Научи меня быть сильным

Сказать, что Шигараки ненавидит ходить в универ — это не сказать ничего. Каждый день он становится предметом насмешек, а иногда его даже избивают. Просто за то, что он не такой. Парень, который ходит в одних и тех же чёрных джинсах, чёрной худи, красных кедах и кожаных перчатках — считается среди одногруппников чудиком, фриком. У него нет друзей, он ни с кем не разговаривает, всегда сидит на задних рядах и не вынимает из ушей наушники. Даже преподаватели над ним подшучивают, и не сказать, чтобы по-доброму. Он был фриком абсолютно для всех. Но парня не волнует, что о нём думают. Разве что избивают частенько. Каждый раз после избиения он закрывается в туалете и его тошнит. И каждый раз появляются шрамы на руках. Их никто не видит из-за вечной худи, которая скрывает не только руки, но и самого Шигараки. Даже Нана не знает, что в рюкзаке Томуры всегда валяется упаковка с лезвиями, а на руках его нет живого места. Но это его тоже не волнует. Ему плевать. Он ненавидит себя, не понимает, зачем вообще родился на свет. И самое противное то, что он такой слабак. Иначе давно бы уже прошёлся вдоль, а не царапался, завороженно наблюдая за проступающими алыми капельками. А ещё ему нравится причинять себе боль. В отместку за то, что он сделал. Это самое малое, чего он заслуживает. И он будет оставлять на своём теле порезы до тех пор, пока на нём не останется живого места. А потом, возможно, он наконец сможет стать сильным и закончить всё раз и навсегда. Такие монстры, как он, не заслуживают жить. — Эй, чудила! Ну вот опять. Всё по сценарию. — Слышишь, ублюдок в худи, я к тебе обращаюсь! Бакуго Кацуки. Самый главный мудак на их потоке, если не во всём универе. Каждый день он цепляется к Томуре, словно это цель всей его жизни. И вот опять. А ведь ещё только одна пара прошла. Томура даже не оборачивается, идёт дальше, надеясь скрыться в толпе, чтобы Бакуго потерял его из вида. Шигараки надеется, что ему не придётся снова выблёвывать свой скудный завтрак в унитаз. Ровно, как и свою душу. Парню повезло и ему удаётся заскочить в столовую, где в это время всегда много народа. Повезло, однако он понимает, что ненадолго. Бакуго всё равно найдёт его. Единственное, что Шигараки остаётся, так это ждать. Он немного отсрочил свою очередную казнь, но она всё равно случится. Что же, ему не привыкать. Томура много не ест. Он всегда берёт лишь пару пирожков с рисом и чашку чая. И ему этого хватает аж до вечера. Аппетита у Шигараки нет никогда, поэтому он всегда заторможен в движениях и вялый. И худой, как скелет, которого, того и глади, сдует лёгким ветерком. Заканчивается последняя пара. Английский. Эта пара проходит для Томуры не так, как все остальные по этому предмету. В этот раз его вызывают к доске и он знает, как отвечать. Первая хорошая оценка за весь семестр, если не за всё обучение. Спасибо, Тодороки, грёбаный ублюдок! Нужно отблагодарить. А заодно и по роже прописать за диск. Шигараки выходит из универа и старается как можно быстрее скрыться, ведь он помнит, что на него ведётся охота. Он уверен, что Бакуго не отступит. Потому что не первый раз Томура лежит на земле, захлёбываясь собственной кровью, после избиения этим парнем. Шигараки ускоряет шаг и уже готов выдохнуть с облегчением, потому что уверен, что ему удалось избежать казни, но не тут-то было. — Эй, Шигараки, ты что, не слышишь, что я тебя зову? Ну-ка иди сюда, паршивец, ща наказывать буду за то, что убегаешь! Томура не находит ничего лучше, кроме как спрятаться за деревом в надежде, что его не заметят. Но вот, кое-что замечает он, от чего отвисает челюсть. У стены склада, за которым студенты частенько курят, он видит Даби. От взгляда на него почему-то пробегают мурашки по телу. Какого лешего он тут забыл? Он же окончил универ год назад. Тодороки стоит, опёршись о стену и курит, а напротив него какой-то парень. На вид он выглядит намного старше, да и в габаритах превосходит репетитора. Он с улыбкой что-то рассказывает Даби, а тот улыбается в ответ, закусывая губу. Томуре почему-то кажется, что он кокетничает с этим типом. Вот же гад! Он, что, со всеми так себя ведёт? У Томуры он тоже глазки строил и показывал себя не в рот ебись каким интересным парнем. Шигараки тогда не придавал этому значения, но сейчас его это отчего-то бесит. А потом происходит то, от чего у Томуры вообще дар речи пропадает. Мужик приближается к Даби и гладит его по щеке. Тот накрывает его руку своей и улыбается, а потом этот тип приближается ещё и целует репетитора в губы. Так Даби, оказывается, по мальчикам? Не то, чтобы Томура был противником таких отношений. Ему вообще плевать. Но всё же этот момент его шокирует. Наблюдая за тем, как парочка целуется, Шигараки совершенно забывает о том, зачем он здесь. Наконец парень пересиливает свой нездоровый интерес к двум сосущимся мужикам, и осматривается по сторонам, чтобы убедиться, не видно ли Бакуго. Вроде нигде не видно. Томура вздыхает с облегчением, после чего снова поворачивается в сторону Даби и его парня, но второго уже нет, а сам Тодороки стоит задрав голову и снова курит. Шигараки решается подойти к нему. Спрашивается, зачем? А вот хрен его знает. И только он делает шаг, как вдруг: — Нашёл, — слышится за спиной, а потом его хватают за шиворот и с силой кидают на землю. — Ты чего не отзываешься? Я уж думал, что потерял тебя. Расстроился. Томура пытается встать, но получает удар с ноги в область грудной клетки. Он закашливается и сгибается пополам, уже чувствуя, как подступает тошнота. Потом его так же за шиворот поднимают с земли, хватают за воротник и бьют по лицу. Один раз. Потом ещё. И ещё. Когда рот Шигараки наполняется кровью, то он не упускает возможности и харкает ею в лицо Бакуго. Тот матерится, и ещё раз врезав Томуре в солнечное сплетение, пинает его на землю и начинает бить ногами в живот и по лицу, при этом вытирая чужую кровь со слюной со своего. Шигараки кажется, что он вот-вот отключится. Дышать становится сложно, голова раскалывается, во рту отвратительный привкус крови, а рук и ног он и вовсе не чувствует. Затуманенным взглядом он видит, как Бакуго снова замахивается ногой для очередного удара, но вдруг чья-то рука хватает его за волосы и с силой впечатывает в дерево. Голубые глаза словно горят синим пламенем. — Ты, урод, нахера парня избиваешь? — Даби одной рукой держит Бакуго за волосы, задрав ему голову, а второй сжимает шею. — Ты, сука, кто такой? — Бакуго с вызовом смотрит на Даби и пытается показаться уверенным в своих силах, но вдруг его глаза широко распахиваются, когда рука на шее отпускает её, отводится в сторону, а затем вспыхивает голубым пламенем. — Я ещё раз спрошу, — невозмутимо произносит Даби, приближая полыхающую руку к лицу блондина. — Ты нахера парня избиваешь? — Это не твоё дело. Ты ему кто, папочка? — парень напуган, но, видимо, дерзить у него в крови. — Я тебе сейчас ебало спалю, хочешь? — игнорирует выпад Бакуго Даби, а Томура не может не поразиться спокойствию и хладнокровию репетитора. То, что у него причуда, почему-то отходит на второй план. Даби максимально приближает руку к лицу Бакуго, вот-вот коснётся его, но Шигараки не может этого допустить. Пусть он избит этим уродом уже не впервые, пусть он ненавидит его и не прочь отомстить, но точно не таким способом. Пусть даже это будет не его руками сделано, но будет сделано из-за него. — Стой, — хрипит Шигараки, стараясь сосредоточить взгляд на Даби. Из-за адской головной боли у него перед глазами всё плывёт. — Не надо, отпусти его. Тодороки удивлённо смотрит на Шигараки, потом на Бакуго, а потом пожимает плечами. — Как скажешь, — Даби резко сжимает руку в кулак и огонь исчезает. — Вали отсюда, клоун, — обращается он к Бакуго, который уже готов сматываться. — Грёбаные фрики, — плюёт напоследок Бакуго, хватает с земли свой рюкзак и бежит прочь. Тодороки подходит к Томуре и присаживается перед ним на корточки. — Ты в порядке? — Ты, блять, прикалываешься? — Томура хоть и совершенно без сил, и дышит с трудом, но всё же не изменяет себе. — Я валяюсь весь в крови на грёбаной земле, меня избили прямо возле универа, а ты спрашиваешь, в порядке ли я? Да, сука, в порядке. В обратном. Даби на это лишь улыбается и хватает Томуру под руки, стараясь поднять с земли. Шигараки не сопротивляется. Помощь ему сейчас не помешает однозначно. — Тебя домой подвезти? — спрашивает Тодороки. — Не откажусь. — У тебя, кстати, перчатка слетела, — Даби нагибается, придерживая Томуру одной рукой, и поднимает с земли перчатку. — Держи, — брюнет протягивает перчатку, а Шигараки осторожно берёт её, стараясь не коснуться чужой руки. — Спасибо. — Да, ещё у тебя дома хотел спросить. Зачем тебе вообще эти перчатки? Жарко ведь, почти лето на дворе, — Даби потихоньку ведёт Томуру к парковке, где стоит его байк. — Тебе бы тоже не помешали. А то сожжёшь всё к чертям. — А, ты про огонь? — смеётся Тодороки. — Ну, а про что же ещё? С причудой, значит? — Ага, с ней. Только это не причуда, а чёртова катастрофа. Не свезло. Как назло попал под те скудные 20%. — Да уж, сочувствую. — Знаешь, я всю жизнь завидую таким, как ты. Вам не нужно каждый божий день бояться самого себя и того, что ваша причуда выйдет из-под контроля. Мне бы тоже так хотелось. Томура на это ничего не отвечает. Он бы мог сказать, что прекрасно понимает Даби, мог бы поделиться своей болью, но нет. Нельзя. Никто не должен узнать, каким монстром он на самом деле является. Они наконец добираются до байка Даби, тот хочет помочь Шигараки взобраться на сидение, но Томура внезапно возражает: — Знаешь, я, наверное, сам как-нибудь дойду. — Совсем кабину напекло? Куда в таком состоянии сам? Садись давай, — Даби снова хочет взять Томуру под руку, но тот вырывается. — Ты глухой или что? Я же сказал тебе, я сам дойду! Тут идти десять минут. Справлюсь. Даби на это лишь вздыхает и закатывает глаза: — Нет, и всё-таки ты ебанутый, Шигараки Томура. Впервые встречаю такого упрямого типа, — Даби достаёт ключи из кармана и вставляет в зажигание. — Ладно, бывай, не болей, — брюнет перекидывает ногу через сидение байка, а потом оборачивается к уже намеревающемуся уйти Томуре. — Кстати, если нужен диск, то у твоей мамы есть мой номер. Не успевает Шигараки что-то ответить, как байк гудит и резко трогается с места. Томуре только и остаётся округлившимися глазами смотреть вслед исчезающей чёрной макушке. — Вот же ублюдок, — тихо произносит Шигараки, и медленно, на негнущихся ногах, плетётся домой, по сценарию обниматься с унитазом, а потом наблюдать за проступающими алыми капельками.