимых ответов. Наверно, всё-таки какая-то другая Лина сбежала от симпатичного копа и наткнулась в подпольном клубе на странную женщину с глазами вековой истории. Какую-то другую Лину выворачивало от озноба напополам с адской лихорадкой и душевной боли, пока мать за тонкой стенкой не обращала никакого внимания на страдания вскоре исчезнувшей дочери. И эта другая Лина нехотя вступила в закрытый мистический женский "кружок", что открыл ровно столько дверей, сколько и закрыл... Даже на краткий миг представлять такое было весьма неплохо. Солнечное зарево начинает ощутимо печь ослабевшую к лучам кожу и роговицу глаз, отчего Лина прикрывает веки и, вопреки нарастающей боли, мягко улыбается. Улыбается тому, как сейчас хорошо понимает Шарлотту и её страсть к смертельному для них свету, что не переставал от этого быть прекрасным и чарующим. За спиной хорошо слышен для вампира скрип, но, даже зная, что это Том осторожно шагает по полу, Лина не может сдержать секундный порыв влететь в дом и вырубить фантомных преследователей, следующих за ними по пятам будто призраки. Человек в этот миг не сможет даже среагировать, но теперь именно её паника может обернуться для мужчины непоправимой ошибкой. Сжимая кулаки от агонии расползающихся ожогов, стискивая зубы, Лина начинает обратный отсчет и пытается понять, почему оба всё еще здесь. Почему она так привязана к нему, почему он не уходит. А вдруг она видит в нём то же самое, что видела Луиза в её глазах? Будто лишь с ним Лина может быть полноценной, целостной, но любовь ли это? Ведь она ни разу не любила и не испытывала потребности в человеке, такой, чтобы лишь с ним и навсегда. Ведь, в итоге, как бы Луиза ни старалась, такое чувство нельзя было купить роскошью и вечностью, сомнительной как подарок, который не ждёшь. Луиза считала, что из благодарности вырастет нечто большее, как это произошло с ней, но эта женщина была другой и обращена в иные времена. А Лина слишком рано оказалась выброшена в реальность и понимала, что любая благодарность зачастую принимает самые жуткие формы. Что внешность бывает обманчивой, а помощь - корыстной. Зубы, которые ей пришлось приобрести в результате необходимости и выживания, не позволяли никому проникнуть в её пугливую душу. Почти никому. Забавно, что, в конце концов, эти самые зубы стали материальны. И почти впились в плоть Тома то ли от жажды крови, то ли во имя спасения его жизни, то ли от обострившегося одиночества. Может быть, повстречай Лина загадочную блондинку раньше Тома, всё было бы иначе и легче. И сейчас она бы пряталась не в заброшенном доме на окраине города, посреди леса и туманного будущего, а где-нибудь в иной стране, в шикарном отеле под руку с бессмертной спутницей... Но рассуждать о подобном можно бесконечно и безрезультатно, в чём Лина не раз убеждалась, слишком глубоко уходя в пучины собственных мыслей. Единственное, что могла она сделать по своей воле - это дать Тому выбор. Кроме него, не существовало человека, способного удержать её в этом мире, в новом обличии, ведь пить его кровь претило, как ничто другое. Она с трудом сумела обуздать жажду, питаясь через день, и радовалась этому, пускай и потеряв взамен львиную долю своих сил. Она засыпает в подвале, зябко заламывая пальцы и боясь ему навредить, но просыпается всегда в его кровати, укутанная крепкими руками. В такие моменты кажется, что лучи безумного солнца обжигают теплом изнутри, струясь по венам чистой энергией. Лине достаточно просто чувствовать Тома рядом, просто знать, что он на её стороне для того, чтобы продолжать жить. Пока этого достаточно. Но если Луиза ощущала то же самое, лишь наблюдая за ней, то Лину пугал один лишь факт того, что она может стать такой же. Алчной до внутреннего жара и крови, беспощадной к людям. И что однажды Том окинет её тем самым взглядом, каким он смотрел, узнав правду. Лина встряхивает обуглившейся головой и усмехается тому, как они оба ходят вокруг да около, перекладывая на другого право хода и страшась последствий собственного. Ведь трудно не заметить, что Том вновь и вновь укладывает её слишком близко к собственной шее, будто дразня или испытывая на прочность... - Идиотка, - слышит за собой Лина тяжкий выдох и, несмотря на испепеляющую боль, улыбается, когда на неё быстро накидывают плед и, подхватив на руки, уносят в дом. Она никогда не признается, но именно из-за этого Лина встречает убийственный рассвет единожды в каждый месяц, одинаково хорошо воспринимая и возможность своей смерти, и голос, в предыдущие разы уводящий её с крыльца забытого богом домика. Ради мимолётных лучей солнца, переливающихся внутри благодаря его выбору.