Анастасия осторожно нажимает на ручку двери и с тихим щелчком открывает дверь. Удушливая чёрная волна отчаяния накрывает её тут же, на пороге.
Продираться сквозь плотное облако непроглядной тьмы приходится буквально наощупь. Даже от огонька — кажущегося невероятно тусклым — на конце волшебного перстня нет никакого прока. Вихрь чужой эмоции давит на плечи и пытается вспороть затылок — Анастасия, как может, противится ему, транслируя в пространство самые добрые и тёплые чувства.
Из кисельного тумана слышатся сдавленные всхлипы. «Поленька, — зовёт девушка, — солнышко, успокойся, пожалуйста». Всхлипы становятся глуше и глуше, а через облако начинают проглядывать очертания шкафов и резного туалетного столика. В конце концов тьма рассеивается, и Анастасия может разглядеть сидящую на пуфе Полину.
Её длинные чёрные волосы спутались в огромный колтун, из которого торчит деревянный гребешок. Сама девушка сидит, закрыв ладонями бледное лицо, и, чуть дыша, всхлипывает.
— Полюш, успокаивайся давай, — спокойно произносит Анастасия, присаживаясь на колени возле пуфа и ненавязчиво поглаживая девушку по плечам. — Тебе уже хватит плакать — голова болеть будет.
Полина кладёт ладони на колени и смотрит на девушку влажными покрасневшими глазами.
— Стасенька, отрежь мне эти космы, пожалуйста, — шепчет она срывающимся голосом.
Анастасия тяжело вздыхает. Она чуть ли не с первых дней их знакомства знает, как сильно Полина ненавидит свои волосы и как хочет от них избавиться. «Я бы чуть покороче твоих хотела, — всегда говорит она, наблюдая, как Анастасия небрежно заплетается на ночь. — Да только матушка не разрешает».
О строжайшем запрете на короткие стрижки она тоже знает. Ещё с древности отчего-то так повелось, что вся сила колдуньи в её волосах. С того времени уже не один раз опровергалось это поверие, но уговорить родителей на стрижку даже до лопаток для юных колдуний остаётся всё равно непросто — Анастасия это испытала на себе, целых четыре месяца потратив на беспрестанные уговоры.
И Полину ей до слёз жаль, когда та каждое утро воюет с гребешком, застрявшим у неё в волосах, и выдирает едва ли не целые локоны. Анастасия не может без содрогания смотреть на то, как она морщится от боли, дёргая очередной коварный узелок.
— Нельзя, Поленька, твоя мама сердиться будет, — ласково говорит девушка, продолжая поглаживать Полину по плечу.
Она понимает, что не сможет сама отрезать эти прекрасные локоны, потому что готова целую вечность смотреть на чёрный шёлк Полькиных волос. У неё ведь сердце начинает пропускать удары, когда воздушные волны рассыпаются по спине соседки, стоит той расплести волосы после сна.
Да и на саму Полюшку смотреть можно бесконечно. Как она спросонья трёт кулачком заспанные глаза, как сосредоточенно морщит лоб, пытаясь вспомнить расписание, как солнечно улыбается, выбегая из дворца навстречу холодной Неве — всё это Анастасия трепетно хранит в своём сердце.
— Да пусть делает, что хочет, — отвечает Полина, поводя плечами, — лишь бы больше не мучиться.
Анастасия снова вздыхает и поднимается на ноги. Складывает на столик кольца и перстень — обычно они ей не мешают, но всё-таки не хочется лишний раз делать Полине больно.
И начинает осторожно расплетать спутанные волосы. Не полагаясь на возможность заколдовать гребешки, сама расчёсывает отложенные на плечи прядки.
Полина сидит ровно, лишь иногда дёргается, когда Анастасии приходится распутывать особенно сложные узелки. Наконец-таки девушка рассыпает по спине соседки лёгкие шелковистые волны.
— Спасибо большое, Стась, — улыбается Полина. — Что бы я без тебя делала?
Она уже порывается завязать простой хвостик, но Анастасия останавливает её.
— Давай лучше я тебе «бабочку» заплету, — предлагает она.
Полина сразу скисает, но согласно кивает. Всё-таки ей тяжело жить с длинными волосами и терпеть постоянные долгие заплетания, во время которых ей наверняка делают больно. Увидев в зеркале её печальное лицо, Анастасия запевает:
«Со вьюном я хожу, с золотым я хожу…»
Её голос, невысокий и твёрдый, разносится переливчатой мелодией по комнате. Пальцы сами собой переплетают в воздушные косички шероховатые пряди.
«Я не знаю, куда вьюн положить. Я не знаю, куда вьюн положить»
С этой песней Анастасии вспоминается босоногое и непослушное детство, пролетевшее в семейной усадьбе. Тогда няня, чтобы заплести непоседливую девчонку, играла с Настенькой в подобные игры. И песни к каждой из них были разные — только «Вьюн» самой девочке больше всего нравился.
«Положу я вьюн, положу я вьюн на правое плечо…»
Анастасия укладывает одну из получившихся кос Полине на плечо. Та уже улыбается, и девушка готова отдать всё что угодно, чтобы на её лице как можно чаще расцветало выражение бесконечного счастья.
«За вьюна заложу я не сто рублей, не тысячу…»
Анастасия, удерживая в воздухе мешочек со шпильками, закрепляет косы на затылке девушки. «Бабочка» получается такой красивой, что ей кажется, будто здесь не обошлось без магии. Хотя, может быть, и действительно она случайно вплела туда капельку своей силы.
«Поцелую, да и прочь пойду. Поцелую, да и прочь пойду»
Девушка осторожно целует совсем развеселившуюся Полину в щёку. Без этого игры не закончить — таковы правила. Но она не ожидает, что Полюшка тоже коснётся её щеки и уголка губ невесомым поцелуем.
— Прочь не иди, — улыбается она. — Иди вместе со мной.
***
Поленька выглядит очаровательно в своём лёгком платьице и расстёгнутом пальто. Анастасия бережно сжимает её ладошку в своей, немного беспокоясь, не упадёт ли девушка в воду. Они гуляют по парку, подходят бросить монетку к маленькому фонтану.
— Теперь мы с тобой вместе будем счастливы, — смеётся Поля, грея руки в карманах Анастасии.
— Надолго?
— Я думаю,
навсегда.
