Песнь сирены

<~ ꍏꌗ꓄ꋪꀤꀸ ~>

      Её теперь пыльные волосы сильно запутаны. Я стараюсь исправить это так, чтобы её не потревожить.       Ощущение близости к ней — лучшее, что случалось со мной за последнее время. Иккинг, Иде и Готти правда стали мне близки, но Коббер — часть моей жизни изначально и навеки. Это она вышла со мной из воды на сушу. То, что мы опять вместе, придаёт невероятное количество сил.       Казалось бы, мы с Коббер наконец воссоединились и в любой момент можем скрыться от викингов в морской пучине. Но стоит признать: я боюсь того, что нас там ждёт. Разъяренный отец вмиг почувствует наше присутствие в воде, а ещё через миг мы уже попадём в его лапы. Как я объясню ему наше отсутствие? Он, едва заслышав про людей, устроит такой шторм, что не то, что драккары, а острова скроются под волнами, не успеет никто и моргнуть. Из рассказа о том, где мы находились всё это время, нельзя исключить людей. А я не хочу, чтобы Иккинг пострадал…       До моих ушей доносится звук ударов морских волн о борт драккара. Впервые он вызывает во мне смешанные чувства. Становится не по себе. Я стараюсь прижаться к Коббер сильнее.       Надо сперва довезти её до Готти… А там уже думать о будущем.       Я закрываю глаза, пытаясь абстрагироваться от происходящего. Боль во всём теле, особенно в хромой ноге и дырявой руке, после того, как мы вышли оттуда, где Дагур пытался убить мою сестру, стала ощущаться резче, чем прежде. Видимо, адреналин поутих. Но викинги помогли пленникам, себе и нам с Коббер чем смогли, тут Иккинг не соврал. Я стараюсь не думать о боли.       Так проходят минуты, и я не замечаю, как проваливаюсь в сон. Не знаю, сколько он длится. Когда начинаю приходить в себя, вдруг чувствую, что какая-то тень загораживает мне свет. Приходится разомкнуть налившиеся свинцом веки.       — Рыбьеног? — я сонно приподнимаю бровь.       — Ой, прости, надеюсь, ты не против, что я тут…       Он сидит неподалёку от меня у борта. На коленях лежит кусок какого-то теста. Я понимаю взгляд от него к лицу викинга с всё такой же удивлённо приподнятой бровью.       — Всё хорошо?       — Да-да, я просто хотел узнать, как ты. И твоя сестра.       Я всегда видела и слышала от Иккинга про интерес этого парня к нам, сиренам, но он никогда прежде не набирался смелости вести со мной беседы. Видимо, всё пережитое придало ему уверенности.       — Прости, если мои вопросы будут резкими… Но я не могу их не задать. Ты не против?       — Нет, — усмехаюсь я, — спрашивай.       — Ну вообще-то, — он нервно улыбается, — начать можно с того, как вы стали людьми. Я такого прежде никогда не видел и о подобном не слышал. Пытался понять, в чём дело и как такое возможно… Это для вас нормальное явление? Хотя, если оно было нормальным, вы бы давно все повыходили на сушу и разорили деревни… Ой.       Он вдруг, испугавшись своих же слов, замолкает и смотрит, рассеянный и ожидающий кары, на меня.       — Ничего. Нет, это явление не нормально. Я тоже такого прежде не видела. Я и не знала, что мы так можем.       — Думаешь, это такая реакция на стрессовую ситуацию?       Думаю, это Дары Нептуна нас защищают, а ещё думаю, что дело в какой-то степени в том, что моя бабка — человек, который, кстати, живет на твоём острове…       Но тебе об этом сейчас не стоит знать.       — Возможно. Не могу ничего утверждать, сама не знаю. Есть более лёгкие вопросы?       Несколько секунд он переваривает полученную информацию, сосредоточенно глядя куда-то в небо. Потом возвращается к своему привычному состоянию.       — Конечно! Ты ведь получала раны после нападения на Олух? Замечала ли ты разницу в их затягивании по сравнению с ранами в твоём… изначальном состоянии?       — Регенерация у сирен проходит гораздо быстрее, чем у людей.       — А у сирен-людей по сравнению с людьми?       — Это тоже.       — А у сирен, чем у людей-сирен?       — Тоже быстрее.       — Так и думал…       Он даёт нам обоим минутную передышку, что-то подмечая у себя в голове.       — А ты… ты вообще хочешь вернуться домой? Или находишь жизнь на суше… — он косится вбок, где я краем глаза выцепляю спину Иккинга, — … более привлекательной?       Вот спасибо! Потрясающие вопросы. Я только перестала думать об этом…       — Я всю жизнь провела под водой, а здесь лишь какое-то время. Да, я уже освоилась, но я не могу не хотеть вернуться туда, где родилась.       Он понимающе кивает, отводит задумчивый взгляд.       — То есть… То есть, ты вот-вот…       — Нет. Всё не так просто там, под водой, Рыбьеног. К тому же, мне надо, чтобы Коббер была осмотрена кем-то, кому я доверяю. Такой человек — Готти. Я не могу просто так прыгнуть в воду и дать прыгнуть ей. Я не знаю…       Мне страшно это произносить.       — Я не знаю, что будет с нами, когда мы окажемся в море. С нами и нашими телами.       В его глазах читается восхищённый шок. Это подтверждается приоткрытым от удивления ртом.       — Вот это да… — не сдерживается он.       Подобный вид парня заставляет меня задуматься о том, не слишком ли я с ним откровенна. Но, с другой стороны, он вполне выглядит как тот, кто таких откровений заслужил.       Немного успокоившись и осмотрев моё лицо, он поспешно поизносит:       — Думаю, ты поступаешь верно. Все будет хорошо, Готти вылечит все её и твои раны. Ой, — резко спохватывается он и поднимает кусок хлеба с колен, — я это вообще-то тебе принёс. Не знаю, ешь ли ты такое… Но лучше съесть. Если надо будет ещё для тебя или сестры, я принесу.       Я благодарно принимаю пищу и хоть знаю, что вкус её мне не так приятен, предпочитаю восстановить силы. Коббер всё ещё спит, но как только проснётся, обязательно заставлю поесть и её.       — Спасибо, Рыбьеног.       Фраза эта его приободряет. Он устраивается поудобнее, положив руку на колено, а свободную ногу вытянув и, воодушевлённо глядя в небо, на котором уже вовсю светит Солнце, произносит:       — Знаешь, меня всегда интересовали драконы и сирены. С первыми мы сладили, а вот вторые изучены были всегда относительно мало. Хоть я и работаю над этим. То, что с вами случилось, просто невероятно. Ещё и это твоё управление водой… Твоя сестра так не умеет, да? Это опять-таки единственный случай, который я видел и о котором слышал. А я изучил отнюдь не мало учебников. Я даже на другие острова за ними плавал, всюду искал. Но нового было мало. Ты прости мой восторг, просто я впервые говорю с тобой так… близко. И впервые не думаю, что ты… хочешь причинить мне вред.       Выражение лица Рыбьенога сообщает мне о том, что он несколько пожалел о сказанном.       — Ты же знаешь. Если бы я хотела, я бы давно его причинила. А мне надо доставить сестру к Готти, дороги я не знаю. Я не причиню тебе или кому-либо здесь вред.       — Да, хорошо, конечно, — успокаивается он, — тогда я, пожалуй, продолжу удивляться тому, что сотворили Боги природы.       Я смеюсь. Коббер спит так крепко, что я не боюсь её разбудить. К тому же, уже хочу, чтобы она проснулась, хочу услышать её голос, не измученный и не израненный. Тот, что слышала всю жизнь.       Хлеб оказывается даже вкусным.       — И всё-таки я не могу понять, — продолжает Рыбьеног, — как это так получилось. Я знаю, что в вашей идеологии главенствует Нептун. Получается, кого-то он одарил… — он поворачивается на меня, уточняя. — Вы же так это называете? — отворачивается вновь. — Это надо заслужить или это с рождения? Если заслужить, значит, может, надо как-то доказать свою верность или что-то в этом роде. Но если ты одна такая из всех нам встречавшихся, неужели ты одна имела возможность это заслужить? Значит, ты избранная? Или все просто скрывают свой дар? Это было бы странно, всё равно рано или поздно кто-нибудь да открыл бы эту вашу способность, раз люди так давно знают о вашем существовании. А если этот дар с рождения, то опять получается, что ты избранная. Ты что, дочь какой-нибудь морской колдуньи? — говорит он, несколько саркастично приподнимая уголок губ. — Или самого Морского Властителя?       Он усмехается «абсурдности» своего предположения. Я молча жую, прищурившись, придвинув брови к переносице и глядя на него. Не получая ответа, он меняется в лице. Я чувствую холод, что бежит теперь по его венам.       Он поворачивает голову на меня.       — Конечно нет, — отвечаю я. — Куда мне до неё.       Он продолжает неотрывно смотреть на меня. Осознание проблескивает в его глазах.       — Все в порядке?       Мы оба поворачиваемся на источник звука. Им внезапно оказывается Хедер. Хотя, удивляться особо нечему, ведь составы кораблей по пути обратно сами-собой поменялись.       — Хватает еды и воды? — осведомляется брюнетка.       Её одежда, как и у всех, пострадала. На лбу сквозь выпавшую прядь просвечивает полоса шрама. Кажется, она немного хромает. А ещё иногда придерживает левое плечо второй рукой.       — Да, спасибо, — медленно отвечаю я, всё ещё думая о Рыбьеноге и пытаясь каким-то образом проникнуть в его мысли.       С этим ничего не выходит.       Надо как-то перевести тему.       — Мне жаль твоего дракона, Хедер, — произношу я. — Слышала, что произошло.       Её прежде несколько равнодушный взгляд разбавляется язвинкой.       — А мне твою сестру. Слышала, что творил с ней…       Я начинаю холодеть и резко поднимаю на неё глаза. Она и сама замирает на полуслове.       — Мы все что-то или кого-то потеряли, — выдыхает Хедер, поворачивая голову в сторону Задираки, а затем опуская глаза на Коббер у меня на груди. — Осталось только справиться с этими потерями.       В её словах истина, как ни странно это признавать. Я поднимаю на неё глаза. Взгляд Хедер всё ещё лежит на Коббер. Но вроде и нет в нем уже яда, злобы, проклятий. Он скорее презрителен и полон вопросов.       Наверное по типу: что ты таишь в себе? Что с тобой сделали, как издевались? Ты, проснувшись, будешь мирно пугаться людей или разорвёшь их всех в клочья?..       Не знаю, как долго ещё я не спускала бы пристального взгляда с Хедер, если бы не резкий шум со стороны людей, на который мы все поворачиваемся.       Там, как оказывается, происходит целое действо. Викинги взволнованно переговариваются, глядя куда-то в воду, что-то ищут. Хедер, неоднозначно взглянув на меня, бросается к людям. Я также инстинктивно встаю, до этого аккуратно переложив голову сестры на импровизированную подстилку, сложённую из большого куска ткани.       — Прошу, пригляди за ней, — обращаюсь я к Рыбьеногу. — Мне надо всё узнать. Потом поменяемся.       В его глазах всё ещё горят вопросы, жаждущие ответов.       Один вопрос.       Но он всё же кивает.       Я инстинктивно ищу глазами Иккинга, но успехом это дело не увенчивается. Хватаю удаляющуюся Хедер за предплечье, не обращая внимания на её несколько брезгливый взгляд.       — Что происходит?! Где Иккинг?       — Я и сама не знаю, — бросает она. — Но явно что-то неладное.       Серьезно? А я и не думала…       Волны громко разбиваются о стенки корабля. Раньше будто это непрекращающееся действо было не так заметно. Чёрная бровь Хедер угрожающе изгибается.       — Не твои ли это сестрицы?..       Я распахиваю глаза. Я не думала об этом, не успела догадаться о такой возможности. Я отрываюсь от воительницы, чьи руку так отчего-то и не отпустила, когда стояла рядом с ней, и кидаюсь ближе к воде. Люди толпятся у бортов. Я протискиваюсь меж ними, хватаюсь за отделяющее от моря дерево и судорожно вглядываюсь в тонны голубой пенящейся жидкости.       Соленый ветер бьёт в лицо, волосы бросает туда-сюда. Глаза ищут, ищут… И не просто кого-то, не рыбу, не сирену. Сердце вот-вот вырвется из груди, ещё до того, как Морской Властитель поднимется из своей обители наверх…       — Иккинг! Иккинг, стой!       Что легче — прыгнуть в глубь сейчас, подумав, что взволнованный голос какого-то викинга мне послышался, или всё же узнать, что стряслось с…       …с моим любимым?       Я бросаюсь в сторону того голоса. Он донёсся с противоположной стороны драккара. Там происходит страшная картина: кто-то спиной ко мне, используя ящик как опору, взбирается на борт. Все смотрят на него, боясь подойти ближе: он может свалиться в любую секунду. Забияка старается ухватить его, подскочив вплотную, но человек выставляет ладонь в предупреждающем жесте, продолжая свой путь.       Я сперва хмурюсь, силясь понять, кто это, что за безумец. Но закатное Солнце, пролагая свой путь через волосы парня на палубу и делая пряди рыже-золотыми, даёт мне ответ на главный вопрос.       — Иккинг… — выдыхаю я.       Через секунду я уже нахожусь в метре от него. Рыбьеног, оказавшийся рядом, сообщает, что вода относительно тиха, сирен не видно.       — Не все показываются, — быстро проговариваю я, не отрывая глаз от вождя. — Это дурман. Они своими тихими песнями, направленными на конкретного человека, внушают ему что-то, он думает, что ему надо в воду!.. А как только прыгнет, поймёт, что там никого нет, но будет поздно…       — Ну так сделай что-нибудь! — истерично выкрикивает Хедер. — Скажи им! Или ему!..       Если бы я могла…       — Иккинг! — кричу я, не надеясь, что он, плененный, обратит на меня хоть каплю своего внимания. — Прошу, Иккинг, остановись, тебе туда не надо!..       И он оборачивается. Его лицо сияет. Я боюсь шевелиться.       — Там мама, Астрид. Там, в воде, мама.       Солнце находится прямо за ним; он будто сам светится. Выходящие из-за его спины лучи стремятся во всевозможные направления. В уголках его глаз блестят слёзы. Счастья ли от сладкой лжи или горя от внутреннего осознания, что это сладкая, но ложь?..       — Её там нет, Иккинг, — тихо говорю я, осознавая, что все вокруг замерли. Мои глаза тоже наполняются излишней водой, — её нет там…       Боковое зрение сообщает мне, что некоторые викинги пришли в движение и начинают подступать. Надо выиграть время, заговорить Иккинга и сделать так, чтобы они поймали его, не дав прыгнуть…       Он слышит меня — мне так кажется, и я начинаю ликовать — улыбаться. Но в следующий миг моё сердце сжимается.       — Есть, Астрид. Есть.       И он с невероятной скоростью приходит в движение. Руки Сморкалы хватают его кожаный ремешок, руки Задираки — воздух.       Столб жидкости взмывается вверх. Вождь скрывается в воде.       Несколько секунд я не отрываю глаз от места, где он скрылся. От него один за другим расплываются круги. И больше ничего.       К борту бросаются люди, я же пячусь назад, не в силах оторвать взгляда от воды. Спиной натыкаюсь на кого-то.       — Что ты замерла?! Скажи что-нибудь этим тварям на своём языке!       Я бы могла. Я могла выкрикнуть, да только они не смогут отличить мой голос от голоса любой другой сирены, они не станут меня слушать. О чем вообще речь, если я выгляжу как человек?.. Даже если они меня и узнают, это сейчас не поможет, они заберут добычу — Иккинга — и донесут обо мне отцу…       У меня есть только один вариант.       — Сделай что-нибудь, сирена! — орет мне на ухо Хедер.       И я делаю. Я срываюсь с места. Я с неведомой силой толкаюсь о ящик, на котором секундой ранее стоял Иккинг. Я прыгаю.       Я в воде.