Ночные посиделки

— На часах полночь, — заметил Сонджин. — Уже? — Енкей посмотрел на часы. Они действительно показывали без десяти двенадцать. Похоже, парни совсем засиделись. — Уже, — ответил Вонпиль с другого конца комнаты. — Я так хочу спать… — и он развалился на своей кровати. — Пф, жалкий жаворонок, — фыркнул Джэ где-то над ним. — Я мог бы не спать еще часа три. — Ага, чтобы потом ходить как зомби, — подколол его Енхен, подходя к своей кровати и удивляясь, как Джэхен успел залезть наверх и расправить постель, теперь спокойно наблюдая с потолка за своими одногруппниками. — Как будто ты не выглядел бы так же, — Джэ скрестил руки на груди и поднял бровь. В глазах вместе с усмешкой блестело что-то знакомое и одновременно неизвестное. Енхен на всякий случай запомнил этот взгляд. — Ну, у меня хотя бы глаза с утра открываются, — Енкей посмотрел на него с издевательской улыбкой. Где-то рядом Вонпиль издал смешок. — Так, все, хватит, — Сонджин, помнивший, что эти двое устроили в общаге на ночь глядя год назад, оборвал едва начавшийся спор. — Давайте-ка спать, а то у нас у всех завтра глаза открываться не будут. Джэ еще пару секунд поиграл с Енхеном в гляделки и, напоследок стрельнув взглядом а-ля «я еще не закончил», отвел глаза в сторону лидера. Енкей победно улыбнулся, мысленно засунул воспоминание с тем самым взглядом куда подальше, и тоже обратил внимание на Сонджина. — Все, спать? — спросил тот, стоя у выключателя. Свет всегда выключал лидер. Во-первых, он спал рядом с дверью, и ему было идти в темноте ближе всего, а во-вторых так он мог контролировать всю команду до отбоя, чтобы никто не улизнул в темноте куда-нибудь на всю ночь. Правда, у него это не всегда (почти никогда не) получалось. — Нет, ну спать, конечно, надо, но ты ведь еще даже кровать не расправил. И вы, там, тоже, кстати, — Джэ вытянул шею вперед, смотря на половину своей группы сверху. — Погодите, а где Доун? — Енхен обвел взглядом комнату и, не найдя никого, похожего на барабанщика, задрал голову вверх. С этого самого верха на него обиженно смотрел макнэ группы. — Черепахи, — произнес Доун и спрятался обратно наверх. — И как вы все успеваете? — пробормотал Енхен, но вовремя вспомнил, что если он не поторопится, то точно ничего не успеет. Он встал с кровати, парой движений сложил покрывало на ней и повесил его на стул, стоящий рядом. Затем нырнул под одеяло и снова обвел взглядом комнату. Вонпиль уже лежал под одеялом, завернувшись в него, как в кокон, а Сонджин стоял у выключателя абсолютно в той же позе, но его покрывало уже было аккуратно сложно и лежало на стуле у изголовья кровати. Магия. — Теперь точно спать? — спросил лидер. Сверху снова высунулась голова барабанщика, словно просканировав комнату, коротко кивнула и исчезла. Раздался щелчок, и комната погрузилась в темноту. А через пару секунд Сонджин добрался до кровати, и все затихло. Сначала Енкей просто лежал на спине пару минут без движения. Затем повернулся на бок и оказался напротив лица Вонпиля. Клавишник тепло улыбнулся ему и закрыл глаза. Енхен еще немного полежал так, рассматривая все больше различимые в темноте черты лица младшего, и снова повернулся на спину. Сон никак не шел. Зато в голову лезла огромная куча мыслей. Все они были о разном: о прошлом, настоящем, будущем. О группе, об агенстве, о контрактах. О Джэ и его взгляде… Он был явно неспроста, и сообщал о чем-то, о чем его обладателю сообщать вовсе не хотелось. Енхен запутался и решил оставить мысли об этом на потом. О музыке… Пожалуй, о музыке лучше не думать, иначе можно додуматься до идеальных текстов, не имея возможности их записать, а на утро забыть абсолютно все и потом жалеть об этом. Такое уже было, и он не хотел повторять тех же ошибок. С этими мыслями Енкей уже начал проваливаться в сон. Ровное размеренное дыхание одногруппников успокаивало и усыпляло. Мозг медленно, но верно отключался, и басист уже почти спал, как вдруг сквозь сон пробрались мысли, которые в своей голове он не слышал уже давно. — Ты бездарность… Шепот звучал сердито. Енкею на секунду стало стыдно, но потом он подумал, что не даст мыслям подобного рода сьесть себя снова, и начал защищаться. — Ты позоришь свою группу, тебе лучше уйти… Разум принял боевую стойку и начал оправдываться, что это неправда, его все любят и если он уйдет, все будет плохо. Но начал сомневаться, потому что Джэ в таких вещах серьезен и ничего пустого не скажет. Стоп, Джэ? Его шепот он точно больше ни с чьим не спутает. Похоже, сознание решило сыграть с ним злую шутку, переиграв собственный голос в самого дорогого человека и решив что так будет больнее. Енхен тут же удивился собственным мыслям и с вопросом «почему самого дорогого человека?» принялся отгонять от себя ненавистные фразы. — Тебя никто никогда не полюбит, у тебя не будет фанатов… Знакомый шепот бил по сердцу. Сознание оказалось действительно умным, взяв голос Джэ. «Запомни, у нас есть фанаты, у меня есть фанаты, меня любят, обожают и уважают, уходи». Он пытался прогнать все это из своей головы, одновременно думая, почему сознание выбрало именно Джэхена и почему сердце так сильно отзывается на этот голос. — Да ты даже играть нормально не умеешь, как тебя в группу вообще взяли, да еще и солистом… И тут Енкей понял, что шепот Джэ звучит не в его голове. А следом пришло осознание, что говорит он все это про себя. Но как, а главное, зачем? Пак Джэхен, которого все считают идеальным, даже он сам — и самобичевание? Все это было действительно больше похоже на сон. В это совершенно не верилось. Вдруг он услышал, как кто-то шмыгнул носом. А затем еще раз, и еще. Звучало все это вполне реально, так что Енкей уже был уверен, что это не сон. Звуки послышались со стороны Джэхена, и это прибавило уверенности в том, что все реально. Енхен, наконец, проснулся до конца и, не открывая глаз, прислушался. Вдруг послышались всхлипы. Этого Енкей уже не смог выдержать. Он резко распахнул глаза, уставившись в деревянное дно кровати Доуна. Всхлипы все продолжались. «Да он так всех перебудит», — пронеслось в голове, и он решил действовать. — Эй, я тебя слышу, — тихо прошептал басист, но в звенящей тишине это прозвучало очень громко. Всхлипы смолки. Вероятно, Джэ испугался того, что его спалили. Полежав так пару минут, Брайан убедился, что в комнате тихо, улыбнулся своим мыслям и уже собрался спокойно спать, но вдруг ему внезапно стало любопытно, что же случилось на самом деле, что могло довести солиста до слез и самобичевания. К любопытству прибавилось какое-то странное чувство, которое Енхен назвал бы волнением за другого человека, если бы умел его испытывать. Появилось сильное желание успокоить и сказать, что все будет хорошо, а так же подозрительно странная нежность. Эта странная смесь победила сон, и он прошептал: — Слушай, все в порядке? — но ему никто не ответил. Он попробовал еще раз. — Я никогда не слышал, как ты плакал. Что такого случилось, что тебя довели до слез? — все та же тишина. — Эй, ты там уснул что ли? — ни звука в ответ. Тогда Енхен решился на крайние меры. Он осторожно, чтобы никого больше не разбудить, выбрался из-под одеяла и встал с кровати. Ловко забрался по лестнице на кровать Джэхена. Удобно уселся, свесив ноги на всю ту же лестницу и, скрестив руки, пристально посмотрел на гитариста, словно пытаясь увидеть душу. Но увидел лишь блестящие в свете еле достающей до второго яруса кровати луны глаза, еще не высохшие дорожки слез на щеках, растрепанные волосы, пальцы, вцепившиеся в одеяло, и съежившиеся плечи Джэ, смотрящего на него с удивлением и страхом. Енхена это зрелище повергло в шок — он еще никогда не видел гитариста таким уязвимым и беззащитным — но виду он не подал. — Чего смотришь? — огрызнулся Джэ и еще раз шмыгнул носом. — По какому поводу слезы? — Не твое дело. — Неа, мое. Я все слышал. — Этого еще не хватало, — Джэхен тяжело вздохнул и отвернулся. Но Енкей не намеревался оставлять это просто так. — Ну расскажи, — прошептал он. — Иди спать, а, — солист несильно дернул ногой и попал Брайану по запястью. — Ай, чего дерешься? Как я потом играть буду? — Ну вот и иди спать, пока я тебе по второй не попал. — Чтобы ты снова разревелся, а завтра ходил с опухшим лицом? — Оно никогда не опухало, не беспокойся за него. Иди спать. — Ах, ты еще и не в первый раз ревешь? А ну-ка пойдем со мной, — Енхен схватил Джэ за запястье и потянул на себя. — Да никуда я с тобой не пойду, — солист попытался вырваться, но Енхен оказался сильнее и руку не отпустил. Вдруг на кровати напротив раздался шорох. Оба синхронно замерли и повернулись в сторону звука. Там, подперев голову рукой, лежал Доун и сонными глазами смотрел прямо на них. Енхен испугался, что они разбудили макнэ, и теперь он разбудит всех остальных. Но барабанщик всего лишь как-то странно улыбнулся, повернулся на другой бок и засопел. Первым очнулся Джэ: — Иди спать. — Неа, пойдем со мной, а то здесь мы всех перебудим, — Енхен снова потянул его за руку. — Ты не отстанешь, да? — Да, — Енкей странно улыбнулся. — Ладно, пошли. Басист хотел спрыгнуть с кровати, но вовремя сообразил, что нужно быть тише, и осторожно спустился с лестницы. Гитарист спустился следом, и они на цыпочках пробрались мимо кровати Сонджина на кухню, включили там свет и прикрыли на всякий случай дверь. Дойдя до холодильника, Брайан открыл его и достал оттуда бутылку колы. Затем нашел два стакана рядом с раковиной, и поставил все это на стол. — Рассказывай. — Воу, откуда кола? — Джэ взял бутылку и повертел ее в руках. — Мы с Сонджином сегодня купили, — Енкей отобрал ее у Джэхена, открыл и разлил напиток по стаканам. Один подвинул к гитаристу, второй взял себе. — Так что? Джэ взял свой стакан, выпил его одним дыханием для храбрости и начал рассказывать. — Ну, в общем, это специально. — Специально гнобить себя, а потом реветь по ночам? Умно, но бессмысленно. — Не перебивай. — Хорошо. Но в чем смысл? — Если я не буду гнобить себя, как ты говоришь, то это может вылиться в то, что я потеряю веру в себя. — Это, вроде, наоборот работает… — Это у тебя оно наоборот работает. — А у тебя нет? — Сейчас вообще рассказывать не буду. — Все, молчу, — в доказательство своим словам Енкей набрал в рот колы, смешно надув щеки. Джэ прыснул. Басист проглотил жидкость и внимательно посмотрел на гитариста. — Давай дальше. — Окей. Короче, если я не буду это делать, то оно может начать накапливаться, и однажды возникнет на сцене. Мне может стать очень плохо. — В каком плане? — Ну, я могу накрутить себя и начать бояться сцены. — Жестоко, — подвел итог Енкей. — Но я уж думал, чего посерьёзнее. Ну хоть не селфхарм, и хорошо. — Я что, по-твоему, настолько идиот, чтобы резаться? — на губах Джэ появилась снисходительная улыбка. — А я, значит, идиот, да? Улыбка резко пропала. Енкей понял, что сказал, и смущенно отвернулся. — Так, а ну-ка покажи руки, — Джэхен схватил рукав Брайана, и попытался засучить его, но Енхен вырвался и убежал на другой конец кухни. — Иди сюда, я сказал, — гитарист вскочил и направился к нему. — Да нет у меня там ничего! — Все сначала так говорят, а потом- Вдруг, громко скрипнув, открылась дверь. Оба застыли и повернулись на звук. В дверном проеме стоял сонный и встрепанный Вонпиль. — Чего разорались? Вас там очень хорошо слышно, если вы не знали, — он подошел к столу. — О, кола! Где взяли? — не дожидаясь ответа, он открыл крышку бутылки, взял первый попавшийся стакан, налил туда напиток и выпил его парой глотков. — Сонджин меня убьет… — пробормотал Енкей, смотрящий на это все. — Ууу, тогда все понятно, опять вас прикрывать, — Вонпиль прищурился и на глаз примерил уровень жидкости в бутылке. — Хотя нет, тут полностью не получится, я так много бы не смог на ночь. — Он шмыгнул носом. — Я вообще как бы за молоком пришел, но это вкуснее. — За молоком? Утютю, малыш Вонпири встал попить молочка, — Джэ скорчил милую рожицу. — Мне его хотя бы пить можно, — отпарировал Вонпиль и Джэхен насупился. — Это не значит, что я не могу над тобой шутить, — пробормотал он. — Зато это значит, что я могу над тобой шутить, — клавишник помыл стакан и поставил его обратно. — Ну и ладно, иди спать. — огрызнулся Джэ. — А чего ты всех подряд спать посылаешь? — встрял Енкей. — А мне Сонджин сказал вас контролировать, — Джэхен гордо поднял голову вверх. Вонпиль прыснул в стакан. — Тебе? А кто у нас час назад говорил о том, что не спит еще часа три? — Енхен улыбнулся. — Ну вот поэтому и сказал именно мне, потому что я могу лечь позже всех, — объяснил гитарист. — Мммм, ну да, ну да, — Вонпиль подошел к двери. — Ладно, раз уж так, — он выразительно посмотрел на Джэ, — я пошел, не подеритесь тут, — сделав намеренный акцент на слове «подеритесь», Вонпиль ушел в темноту, прикрыв за собой дверь. Не подеритесь тут… — Ну и что ты сделаешь? — стоит и улыбается, скрестив руки. А в глазах злость. Енкей и сам на грани, обычно спокойный, решающий все словами. Но сейчас он не смог удержаться. На скуле появилась ссадина. Джэхен удивленно отступил на шаг, держась за левую щеку, совершенно не ожидая такого от парня напротив. Удивление продержалось недолго, его место сменил еще больший гнев, и Джэ, недолго думая, врезал басисту в глаз. Левый висок пронзила резкая боль. На миг Брайан дезориентировался в пространстве, но быстро пришел в себя. Огляделся вокруг. И в голову пришла странная, но действенная мысль. Он взял со стола первый попавшийся предмет, которым оказалась тарелка, и швырнул в сторону противника. Джэхен ловко увернулся, и тарелка разбилась об стену на мелкие кусочки. В свою очередь, гитарист решил поступить также и додумался взять стоявший рядом с раковиной стеклянный стакан, который, перехватив, бросил в Енхена. Басист нагнулся в сторону, еле устояв на ногах. Стакан постигла участь тарелки. Внезапно Енкей начал двигаться в сторону Джэ. Гитарист встал в боевую стойку, готовый ко всему. Енхен подошел и уже хотел ударить, но Джэхен успел перехватить руку. Брайан додумался задействовать левую, но обмануть реакцию Джэ было не так просто. Так они и простояли пару секунд, смотря друг другу в глаза. Один со смесью презрения и странного, неизвестного чувства, второй с неприкрытой злостью… Вдруг вмешался Сонджин. Он схватил Брайана за плечи и оттащил его. Запястья выскользнули из ладоней Джэ, которые тут же перехватил Вонпиль, появившийся сзади. Перед глазами появился Доун, который тут же встал посередине кухни и широко расставил руки. На всякий случай. — Что вы тут устроили на ночь глядя? — спросил Сонджин, оглядывая кухню и одновременно усмиряя Енхена. — Отпустишь, расскажу, — прорычал Енкей. — Ты точно ничего не сделаешь? — Точно. Джэхен выразительно посмотрел на Вонпиля. Клавишник подозрительно прищурился, но хватку все же ослабил, и Джэ освободил руки, потирая запястья. — Вот он… — начал Енкей, но его нагло перебили. — Он первый начал, — Джэ скрестил руки на груди и приподнял голову вверх, свысока смотря на него. Брайан, зло выдохнув от такой наглости, поджал губы, бросил: — Да идите вы все знаете куда… — и прошел мимо него в комнату, напоследок задев плечом. Теперь все взгляды были обращены на Джэхена. Он бегло осмотрел лица одногруппников, и не найдя ни в одном из них поддержки или сочувствия, развернулся и ушел вслед за Енкеем. Открыв дверь, он осмотрел комнату. Брайан лежал на своей кровати и пялился в одну точку. Заметив Джэ в дверном проеме, он одарил его презрительным взглядом и отвернулся. Джэхен закатил глаза и залез на свою кровать. Ссадина на щеке до сих пор ныла, напоминая о случившемся. Но бывало и похуже, поэтому он решил не обращать внимания на боль. Сразу же нахлынули мысли о бесполезности и создавания проблем на пустом месте, но он решил, что лучше не сейчас, и подавил в себе желание порыдать. Повернувшись к стене, он незаметно для себя уснул. Они не разговаривали еще недели две. Все это время стилистки замазывали ссадину на щеке и синяк под глазом, причитая о их происхождении, Сонджин ни разу не улыбнулся, Вонпиль и Доун испуганно переглядывались, а между Енхеном и Джэхеном искрил воздух, если оба вдруг оказывались в одном помещении. Изменил все один случай. Енкей сидел в студии и работал над песней, придуманной пару дней назад. Ну, если быть точнее, пытался. В голову ничего не шло, вдохновение куда-то исчезло, он даже не представлял, почему до сих пор сидит тут и пытается сделать что-то с всего двумя строчками, пришедшими к нему позавчера ночью. Он отбросил карандаш в сторону и откинулся на спинку кресла. Ну не могло же быть все так плохо, нужно что-нибудь придумать… Вдруг Енхен услышал грохот позади себя. Он резко обернулся и увидел странную картину: шкаф у стены, обычно заваленный всяким хламом, стоит пустой, а на полу, среди этого самого хлама, сидит Джэ с испуганным лицом и, кажется, в сильном шоке. Енкей расхохотался. Это зрелище было настолько смешным, что не рассмеяться было бы невозможно. Джэ посмотрел на него, как на идиота, и пробормотал: «Чего смешного?», хотя вскоре на его лице расцвела глупая улыбка. Брайан немного успокоился, встал с кресла, подошел к шкафу. — Вставай давай, — и протянул руку. Джэхен пару секунд смотрел на нее с сомнением, потом все же ухватился и поднялся на ноги. Оглядел студию, остановился взглядом на лице Енхена и все же решился: — Слушай, прости меня за тот случай, не знаю, что на меня нашло, — он потупил взгляд. Енхен сразу стал серьезным. — Нет-нет, это ты меня прости, я все-таки первый начал все это. — Так что, мир? — Джэ протянул ему руку. — Мир, — Енкей ухватился за нее и осторожно пожал. — Наверное, здесь стоит убраться, — Джэхен огляделся, и Енкей только сейчас заметил беспорядок на полу. — Да нет, потом уберусь, тут вообще половину выбросить надо. — Хм, — Джэ все-таки хотел настоять на уборке, но потом передумал. — Ну, ладно. Тогда, я пойду, — и он пошел к двери. — Стой! Гитарист остановился от неожиданности и медленно обернулся. — Что-то не так? — Раз уж ты здесь, — Енхен замялся, но все же продолжил, — то не мог бы ты мне помочь с песней?.. — Эй, ты чего застыл? — Джэ обеспокоенно всматривался в его лицо. — А? — похоже, его затянуло в воспоминания. — Чего застыл, говорю? — Джэхен для верности помахал рукой перед его лицом. — Я… Это… — Енхен замялся, не зная, что сказать. — Слушай, прости меня за ту драку… — Стой, что? — Ну… — С чего это вдруг ты решил вспомнить про это… — Джэхен взглянул на календарь, висевший на холодильнике, и удивленно выдохнул, — ровно год спустя… — Ты помнишь, когда это было? — У меня просто хорошая память на даты. Так, с чего это вдруг? — Не знаю, просто вспомнилось. — Ну вот и зря вспомнилось, мы уже все решили год назад. О, — он вспомнил кое-что, — а где та песня? Я про нее с тех пор ничего не слышал. — Какая песня? — Ага, а про песню ты бы вспомнил через, — Джэ снова посмотрел на календарь, — две недели. Ну, и, не удивлюсь, если узнаю, что после моего ухода ты просто все запихал обратно в шкаф, и до сих пор его не разобрал, — он насмешливо улыбнулся. — Кхм, вообще-то нет, — ответил Енхен и отметил про себя, что нужно все-таки будет на днях разобрать этот хлам. — А песня, — он сначала испугался, что потерял ее еще год назад, но потом вспомнил, что она лежит в папке «Пошлинахерэтомое», где обычно песни, которые он писал для себя, и которые не хочется отрывать от сердца и показывать остальному миру, — Ну, она ждет своего часа. — Часа? — Она слишком хороша, чтобы выпустить ее сейчас, и… — Звучит, как отговорка. Просто, признайся, что ты ее потерял, — в глазах Джэ промелькнула грусть. И Енкей увидел ее. — Как я мог ее потерять? — для верности он закатил глаза и принял пофигистический вид. — Я абсолютно точно помню, где она. — Да, и где же? — Секрет. — Не хочешь говорить — значит ее нет- — А я говорю, что есть- — А я видел, что не- — Видел? — Енхен нахмурился. — Я… — Джэхен запнулся, — Ты оставил ноут открытым пару месяцев назад, и я… не удержался. Енкей мысленно поблагодарил себя из прошлого за то, что додумался засунуть папку «Пошлинахерэтомое» подальше от чужих глаз и поставить сложный пароль на всякий пожарный, и ответил: — Ну, неожиданно. В любом случае, ты все равно ничего бы там не увидел. — Всмысле? — Там все засекречено, специально от таких как ты, — сделав акцент на последнем слове, Енхен посмотрел ему прямо в глаза. — Ой, прям засекречено, аж все пароли за три минуты вскрыть можно, — Джэ ответил тем же взглядом. И тут Енхен действительно испугался. — Ну и что ты там увидел? — Да так, ничего особенного, — он загадочно улыбнулся. — Говори! — Ну ладно… Пару довольно-таки странных песен, второй альбом кемов, и куча твоих подростковых фоток. — И все? — Енхен поднял одну бровь, а сам внутренне облегченно выдохнул. — Ну, я больше ничего не успел, — Джэ потупил взгляд. — Хотя какая разница, — он снова поднял голову, — песни-то все равно нет. — Ты просто не досмотрел, — Брайан облокотился на стену и скрестил руки на груди. — Так где она была? Мне все еще интересно. — А я все все еще не хочу говорить. — Ну скажи… — Иди спать, а, — он отвернулся. — Вау, роли поменялись, но я тебя просто так не отпущу, — дождавшись, пока Енкей потеряет бдительность, Джэ схватил левый рукав его рубашки и закатал его. Запястье и предплечье оказались абсолютно чистыми, без единых намеков на хотя бы царапины, и Джэхен, недоумевая, отпустил рукав. Енхен усмехнулся и закатал его повыше. На плече обнаружились едва заметные белые шрамы, и Джэ понял, почему никогда не видел Енкея без рукавов. Он провел пальцем по одному из них, но ничего не почувствовал. — Они настоящие? — осторожно спросил он. — Ну нет, блин, нарисованные, — Енхен рассмеялся. — Это было больше пяти лет назад, и тогда они были гораздо заметнее, сейчас некоторые вообще зажили. Иногда я вырезал рисунки. Видишь, — он показал пальцем в одно скопление, — вот это должно быть дерево. А это, — он указал на другое, — созвездие Большой Медведицы. — Зачем это все? — Джэхен разглядывал его плечо и шрамы действительно складывались в рисунки, только иногда с недостающими линиями. — Это работало так же, как с твоими истериками по ночам. По крайней мере, помогало от панических атак иногда. На плече, потому что я боялся задеть вену, если что-то пошло бы не так. Ну и естественно, я все дезинфицировал. — Офигеть, — выдохнул Джэ. — Это так… Странно… — Да не так уж и странно. У всех свои способы, — он опустил рукав. — Нет, я имею ввиду, что обычно так не делают. Типа, дезинфицируют, осторожничают… Обычно все просто режут наотмашь и все. — Ты же понимаешь, что так делают только суицидники? Я пока жить хочу. Джэ облегченно выдохнул: — Ты нам еще нужен, не пугай так больше. — А я и не собирался, это ты вообще-то докапываться начал. Все, ты как хочешь, а я спать. — он развернулся и сделал шаг к двери в комнату. Но уйти ему не дали. — Сам же меня на кухню затащил, и сам сейчас сваливаешь? Нехорошо. Енхен резко остановился, словно получил ножом в спину. — А есть что-то еще, что я должен был сделать? — он повернулся обратно. Джэ стоял, скрестив руки на груди, свысока смотря на него. В его глазах блестело что-то знакомое, что Енкей увидел сегодня перед сном. Он вдруг вспомнил, что впервые увидел это именно в ту ночь год назад, когда они подрались. И с тех пор этот взгляд преследовал его постоянно, уже ассоциируясь с Джэ. Он словно смотрел в душу пытаясь найти в ней изьяны, грехи и ошибки. Джэхен немного растерялся от вопроса, но быстро справился с этим. — Думаю, я должен сделать это сам. Возможно, сейчас самый подходящий момент для этого. Даже если нет, я не намерен больше ждать, — он подошел вплотную и заглянул прямо в глаза. Взгляд начал давить еще сильнее, проникая в самое сердце и заставляя его биться быстрее. А затем Джэхен четко, выговаривая каждое слово, произнес: — Я. Тебя. Люблю. И Енхена переклинило. Он осознал абсолютно все. То, что Джэ действительно любит, думая что безответно, то, что ревнует, даже ради интереса залез в ноутбук, то что дорожит многим, волнуется и переживает. Таинственный взгляд вдруг оказался простым и понятным: отчаяние, перемешанное с нежностью и сожалением. Но главное, что он понял собственные чувства. Подозрительные мысли о «самом дорогом человеке», песня, которую он хочет скрыть от чужих глаз, нежность, желание защитить от всех проблем и успокоить оказались настоящей любовью, которой он, сам того не подозревая, любил уже довольно долгое время. Все встало на свои места. Из мыслей его вернул голос: — Я так и знал, — его обладатель еще пару раз скользнул взглядом по лицу Енхена и собрался уходить. Но его схватили за руку. И впились поцелуем прямо в губы. У Джэ перехватило дыхание. Он не ожидал такой реакции, думая, что будет страдать от безответной любви до конца своих дней. Но быстро справился с этим и даже начал отвечать. Енхен улыбнулся в поцелуй. Его губы были со вкусом колы, которая стояла сейчас на столе, и это сводило с ума. Джэ не думал, что их первый поцелуй будет таким сладким. Он не надеялся, что поцелуй вообще будет. Дыхания стало не хватать, и Енхен нехотя отстранился. — Ну и что это было? — спросил Джэ. — Мне это у тебя надо спросить, ты же все это начал. — Енхен неожиданно полез обниматься. — Неа, ты первый. — Нарываешься? — он коснулся левой щеки Джэ. — Уверен, что сможешь снова ударить меня? Ты же меня любишь. — Джэхен улыбнулся. — Я этого не говорил, — Енхен опустил руку. Улыбка Джэ пропала. Он опустил голову. — Все-таки я был прав, — пробормотал он. — Ну стой, — Енхену захотелось успокоить и переубедить его, он даже пожалел о том, что ляпнул лишнего. — Люблю я тебя, люблю. — Нет, ты так из жалости говоришь, — он вырвался из его обьятий и отвернулся. Енхена это задело за живое. Он взял его за плечи, развернул и, перейдя на шепот, бросил прямо в лицо: — Это для тебя ничего не значит? И поцеловал снова. Джэхен ответил почти сразу. Вкус колы куда-то пропал, но губы словно стали еще слаще. Енхен обнял его за шею, и Джэ прижал парня к себе. Они целовались еще некоторое время. Наконец, Джэхен разорвал поцелуй и глубоко вздохнул. — Пожалуй, на сегодня хватит неожиданных ощущений, — произнес он. — Даже не знаю, согласиться или нет, — ответил Енкей. — В любом случае, уже слишком поздно, — Джэ посмотрел на часы, которые показывали три часа ночи, — и я все равно отправлю тебя спать, и сам пойду, потому что те три часа уже прошли, и у меня слипаются глаза. — Уверен, ты отрубишься, когда адреналин, дофамин и серотонин перестанут выбрасываться в кровь, — Енхен взял его за руку и потащил к двери. — Так что тебе лучше быть в кровати, когда это произойдет. — На самом деле, с тобой произойдет то же самое, так что нам лучше поторопиться, иначе заснем прямо на полу, а завтра с утра Сонджин загонит нас в кровати и запрет комнату с другой стороны. — ответил Джэхен. — Согласен, — тихо рассмеялся Енхен, убрал бутылку колы в холодильник и выключил на кухне свет. Джэхен еле успел добраться до кровати и пробормотать «Спокойной ночи», как тут же провалился в сон, сквозь мутную пелену Морфея услышав Енхеново «Сладких снов» и тихую возню снизу. И ни он, ни уж тем более точно также отрубившийся Енхен не слышали тихое «Я так и знал» Доуна и его спокойное посапывание в следующую секунду. За окном показался рассвет.