Две ночи, два дня

Готовиться к экзамену не получалось. Он честно читал учебник, стараясь вникнуть, сфокусировать внимание, пропустить через себя строчки текста, но слова проскальзывали мимо сознания, не запоминались, не выстраивались во что-то цельное и конечное; все мысли крутились вокруг одного. Как весь последний год – вокруг одного единственного – но сегодня это не приносило обычного томного, тонкого удовольствия напополам с предвкушением и собственнической сладостью обладания. Сегодня это приносило только раздражение: тупое, выматывающее, отзывающееся тянущей тревогой за грудиной. Лука посмотрел на часы, на смартфон, проверил входящие. И почти в этот же момент получил: «Я в Моно с Лолой. Ей нужен друг сейчас». Телефон полетел по косой дуге в дальний угол дивана, учебник – в ближний. Лука прикрыл глаза, откинул голову на жёсткую подушку, ощущая противное бессилие и злость. Вот какого черта? Он верил, но не доверял. И слишком хорошо знал, как Элиотта может понести на волне новой идеи. Новой увлечённости. Лука в упор не видел, что может связывать его и Лолу, но Элиотт говорил, что они очень похожи, очень близки по духу, и оставалось только кивать и соглашаться. Соглашаться, кивать и извиняться, проглатывая комок. Наступать себе на горло, принимать за норму видеть ее в собственной постели, улыбаться, передавать право играть в фильме. Для Элиотта это было важно, он был таким счастливым тогда. Ты там счастлив сейчас? Всё хорошо с тобой? Прошло пять минут, десять, двадцать. Час. Ноль прочитанных страниц. Зато сотню раз прочитанная строчка о том, что там нужно Лоле. Хороший пендель ей нужен. Чтобы не тусила по ночам в барах. И не вынуждала других тусить вместе с ней. Но Элиотт не станет «тусить», так ведь? Он знает свою норму, знает, как сильно его ждут дома. Он всё знает. Не наделает глупостей. Просто присмотрит за этой трабл-девочкой, проводит домой и вернётся. Придёт, улыбнётся, поджав плечи, поцелует, и все тревоги Луки смоет чистой тёплой волной. Нужно просто подождать, нужно просто перетерпеть эти (сколько?) пару часов. Самовнушение помогало слабо, точнее, не помогало вообще. И едва ли заполняло тянущую пустоту в мыслях. А потом телефон ожил звонком, слишком громким в окружающей тишине. Лука дёрнулся за ним и заледенел изнутри, увидев незнакомый номер. Кто звонит глубокой ночью? Зачем звонят глубокой ночью? Вряд ли для того, чтобы сообщить радостную весть. Самое лучшее – это если кто-то ошибся номером. По позвоночнику заструился холод, желудок свело. – Да. Алло. – Лука? Это Лола. Элиотту плохо, он пьян, он упал и... Пожалуйста, приезжай, забери его. Я скину адрес. Ирония реальности: не о том переживал. Лучше бы Элиотт засосался там с ней, чем вот это. Под ложечкой затянуло жилы, по коже прошёл мороз. А потом он вдруг перестал что-либо чувствовать вообще. Эмоции выключило. Очень спокойно вызвал такси, оделся, вышел, дождался авто на крыльце и не мигая смотрел в окно всю дорогу. Когда добрались до места, попросил водителя подождать, зашёл в бар, выцелил неприметную дверь служебных помещений, едва заметил эту маленькую дрянь Леконт, бросившуюся навстречу. И смотрел потом только на почти бессознательное тело, скрючившееся на потрепанном кресле в крошечной комнатке администрации, пока кто-то там просил документы и рассказывал монотонным голосом о случившемся. После он дотащил Элиотта до такси. Потом дотащил до кровати. Раздел. Кое-как растолкал и почти силой влил в рот двойную норму адсорбента. И не спал. Слушал дыхание, после каждого выдоха боясь не дождаться вдоха; считал пульс, записывал показания каждые пятнадцать минут, чтобы понять динамику; прекрасно зная, чем грозит приём алкоголя на фоне лечения нейролептиками. Седативный эффект первого ложится на седативный эффект второго – и привет, падение артериального давления, потеря сознания, остановка сердца, остановка дыхания. Действовал больше по наитию, будил, не давая провалиться глубоко в сон, в бессознательность; заставлял пить слабо подсоленную воду, водил в сортир. Жалел, что не освоил курсы медпомощи, не научился ставить систему, не знает даже названия препаратов, очищающих кровь... Поэтому просто отпаивал физраствором... Просто оставался рядом. Спать все равно не мог, но поставил будильник на каждые полчаса, чтобы не уснуть, если вдруг вырубит незаметно. Что такого там случилось, что ты захотел выпить настолько много? Что такого там случилось, что ты не обошёлся обычной парой бокалов пива? Что такого там случилось, что ты полез в драку? Она что-то сказала тебе? Задела чем-то? Незаметно наступило утро. Лука позвонил в видео-салон, предупредил, что Элиотт заболел и не выйдет. Потом приготовил элементарный завтрак. Монотонность собственных действий успокаивала. Набрать чайник, вскипятить воду, пожарить тосты на сковороде, расплавить сыр, сварить яйца. Заставил себя поесть на нулевом аппетите. Что хорошего, если они тут свалятся оба? Ему нужно было оставаться сильным, поистерит и устроит показательную голодовку позже, когда всё придёт в норму. Разбудил в очередной раз Элиотта, напоил сладким чаем, и тот снова уснул. Пульс у него пришёл в норму, дышал тоже бодрее. Лука переставил будильник и тоже провалился в сон на два часа рядом с тёплым боком, уткнувшись носом в спутанные, пропахшие табаком лохмы на родной макушке. Проснулся по звонку, вцепился в лежащее рядом запястье, проверяя пульс, убедился, что в норме. Потом выдернул себя из постели, чтобы не уснуть снова; озяб, натянул сто одёжек. День проползал мимо мучительно медленно. Лука бродил по квартире, пересчитывал шагами по длине, ширине и диагонали. Вытер пыль на полках, перемыл посуду, заштопал какую-то старую дырку на рукаве домашней футболки. Поел остатки завтрака ближе к вечеру. Снова разбудил и напоил Элиотта чаем, снова сводил в сортир. Потом наступила ночь. Потом – снова утро. Листочек с заметками о пульсе/дыхании закончился. Луке казалось, что он вот-вот закончится тоже. Второй день тянулся ещё медленнее первого. Приложить себя было уже некуда. Он включил какой-то сериал, смотрел на меняющиеся на экране картинки, но едва улавливал смысл происходящего. Элиотт стонал во сне, ставшим не таким глубоким, поверхностным. И то невнятно бормотал бессвязное что-то, то шарил рукой по кровати, цеплялся за Луку, как утопающий за соломинку, звал по имени. От этого теплело и трепетало в груди, и от этого боль происходящего становилась острее. Но, тем не менее, Элиотт отзывался, просыпался, говорил – хорошие знаки в сложившейся ситуации. Ближе к вечеру объявилась Лола. Извиниться. Лука смотрел на неё и очень сильно жалел. Всем сердцем просто жалел, что та не парень. Хотелось вмазать по роже с садистским, остро-пряным удовольствием. Вместо этого он просто кивнул и хотел закрыть дверь, но она не дала. Девочке мало было попросить прощения, ей важно было прощение получить. Черта с два, только не от него. Только не сейчас. Только не в ближайшее столетие. И не от Элиотта, нет, исключено! Лука сказал ей всё, что думает. Честно, по факту, в лоб. Выкристаллизовавшаяся за долгие две ночи злость осыпалась острыми словами с языка. Вытянула последние силы. И он, захлопнув дверь, прочувствовал, насколько сильно вымотан. Возможно, зря так переживал, возможно, сам себя напугал больше реально существующего риска... Но он просто не мог оставить ни единого крошечного шанса ничему плохому для Демори. Доплёлся до спальни. Элиотт, только что крикнувший «кто там?», опять уже дремал, тихо сопел, обняв подушку, укрывшись одеялом с головой. Лука выждал ещё пару часов, наблюдая за горе-спасателем, удостоверился, что тому уже значительно лучше, а потом, отключив свои будильники и вырубив оба их телефона, осторожно приткнулся рядом, обнял со спины, защищая от всего мира собой. – Лука? – Голос был слабый, сонный, едва слышный. – Я здесь, все хорошо. – Хорошо... Точно?.. – Абсолютно. Спи. – Проговорил в затылок с вымученной улыбкой, обнимая так крепко, так только мог, понимая, что затевать серьёзный разговор сейчас бессмысленно и бесполезно. Элиотт в своём сомнамбулическом бреду едва ли помнит, что случилось, и едва запомнит, что сейчас услышит. Всё потом. Они пережили эти двое суток, минуту за минутой. Две ночи, два дня. Дальше будет легче, всё самое страшное позади.