Разум мотылька

Много лет назад разразилась война поглотившая страну во мрак. Ненависть людей друг к другу не возможно было описать. Но в придачу к битвам природа будто наказывала нас. Страшные землетрясения, потопы, резкие снижения температуры, пожары и ураганы. Старые люди говорят, что это была вовсе не природа, а люди ставшие приспешниками богов. Люди, обладавшие силой, которой не мог обладать простой человек. Говорили, что они могли управлять стихиями. Их мощь была такой силы, что любой из них мог уничтожить мир в одиночку, а точное число людей так и не было известно. Наверное, потому, что никто и не пытался разобраться в количестве, это была просто сказка. Легенда, оправдывающая странные природные катаклизмы, произошедшие во время бойни. Со временем война успокоилась, так нам говорят, хоть и хорошо охраняемая граница даёт повод усомниться, но остались сказки, которые почти все забыли. И есть ещё люди, которые помнят, и верят. Старики, они всё ещё бояться. Это не страх революции или новой войны, а страх перед людьми с силой, которой не должен обладать человек. Эти люди давно умерли, но, по словам почти не оставшихся в живых стариков, которые в то время сами были детьми, у них остались потомки. Не все из них имели силу, дар мог проявиться у одного человека через поколения. Прошли года, правительство смогло восстановить мир и даже иерархию. Были созданы лагеря, походившие на небольшие городки. Двадцать кантонов и два крупных города. Хотя скорее второй город больше походил по площади на два кантона с ограниченным въездом. Вроде как это город военных, где живут хорошо обученные люди, которых можно назвать машинами для убийств. Нашим «городкам» не давали названия, а лишь числа по порядку и каждые кантон занимался выделенным ему хозяйством. Я родилась в семнадцатом кантоне и моя мать тоже, а отец уроженец шестого. Его переправили в наш кантон, в подростковом возрасте с родителями за ошибку его отца во время работы. Шестой и седьмой кантон — это оружейники и естественно самые богатые поселения. Но там строгие правила и за малейшие ошибки переправляли в другие места, чтобы избежать бунтов, вместе с огромным количеством оружия. В первом кантоне — ближайшем к городу — живут семьи военных, там, в основном, женщины с детьми. Саму армию правительство предпочитает держать ближе к себе, ну часть её, оставшаяся часть во главах с солдатами города убийц патрулирует оставшиеся кантоны. Но это просто армия, настоящую опасность для повстанцев или противников несут люди, живущие во втором городе. Каждый год в течении недели несколько человек от туда ездят по кантонам и забирают в свои ряды по несколько человек, не больше четырёх из всех кантонов. Они могут приехать в любое время года, никогда не предупреждают. Они ищут идеальных кандидатов себе в сослуживцы. Это подростки от четырнадцати лет, но несколько лет назад они взяли десятилетнюю девочку из девятнадцатого кантона. Не подумайте, они не настолько жестоки, чтобы отправлять детей патрулировать улицы или охранять границы. Насколько я знаю, сначала они их учат. Учат убивать. Разве это нужно, если война закончилась? К тому же войска патрулирующие город и кантоны, это далеко не вся армия. 1 Я просыпаюсь от металлического звона с кухни и от испуга скидываю одеяло на пол. Быстро поднявшись на ноги, заправляю кровать и выхожу из комнаты направляясь в ванную. Снимаю длинную старую футболку, становлюсь ногами на эмалированное дно ванны и включаю воду. Слабые струйки прохладной воды стекают по моей спине, тёплой воды нет, только комнатной температуры. Выйдя из душа я замотанная в полотенце бегу к шкафу и достаю тёмные штаны, белую футболку и широкую куртку из мешковины. Одеваюсь и заплетаю каштановые волосы в высокий хвост. Я смотрю на своё отражение в зеркале с трещинкой в углу, рассматриваю свои янтарные глаза и выхожу из микроскопической комнаты. Пару дней назад нам сообщили, что на этой недели люди из города будут объезжать кантоны, и сегодня вроде как должны посетить наш. Меня одолевает слабое волнение. Они могут выбрать абсолютно неожиданного подростка, который совсем не выглядит как будущий солдат высшего уровня. Я глубоко вдыхаю и выдыхаю. Из нашего кантона последний раз забирали подростка около шести лет назад. Я помню испуганные глаза матери мальчика. Она не пыталась остановить их, потому что знала, что это бессмысленно. С одной стороны очень почётно, что её сын станет таким солдатом как они…если выживет. Говорят, что не все кого забирают, остаются в живых. Их подготовку и конкуренцию не все выдерживают. С другой стороны, скорее всего, она его уже не увидит, разве, что если его определять во главу патруля нашего кантона. Мне страшно думать, что будет с моими родителями. Они не смогут нечего сделать. Запрещено сопротивляться если тебя выбирают… ну, или твоего ребёнка. За этим следует наказание, но я не знаю какое, так как я ни разу не видела, чтобы кто-то протестовал. Я захожу на кухню. Мама с папой пьют чай из металлических кружек. — Доброе утро. — мама мне улыбается, но в её глазах я вижу переживание. — Привет. — я не хочу, чтобы она разнервничалась, и просто улыбаюсь ей, не показывая беспокойство. — Поешь. У нас есть еще около сорока минут и будем выходить на площадь. — папа выглядит совершенно спокойным. Так каждый год. Его не пугает этот странный отбор, и вероятность того что он видит меня в последний раз. Я киваю ему в ответ и насыпаю себе овсянки. Когда я ем, мама периодически поглядывает на меня. Она переживает каждый год, но на меня даже не смотрят, не говоря о том, чтобы выбрать. Когда все доели, мы медленно не спеша собираемся. Никто не хочет торопиться, особенно мама. -Тебе не о чем волноваться. — говорю я маме когда мы уже почти доходим до площади. — Я не выгляжу как человек способный стать солдатом, таким как они. — Я знаю милая, но… мало кто из тех, кого они выбирают, похожи на будущих убийц. -Они не убийцы, а наоборот наша лучшая защита. — вмешался папа. — Ну конечно. — мама не стала спорить, а лишь грустно вздохнула. — Мы пришли. Рене, прошу, постарайся встать в задние ряды. — Она меня целует и вместе с отцом, у которого на лице появились нотки страха и слабая улыбка, переходит на другую стороны площади, на которой уже стоит строй жителей нашего кантона. Я остаюсь с этой стороны и иду в предпоследний ряд. Здесь столько подростков, некоторым по десять. Это самые младшие. Они обязаны стоять, но выбрали десятилетку только один раз. В остальное время если и берут людей, то не младше тринадцати. Все собрались, и прозвучал громкий гудок, после которого людской шум на площади резко стих. Только некоторые перешептывались. По центру, между колоннами детей и взрослых стоит группа людей, человек семь-восемь. Вокруг площади стоят вооруженные солдаты и несколько грузовиков. Вперёд выходит девушка с короткими белыми волосами. Она в чёрной футболке, зелёных армейских штанах заправленных в берцы и странной кофте с логотипом не вписывающейся в её прикид. — Здравствуйте, меня зовут Клэр. Вы все знакомы с этим ежегодным отбором. Прошу потерпеть и вести себя спокойно. Это займёт меньше получаса. Все молчат. К девушки подходят парень с еще одной девушкой, у обоих светло-каштановые волосы. И они начинают ходить меж рядов с детьми и подростками и рассматривать их. Парень взялся обходить два крайних ряда и начал с последнего. Закончив с ним он медленно рассматривает всех в моём ряду. Я слегка вскидываю голову вверх и смотрю на небо с несколькими облачками, чтобы успокоиться. Меня раздражает вся эта нелепость отбора. Они просто рассматривают детей, а потом не объяснив свой выбор отрывают их от семьи. И еще я немного нервничаю. Меня хватают за запястья и крепко держат. Я опускаю глаза, на руки медленно осознавая, что происходит. Затем смотрю в тёмные серые глаза и спустя секунд десять он говорит: — Она. — Все затихли, даже перестали шептаться взрослые и обернулись.- Имя? Я мгновенье молчу, и когда парень собирается спросить еще раз, я отвечаю: — Ренесми Магритт. — я говорю чётко и достаточно громко, не смотря на звон в ушах от шока. К нам подходит Клэр и рассматривает сначала меня, а потом запястья которые до сих пор сжимает парень. — Ты уверен? — тихо спрашивает она его, наверно чтобы никто не слышал её сомнения. — Абсолютно. — так же тихо отвечает парень. Он отпускает мои руки, я не смотрю на них, но уже чувствую, что будут синяки. Я не знаю, как реагировать. Мне сейчас даже не страшно, я просто в шоке. Клэр берёт меня за локоть и выводит из ряда. Я не сопротивляюсь, и мы выходим в центр площади. Темноволосая парочка продолжает проверять оставшиеся ряды. Сзади, в родительских рядах я слышу какое-то движение. Поворачиваюсь. -Мама. — почти шепотом говорю я из-за пересохшего горла. Она начала падать, а папа её держит. И вот теперь шок проходит, я осознаю, что происходит и меня одолевает страх. — Мама! -теперь я кричу. Уже собираюсь бежать к ней, но меня держит Клэр и одними губами говорит «Подожди». А мне плевать, я не собираюсь ждать. Раз они решили взять меня с собой, то пусть знают, что мне всё равно на их правила. Я вырываю руку и подбегаю к маме, она обнимает меня. -Они тебя накажут за это- шепчет мама сквозь слёзы, и она права наверно- Я тебя люблю. — Я тебя тоже. — я поднимаю взгляд на папу, вот теперь он боится. Он всегда был так уверен, что меня не заберут, да что там, я и сама была уверена в этом. Я обнимаю его, еще не чего не успеваю сказать, как кто-то оттаскивает меня. Я не раздумывая разворачиваюсь и бью этого кого-то в челюсть. Так как папа из шестого я знаю, как защитить себя, в шестом обязательно иметь хоть какую-то подготовку. Врезала я черноволосому мужчине лет 30, приехавшему с остальными из города. В отличии от остальных он во всём черном. Наверное, пытается выглядеть угрожающе. Лицо мужчины дёрнулось в сторону, но он меня не отпустил. Его удивлённое выражение лица, говорит, что он не ожидал такой реакции. Конечно, не ожидал, так ведь нельзя делать, как собственно и прощаться с родными. Власти говорят, что это для того, чтобы после прощания люди еще больше не расстраивались и не злились, в общем, такое предотвращение мятежей. Он оттаскивает меня и ведёт в один из грузовиков. Остальные наверно прошли все оставшиеся ряды и идут за нами. Когда я залезаю под приоткрытое полотно грузовика, на пару секунд поворачиваю голову и наверно в последний раз смотрю на родителей. Мама повисла на шее у папы, а он нежно обнимает её. Вот такое вот будет мое последнее воспоминание о них. Меня толкают дальше и, садят на низкую деревянную лавочку. Я бы не удивилась если бы на меня еще и наручники надели бы. Остальные тоже заходят и садятся. Машина тут же трогается с места. Я пробегаю глазами. Семь человек. Кроме тех кого я уже рассмотрела, в грузовике еще одна женщина и два мужчины, все в форме. Человек которого я ударила молча подходит и схватив мою руку пристёгивает её наручниками к арматуре, которая судя по всему часть каркаса грузовика. Ну конечно. Я прям таки, напророчила. — Зачем это? — храбрею и спрашиваю я. Мужчина поднимает бровь, таким образом говоря « ты только что нарушила правила ударив меня, а еще и вопросы задаешь?», но всё-таки отвечает: — Если ты вдруг решишь, что наша компания тебя не устраивает. -Мы надеемся ты не будешь сбегать. — отзывается Клэр сидящая на другой лавочке. — Не уж — то я выгляжу настолько тупой, чтобы выпрыгивать из движущегося грузовика и попасть под колёса того, что едет сзади.- холодно говорю я. Я вижу усмешку на лицах нескольких человек. — С чего ты взяла, что сзади едет еще одна машина? — Спрашивает парень выбравший меня. И мне кажется, в его голосе звучит насмешка. Я смотрю на него с ненавистью. Он одним коротким словом уничтожил мой мир. Он забрал у моих родителей единственного ребёнка. — С того, что около площади было три грузовика. И вы вряд ли бы пустили машину с озлобленным подростком, которого вы забрали, не объяснив почему, последней. Давая мизерный шанс убежать, с учетом вашей подготовки. Так, что мы едем или первыми или вторыми. — спокойно с каменным лицом отвечаю я глядя на парня. Он хмыкает. Его что это забавляет? — Ты же даже не знаешь причины, по которой здесь именно ты. — отзывается мужчина оттащивший меня от мамы с папой. — Конечно, не знаю. Как и все те люди, чьих детей, вы забираете, не давая попрощаться. И не называя причины, почему именно его вы должны взять с собой. Если бы все знали, это наверняка бы прояснило мне какого вообще хрена, я должна ехать пристёгнутой наручниками в город в который почти не кого не пускают! — меня прорвало. Мне в шею резко втыкается игла. Я поворачиваю голову. Это тот парень выбравший меня. Перед глазами всё мутнеет, они что-то мне вкололи, и по-моему я вырубаюсь.