Раскадровка того, как Сири Китон сходил с ума

Достаточно сильный телепат может перехватывать информацию на любой частоте, на которой только можно её передать. Мозг будет взрываться от обилия визуальных образов, сообщений на морзе, чужих мыслей, переговоров военных, данных со спутников и прочего и прочего. Он будет слышать, видеть, чувствовать собой эту информацию, он может путать её со своими мыслями, она может заглушить его, он может сойти с ума. Сири не был телепатом. Но некоторая доработка в области мозга даёт определённые возможности, одаривая, впрочем, последствиями так щедро, как только можно себе представить. ••• Синтет сидел, распалённый, съежившийся, сжавшийся в комок, дрожащий всем телом в цепких худых руках Сарасти. Вернее, дрожала только одна его половина - вторая вторила ей беспрекословно, просто по факту. Содержание его кипящих мозгов сейчас больше походило на выкипающий, оставленный на плите суп - даже под пристальным взглядом роршаховских "офиур", дурных многосуставчатых детей зловещего тернового венца, по ошибке в собственном химическом коде или из глупой, понятной только ему самоиронии, назвавшего себя пятнами Роршаха, расползающимися в сознании неминуемо-остро - даже в его чреве, исполненном радиации и эфирных помех было не так душно, как в небольшом прохладном внутреннем пространстве Харибды, давящей на него стенками, пропускавшими все до единой передачи человеческого эфира. Всё, что когда-либо включало в себя медиа-пространство, все его исторические слои, эта неосязаемая археологическая нелепица, во всех возможных направлениях расползавшаяся взрывными волнами от Земли в строгом своём хронологическом порядке, сейчас проходила сквозь заклинившие импланты Сири, не способные её ни подавить, ни частично заглушить, ни, хотя бы, отфильтровать. Полное информационное безумие, коктейль из всего на свете, принимаемый им в любое время не имеющих здесь юридической силы земных суток без права на передышку. Даже засыпая, он не переставал принимать сигнал. В воспалённых перегруженных процессорах его сознания образы преображались, смешиваясь с собственными страхами синтета, обретая форму то увязших в горячей чёрной глине городов старой Европы, под которыми в тысячах километров туннелей хранятся черепа всех некогда населявших её; то вампиров, поднимающихся из гробов синхронно, секунда-в-секунду по всей планете, глядящих ему в глаза, не моргая, отращивающих такие большие клыки, что те не могли пошевелиться, сдвинуться с места; то земноводных с переписанным ДНК, которые всегда, почему-то, оказывались на самом деле мышами и баклажанами в грейпфрутовой кожуре, и Сири всегда честно пытался понять, почему так, но никогда не мог. Иногда сквозь тонкий, как бескровная искусственная кожа в белом свете лабораторных ламп сон ему чудилось, что у его яремной вены кто-то скребёт тонким острыми когтем, и он вскидывался, потный и похолодевший кожей, но по пробуждении всегда оказывалось, что ногти Юкки, с бледными полусерпами в основании своём, всегда коротко подстрижены - как античные храмы, невысокие и ровные по всему периметру. Это даже расстраивало. Однажды вампир разбудил его, поблёскивая отливающими персиково-красным зрачками за тонким светло-серым ободком радужек в звенящем полумраке корабля, нарушаемом только тусклым светом сенсорных экранов приборной панели - управление на случай отказа КонСенсуса и всех беспроводных бестелесых систем. Как раз их случай. Вообще-то, они честно придерживались бинарной системы ночь-день первое время, но по мере приближения к Земле усиливалось и количество излучаемой ей информации, так что теперь Китон спал как попало, отрубался от реальности прямо посреди действия, и при полном отсутствии на борту снотворных препаратов и камер гибернации это было почти спасением. Вампир же был не против темноты по опрелелению, комфортно сосуществуя с ней и в ней и, как казалось Сири, морально готовя себя к тому времени, когда антиевклидики закончатся и придётся погрузиться в темноту. Юкке везло, думал про себя синтет. Полное радиомолчание, обрушившееся на мужчину после аварии на Тезее и с мясом выдранные из него субэфирные внутренности корабля, закоротившие, в виде прощального подарка, и импланты, отвечающие за приём информации и связь с КонСенсусом, дарили блаженную тишину и полную свободу от каких бы то ни было входящих данных. Сири оставил надежду примерить на себя такую же трагическую случайность, и не подозревая, что для Юкки, с самого своего сотворения привыкшего к шёпоту голосов в голове, целым облакам данных и терабайтам информации, поглощаемым и обрабатываемым им практически мгновенно, это было похоже на тихую казнь, вечное затишье перед никогда не собирающейся разразиться бурей, тёмно-серые, полные дождя облака которой вздымаются где-то на горизонте, прямо над головой Сири - но никогда не доберутся до него. Богоугодный штиль над таким по факту существования своего богонеугодным Юккой. Сарасти мягко растолкал молодого человека, терпеливо дожидаясь, пока сквозь шум данных и облака различных радиопомех импланты в мозгу Китона различат его голос. Он медленно, с расстановками, чеканя каждое слово, так и норовящее спешно вырваться из него быстро и ясно, как и должно бы при нормальных обстоятельствах, разъяснил, что наконец-то закончил работу над переходником, который позволит им разделить входящие данные пополам. Перенаправить поток информации. Не построить дамбу, но хотя бы немного изменить русло, подарить ему ответвление, чтобы дурная бешеная река радиопомех на любой вкус и просроченных посланий далеким и ясным, наверняка несуществующим к моменту доставки письма, цивилизациям протачивала мозг, дырявя и так не самую целую черепную коробку, не одному только Сири. Чтобы они прошли через это вместе. Склёпанный на скорую руку из того, что было на корабле, лишённом фабрикатора, передатчик не был даже беспроводным - но был, непременно, работающим. Сарасти на это надеялся. Они подключились единовременно: Сири дрожащими руками ввел тонкий крохотный штекер, отливающий в полумраке синтетическим серебром, в разъем над левой бровью такого же синтетического по своей природе Сарасти. Вампир отзеркалил действие по отношению к Сири, проникая в его голову во всех смыслах одновременно и надеясь, что механизм последствия-действия запустится и, наконец, позволит им отзеркалиться и в другом. И Юкка наконец ощутит капли дождя на широких светлых ладонях. Всё происходит совсем не так, как они себе представляли. Тишина взрывается роем голосов и помех резко и громко, обрушиваясь на обоих с двойной силой, дублируясь, благодаря слиянию, и вечно двоясь, эхом разнося в бесконечность сама себя, как огонёк свечи в коридоре стоящих друг напротив друга зеркал. Воспалённая мысль о том, что зеркальный коридор - следствие их физического расположения лицом друг к другу, рождается в сознании Сири и тут же глушится потоком данных, лишь тихим, не претендующим на оригинальность эхом долетая до Сарасти. Синтет знает что тот, само собой, уже об этом подумал. И о том, что Сири подумал об этом. И о том, что Сири знает, что он знает. И так до бесконечности. С этим безумием нужно было что-то делать, но Китон, до боли в пальцах вцепившийся в сухопарое плечо вампира, готовый разорвать форменную тёмно-синюю футболку вместе с его кожей, решительно ни о чём сейчас думать не мог, кроме того, что его голова, следуя законам арифметической прогрессии, взорвётся теперь в два раза быстрее. Поскорей бы. Долгожданный дождь оказался ливнем с грозой, штормом на тридцать три дня, а потом ещё семь, для верности, пока из его расколотых висков не начнут прорастать цветы. Вампирам не ставят крестов на могилы, как вы догадались, но можно попросить Капитана удобрить его прахом какой-нибудь цветочный горшок с синтетическими, крохотными розами. Юкка повалился на пол, на границе сознания благодаря законы физики за возможность создания искусственной гравитации. Горло саднило от частых щелчков, а лёгкие - от нехватки кислорода. Кричать не было смысла, так как в космосе нет возможности распространения звука, как и нет носителей КонСенсуса - никто не услышит твои молитвы или крики о помощи. Но это была не его мысль - воспалённая и подрагивающая всеми своими кривыми углами, она принадлежала Сири, который сейчас, лёжа на спине и содрогаясь всем телом, беззвучно переносил истерику и отходил от неудачного слияния, так кстати и так случайно разорванного кем-то из них. Юкка подполз к парню, пошатываясь во все возможные стороны и, рвано выдохнув, опустился на колени рядом, склоняясь к лицу Сири максимально близко, держа его, для верности, в ладонях. Сквозь пелену на слезящихся от звенящего до сих пор где-то в правом виске шока глазах, которую никак не удавалось сморгнуть, он различил торчащий из надбровной дуги синтета шнур переходника и не нашёлся придумать ничего лучше, как выдернуть его зубами, осторожно сжимая тонкий проводок точно между верхним и нижним, чуть вдающимся назад и вбок, собственным клыком. Именно в тот момент, когда Сири распахнул глаза.