Упущения

      Отчаяние. Именно это чувство отныне застыло над этой планетой. Оно было вместо воздуха для людей, они дышали, наполняли им свои лёгкие и разум и становились им. Миллионы людей убивали миллион ради того, чтобы быть убитыми другим миллионом, и так до истечения. Никто не видел ни конца, ни начала, ни краёв этого безумия, и никто не был в силах предотвратить это. И, улыбаясь, она, Эношима Джунко, Абсолютное Отчаяние, наблюдала за всем этим всепоглощающим хаосом. Её зрачки были расширены, она прерывисто дышала, говорила в монитор, стоящий сбоку, что вот-вот кончит. Настолько она была возбуждена и счастлива. Во всяком случае, так бы подумал кто угодно, но не он. Изуру видит её насквозь.       Между ними заканчивался их последний монолог Джунко. Убийства — или как она назвала их, Убийственная Школьная Жизнь — уже завершились. До конца расследования истинной смерти Икусабы Мукуро оставались считанные минуты, и должен будет начаться последний классный суд, который решит всё. Джунко радостно тараторила, завивала пальцем волосы, влюблённо вздыхала и в грусти обнимала себя за плечи, говоря, что очень сожалеет, что убила Мукуро, и что ей сейчас так одиноко. Спрашивала, почему он всё-таки не согласился побыть с ней в школе. — Ты тако-ой грубый, Камукура-семпай. Ты делаешь мне та-ак больно, что я… даже… — отвечает она на его извечное молчание. Пара слезинок прокатывается по её щекам, она всхлипывает, отворачивает лицо от монитора и задорно смеётся. — А ты там случайно не снова поминаешь Нанами-ча-ан? Я видела белые цветы. Или ты каждый день эти занимаешься? …Опять молчишь. Ну и пошёл опять нахуй! Ну вот не урод ли, Монокумочка? Только ты меня и понимаешь, — и, достав из-под стола управления запасного Монокуму, обняла игрушку, — хотя ты тоже молчишь… Все вы козлы! — и открутила игрушечную голову от тела.       На некоторое время установилась тишина. Внезапно Джунко вскочила, а тело Монокумы повалилось на пол. — О! Кажется, они закончили. Наконец-то, я уж думала, что сдохну! Так, объявление, объявление… — и нажала кнопку. Лампочка на микрофоне загорелась зелёным, и она заговорила в него, оповещая последних учеников о проведении суда. — Что ж, — Джунко выключила микрофон и села обратно на стул, — теперь мне лучше полностью сосредоточиться на суде, а ты жди. Ты разве не захочешь попрощаться со мной? Разумеется, не захочешь, но мне без разницы. Просто жди.       И её внимание полностью установилось на мониторах, отображающий Зал Суда. Изуру откинулся на спинку стула и продолжил ждать. Часы на стене напротив мерно и привычно тикали, отсчитывая каждым щелчком прошедшую секунду. Честно говоря, слежение за временем ничуть не лучше, чем слежение за борьбой отчаяния и надежды, даже в некоторой мере более скучно, но оно имело более гипнотизирующее действие и более масштабное. Тик — и не меньше тысячи человек погибло от руки товарища в этом момент, так — пара сотен убили себя, тик — кто-то во внешнем мире смотрит в монитор, показывающий последний классный суд, так — с улицы и по другую сторону ноутбука слышен голос новой Абсолютной Надежды. И так будет до последнего щелчка — ток. — Это было быстро, — бесстрастный голос Джунко раздался спустя как минимум двух часов молчания.       Поднявшись, она начала выключать стол управления, оставляя только трансляцию. Справившись и схватив очередного Монокуму, она повернулась к ноутбуку. — Вот и пришёл мой конец, да, Камукура-семпай? О-о да, я так долго этого ждала. Наконец-то, наконец-то я смогу почувствовать весь обхват отчаяния перед смертью! Разве это не интригующе, Камукура-семпай? Разве это не прекрасно? Спустя столь долгое время я достигну того, чего всегда так страстно желала… Ах… Ах, да! Ты, надеюсь, не забыл, про что мы договаривались? Не забудь добраться до моего тела быстрее, чем это сделает кто-то другой, и забери флешку. Или, может быть, ты решил не помогать мне в осуществлении этого плана? Кто тебя знает… Ну-с, во всяком случае, если ты всё-таки придёшь… Осмелишься ли ты, — и Джунко начала приближаться к ноутбуку, прикрыв глаза, будто в наслаждении, и напускно рвано дыша, — раздеть меня, чтобы заполучить флешку? Ты же не такой бесчувственный развратник, да? Снять с мёртвой меня блузку, лифчик… Это такое ужасное осквернение моего бездыханного тела, но, — взгляд её резко прояснился, — в этом и заключается весь грёбанный смысл! Что ж, пока-пока, Камукура-семпай. Так жаль, что ты не желаешь со мной поговорить даже перед смертью. Я обязательно припомню тебе это.       И с этими словами экран ноутбука мгновенно погас.       Изуру, немного ещё посидев, поднялся со стула и вышел из комнаты на полуразрушенный проходящим недавно Парадом Отчаяния балкон. Вид на гниющий город открывался поистине скучный и блёклый: кровь, покрывающая каждый сантиметр дороги, лежащие везде тела, разгромленные кирпичные дома, все виды оружия, сломанного и нет. Всё кричало об отчаянности людей, обитающих тут, но точно так же было и в других городах, в других странах. И факт того, что толчок лишь одного человека смог устроить всё это, может действительно впечатлить. Эношима Джунко за пару годов разрушила всё то, что создавалось человечеством долгие века, и сколько же времени потребуется, чтобы вернуть всё обратно? Ужасно много, ведь, в конце концов, даже пара сотен Абсолютов не смогут заменить всю деятельность человечества.       На другой стороне улицы раздались крики и выстрелы. Толпа людей, надевших на себя шлемы Монокумы, гнались за убегающим парнем в кепке, размахивали битами, разбивая всё, что попадётся под руку, и стреляли ему вслед, будто будучи на охоте. Несколько пуль даже долетело до Изуру и попало в стены дома, в котором он сейчас находился. Вдалеке раздался долгий вой сирены. С каждой секундой безумная толпа приближалась всё ближе к своей уже выдыхающейся жертве, но парень не сдавался, пытался блокировать им путь до него, опрокидывая чудом сохранившиеся на улице горшки с цветами и перебираясь путями, которое были перекрыты сломанными машинами. Но охота не оканчивалась, и в конце концов весь этот Парад добрался до его дома. Выбитый из колеи черноволосый парень споткнулся и упал прямо в лужу разрубленных органов и свежей крови. Очки, надетые на него, разбились вдребезги. — Чёрт!       Мелкие осколки стекла впились в бледную кожу, когда он на автомате попытался подхватить рукой очки. — Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт-чёрт-чёрт, — парень, сжав на мгновение сломанные очки в руке, откинул их прочь. — Я-я не могу здесь умереть! Я уверен, до конца осталось совсем чуть-чуть, я должен выжить, должен!       И попытался встать, но поскользнулся на разодранном сердце. — Нет!       И в последнем действии перевернулся с живота на спину — прямо над ним возвышалась высокая и кровавая фигура Отчаянного. Парень попытался отползти, не терял надежду, но руки всё время скользили на кровавом тротуаре, и он окончательно упал на спину. Изуру увидел, как он крепко сжал зубы, как всё его тело начал сотрясать ужасный страх, как пытался не проронить ни слезинки, не дать врагу почувствовать ещё большее наслаждение. Внезапно бледно-карие глаза распахнулись, и их взгляд остановился наверху, за плечами палачей — на нём. — П-помог… — начал раздаваться тихий, практически неслышный шёпот, который Изуру прочитал больше по губам, чем услышал, и ужасный удар размозжил голову. Раздался неприятный треск.       Отчаянные, постояв немного над трупом, отошли, и один из них поднял взгляд на балкон, где находился Камукура, и уже было дёрнулся, чтобы подняться к нему, но другой, явно более разумный и знавший об Изуру, остановил его. Послышалась брань, однако всё быстро успокоилось, и они, напоследок осмотревшись, ушли. В конце концов, даже среди безумцев есть главари, а над главарями — лидер, тихий и безмолвный идол для его приверженцев, наблюдающий за всем со стороны.       Да, Джунко наблюдала не только за своей убийственной игрой, но и за тем, что происходит в мире, за хаосом, который она устроила. Она смотрела, как люди — когда-то самые обычные люди — убивают друг друга из-за последних крох еды, из-за страха, из-за отчаяния, наполнившего их до краёв. Это было то, чего она хотела, но этого ей не было достаточно. Она не чувствовала полного удовлетворения, не чувствовала счастья, которого желала, не чувствовала чего-то нового. И, несмотря на весь её ум, Джунко не могла понять, почему. Она ведь тоже отчаянна, как и они, так почему? Она просто не видела разницу между собой и ими, не видела, что они по-настоящему потеряли свой рассудок, что они заглянули за горизонт и увидели бездну, в итоге увлёкшую их к себе. Она не понимала, что слишком рассудительна, чтобы отдаться чувству и рассмотреть каждую несуществующую деталь в темноте. И он тоже. И как бы она не старалась, она никогда не сможет затянуть ни себя, ни его в абсолютное отчаяние, но при этом только они и могут им стать, ведь и отчаяние, и надежда лежат там, где им не суждено появиться, там, куда им не добраться.       И Джунко не понимала одной простой истины.       Для того, чтобы вернуть себе свои чувства, нужно полностью потерять свой рассудок.       Она слишком сильно цеплялась за свой талант аналитика, не позволяла себе полностью потерять контроль на ситуацией, и это было очень большим упущением с её стороны. Но её можно было понять: чем ближе талант к мышлению, к сути человека, тем сложнее Абсолюту действовать вопреки ему, они не могут больше им владеть, и талант завладевает ими вместо того, чтобы они завладели им. Они становятся заложниками. Это одновременно было и силой, и слабостью.       Но у Джунко ещё оставалось пара часов. Сможет ли она, наконец, увидеть бездну и отдаться отчаянию?       Изуру не сомневался, что нет.