очередной конфликт

Скучать тогда, когда даже невозможно. Скучать тогда, когда даже нет весомой причины. Скучать тогда, когда вы виделись буквально пятнадцать минут назад, но что-то в груди почему-то щемит от тревоги и отчаяния. Будто ты что-то упустил. Будто прямо на кончиках пальцев. Пиздострадание Даниле было несвойственно, как снег в конце апреля. Но и то и другое нагрянуло на удивление внезапно и неожиданно. Спасал лишь факт скоротечно ближущегося лета и, возможно, проведённых вместе деньков в будущем. И плевать, что половина их времени будет забита различными проектами, фестивалями и съёмками. Главное – что они негласно вместе. Манера общения у Руслана – прямолинейная, почти без шуток и очень податливая. А ещё парень немного замкнутый. А ещё от происходящего хочется волком выть и плакать. Но юноша сильный: сдержится, вытерпит. Даже когда Руслан не рядом, но в памяти навсегда. Их отношения нельзя было назвать просто дружескими – эту планку они с треском переступили пару лет назад. Скорее – это было что-то наподобие высоких свободных отношений, вот только об этом не знал никто посторонний, поэтому интимность момента сохранялась в руках парней. Им было хорошо вместе – даже без слов, даже без огласки. Любимым занятием Данилы (после травы и видеоигр конечно же) было лежать на руслановой груди, слушать, как тот дышит, и сердца своего не чувствовать. Потому что для рыжего это было слишком много. Слишком много всего: слишком много Руслана, слишком много намёков, действий, слишком много осечек и ошибок, недопонимания. Потому что удержать тот бушующий ураган чувств в тебе просто невозможно – непосильная задача легла на плечи Поперечного, стоило им сойтись. А Руслану будто было пополам: если юноша постоянно рвался быть рядом, показывая свою любовь и делясь каждым кусочком своей души, то Усачев лишь отстранённо принимал это, всё ещё держась подальше. Не то чтобы он не доверял Даниле, просто что-то новое всегда пугало его, а самым новым в его жизни стали эти странные двоякие отношения с рыжим почти что нариком, который шутит про какашки, скотч на жопе и дрочку. И даже почти не противно. Но, как и многие люди, эти двое имели свои недостатки. Никто не идеален, но, глядя на брюнета, Данила готов с этим поспорить. Потому что сам себя рыжий бы, скорее всего, охарактеризовал как «безнадёжного романтика с извращённым умом и высокими стандартами (которым как некстати соответствовал Усачев)». А Руслана бы – как самое высшее творение искусства, полубога и просто самое ахуенное, дарованное ему свыше (хоть верой Данила и не преобладал). Не забрось он рисование, Поперечный был уверен: на каждом кусочке бумаги обязательно бы появлялись знакомые черты лица, быстро набросанные умелой рукой. А раз уж пошла такая речь, то Данила много что умел. Умел описывать, но никогда не мог подобрать нужные слова. Умел чувствовать, но запутался, не понимая, как их выражать. Умел любить и отдавать себя до последней капли, вот только не знал меры и подходящего времени. В связи с этим иногда происходили накладки, заключающиеся в недопонимании преимущественно. Потому что после такого чувствуешь себя не совсем нужным, использованным, брошенным. У Дани к Руслану нежность. У Руслана к Дане попытка полюбить и выразить это чем-то большим, вместо холодной отстранённости (Усачев был сложным). Это было противостояние – как огонь и вода, как лёд и пламя. Как Данила и Руслан. Причём второй независим, горд собою, на всё плюёт. А рыжий скажет: — Пойдёшь со мною? И Руслан пойдёт. Даже если не хочет, даже если не может. Просто потому что любит – и больше не нужно причин. Выражение своих чувств в целом даётся Усачеву сложно: он настолько привык держать всё под контролем, что невольно перестал понимать себя. И это, наверное, самое хуёвое. Данилу же, скорее всего, можно было охарактеризовать как смешную шутку с грустным подтекстом. Потому что в отличие от старшего юноша не мог говорить прямо, скрываясь за намёками, фразами с двойным смыслом и скрытым подтекстом. Прямолинейность просто не его, но, тем не менее, Поперечный бы не променял способность чувствовать на мертвецкий холод. Такой, что иногда проявлялся на руслановых ладонях. Но, как и свойственно противоположностям, рыжий обладал постоянным, нужным, единственным теплом. Теплом, исходящих от его рук. Друг – это тот, кто видит твои шрамы и всё ещё думает, что ты прекрасен (хоть сейчас Руслан выступает в роли больше чем друга). Тот, кто с тобой до конца. Потому что не вся любовь – это романтика и приключения. Иногда любовь приходит в другой форме, другом обличии. Но, в конечном счёте, она ощущается одинаково. Иногда любовь – это тот, кто понимает тебя. Тот, кто остаётся допоздна с тобой (потому что оба парня любили засыпать не в первый час утра). Тот, кто в любое время может спросить как ты, просто чтобы убедиться, что ты в порядке. Тот, кто заставляет тебя смеяться, не переживая ни о чём (из Руслана было сложно выдавить хоть что-то похожее на смех, но Данила пытался изо всех сил). Потому что не вся любовь – это отношения и разбитые сердца. Не вся любовь одинакова. И это, наверное, самое прекрасное. Красота в мелочах. Именно поэтому у Руслана чуть раскосые перманентно грустные глаза, большой глупый нос и ярко выраженная надбровная дуга, на которой располагаются невероятно выразительные брови (юноша любил разглаживать их большими пальцами, чтобы Усачев не казался таким печальным и горюющим. В ответ на это его ждала слабая улыбка лишь одними кончиками губ и презрительное фырканье). Но это, казалось, ничуть не портило парня. Яркие пухлые губы цвета спелой вишни скрывали белоснежные острые зубы, которыми Руслан так сильно любил светить, улыбаясь. Островатые скулы лишь одним своим видом могли разрезать воздух, а за овалом лица, чуть обросшим щетиной, следовала невероятно узкая шея. Это была любовь в самом тёплом, невинном и правильном её проявлении. Элементом неожиданности в Руслане были его полноватые бёдра, большой член и манерность. Хоть парень и был невероятно близко, но всё же старался держаться на расстоянии, если не физически, то ментально. К нему нужно было относиться бережно, с пониманием – сам откроется, когда будет готов. За всё время их знакомства Даниле так и не удалось подобрать этот злосчастный ключ к клетке руслановой души. Поэтому юноша просто сдался, пустив всё на самотёк – хуже уже точно не будет. Его приходилось добиваться, потому что Руслан – сплошная стена, которую ни разрушить, ни переступить. И дай бог, если там появится дверь по его собственному желанию. И вот, спустя какое-то время, идти на контакт первым становится не так страшно, когда получаешь слабую, но всё же отдачу. Потому что нужно идти на уступки, повадки парня и понимать намёки с полуслова, снимая их с языка. Усачев поначалу смотрит дерзко, броско, но позже этот взгляд становится прожжённым насквозь нерастраченной нежностью. Возможно, Данила не сможет спасти всех от вымирания, но, по крайней мере, он хотел бы спасти от этой участи Руслана. Потому что в очередной раз глядя на это непонятное (даже для хозяина) состояние Усачева, с толикой отстранённости и скуки, думать по-другому просто невозможно. В Петербурге погода была на удивление солнечной. Руслан был пасмурным. Парня можно было сравнить с хищником, медленно, проверяя и не доверяя, подкрадывающегося к своей жертве, коей собственно и являлся рыжий. Вот только этой метафоры Данила не боялся, бесстрашно отираясь рядом, будто бы засовывая голову в пасть, по самую глотку. Потому что как бы не рычал, как бы не противился – Руслан не укусит. И это был тот самый риск, на который оба осознанно шли, чтобы получить свою дозу адреналина и кайфа. Иногда они уставали друг от друга, иногда нет. Каждый раз, подпортив настроение даниной неопределённостью и руслановским холодом, они расходились по разным комнатам, если кто-то и вовсе не сбегал на улицу. Потому что как бы ты не любил и жаждал человека, ужиться из-за ваших характеров действительно бывает сложно. И мы сейчас не про определённые качества. Сегодня Данила сбежал в шесть утра, благо питерские белые ночи позволяли и желания видеть эту сгорбившуюся, чуть подкаченную фигуру не было. В такие моменты Руслан редко извинялся, а сам рыжий, как обычно, просто не мог подобрать слова. Поэтому Поперечный приходил, молча ложась рядом, и ждал. Им было достаточно прикосновений, хотя любовью к ним от посторонних ни один из парней не обладал. Возможно, он был неправ. Возможно, не был. Нужно просто замять эту тему, за парой выкуренных сигарет и дешёвого энергетика. Хотелось напиться в хлам, вот только ни у него не было кошелька при себе (забыл в разгар ссоры), ни подобные заведения с алкогольной продукцией не хотели радушно принимать парня. А ждать ещё пять часов ему было невтерпёж. Он пройдётся по одной из многочисленных набережных Петербурга, сядет на пандус и свесит ноги к воде. И будет думать, корить себя и жалеть, что так вышло. Единственным его спасением была травка, которая сейчас как некстати осталась в кармане другой ветровки. Что характерно для Руслана он был жутко упрямым, любил поиграть с чужими чувствами (в данном случае конкретно даниными), спокойно переносил одиночество и делал что угодно, лишь бы не чувствовать скуки. В какой-то степени Даниле даже было обидно, что старший не особо обращал на него внимания и почти не тосковал во время очередного побега рыжего после ссоры. Но было ли это так на самом деле? Не настолько ли Усачев охладел, что уже сам не может понять своих чувств? А проявить их ещё сложнее. В очередной раз после хлопка двери он считает до пяти, а потом истошно, сдавленно кричит. О том, какой мудак, о том, как опять всё проебал, о том, как не может справиться сам с собой и в итоге губит этим Данилу. А Поперечный будто специально, неосознанно будет рядом. Чтобы добить, но в то же время успокоить. Как инь и янь – идеальное дополнение друг друга. Немного Данилы в Руслане и немного Руслана в Даниле. Живя бок о бок, они приобрели привычки и замашки друг друга, будто плотно срастаясь. И это, наверное, было самое хуёвое. Потому что ту часть себя, в которой плотно засел Усачев, Поперечный не смог бы отдать даже под дулом пистолета. У каждого свой Бог. Иисус – лишь его обобщённая проекция, но он умер для Данилы ещё в пятнадцать лет. Сейчас на его месте – холодный, замкнутый и отстранённый любовник рыжего, с которым было проще запрыгнуть в бурлящее жерло вулкана, чем ужиться. По крайней мере, Данила так думал. Но, даже пройдя сквозь эту ненависть, конфликты и недопонимания, в очередной раз, кусаясь как собаки, Данила всё ещё был благодарен Руслану за всё и так по-детски, наивно влюблён. Ведь сложно представить, что было бы, если бы они не встретились. Что было бы, если их пути разошлись. Подобные мысли заставляют уставшие ноги нести юношу в направлении дома, а взгляд, до этого задумавшись скользящего по водной глади, переместиться и уткнуться в сухой потрескавшийся асфальт. Потому что человеку нужен человек. Даже когда вы оба почти что терпеть друг друга не можете. Громко сказано – данина осечка. Они могли спокойно ужиться, бывало и месяц, и полгода. Но всегда было что-то такое, выводящее из равновесия. Писк домофона, грохот от удара тяжёлой двери парадной и последний рывок по ступеням. Лифт Данила всегда презирал по одной простой причине – в зеркале можно было увидеть своё не самое лучшее отражение. А ещё его скрип. А ещё потому, что обычно он ездил там только с Русланом. И вот опять – всё сводится к одному человеку. В квартире тихо – Усачев наверняка опять спит, не дождавшись рыжего (не то чтобы он пытался, обычно их ссоры выводили парня из равновесия, заставляя его испытывать необъяснимую агрессию и упадок сил). Будто Данила – энергетический вампир. Главная цель Поперечного сейчас – остатки алкоголя и долгожданный сон. И если с первым он более-менее справился, раздобыв вино из холодильника, то со вторым возникают некоторые проблемы. Потому что как бы он не был обижен на Руслана, как бы не злился и не дулся, но всё равно хотел быть с ним рядом даже бессознательно. Стелить себе в другой комнате времени не было, да и юноша стопроцентно разбудит парня. Оставалось лишь раздеться до нижнего белья (весна в этом году выдалась удивительно тёплой) и залезть в холодную постель. Холодную – потому что там был Руслан, лежавший лишь на одной стороне, как назло повёрнутый лицом в сторону рыжего. Спать на спине – не самое любимое положение Данилы, а пялить в однотонную стенку наскучит через минуту, поэтому, всё же пересилив себя, он поворачивается на левый бок, лицезря преспокойное лицо Усачева. В такие моменты Руслан был самым милым существом на всей планете: его хмурые брови разглаживались, густые ресницы немного подрагивали, а сам парень немного жмурился, морща нос. Пухлые губы, по которым тонкой ниточкой стекала слюна, вследствие чего они были мокрыми, были приоткрыты, и Усачев со свистом выдыхал воздух. Данила утирает парню мокрый уголок губ, как бы невзначай поднося большой палец ко рту. Темные волосы вихрем разметались по подушке. За окном начался дождь. Чуть приподнявшись на локтях, Данила заглядывает на улицу, вслушиваясь в барабанный треск капель. Небо уже было серым. Сегодня им, вроде бы, рано вставать, но они, скорее всего, отменят все съёмки. Потому что после ссоры следовала самая приятная часть их отношений – примирение. Ещё раз глянув на что-то бормочущего и чуть постанывающего Руслана, рыжий вскоре наградил того лёгким поцелуем (что они обычно делали перед сном) и поспешно отвернулся, отлежав левый бок, будто бы его могли поймать за чем-то непристойным. Размеренный стук ливня по карнизу успокаивал и убаюкивал – Данила всегда был одним их тех, кто легко может заснуть во время дождя. Глаза постепенно смыкались, ресницами загораживая обзор, все окружающие звуки приглушались, а мозг постепенно отключался, абстрагируясь от реальности, плавно погружаясь в сонную негу. И вот, когда юноша уже балансировал на грани сна и реальности, из всего этого его неожиданно выводит чужая рука, оглаживающая бок, и едва ощутимые поцелуи в шею, плавно спускающиеся до позвонков. Рыжий вздрагивает – хочет избавиться от этого (на самом деле нет) и постепенно пытается выскользнуть из-под прикосновений. Но Руслан был всегда главным, сильным, принудительным – такова его натура. Поэтому прижать Данилу к кровати не составило для него большого труда. Он являлся влиятельным хозяином даниного тела, знал каждый его сантиметр, ямку и родинку, заставляя податливо ластиться. Сил у рыжего хватает лишь на то, чтобы шумно выдохнуть, процедя русланово имя сквозь зубы, когда юркая ладонь ныряет под резинку боксёров. Дурацкая привычка спать в одном нижнем белье сопровождала его с подростковых лет в любое время года. Иногда это играло на руку. Иногда нет. — Руслан, — почти скуля, шёпотом. — Да? — будто бы и ничего не происходит. Обычное утро после ссоры и данино возвращение домой. И дом здесь – не их квартира, а скорее человек. — Прекращай. — Правда? — конечно же, после этих слов старший начнёт активно двигать рукой по всей длине, выбивая сдавленные стоны. — Ты уверен? Данила не уверен ни в чём и никогда не был. Поэтому развернётся лицом к лицу, в попытке смерить злобным взглядом поблёскивающих от наваждения глаз, но с треском провалится. Потому что Руслан – такой весь домашний, родной, властвующий – ухмыльнётся, но взгляда не отведёт – не прикроет стыдливо глаза в отличие от рыжего. Поперечный теряется, взглядом пытается избегать Усачева и всей этой ситуации вкупе с ублажающей его рукой. Вот только не получается. — Смотри мне в глаза, — его требующе схватят за подбородок и заставят зафиксировать взгляд. Руслан любил пожёстче, а Данилу, казалось, это полностью устраивало. Ведь мягкие поцелуи и телячьи нежности компенсировали синяки, отметки и кровоподтёки. И уже не выкрутишься. А сам поддашься вперёд, гонимый чувствами и эмоциями. Сам поцелуешь первым, давая до крови прикусить свою нижнюю губу (потом в течение недели случайно её задевая, негласно вспоминая). Потому что любовь – это боль. Самая прекрасная, требовательная и влиятельная боль из всего человеческого спектра эмоций.

И жизнь продолжается. Даже когда он кончает.