【嘎龙】Вино их яд драконов

Яд не повредит не имеющему ран. Будда Шакьямуни

- Как вы стали такими хорошими друзьями? - А мы друзья? - Нет. Не знаю, с чего вы это взяли. Этот диалог повторяется на каждом втором интервью. Дежурная шутка, неизменно вызывающая улыбку журналистов и умиление фанатов. Вот только это не шутка. Раз за разом они говорят миру правду, но никто не слушает. Никто не верит. Если подсыпать яд в вино, никто не заметит. Мы не друзья. Так себе знакомые. Пойду в другую команду. Можно сменить партнера? - Кого вы бы взяли с собой на необитаемый остров? - Гацзы. - Чжэн Юньлуна. Чушь. Они бы поубивали друг друга в первый же день. И хорошо, не пришлось бы мучится. - Когда вы ссорились в последний раз? - Много лет назад. Честнее было бы сказать “несколько минут назад”, но Ли Хэн, стоящая за спиной журналиста, делает такие страшные глаза, что слова умирают, не родившись. - Когда вы ссоритесь, кто первый делает шаг к примирению? - Далун. - Точно. У него больше опыта, я стараюсь прислушиваться к старшим. Интересно, шагом к примирению считается пожелание идти к черту? - В какой постановке вы бы хотели сыграть вместе? - Не знаю… Мы играли вместе всего пару раз. Хотелось бы, чтобы у персонажей были сложные отношения... Куда уж сложнее. - Не обращайте внимания, его мозги не работают. Следующий вопрос. В груди толкается глухое раздражение. Хочется по-детски ответить “сам дурак”, но эту стадию они прошли еще в академии. Ладно, положа руку на сердце, Юньлун не хочет, чтобы кто-то узнал правду. В смысле хочет, но не прямо сейчас. Вот если он и его популярность дотянут до момента, когда пора будет писать мемуары, тогда-то он и расскажет о самой большой мистификации в истории музыкальной индустрии Китая - о дружбе, которой никогда не было. Хотя начинать сочинять можно уже сейчас. “Впервые я увидел Аянгу на вступительном экзамене в BDA. Этот заносчивый ублюдок умудрился сдать его лучше меня, хотя едва ли мог связать пару слов по-китайски. Нас поселили в одной комнате, и первое время я честно пытался наладить с Аянгой отношения. Однако почти сразу стало понятно, что это невозможно. Общим решением нашей учебной группы Аянгу выбрали старостой. Он был вежливым, порядочным и до зубовного скрежета ответственным, в общем, обладал качествами, которые, по его мнению, начисто отсутствовали у меня. Не могу сказать, что он был совсем уж неправ. Мы родились и выросли в разных мирах и действительно отличались друг от друга, как небо и земля, но на первых порах поводами для ссор служили бытовые мелочи. Аянга постоянно делал мне замечания за то, что я не заправил постель, или не помыл посуду, или разбросал вещи по всей комнате. Беспорядок раздражал его, а меня раздражала его манера разговаривать со мной, словно с пятилетним ребенком.” Теперь о самом интересном. “Меня множество раз спрашивали, как и когда мы стали друзьями. Смешной вопрос. Может быть, мы подружились в тот момент, когда он рассказал преподавателю, что я списал домашнее задание у нашего одногруппника? Или когда я лишился главной роли в учебном спектакле из-за того, что он нажаловался режиссеру на мою лень и безответственность? Хотя нет, подождите. Я понял, что это дружба на всю жизнь в тот день, когда проспал экзамен, а он даже не подумал меня разбудить.” Зря он об этом вспомнил. Столько лет прошло, а кажется, будто все случилось вчера. - Вы бы хотели снова сыграть в “Богеме”? Черт. Черт, черт, черт. - Почему нет? Но вряд ли мы бы играли те же самые роли. - Скорее всего, мы бы просто не явились на спектакль. Юньлун не хочет думать о том дне. Они не должны были целоваться. В сценарии этого не было, и вхождение в образ тут ни причем. Как бы он написал об этом в мемуарах? “Мюзикл “Богема” стал главной постановкой в нашей жизни. Поворотная точка, определившая наши карьеры на годы вперед. Я мог бы рассказать вам о персонажах, сюжете и песнях, с каким трудом мы делали китайскую версию, но в тот вечер, в вечер премьеры, все это не имело значения. Прямо перед выходом на сцену мы поссорились из-за какой-то ерунды, такой незначительной, что уже и не вспомнить. Хотя “поссорились” - не совсем верное слово. Очень сложно ссориться с человеком, который выработал привычку не отвечать на твои выпады. Я кипел от злости, а приходилось делать вид, что по уши влюблен. И тогда я почему-то подумал, что у Аянги еще не было девушки. Вы спросите, откуда я это знал? Когда живешь с человеком столько времени, узнаешь о нем больше, чем хотелось бы, даже если вы друг друга терпеть не можете. Ну, так вот. Не знаю, как это пришло мне в голову, но я решил, что идеальной местью за три года моих мучений будет украсть его первый поцелуй.” Тут нужно прерваться. Вряд ли стоит рассказывать, что этот дурацкий бессмысленный поцелуй разделил его жизнь на до и после. Раньше Аянга скорее презирал его, но когда они оторвались друг от друга, в его глазах уже плескалась черная ненависть. Хорошо, что никто не спрашивает, как и когда они пустили свои жизни под откос. Им было бы что рассказать. Юньлун до сих пор не уверен, кто именно из их менеджеров додумался до идеи начать разыгрывать этот спектакль. Просто в какой-то момент их поставили перед выбором: начинайте вести себя, как лучшие друзья, или прощайтесь со своими амбициями. Люди хотят историю любви, сказали им, и вы дадите им эту историю. От логичных возражений, что любой из их бывших одноклассников или коллег превратит легенду о друзьях в прах, просто отмахнулись. Человеческой памяти свойственно искажать реальность. Вы сами-то уверены, что все помните правильно? Это было похоже на психологическую манипуляцию, и поддаваться на нее не стоило, но это было все равно, что пытаться не думать о слоне. Оказалось, что лучший способ всех обмануть - рассказать правду. Мы постоянно общались после выпуска из академии. Мы видели все выступления друг друга. Конечно, я всегда знаю, о чем он думает. Далун отвез меня в Циндао, а я обещал отвезти его в Монголию. Пожалуй, поездку в Циндао объяснить тяжелее всего. Юньлун крутит воспоминания, словно кубик Рубика, пока они не сходятся в одну картину. К тому моменту они уже едва выносили присутствие друг друга. Юньлун, и так не отличавшийся сдержанностью, просто фонтанировал раздражением и жаловался на Аянгу всем, кто попадался под руку. В том числе родителям, что, как оказалось, было большой ошибкой. Ледяной голос матери в телефонной трубке вынес приговор: помирись с ним и пригласи в гости. В шоу-бизнесе невозможно выжить без связей и знакомств, что, если Аянга станет суперзвездой и испортит тебе карьеру из личной неприязни? Естественно, Юньлун даже не подумал приглашать Аянгу, просто позвонил домой на следующий день и сказал, что тот не хочет никуда ехать. - Куда я не хочу ехать? - раздался за спиной спокойный голос. Вот так они и оказались в Циндао. Юньлун никогда не спрашивал, почему Аянга внезапно захотел поехать за 700 километров знакомиться с семьей человека, которого ни во что не ставил. Спросить бы сейчас, но Юньлун уверен, что тот не ответит. Аянга вообще редко объясняет мотивы своих поступков, лишь отдает короткие приказы и смотрит черными глазами так, что по спине бегут мурашки. В такие моменты у Юньлуна ощущение, будто он зашел в клетку к голодному хищнику и ждет, что тот поговорит с ним, вместо того, чтобы порвать на кусочки. Эти глаза повсюду преследуют Юньлуна: на репетициях и на сцене, во время интервью и съемок. Они следят за ним с афиш, страниц журналов и экранов, он даже видит их во сне, о чем точно никому говорить не стоит. Юньлуну кажется, что он круглосуточно находится в свете софита, играет спектакль для одного зрителя, вот только аплодисментов и цветов в конце не дождется. Юньлун поворачивает голову, и взгляд Аянги мгновенно падает на его губы. Вот это хуже всего - эта странная игра, из которой Юньлуну не выйти победителем. Он нервно закусывает губы, словно пытаясь спрятать их от пристального внимания, и лицо Аянги искривляется в усмешке. Юньлун ненавидит в этот момент их обоих: себя за то, что поддается на провокацию, и Аянгу за то, что делает это с ним. Их лица разделяет всего несколько сантиметров, и хочется отшатнутся, сбежать туда, где эти проклятые глаза его не найдут, но он не может даже отодвинуться на приличное расстояние. Их опять усадили на одно кресло, как будто в студии нет другой мебели. Юньлун упирается плечом в грудь Аянге, их бедра крепко прижаты друг к другу, а дыхание скользит по лицам. Микрофон у них тоже один на двоих, и теплые пальцы Аянги легко обхватывают ладонь Юньлуна и тянут к себе. Юньлун чувствует, как расслаблено тело Аянги, как мерно вздымается его грудь, и не понимает, почему тот так спокоен, в то время как сам Юньлун - будто сжатая пружина. По плану они должны изображать друзей, но вот это все - эти взгляды, прикосновения, объятия - совсем не похоже на дружбу. Ему забыли сообщить, что план изменился, и теперь они изображают любовников, или что? Однако, как бы Юньлун не относился к происходящему, он готов признать: это работает. Они в прямом смысле однажды утром проснулись знаменитыми, и их популярность растет с каждым днем. Концерты, телешоу, интервью, мюзиклы, фотосессии, реклама - все это свалилось на них и отрезало от старой жизни. Надо было быть осторожнее со своими желаниями, но ловушка уже захлопнулась, и заперты они в ней вдвоем. Юньлун язвит и огрызается, дразнит и пытается вывести Аянгу из себя, добиться хоть какой-то реакции, но в ответ получает лишь холодное “прекрати вести себя, как ребенок”. Юньлун закипает еще сильнее, ведь это именно Аянга относится к нему, как к несмышленому, нерадивому ребенку, не видит в нем равного: держит за локоть, направляя в нужную сторону, решает, когда можно говорить и когда нельзя, следит за его внешним видом, даже отдает свою одежду. Он окружает его паутиной из непрошенной заботы и неусыпного контроля, и это выводит не привыкшего к такому Юньлуна из равновесия. Они никогда об этом не говорили, но Юньлун знает, что Аянга остался сиротой в раннем детстве, и иногда ему кажется, что тот отыгрывает на нем какую-то странную схему семейных отношений. Они друг другу не родственники, не друзья и не любовники, но по злой насмешке судьбы оказались самыми близкими людьми. - Опишите друг друга в трех словах. - Старый... - Просто скажи “старый, старый, старый”. Еще одна дежурная шутка, маскирующая правду. Юньлун думает, что до своего знакомства они жили не только в разных мирах, но и в разных временных потоках, и Аянга повзрослел гораздо раньше и гораздо быстрее него самого. - Яркий. Талантливый. Красивый. Эти эпитеты в разных вариациях повторяются на каждом интервью, но он так и не привык их слышать, не научился на них правильно реагировать. Аянга говорит, глядя ему в глаза, их лица опять слишком близко друг к другу, и Юньлун чувствует, как начинают гореть щеки. Юньлун привык к комплиментам, с его талантом и внешностью странно было бы их не получать, хотя он никогда особо им не доверял. Похвалы всегда исходили от чужаков, близкие же не считали, что он нуждается в одобрении или признании. В детстве Юньлун часто слышал от матери пословицу “Горькие слова - лекарство, сладкие слова - отрава”, и эта фраза горела в его сознании, как неоновая вывеска, пока не началась игра в лучших друзей, которые ведут себя не как друзья. Теперь отрава течет по его венам, и он не уверен, что сможет от нее избавиться. Что захочет от нее избавиться. Вы уверены, что помните все правильно? Эта мысль тревожит и не дает спать по ночам. Он не уверен. Он ни в чем уже не уверен: ни в своих воспоминаниях, ни в чувствах, ни в оценке текущих событий. Почему Аянга ведет себя так, как ведет, и почему это злит Юньлуна, хотя за все эти годы можно было бы и привыкнуть. Почему слова Аянги такие ласковые, а прикосновения мягкие и бережные, хотя Юньлун точно заслужил пару крепких ударов. Почему Аянга так естественно заполняет его жизнь, так легко изображает его лучшего друга. Он такой хороший актер? Или Юньлун действительно все не так понял? Сколько времени нужно, чтобы обман стал правдой? Каково было бы дружить по-настоящему? Юньлуну не нравится не понимать, не нравится ставить под сомнение то, во что он верил столько лет. Аянга его ненавидит, а он ненавидит Аянгу. Все. Точка. Все сомнения - лишь игра воображения. Он повторяет эти слова, как мантру, пока не засыпает. Наутро выясняется, что самовнушение у него работает так себе, поэтому Юньлун решает поменять тактику и попробовать еще раз сделать шаг навстречу Аянге. Возможно, десять лет назад они были слишком молоды и глупы и не были готовы подстраиваться друг под друга. Возможно, они смогут забыть обиды и двигаться вперед, как взрослые, разумные люди, как профессионалы и если не как друзья, то как товарищи, разделяющие общие интересы. Сменить модель поведения не составляет труда: Юньлун просто начинает делать то, что делает Аянга. Поймать взгляд, улыбнуться, коснуться руки, первым потянуться за объятием. Окружающие удивлены, но довольны, что Юньлун проявляет инициативу. Аянга же впечатленным не выглядит. - Решил внести вклад в общее дело? - не та реакция, на которую рассчитывал Юньлун. “Я пытаюсь наладить отношения, придурок”, - чуть не отвечает он, но вовремя прикусывает язык. Нужно смотреть правде в глаза: Юньлун понятия не имеет, как заводить друзей. В детстве все складывалось само собой, но когда он повзрослел, начались сложности. Характер у него был скверный, держать язык за зубами он не умел, да и не пытался, а уверенность в себе казалась заносчивостью и высокомерием. Конечно, с возрастом он стал спокойнее и сдержаннее, но репутация уже бежала впереди него. Люди сторонились его, и Юньлуна это полностью устраивало. Он не испытывал потребности в личном общении, не стремился влиться в коллектив, с коллегами предпочитал держать дистанцию. Одиночество и независимость были его сияющими доспехами, пока Аянга не сорвал их с него и не разбил на кусочки, показав другую жизнь, в которой Юньлун не был одинок, заставив хотеть этой жизни. Вот только жизнь эта - иллюзия, красивая сказка, которую они рассказывают миру. Когда они остаются наедине, нет улыбок и объятий, нет ласковых слов и прикосновений. Юньлун забыл, что это вино отравлено, и проглотил его, стоило лишь ощутить на языке сладкий вкус. - Как дела? - голос Юньлуна максимально дружелюбный. Аянга застывает и медленно поворачивается к нему: - Что? - Я спросил, как у тебя дела, - мужественно повторяет Юньлун, хотя очень хочется развернуться и сбежать. Этот разговор явно идет не так, как нужно. Аянга долго смотрит на него, и Юньлун уже готов поддаться своим трусливым желаниям и отступить, но не успевает это сделать. - Последний раз ты спрашивал, как у меня дела, на первом курсе. - Да, - неловко соглашается Юньлун. Он не помнит таких подробностей. - Наверное, так и есть. - С чего вдруг такой интерес? Вот и что он должен на это ответить? “Я устал враждовать, давай дружить”? Детский сад какой-то. - Да ни с чего. Забудь. Ладно. Юньлун попытался, его попытки проигнорировали, значит, так тому и быть. У них бы все равно ничего не получилось, не с их историей, полной взаимных претензий, неприязни и гнева. Во время записи новогоднего концерта Юньлун опять убеждается, что с желаниями нужно быть поосторожнее. Он словно попадает в параллельную реальность, где они с Аянгой настоящие друзья, и это оказывается не так приятно, как ему представлялось. Их окружают сотни людей, с большинством Аянга откуда-то знаком, и всем им нужно улыбаться (“Прекрати так скалиться, ты напугал бедную женщину,” - шепчет Аянга ему на ухо), кланяться и пожимать руки, кого-то даже обнимать. Нервы Юньлуна накручены до предела: он ненавидит, когда к нему прикасаются чужие, ненавидит всех этих людей, а Аянга делает все только хуже. Они не отходят друг от друга ни на шаг, одна рука Аянги почти все время покоится на спине Юньлуна в полуобъятии, а второй он тянется то поправить ему галстук, то смахнуть конфетти с волос, то хватает его за ладонь, привлекая внимание к очередному незнакомцу. Юньлуну кажется, что еще чуть-чуть, и он взорвется, и, видимо, это отражается у него на лице, потому что мальчик, которого представлял ему Аянга, испуганно кланяется и сбегает. - Убери руки. Аянга, до этого бывший расслабленным и приветливым, мгновенно напрягается. - Убери руки, - шипит Юньлун. Гнев и напряжение, накопленные за последние месяцы, поднимаются в нем приливной волной. - Не прикасайся ко мне. Вокруг шумит людское море, а Аянга не двигается, лишь его глаза мечутся по лицу Юньлуна в попытке понять, что происходит. - Отвали от меня на хрен! - Юньлун повышает голос, и его рот тут же запечатывает чужая ладонь. - Замолчи. Успокойся, - опять Аянга отдает ему приказы этим ненавистным покровительственным тоном. Но кричать и правда плохая идея, разумной частью сознания Юньлун это понимает, поэтому делает единственное, что приходит ему в голову - хватается за запястье у себя перед лицом. Взгляд Аянги на мгновение смещается на их сцепленные руки, он отводит ладонь от лица Юньлуна, но из хватки вырваться не пытается, лишь опускает руки так, чтобы никто их не видел. - Давай. Сожми сильнее. И первый раз в жизни Юньлун с радостью его слушается. Он сжимает чужое запястье так, что завтра там будут красоваться синяки от его пальцев, но Аянга даже не морщится. Его черные глаза внимательно следят за лицом Юньлуна, пока тот не начинает успокаиваться. - Полегчало? Юньлун не отвечает. Ему все еще хочется вырваться из теплых, но фальшивых объятий, вернуться в отель и никого не видеть неделю. - Потерпи еще чуть-чуть. Скоро все закончится. После этого между ними на несколько недель воцаряется подобие перемирия. Юньлун злится на самого себя за то, что не смог сдержаться на людях, хотя к их удаче никто ничего не заметил, и дал Аянге лишний повод считать, что за ним нужен присмотр. Тем не менее, Аянга проявил к нему… сочувствие? Доброту? Юньлун не знает, какое слово использовать, но подозревает, что сделано это было не из дружеских чувств, а из опасения, что скандал подкосит их карьеры на корню. Юньлун разглядывает пожелтевшие синяки на запястье Аянги и размышляет, как тот объяснил их появление Ли Хэн. Очевидно, правду он не рассказал, иначе бы Юньлуну открутили голову. Они сидят в аэропорту уже четыре часа. Им нужно лететь на съемки для глянцевого журнала, но из-за штормового предупреждения рейс отложили. Юньлун нервно отбивает ногой ритм песни, играющей в наушниках, пока рука Аянги не сжимается на его колене, останавливая. Он прекращает дергаться, но Аянга не спешит убирать руку, задумчиво оглаживая пальцами выступающий сустав. Юньлун следит за его ладонью, точно за опасным пауком, отстраненно размышляя, сколько вокруг людей со смартфонами и как быстро эти кадры окажутся в интернете. На съемки они попадают лишь через несколько дней. Фотограф-француз осматривает их, словно экспонаты в музее, и довольно кивает. - Я слышал, вы лучшие друзья, - обращается он к ним через переводчика. - Тогда покажите мне дружбу. И они показывают. Их движения отточены годами практики: обнять за плечи, прижаться к спине, синхронно повернуться друг к другу, улыбнуться, сделать шаг навстречу, встать так близко, что уже некомфортно, шутливо оттолкнуть, расхохотаться. Фотограф смеется вместе с ними, а потом задает какой-то вопрос. Переводчик что-то уточняет и после паузы поворачивается к ним. - Господин спрашивает, как давно вы вместе. - Мы познакомились почти десять лет назад, - обтекаемо отвечает Аянга. Юньлуну хватает доли секунды, чтобы понять, о чем на самом деле спрашивает этот европеец. Что ж, рано или поздно это должно было случиться, они сами виноваты. - Мы не вместе, - почти перебивает он Аянгу. Тот в растерянности оборачивается к нему. - Он говорит не про дружбу, - поясняет Юньлун, и на лице Аянги медленно проступает понимание. - Господин просит прощения за свою ошибку, - с явной неохотой подает голос переводчик. - Он говорит, вы очень естественно смотритесь вместе, и он подумал, что… - Мы поняли, - обрывает его Юньлун и тут же чувствует руку Аянги на плече. - Тише, Далун. Это просто недопонимание, ничего страшного, - успокаивающе говорит он и поворачивается к съемочной группе. - Продолжаем? - Какое обращение вы предпочитаете? - Юньлун или Лун-гэ. - Не Далун? - Нет. Далун. Если задуматься, так его называет только Аянга. Юньлун помнит, когда появилось это прозвище - в первые недели их знакомства, когда еще был шанс построить нормальные отношения. Аянга плохо говорил по-китайски, однако смог придумать кличку, простую, но точную. В то время он был очень худым, и на его фоне Юньлун действительно казался большим. - Но Гацзы вас называет именно так. - Да. - Значит, такое позволено только самым близким? - Что-то вроде того. В их случае обман ничем не отличается от правды. - Гацзы, а у вас есть другое прозвище, “только для своих”? Юньлун чувствует. как Аянга слегка смещается и прижимается ближе. Слишком близко. Слишком интимно. - Далун использует монгольский вариант моего имени. - Почему, если не секрет? - Потому что так он мне представился, когда мы познакомились. Аянга мягко смеется, словно в этом воспоминании есть что-то приятное, и Юньлун чувствует, как по телу ползут мурашки. Вы уверены, что все правильно помните? Юньлун крутит эту мысль в голове, доводя себя до мигрени. Что, если эмоции так застилали ему глаза, что он не видел правду? Не видел настоящего Аянгу и ориентировался на образ, созданный его воображением? Он бы многое отдал за машину времени, чтобы вернуться в самое начало и понять, в какой момент все пошло не так. Через неделю они получают приглашение выступить на гала-концерте в BDA. Юньлун бы посмеялся над тем, в какой извращенной форме вселенная последнее время исполняет его желания, вот только плакать хочется больше. Юньлун заранее знает, какую песню их попросят исполнить, но до последнего надеется, что ошибается. Надежды, как обычно, не оправдываются. Естественно, целоваться в конце им никто не предлагает, но осторожно намекают, что возражать против этого тоже никто не будет. Юньлун не знает, что делать. Во рту разливается горький вкус косметики и пота - вкус их первого поцелуя. Юньлун ловит себя на том, что залипает взглядом на губах Аянги, представляя, каково было бы поцеловать его еще раз. Не из злости или желания сделать больно, а просто… поцеловать. В итоге выясняется, что не было смысла себя изводить, потому что все уже решили за него. Когда они заканчивают петь, Аянга кладет ладонь ему на затылок и притягивает к себе, так легко и естественно, будто делал это уже тысячу раз. Юньлуна парализует от жуткой смеси изумления, ужаса и удовольствия. Сколько бы он не представлял этот поцелуй, он оказался к нему совершенно не готов. Их второй поцелуй оказывается удивительно похож на первый. Единственное отличие в том, что они поменялись ролями. Теперь Аянга ведет: целует уверенно, напористо, заставляет открыть рот и толкается языком. У Юньлуна слабеют ноги, он не успевает ориентироваться в происходящем и лишь беспомощно хватается за чужие плечи. Оглушающие крики зрителей доносятся до него, словно через вату, он не замечает, как гаснет свет и на сцену опускается занавес. Поцелуй все длится и длится, и когда они отрываются друг от друга, легкие Юньлуна горят от недостатка кислорода. Он делает глубокий вдох, открывает глаза и напарывается на тот самый взгляд, который впервые увидел на этой сцене семь лет назад. Круг замкнулся, змея сожрала свой хвост, они вернулись в начало, чтобы узнать, что это конец. Юньлун на негнущихся ногах отступает за сцену, Аянга уходит в противоположную сторону. В конце им нужно спеть еще одну песню вместе со студентами, и к Юньлуну подбегает девочка, чтобы поправить грим. Он автоматически наклоняется, чтобы ей было удобнее. - Господин Чжэн, - неловко шепчет она, - ваши губы… - Просто сделай что-нибудь, - его голос удивительно ровный для человека, чей мир перевернулся минуту назад. Естественно, кадры с их поцелуем оказываются в сети еще до окончания концерта. Соцсети просто взрываются, все задаются вопросом, в каких же отношениях они состоят на самом деле. Юньлун знает, что на этот вопрос придется отвечать: журналисты обрывают телефоны их менеджеров, умоляя если не об интервью, то хотя бы о комментарии. Говорите то же, что и раньше, дают им указания, вы профессиональные актеры и просто играли свои роли, ничего особенного. Юньлун кивает, как болванчик, и мысленно ставит крест на своей и без того скудной личной жизни. Он пересмотрел десятки видео с разных ракурсов, и только полный идиот поведется на объяснения про профессионализм и актерский талант. Но на интервью Юньлун отвечает на все вопросы, как положено: ничего личного, это наша работа, по сценарию персонажи должны целоваться, и мы поцеловались, конец истории. И все идет нормально, пока Аянга не открывает рот и не толкает его под автобус: - На той сцене случился мой первый поцелуй. Я не мог упустить шанс повторить этот опыт. Разочарование на лице журналистки мгновенно сменяется хищным любопытством: - Первый поцелуй? Ваш первый поцелуй был с Юньлуном? Проклятье. А он-то хотел оставить эту бомбу для своих мемуаров. К слову о бомбах. Все это они уже проходили, только в меньших масштабах. Их первый поцелуй произвел именно такой эффект - разорвавшейся бомбы. Вся академия обсуждала этот поступок - кто-то восхищался их смелостью, кто-то ругал за глупость, кто-то морщился в отвращении. Нашлись и такие, кто решил, что это было признание, правда, Юньлун так до конца и не понял, в чем именно. По академии и общежитию летали слухи, один прекраснее другого: что они таким образом признались друг другу в чувствах и начали встречаться; что они встречаются уже давно и просто решили “выйти из шкафа”, а постоянные ссоры были нужны для отвода глаз; что ссоры были настоящими и маскировали сексуальное напряжение, которое наконец-то прорвалось наружу. А еще все решили, что Аянга - гей. У Юньлуна было оправдание в виде пары девушек, с которыми он успел переспать за время учебы, но Аянга ни с кем не встречался, и, как оказалось, знал об этом не только Юньлун. В принципе, если Юньлун хотел отыграться, то получилось у него лучше некуда. Аянгу начали преследовать парни, не скрывавшие свою ориентацию, делали ему комплименты, стучались в дверь их комнаты, звали на свидания. Юньлун ждал, что Аянга сорвется, обвинит во всем его, возможно даже ударит, но тот ходил мрачнее тучи и молчал. В итоге один из особо настойчивых поклонников так выбесил самого Юньлуна, что дело закончилось угрозами пересчитать зубы любому, кто осмелится хотя бы заикнуться про свидание с Аянгой. Видимо, его слышало все общежитие, потому что паломничество к их порогу прекратилось, а слухи о том, что они состоят в отношениях, разгорелись с новой силой. В этот раз Аянгу на свидания никто не звал. Юньлуна, впрочем, тоже, что, по его глубокому убеждению, и являлось проблемой. Надо было жениться и обзавестись детьми, тогда бы они не оказались в такой ситуации. Юньлун пытается вспомнить, когда был на свидании в последний раз, и не может. Наверное, это было еще до того, как они объединились в дуэт. Задолго до того, потому что ни лица, ни имени девушки он тоже вспомнить не может. А теперь никто его и не позовет, потому что все так радуются за них с Аянгой, как будто они и вправду признались, что встречаются, и до кучи объявили о помолвке. Шоу-бизнес так не работает, мрачно думает Юньлун, вливая в себя алкоголь стакан за стаканом. Он прямо сейчас может назвать с десяток человек, вынужденных скрывать свою личную жизнь, чтобы не потерять расположение фанатов. А у них личной жизни нет, но все думают, что есть, и приходят от этого в восторг. Безумное зазеркалье, в котором они живут. Нужно поговорить с Аянгой и прекратить все это, пока не стало слишком поздно, решает Юньлун, откидываясь на постели. Да, нужно пойти и поговорить с Аянгой. С Аянгой, который так хорошо целуется… Стоп. Юньлун трясет головой, пытаясь избавиться от последней мысли, но ничего не получается. Он вспоминает, как тяжелая ладонь давила на затылок, как напрягались под его руками плечи, как язык Аянги скользил у него во рту. На что еще способен этот язык? Низ живота простреливает возбуждением, и Юньлун мучительно стонет. Не хватало ему еще дрочить на человека, который десять лет отравляет его жизнь. Но затуманенный алкоголем мозг не хочет останавливаться и подбрасывает новые образы. Юньлун представляет, как Аянга придавил бы его к постели и заставил развести ноги, спустился бы губами от шеи к груди и дальше к животу, обхватил бы член сначала ладонью, а затем ртом. Юньлун кончает, воображая, как Аянга в конце глушил бы его стоны поцелуями, толкаясь языком в рот в обещании большего. - Далун, какого черта? Голос раздается прямо над головой, и Юньлун дергается, чуть не падая с кровати. Что Аянга делает в его номере? Как он сюда попал? Кажется, вопросы он задает вслух, потому что получает на них ответ. - Ты не отвечал на звонки и не открывал дверь, и я взял на ресепшене запасной ключ. Юньлун даже спросонья может уловить в голосе Аянги раскаты грома. Словно в подтверждение его слов, телефон радостно мигает оповещением о непринятом вызове, а в памяти смутно всплывает, что, когда Юньлун протрезвел и отправился в душ несколько часов назад, ему действительно послышался какой-то стук. - Что случилось? - Ты не выходил из номера почти сутки. - Я не хотел никого видеть, - Юньлун перекатывается на другой край кровати и принимает сидячее положение. “Не хотел видеть тебя” остается висеть в воздухе между ними. Перед глазами стоят ночные фантазии, и он не знает, как теперь смотреть в лицо Аянге. - Ты никогда не повзрослеешь, да? - вопрос неожиданный, и Юньлун удивляется, но язвит на автомате: - А зачем? Ты любишь меня таким, какой я есть. Видимо, это были неправильные слова, потому что в мгновение ока Аянга оказывается рядом, хватает его за грудки и вздергивает на ноги. От резкой смены положения комната плывет перед глазами. - Безответственный, избалованный мальчишка, - рычит Аянга ему в лицо. - Вбить бы в тебя немного ума. - Ну так вбей, - расплывается в глумливой усмешке Юньлун. Он уверен, что Аянга по обыкновению не станет ничего делать, и тот действительно отпускает его и чуть отстраняется. А через секунду Юньлун снова оказывается на постели, только теперь лицом в подушку. Сильная рука давит ему на лопатки, не позволяя подняться, ноги удерживает вес чужого тела. - Знаешь, ты прав. Давно пора проучить тебя. И тяжелая ладонь опускается на его задницу. Юньлун застывает в шоке. Никто и никогда не делал с ним подобного, даже в шутку. Он пробует дернуться, но Аянга легко удерживает его на месте, не давая шевелиться. Ладонь начинает отбивать удары, крепкие, но не калечащие, как будто Аянга точно знает, с какой силой нужно бить. Если бы Юньлун мог, он бы рассмеялся от того, что к тридцати годам попал в такую глупую и унизительную при его габаритах и весе ситуацию. Еще смешнее делается от мысли, что не далее как прошлой ночью он представлял, как Аянга мог бы прикоснуться к нему, и до варианта с поркой его фантазия не дошла. Юньлун поворачивает голову набок, краем глаза следя за карающей рукой. Он не может сказать, что ему больно, хотя кожа уже начинает гореть, и в попытке уйти от неприятных ощущений он вжимается бедрами в постель. Аянга, заметивший это движение, притормаживает, но не успевает Юньлун облегченно выдохнуть, как с него сдергивают пижамные штаны и белье, обнажая ягодицы. - Что ты делаешь? Аянга! - вскрикивает Юньлун, но ему не отвечают. Аянга в успокаивающей ласке оглаживает покрасневшую кожу, и Юньлуна пробирает неконтролируемой дрожью. Когда последний раз кто-то прикасался так к его телу? Он не помнит; его раздирают противоречивые эмоции, не давая нормально мыслить. Ладонь Аянги с новой силой опускается на его задницу, и Юньлун протестующе мычит, чувствуя, как в животе легко разливается возбуждение, растревоженное за последние дни. Теперь шлепки чередуются с лаской, пальцы Аянги скользят от поясницы к бедрам и между ними, обводят контуры напряженных мышц. Юньлуна кроет, как подростка в гормональную бурю, тело сходит с ума, подаваясь навстречу властным прикосновениям. Остатками разума он понимает, что то, что они делают, давно перешло все границы и уже не имеет никакого отношения к наказаниям. Давление с его спины исчезает, но он не пытается вырваться, лишь сжимает в кулаках подушку и прячет в ней лицо, пытаясь заглушить стоны. Теперь обе ладони Аянги на его ягодицах, синхронно ударяют, а потом сжимают и мнут, заставляя вздрагивать от удовольствия. Почему Юньлун не знал, что его задница - сплошная эрогенная зона? Или все дело в Аянге? Он отравил его своими ласковыми словами и прикосновениями, заставил хотеть того, о чем Юньлун раньше даже не помышлял, лишил его контроля не только над жизнью, но и над собственным телом. Юньлун чувствует, как Аянга над ним смещается, и на секунду пугается, что тот встанет и уйдет, бросит его на пороге ослепляющего удовольствия. Но Аянга наклоняется к нему, прижимается грудью к взмокшей спине и незнакомым голосом шепчет на ухо: - Я ненавижу тебя за то, какой ты есть. На этих словах Юньлун взрывается и выпадает из реальности. Когда он приходит в себя, дрожа от облегчения и легкой боли, Аянги рядом с ним уже нет, будто все произошедшее было лишь безумным эротическим сном. Я ненавижу тебя. Разве не эти слова Юньлун хотел услышать все эти годы? Подтверждение, что он все понял правильно, что его чувства взаимны. Вот только Юньлун в это не верит и никаких сомнений у него больше нет. Невозможно ненавидеть человека, а потом делать с ним такие вещи. С другой стороны, Аянга никогда не обманывал его, по крайней мере, Юньлун такого не помнит. Только если он не делает то же, что обычно, закрадывается мысль. Пытается позаботиться о Юньлуне в своей своеобразной манере. Взять его за локоть и направить в нужную сторону, отвести от края, на котором они оказались. Неожиданно на Юньлуна снисходит озарение. Возможно, то, что он принимал все эти годы за ненависть, то, что видел в глазах Аянги на сцене BDA, на самом деле было желанием, и Юньлун сам выпустил его на волю, поцеловав Аянгу в первый раз. Возможно, в театре дыма и зеркал Юньлун был единственным актером, и обманывал он только себя. Аянга делает вид, что между ними ничего не изменилось, но тектонический сдвиг уже произошел, и Юньлун чувствует, как дрожит земля под ногами каждый раз, когда они приближаются друг к другу. Прикосновения становятся еще откровеннее, объятия - дольше, взгляды - пристальнее. Даже их взаимодействие на сцене выходит на новый уровень: зрители визжат от восторга, критики рассыпаются в похвалах их необыкновенной химии. - Хочешь меня? - шепчет Юньлун Аянге на ухо за секунду до того, как они выходят на сцену, а потом наслаждается произведенным эффектом. Он знает, что эта игра не продлится долго, но намерен получать удовольствие от каждого мгновения. Наконец-то он открыл глаза и увидел правду, невероятную и удивительную: Аянга хочет его, хочет со всеми недостатками, странностями и склочным характером, хочет так, как никто никогда не хотел. Юньлун бережно перебирает воспоминания, рассматривая их в новом свете; тысячи моментов, когда Аянга был рядом, а Юньлун этого не ценил. Он вспоминает, как Аянга поднимал его с постели и чуть ли не на себе тащил на уроки, как он старался произвести впечатление на его родителей, как приходил на мюзиклы Юньлуна, когда на сцене было больше человек, чем в зале. Как Аянга ругал его, когда узнал, что Юньлун уволился из театра, а потом приехал в аэропорт провожать в Шанхай. Как он сам переехал в Шанхай под предлогом работы, спасая Юньлуна от страшного одиночества и депрессии. Как служил все эти годы громоотводом для его эмоций, терпеливо снося удары, которые Юньлун щедро сыпал на него. - Далун, прекрати, - в голосе Аянги явная угроза, но у Юньлуна внутри все пузырится от радостного возбуждения. Они на каком-то гламурном банкете, сидят на обеденным столом, и его ладонь путешествует по бедру Аянги. - А то что? - шепчет он, задевая губами мочку уха. - Отшлепаешь меня еще раз? Если честно, Юньлун сам в легком ужасе от собственных действий. Он и подумать не мог, что когда-нибудь будет вести себя подобным образом - флиртовать, соблазнять, напрашиваться на ласку. Ему все это не свойственно, он на неизведанной территории, идет вслепую, но, судя по реакции Аянги, в правильном направлении. Аянга перехватывает его руку в пяти сантиметрах от собственного паха. Его глаза - угольные провалы, черты лица хищно заострились. - Не делай того, о чем пожалеешь. - Я не пожалею, - протестующе мотает головой Юньлун. - Неужели? Как не пожалел о том поцелуе? Вся радость улетучивается в мгновение ока. Юньлун понимает, что Аянга имеет в виду их первый поцелуй, и это правда, он жалел о нем много лет. - Прости, - кажется, Юньлун говорит Аянге эти слова первый раз в жизни. - Прости меня. Я был зол и не думал о последствиях. Аянга выгибает брови в наигранном удивлении, и Юньлуна тут же опаляет привычным раздражением. - Я думал, ты ненавидишь меня, но теперь вижу, что это не так. Ты хочешь меня. Аянга долго не отвечает, сканируя его взглядом. - Тебе это не нужно, - наконец решает он и отворачивается. Юньлун проглатывает слова возмущения из-за того, что все опять решили за него. Начнешь возмущаться - и Аянга окончательно укрепится в своем мнении, а этого Юньлун не хочет. - Вы говорили, что обещали отвезти Юньлуна в Монголию. Это обещание все еще в силе? - Конечно. Если Далун захочет. - Я хочу. Юньлун говорит искренне. Он правда хочет поехать на родину Аянги, увидеть, как тот жил до их встречи. Но в ближайшее время этому не суждено случиться. Юньлун возвращается в Шанхай ради роли в новом мюзикле, Аянга остается работать в Пекине. Это их самая долгая разлука за последние два года, и Юньлун остро ощущает свое одиночество. Без Аянги он больше не чувствует себя целым, ему не хватает взглядов и прикосновений, и даже бессмысленные ссоры теперь воспринимаются как нечто жизненно важное. Юньлун знакомится со своим новым партнером Линфэем. Тот оказывается приятным человеком, спокойным, улыбчивым, ненавязчивым, и Юньлун решает дать ему шанс. После репетиций они ходят в бары и рестораны, разговаривают о театре, делятся историями, и выясняется, что поддерживать хорошие отношения с кем-то не так уж и тяжело. Жизнь в Шанхае разительно отличается от того, что было еще несколько недель назад. Не нужно никуда бежать или лететь, не нужно каждый день общаться с кучей новых людей, не нужно думать о том, как твое поведение выглядит со стороны, чтобы не сказать или не сделать лишнего. Юньлун успокаивается, входит в привычный ритм актерской жизни, и даже тоска по Аянге чуть-чуть отступает. Возможно, Аянга был прав, решив, что Юньлуну не нужно то, что происходило между ними в последнее время. Возможно, из-за постоянного стресса в его голове все смешалось, и он перепутал новую для себя потребность в общении с сексуальным желанием. Ни к чему не обязывающие отношения с Линфэем вполне соответствует потребностям Юньлуна. Нет необходимости контролировать каждое слово и прикосновение, никому нет дела, насколько они близки и как часто видятся. Ну, или он так думает, пока не получает сообщение от Аянги. На экране появляется нечеткая фотография и вопрос “Кто это?”. Проклятье. Юньлун так расслабился, что даже не задумался, что за ними могут следить. Фотографий десятки: разные дни, разные рестораны, но их все объединяет одно - Юньлун выглядит на них счастливым. И он действительно испытывает нечто, похожее на счастье. Линфэй принимает его таким, какой он есть, не пытается переделать под свой стандарт, не контролирует и не манипулирует. С ним Юньлуну не нужно притворяться, все просто и понятно. Но вопросом, с кем это он так хорошо проводит время, задается не только Аянга. Фотографии уже разлетелись по соцсетям, как лесной пожар, который Юньлун умудрился проспать. Он долго думает, как объяснить, что ему нужен был кто-то, пока Аянги нет рядом, что Линфэй на самом деле не угрожает их союзу, а потом просто пишет: “Коллега. Приедешь на премьеру, познакомлю.” За следующий месяц Аянга присылает еще одно сообщение и трижды звонит. Они говорят о работе, согласовывают проекты, Юньлун рассказывает о репетициях, Аянга - о своих концертах. Про Линфэя никто из них не упоминает. Аянга появляется в театре за полчаса до спектакля. Когда он заходит в гримерку, Юньлун на секунду замирает, а потом просто шагает в его объятия. Дверь открыта, их видят все, кто проходит мимо, но сейчас Юньлуну все равно. Аянга слегка раскачивается и гладит его по спине, словно пытается убаюкать, и Юньлуна омывают волны радости и желания, которое, как оказалось, лишь дремало в ожидании. Он хочет рассказать, как сильно скучал, но разговаривать они не умеют, поэтому Юньлун молчит и прижимается ближе. Отрывает их друг от друга удивленный возглас. - Я думал, все эти объятия только для публики, но вы и в жизни такие, - Линфэй стоит на пороге с растерянной улыбкой. Юньлуну становится неловко, он пытается отодвинуться на приличное расстояние, но рука Аянги обвивается вокруг его талии, удерживая на месте. - Линфэй, - натянуто улыбается Юньлун в ответ, - это Аюньга, мой… - ...лучший друг, - Аянга заканчивает фразу и протягивает Линфэю руку, продолжая обнимать Юньлуна. Вся сцена выглядит нелепо, и Юньлун очень хочет двинуть локтем Аянге под ребра. Линфэю явно некомфортно, и после положенного обмена любезностями он с извинениями пятится к выходу. - Ну, и чего ты этим добился? - Юньлун не скрывает недовольства. - Зачем было его смущать? - Чем же я его смутил? - спокойно спрашивает Аянга. - Вот этим! - Юньлун сбрасывает руку со своей талии и отходит. - Друзья так себя не ведут! - А как друзья себя ведут? Ты ведь подружился с этим Линфэем? Так расскажи, как вы себя ведете? - Хватит отвечать вопросом на вопрос! - Юньлун повышает голос, а потом резко замолкает. В голове мелькает поразительная мысль, но на ее обдумывание нужно время. Аянга с интересом следит, как меняются выражения на лице Юньлуна, и, не дождавшись продолжения перепалки, идет к двери. - Думай о спектакле, Далун. Не отвлекайся на глупости. Аянга его ревнует? Не может быть. Или может? Да нет, глупость какая. Эти мысли вращаются по кругу в голове Юньлуна все время, что Аянга проводит в Шанхае. Разлука дала передышку и ему - половина дуэта интересует людей не так сильно, как полный комплект. В этом и кроется корень сомнений Юньлуна: что, если Аянга приехал не столько ради него и премьеры мюзикла, сколько ради того, чтобы успокоить их фанатов, гудящих, как растревоженный улей, и напомнить Юньлуну, что он несвободен, даже когда они не вместе? Это угнетает. Юньлуну теперь что, кроме Аянги ни с кем общаться нельзя? Не то чтобы он прямо рвался дружить с Линфэем, но сам факт… угнетает. Аянга общается со всем китайским шоу-бизнесом, и ничего, а стоило Юньлуну пару раз сходить в ресторан с коллегой - так прямо национальная катастрофа. Аянга все время проводит в театре, общается с давно знакомыми актерами, что-то обсуждает с режиссером, вечерами смотрит представления. И следит за Юньлуном, материализуясь поблизости, как только тот подходит к Линфэю без необходимости. Юньлун готов выть. От радости, которую он испытывал при встрече, не осталось и следа. Сейчас он, как в лучшие времена, хочет наорать на Аянгу. Или ударить его. Еще лучше сначала ударить, а потом наорать, может, тогда до него дойдет, что он ведет себя, как мудак. Самое противное, что тактика Аянги работает. По сути, он делает то же, что и обычно: дотрагивается до Юньлуна при каждой возможности, обнимает за плечи, говорит ласковым голосом, заглядывает в глаза. Другие коллеги Юньлуна, знакомые с ними много лет, привыкли к их поведению и давно перестали даже шутить на эту тему, но Линфэй, очевидно, оказался не готов к такому специфическому проявлению дружеских чувств. Юньлун уже готов плюнуть на конспирацию и объяснить Линфэю все как есть, но тот старается держать дистанцию. Поймать его удается лишь после спектакля на пороге его гримерки. - Линфэй, слушай, - начинает Юньлун, - ты все не так понял… - Все в порядке, - Линфэй обрывает его с вежливой улыбкой. - Ты не обязан ничего объяснять. Я видел, что пишут в интернете, и не хочу доставлять проблем. - Нет, все не так! - Юньлун пробует начать еще раз, но Линфэй бросает взгляд ему за спину и быстро скрывается за дверью. - Какой понятливый у тебя друг, - с ленивой насмешкой тянет Аянга, и Юньлун чувствует, как лопается последняя ниточка, сдерживающая его гнев. Он вталкивает Аянгу в собственную гримерку и с грохотом захлопывает дверь. - Ты доволен? - рявкает Юньлун. - Доволен? Что за цирк ты устроил? - Ты опять ведешь себя, как ребенок, Далун, - с Аянги слетает насмешка, и он возвращается к прохладному спокойствию, выработанному специально для таких ссор, но на Юньлуна это действует, как красная тряпка на быка. - Обижаешься, что тебе не дали поиграть с очередной игрушкой. - Очередной игрушкой? Что за хрень ты несешь? - Юньлуна наверняка слышно за пределами комнаты, но сейчас ему все равно. В этот раз Аянга перешел границы, отпугнув единственного человека, которого Юньлун был готов назвать своим настоящим другом. - Ты ради этого сюда приехал? Контролировать меня? - Тебе нужен контроль, - слова Аянги падают, словно камни. - Ты считаешь, что можешь делать, что захочешь, брать, что захочешь, и не думать о последствиях. Но это не так, Далун. Мы уже давно не в академии, где слухи не выходили за пределы кампуса. Ты не можешь больше общаться с Линфэем вне театра. - Почему? - в глубине души Юньлун понимает, что в словах Аянги есть доля правды, но общая несправедливость упреков жжет его. - Ты общаешься со всеми подряд, почему мне нельзя? - Потому что ваши встречи похожи на свидания. От этой претензии Юньлуна неожиданно пробирает смех, больше похожий на истерику. - То есть, - выдавливает он, - изображать твоего любовника мне можно, а на других и смотреть нельзя? Лицо Аянги темнеет, и Юньлуну бы насторожиться, но его несет; ему хочется разрубить уже безумный клубок из противоречивых эмоций и нереализованных желаний, разрывающих его изнутри. - А что, если я влюбился? Что, если хочу быть с Линфэем? Я столько лет был один, так почему сейчас я должен отказываться от личной жизни ради тебя и нашего дурацкого соглашения? В конце концов, мы должны изображать друзей, а не влюбленную пару. - Ты с ним спишь? - неестественно спокойно спрашивает Аянга. - Если и да, какая тебе разница? Ты свой шанс упустил, и права запрещать мне встречаться, с кем я захочу, у тебя нет. Их разговор становится слишком откровенным, и Юньлун уже жалеет, что вообще его начал. Они никогда не заходили так далеко, не обсуждали, что между ними происходит, пуская все на самотек и увязая в трясине недомолвок и взаимного непонимания. Нужно остановиться, нельзя все рушить, не сейчас, когда их карьеры на пике. Аянга уедет, и эта ссора забудется так же, как все остальные. Он никогда не признавал, что испытывает к Юньлуну какие-то чувства, кроме неприязни, Юньлун сам все додумал и выставил себя дураком. Он разворачивается, чтобы уйти, сбежать куда-нибудь, где он сможет успокоиться. - Стой, - угрожающе приказывает Аянга, но Юньлун не слушает. Если он не выйдет из этой комнаты, случится что-нибудь непоправимое, а он этого не хочет. Но Аянгу его желания, как обычно, не волнуют. Он ловит Юньлуна у самой двери, разворачивает к себе и впивается в его губы. Этот поцелуй не имеет ничего общего с первыми двумя. Он больше напоминает укус, полный ярости и желания подчинить. Все мысли вылетают у Юньлуна из головы, а тело, как по команде, вспыхивает желанием. Аянга вдавливает его в стену, сжимает в кулаке волосы, заставляя чуть откинуть голову и открыть рот, чтобы впустить язык. Юньлун беспомощно стонет и хватается за плечи Аянги, стискивая в пальцах скользкую ткань пиджака. Возбуждение несется по его телу, лишая разума и способности к сопротивлению. Аянга отрывает его от стены и, не разрывая поцелуя, начинает куда-то подталкивать. Край дивана врезается Юньлуну под колени, и он послушно падает. Темный силуэт Аянги возвышается над ним, свет от гримерного столика искажает черты его лица, и на секунду Юньлуну кажется, что перед ним абсолютный незнакомец. Он пробует приподняться на локтях, но Аянга опускается на него сверху, придавливая всем весом, и снова целует, не так яростно, но не менее страстно. У Юньлуна ощущение, что все нереально, что он опять угодил в какой-то эротический сон. Аянга оставляет в покое его губы и спускается к шее, одновременно расстегивая на Юньлуне одежду. Сквозь туман в голове пробивается мысль, что если они повредят или испачкают костюм, который Юньлун не успел переодеть после спектакля, он не оберется стыда перед костюмерами, но эта мысль мгновенно исчезает, как только Аянга раздвигает коленом его ноги и толкается бедрами, притираясь к паху. Перед глазами Юньлуна впыхивают фейерверки, он издает жалобный звук, пытаясь толкнуться в ответ, но ему не дают пошевелиться. - Как он делал это с тобой? - рычит Аянга. - Ты так же стонал под ним? Юньлун не понимает, про кого тот говорит. Никто и ничто в мире не имеет значения, не сейчас, когда изголодавшееся тело плавиться от грубых ласк. Аянга обхватывает ладонью его член, и у Юньлуна сбивается дыхание. Он запрокидывает голову, упираясь затылком в подлокотник и открывая шею. Аянга скользит губами под нижней челюстью и задерживается на месте, где бешено бьется пульс. Он мягко прикусывает кожу, и Юньлун начинает дрожать от удовольствия. Ощущений слишком много, кожа горит, дышать невозможно, но когда Аянга приподнимается, чтобы снять пиджак и рубашку и расстегнуть собственные брюки, Юньлун протестующе стонет и за плечо тянет его обратно. Теперь Аянга обхватывает оба их члена, медленно двигает рукой, в том же ритме трахая языком рот Юньлуна. Это лучше любых фантазий, которые успел напридумывать себе Юньлун. Ему кажется, что никогда в жизни он не был так возбужден и не испытывал удовольствия сильнее, чем сейчас, лежа под другим мужчиной, которого все считают его лучшим другом, полностью в его власти. Что бы Аянга не захотел с ним сделать, Юньлун с готовностью согласится на все. Аянга разрывает поцелуй, и Юньлун с трудом открывает глаза. И да, вот он, этот взгляд, который Юньлун дважды видел на сцене BDA, вот подтверждение, что Аянга хочет его уже много лет. Юньлун проваливается в черную бездну этого взгляда, чувствуя, как оргазм накрывает его волной. Он кончает себе на живот, а Аянга догоняет его через несколько мгновений. В себя Юньлун приходит, когда Аянга целует его в уголок припухших губ и встает на ноги. Он одевается сам, потом приводит в порядок Юньлуна и поправляет на нем одежду. К Юньлуну уже вернулась способность соображать, он настороженно ждет, что будет дальше, и реальность его не разочаровывает. - Я надеюсь, ты все понял, Далун, - голос Аянги ровный, как будто ничего не произошло. - С Линфэем ты больше встречаться не будешь. Сейчас я прошу по-хорошему. Не вынуждай меня действовать по-плохому. Внутри у Юньлуна что-то болезненно рвется, он открывает рот, чтобы спросить, что значит “по-плохому”, но Аянга уже выходит за дверь, оставляя его одного. - Вы знаете, что означает слово “юньцифан”? - Это имя, которое фанаты придумали для меня и Аянги. Юньлун дает интервью в одиночку. Аянга уехал обратно в Пекин сразу после того вечера, и больше они не общались. - Еще ваши фанаты вычислили, что если обвести вокруг вас круг диаметром в пять метров, то Аянга окажется внутри. - Извините, я не могу это контролировать. Юньлун вообще больше ничего не контролирует. Он бы рад пойти наперекор Аянге, вот только не получается. Линфэй больше не зовет его вместе выпить или поужинать после репетиций, их общение не выходит за рамки профессиональной необходимости, поэтому после работы Юньлун сразу едет в свою квартиру и долго лежит без сна, пытаясь понять, что ему делать дальше. Порвать связь с Аянгой он не может, это похоронит его карьеру. Из театра его, возможно, не уволят, но путь в шоу-бизнес ему будет заказан. У него нет бесчисленного количества знакомых, никто не станет помогать ему или мириться с его характером, если рядом не будет буфера в виде Аянги. Да и не хочет он рвать с Аянгой, и за это впору ненавидеть самого себя. Какие бы ужасные отношения у них не были, как бы они ни ранили друг друга, для Юньлуна нет человека ближе. И он знает, что Аянга чувствует то же самое, иначе не оставался бы рядом столько лет. Почти месяц проходит, как во сне. Юньлун мало спит и много пьет, теряет вес и окончательно замыкается в себе. Коллеги спрашивают, все ли у него в порядке, гримеры неодобрительно качают головой, замазывая тени под глазами, режиссер предлагает взять выходной и уступить место на сцене дублеру, но Юньлун отказывается. Если он лишится еще и работы, то сойдет с ума окончательно. Юньлун крутит в пальцах стакан с водкой, бессмысленно уставившись в темноту за окном, когда раздается стук в дверь. Он никого не ждет, в этой квартире кроме него и домработницы никого не бывает. Настойчивый стук повторяется, и Юньлун идет открывать. - Почему я должен узнавать, что с тобой происходит, от твоих коллег? - вместо приветствия спрашивает Аянга и, не дожидаясь приглашения, проходит в квартиру. Юньлун лишь ошарашенно хлопает глазами, пока Аянга подтаскивает его ближе к торшеру и придирчиво осматривает. - До чего ты себя довел? - осуждающе качает он головой и дотрагивается пальцами до впалой щеки. От этого прикосновения Юньлун дергается. - Что ты здесь делаешь? - Мне позвонили твои коллеги, - терпеливо поясняет Аянга. - Ты им, знаешь ли, не безразличен. Юньлуну хочется засмеяться, но изо рта вылетает какой-то странный клекот. - И ты приехал понянчиться со мной? Не нужно. У меня все хорошо. Он возвращается в гостиную в поисках недопитого стакана, но как только берет его в руки, Аянга тут же его отбирает. - Хватит, Далун. Юньлун бы возмутился, что теперь Аянга его и выпивки лишает, но сил нет. - Чего ты от меня хочешь? - устало спрашивает он. - Я сделал, как ты хотел - перестал общаться с Линфэем. Как видишь, я сижу здесь один и не даю повода для сплетен. А теперь убирайся и оставь меня в покое. Юньлун опускается на диван и трет ладонями лицо, пытаясь взбодриться. Аянга не спешит уходить; он отставляет стакан в сторону и неожиданно спрашивает: - Ты действительно влюблен в него? - В кого? В Линфэя? - Юньлун в изумлении вскидывает голову. - Ты сам так сказал, - Аянга пристально смотрит на него в ожидании объяснений, все его тело напряжено, словно он готовится к драке. - Чтобы донести до тебя, что я не твоя собственность, что у меня может быть своя жизнь, и ты не имеешь права решать, с кем мне общаться, а с кем нет! - Юньлун чувствует, что начинает заводиться. Похоже, ради перепалок с Аянгой он бы и со смертного одра поднялся, такой живительный эффект они на него оказывают. - И вообще, мужчины меня не привлекают. - У меня создалось другое впечатление. Только ты меня привлекаешь, идиот, хочется сказать Юньлуну, но он сдерживается. Они разглядывают друг друга несколько мгновений. - За кого ты меня принимаешь? - Юньлун подбирает слова максимально аккуратно. - Думаешь, я бы стал спать с тобой, если бы был влюблен в другого? Вроде бы это не звучит, как откровенное признание, но если Аянге нужно, он поймет. Юньлун устал от этого бесконечного танца, устал не понимать, что между ними происходит, ему хочется услышать “да” или “нет” и двигаться дальше. - Ты хочешь, чтобы я остался? - Остался? - радость вспыхивает у Юньлуна в груди, но он тут же гасит ее, наученный горьким опытом. - Разве тебе не нужно быть в Пекине? - Не обязательно. Я пообщался с вашим режиссером, - успокоившийся Аянга тоже говорит осторожно, словно не хочет провоцировать Юньлуна на новую ссору. - Они хотят создать вторую труппу для нового мюзикла, и я могу получить главную роль. Если ты не против. Такого поворота Юньлун точно не ожидал. На секунду он задумывается, что где-то есть подвох, что Аянга наверняка воспользуется этой ситуацией в своих целях, но отбрасывает эту мысль. Даже если так, ничего особо не изменится, он прекрасно управлял жизнью Юньлуна и из Пекина. - Вы уже все решили, и таким образом ты просто ставишь меня в известность? - подозрительно интересуется он. - Нет, честно. Это твой театр, и я откажусь, если ты против. Юньлун не против. Театр - единственное место, над которым он властвует единолично, и, возможно, пускать туда Аянгу неразумно и недальновидно, но он решает рискнуть. Как ни странно, повседневная рутина и работа в большом коллективе благоприятно влияют на их отношения. Они вроде бы все время вместе, но не замыкаются друг на друге, и от этого напряжение спадает. Аянга снимает квартиру в доме Юньлуна и решает, что раз уж они осели на одном месте, пусть и временно, и вынуждены каждый день ездить в одну сторону, то им нужна машина. Они спорят об этом целую неделю, и в итоге Юньлун соглашается на скромную Хонду. - Водить будешь сам, - отрезает он, и Аянга удовлетворенно кивает. Жить, как обычные люди, для них уже непривычно: утром они едут на работу, вяло переругиваясь по пустякам, вечером - в магазин, где Аянга катает за Юньлуном тележку и терпеливо ждет, пока тот выберет продукты. - Почему плачу всегда я? - спрашивает Аянга перед кассой. - Потому что я готовлю и мою посуду, - фыркает Юньлун. - Справедливо. Сделаешь сегодня лапшу с креветками? Женщина, стоящая перед ними, удивленно оборачивается, но они не обращают внимания. Они постепенно привыкают к новой жизни. Завтракают и ужинают в квартире Юньлуна, которому нравится готовить не только для себя, хотя вслух он этого не признает. Стирают в квартире Аянги, потом долго выясняя, кому что принадлежит, пока у того не заканчивается терпение и он не отдает все вещи Юньлуну. По выходным Юньлун отказывается выходить из дома, поэтому Аянга, проигнорировав возмущенные возражения, покупает в его квартиру большой телевизор, и они целый день смотрят фильмы. Юньлун не привык делить быт с другим человеком, но он старается. Он прекрасно помнит времена, когда не хватало денег на оплату квартиры, когда мама привозила ему продукты, чтобы он хоть изредка нормально ел. Теперь он зарабатывает больше, чем нужно, но тратить деньги ему все еще психологически трудно. Аянга, тоже живший когда-то впроголодь, покупает вещи, не глядя на ценники, и Юньлуну тяжело с этим смириться. Он считает, что они прекрасно бы прожили без машины, и продукты можно было бы покупать в магазине подешевле, и столько брендовой одежды им не к чему, и уж тем более ему не нужен телевизор в полстены, но каждый раз, когда он заводит об этом разговор, Аянга лишь отмахивается: - Далун, тебе не нужно об этом беспокоиться. Позволь мне позаботиться о тебе. И Юньлун позволяет. Не считая вопроса с деньгами, он доволен их жизнью. В действиях Аянги теперь действительно больше заботы, чем контроля, а значит, меньше поводов для ссор. Они изо всех сил избегают серьезных конфликтов, оберегая долгожданное равновесие. Аянга тоже кажется довольным, словно человек, который получил то, что давно хотел, и наслаждающийся этим по полной программе. Юньлун думает, что это от того, что тот наконец-то удовлетворил свою годами подавляемую потребность заботиться о ком-нибудь. Пользуясь ситуацией, Юньлун осторожно начинает прояснять те моменты их биографии, которые раньше не были ему понятны. Например, почему Аянга подставлял его во время учебы в академии. - Я не хотел “подставлять” тебя, - отвечает тот. - Ты был очень талантливым, но безответственным и недисциплинированным - не делал домашнюю работу, прогуливал уроки. Меня ты не слушал, и я надеялся, что если тебе влетит от учителей, ты образумишься. Или почему Аянга поехал в Циндао. - Ты мне нравился, - просто говорит он. - Я хотел познакомиться с твоими родителями, увидеть твой родной город. Ну, и океан, конечно. - Я тебя нравился? - с замиранием сердца спрашивает Юньлун. - Всегда, - Аянга открыто смотрит на него, - с самого первого дня. - Но ты постоянно придирался ко мне по всяким пустякам. Я был уверен, что ты меня ненавидишь. - Ты отталкивал меня. Как бы я ни старался, ты не позволял к себе приближаться, и только когда мы ругались, ты открывался. Я не видел другого способа сблизиться с тобой. Но теперь я знаю, что лаской добиться твоего внимания даже проще, - Аянга легко улыбается, и Юньлун чувствует себя последним дураком. - Прости. Мы могли подружиться по-настоящему, но я все испортил. - Нет, не могли, - уверенно отвечает Аянга. - Тогда не могли. Но можем сейчас. Юньлун надеется, что это правда. Вот только он хочет не только дружить с Аянгой. Теперь они прикасаются друг к другу и находясь наедине, но прикосновения эти не выходят за рамки допустимого для друзей: прижаться плечом к плечу, сидя на диване, соприкоснуться пальцами, передавая что-нибудь, столкнуться коленями под столом во время ужина. С остальными людьми Юньлуна бы это устроило, но Аянга - другое дело. Тело Юньлуна живо помнит, какое удовольствие могут доставить эти руки и губы, и жаждет повторения. Однако, Аянга не делает никаких попыток перейти невидимую границу, и это убивает. Юньлун медленно плавится от желания, дрочит каждый день в душе, но это не помогает. Стоит Аянге приблизиться к нему, заглянуть в глаза, закинуть руку на плечи, и в голове тут же вспыхивают картинки того, что тот с ним уже делал и может сделать. Выдержка отказывает Юньлуну в самый обычный день. Не происходит ничего примечательного, просто очередная репетиция, после которой они сразу едут домой ужинать. Юньлун чувствует, что дошел до предела, возбуждение закручивается в животе, и, когда Аянга уже обувается в коридоре, чтобы идти к себе, он просто выпаливает, не давая себе времени задуматься: - Поцелуй меня. Аянга вскидывает голову, и его взгляд мгновенно темнеет. Юньлун неожиданно осознает, что все это время боялся отказа, боялся, что Аянге это уже не нужно так, как ему самому. - Иди сюда, - низким голосом просит тот, и Юньлун подходит к нему на ватных ногах. Они несколько мгновений смотрят друг на друга, после чего Аянга дотрагивается до его щеки, обводит большим пальцем нижнюю губу. Юньлун не отдает себе отчет в своих действиях, просто прикасается кончиком языка к подушечке пальца и приглашающе приоткрывает губы. Аянга целует Юньлуна с такой жадностью, что не остается сомнений: он тоже ждал этого и хотел. Юньлун коротко стонет, перехватывая инициативу, проникая языком в рот Аянги и выбивая ответный стон. Отрываются они друг от друга, тяжело дыша. - Далун, мне лучше уйти, - выдыхает Аянга ему в губы и снова коротко целует. - Нет! - Юньлун в отчаянии хватает Аянгу за руку и кладет ее на свой пах, чтобы тот почувствовал, как сильно он заведен. - Я не могу… Не уходи… Аянга сжимает пальцы, потирает член через мягкую ткань брюк, и Юньлун захлебывается стоном. Ему хочется содрать одежду с себя и Аянги, прижаться к горячему телу, вернуть ласку, но не успевает он ничего предпринять, как оказывается прислонен к ближайшей стене. Аянга еще раз целует его, ловко расстегивая брюки, а потом опускается на колени. Юньлуну кажется, что он сейчас потеряет сознание, и это будет очень обидно, потому что ничего прекраснее с ним, пожалуй, не случалось. Аянга крепко держит его за бедра, скользит губами по члену, обводит языком головку, а потом неглубоко берет в рот. Очевидно, что у него нет опыта, но и Юньлуну особо сравнивать не с чем. Он чувствует, как стремительно накатывает оргазм, и бесконтрольно пытается двинуть бедрами навстречу, но Аянга еще крепче сжимает пальцы. Юньлуну хочется, чтобы от этих пальцев остались следы, чтобы Аянга пометил его, сделал своим, хотя так нельзя, не с их жизнью и работой. Аянга отстраняется от него за секунду до оргазма, и Юньлун вскрикивает, как от боли. Он еле-еле держится на ногах, и если сильные руки его сейчас отпустят, он просто упадет. Аянга не отпускает. Он нежно целует его, обхватывает рукой член и одним движением отправляет Юньлуна за грань. Как только Юньлун очухивается, то сразу тянется к паху Аянги, но тот перехватывает руку. - Не нужно. - Но я хочу, - протестует Юньлун, и Аянга мягко фыркает. - Правда, не нужно. Ты слишком сексуально стонал. Юньлун смущенно жмурится от такого откровения, вызывая еще один смешок. - А теперь я пойду, - Аянга оставляет на его щеке легкий поцелуй и, убедившись, что Юньлун способен стоять самостоятельно, отступает. - Спокойной ночи, Далун. После этого в их отношениях не меняется ничего и одновременно меняется все. Юньлун все так же язвит и раздражается из-за мелочей, Аянга смущает его и всех вокруг, игнорируя личное пространство между ними, но Юньлун теперь знает, что это не игра, что ему достаточно сказать одно слово, чтобы получить все удовольствия мира. - Я хочу тебя, - шепчет он во время обеденного перерыва, и Аянга бросает на него предупреждающий взгляд. - Потерпи до дома. - Не-е-ет, - коварно ухмыляется Юньлун. - Ты не понял. Терпеть до дома придется тебе, потому что я намереваюсь вернуть услугу. Аянга ничего не отвечает, но Юньлун видит, как напрягается его тело, и в предвкушении облизывает губы. В его квартиру они буквально вваливаются и двигаются в сторону спальни, увлеченно целуясь и собирая по дороге все косяки. Юньлун опрокидывает Аянгу на постель, приземляется сверху и начинает избавлять их от одежды. Когда на Аянге остаются только боксеры (“Кельвин Кляйн? Серьезно?”, - хочется возмутиться на секунду), Юньлун сползает вниз и прихватывает губами твердый член прямо через ткань. Он дотрагивается языком до влажного пятнышка у головки, чувствуя, как собственный член начинает пульсировать от возбуждения. Аянга тяжело дышит, и Юньлун кладет ладонь ему на грудь, потирает кончиками пальцев сосок, другой рукой стаскивает белье на бедра и сразу обхватывает губами головку. Он пытается вспомнить, что именно делал с ним Аянга, но голова соображает слабо, поэтому он решает положиться на интуицию. И, похоже, она его не подводит. Аянга издает какие-то волшебные звуки, прогибается в пояснице, подкидывает бедра, которые Юньлун тут же ловит и фиксирует на месте. Он облизывает член, словно леденец, втягивает в рот, насколько может, спускается к яичкам, и так по кругу. Юньлун, полностью поглощенный своим занятием, не замечает, как сам трется о постель в попытке ослабить возбуждение. В последний момент Аянга отрывает его от себя и кончает на свой живот. Юньлун доводит себя рукой до края и валится рядом. - Пойдем ужинать? - спрашивает он. - Потом, - утомленно отвечает Аянга, не открывая глаз, и Юньлун довольно смеется. В результате, они засыпают, так и не поужинав, а утром Юньлун просыпается от того, что каменный член трется о его ягодицы. Тело тут же пробирает дрожью, он изгибается назад, пытаясь прижаться ближе, и вокруг его талии обвивается рука Аянги и тянется к полувозбужденному члену. Юньлун тихо стонет, утыкаясь лицом в подушку, и чувствует, как его затылок и шею начинают покрывать легкими поцелуями. Прямо сейчас Юньлун готов сказать, что счастлив. Нет больше тревог и забот, нет внешнего мира и миллионов глаз, следящих за каждым их движением, есть только эти руки и губы, заставляющие забыть обо всем остальном, только этот человек, единственный, кого Юньлун хочет видеть рядом. Он не знает, любовь ли это, он никогда никого не любил в этом смысле, но чем еще может быть солнце, горящее у него под ребрами? Аянга проскальзывает членом между его ног прямо под ягодицами и начинает толкаться в сводящем с ума ритме, одновременно двигая рукой. - Сожми бедра, Далун, - просит он хриплым шепотом. Юньлун делает, как ему говорят, сгорая от удовольствия. Почему они не занимались этим раньше? Почему потеряли столько лет? Он не знает, в голове нет мыслей, кроме как “еще, сильнее, хочу тебя, хочу больше”. Возможно, он говорит это вслух, потому что Аянга потерянно стонет и ускоряет темп. Юньлун хватается за его бедро, пытаясь хоть так удержаться в реальности, но надолго этого не хватает. К финишу они приходят почти одновременно, а потом лежат, переплетясь руками и ногами, чувствуя, как на телах остывают пот и сперма. - Нам нужна смазка, - буднично замечает Аянга, словно говорит о погоде. От открывающихся перспектив Юньлуна пробивает новой вспышкой возбуждения, но на второй раунд времени нет, нужно в душ, завтракать и на работу. - Реши этот вопрос, - отвечает он, выбирается из постели и скрывается в ванной. - Почему ты решил, что мне это не нужно? - Юньлун обнимает Аянгу всеми конечностями, будто осьминог. Они пытались посмотреть фильм, но нашлись более важные дела, не терпящие отлагательств. - Из-за нашего первого поцелуя? Аянга сначала недоуменно хмурится, а потом вздыхает. - Это было очень жестоко, Далун. Тот поцелуй дал мне надежду. Пусть на минуту, но я поверил, что небезразличен тебе, что ты хочешь меня. Я не мог позволить себе попасться на это второй раз. - Я хочу тебя, - Юньлун выцеловывает шею Аянги снизу вверх, подбираясь к губам. - И ты мне небезразличен. Они целуются, пока не заканчивается воздух, а потом Юньлун падает обратно на грудь Аянги. У него кружится голова, он пьян от счастья и любви. Аянга успокаивающе проводит рукой по его волосам, гладит по обнаженной спине. - Далун, пообещай мне кое-что. Если встретишь хорошую девушку, дай ей шанс. - Какую еще девушку, Гацзы? - беззлобно ворчит Юньлун. - У тебя мозг совсем размягчился? - Я серьезно, Далун. - Аянга легко встряхивает его. - Обещай, что не откажешься от шанса на нормальную семью ради меня. - Обещаю, обещаю, - примирительно бормочет Юньлун и обнимает Аянгу крепче. Это обещание ничего ему не стоит, потому что он знает: в его сердце есть место только для одного человека, и оно было занято давным давно. Он испил свою чашу до дна и обнаружил, что то, что он принимал все эти годы за яд, оказалось лекарством, самым горьким и одновременно самым сладким на свете. - Так как же вы стали друзьями? - Мы все еще над этим работаем. - Точно. Мы расскажем, когда это произойдет.