***
С Вэй Ин они познакомились ещё детьми. Облачные Глубины приняли на обучение новых адептов и адепток, совсем ещё детей, наивных и непослушных. Но даже среди них Вэй Ин выделялась своей… непосредственностью (наглостью, если говорить прямо). Она прибыла со сводным братом, Цзян Чэном, и прочими приглашёнными адептами. Для таких готовилась торжественная встреча, но приветственная коллегия учителей припоздала, и адепты толпились у ворот, с интересом разглядывая всё вокруг. Вэй Ин же в голос возмущалась и ругалась, не смущаясь любопытных взглядов. Её злила невозможность обучаться рука об руку с братом. Вэй Ин мечтала стать воительницей, а не примерной хозяйкой. Судя по всему, пережив не одну баталию на эту тему дома, она надеялась переубедить учителей в самом Гусу, но наткнулась на сопротивление у самых ворот, когда один из старших учеников попытался отцепить её от брата и направить в сторону столпившихся девиц. — Я, может, тоже хочу махать мечом и ходить на ночную охоту! — распиналась Вэй Ин, пока брат, явно слышащий это не в первый раз, молча закатывал глаза и делал вид, что видит её впервые в жизни. Вэй Ин же явно была настроена серьёзно. Лань Ванцзи догадывалась, что ей многое пришлось сделать, чтоб хотя бы попасть на обучение в Облачные Глубины. — Зачем тебе меч? — фыркнул высокомерный мальчишка в одеждах Ланьлин Цзин. Его звали Цзинь Цзысюань; с молоком впитавший надменность и гордыню, он недовольно поглядывал на шумную девчонку с самого прибытия, идеально копируя манеру поведения взрослых. Видимо, он решил наконец-то вклиниться в спор, чтобы развеять скуку ожидания. — Ты же его и в руках не удержишь. Молодые госпожи вроде тебя навряд ли что тяжелее веера поднимают. Вэй Ин злобно посмотрела на него из-под взъерошенной чёлки. В повисшей тишине особенно ярко прозвучал тяжёлый вздох Цзян Чэна. Минута — и только что высокомерно посматривающий сверху вниз мальчишка лежит на траве, молотя ногами, а Вэй Ин гордо восседает на нём, выкручивая руку и подпрыгивая, как на ездовой лошади. — Я планировала заняться этим позже, — довольно сказала она, пришпорив «лошадь» — Цзысюань взвыл, больше от ярости и унижения, чем от боли. — Ну, знаешь, извалять в грязи пару заносчивых идиотов перед местными учителями. Раз уж даже таких, как ты, берут на обучение, то меня уж точно должны одобрить, как думаешь? Если я тебя ещё и на мечах смогу одолеть, этого будет достаточно? Цзян Чэн за её спиной снова вздохнул, привычный ко всему. Он закатал рукава и с боем, ругательствами и помощью двоих адептов стащил Вэй Ин на землю. Та отчаянно сопротивлялась, пинаясь и царапаясь. Она успела опрокинуть Цзян Чэна и столкнуть лбами его помощников, прежде чем наконец-то заметила наблюдающую за этим всем Лань Ванцзи, до сих пор остававшуюся безучастной. Нет, ей не было боязно появиться перед толпой новых людей, изучающих её жадными взглядами сплетников, проверяющих, достойна ли она того, что о ней говорят взрослые. Не было. Ничуть не было! — В Облачных Глубинах запрещены ругательства, шум, драки и споры, — холодно продекламировала Лань Ванцзи. — Скоро сюда придут учителя и глава клана. Приведите себя в порядок и займите надлежащие места. Цзысюань и остальные тут же подскочили, отряхивая одежду и приглаживая волосы. Цзян Чэн с ворчанием попытался оттереть со лба и щеки Вэй Ин пятна грязи и спровадить её к остальным девушкам. Те стояли поодаль от мальчишек и уже вовсю шептались, обсуждая произошедшее. — Ох, ну я и задала этому павлину! Будет знать, как задирать при мне нос. Тебе повезло, что я твоя сестра, Цзян Чэн, и всерьёз озабочена твоим воспитанием, а то вырос бы таким же высокомерным индюком. Кстати, — спросила Вэй Ин, склонившись к уху брата, который старательно пытался убить её взглядом, — Цзян Чэн, это что, Лань Ванцзи? Её свистящий шёпот был настолько громким, что его можно было услышать с другого конца Облачных Глубин. — Шептать зап… — начала привычное напоминание Ванцзи, но Вэй Ин её перебила: — И вправду такая красивая, как говорят! Чувствуя, как заливается краской, Лань Ванцзи отвела взгляд. Она не придавала значения своей внешности, да и не раз слышала такие комментарии от взрослых или шепчущихся за её спиной сверстниц, но… никто ещё не говорил ей об этом так нагло, глядя в глаза и восторженно улыбаясь. — Приведите себя в порядок и встаньте на положенное место, — строго сказала Лань Ванцзи, когда смогла совладать с собой. Голос её не дрожал. Не дрожал! Вэй Ин перевязала сбившийся пояс одежд, стала рядом с братом, попутно наступив на ногу Цзысюаню, и была отконвоирована в толпу девушек под строгим взглядом Лань Ванцзи. Цзян Чэну и адептам пришлось тащить её за руки, а та упиралась, как могла. Казалось, ещё немного — и она попросту сядет на землю, как капризный маленький ребёнок, отказывающийся ходить. Лань Ванцзи довольно кивнула: с наведением порядка она управилась вовремя. Немного посомневавшись, она стала рядом с толпой девушек: достаточно далеко, чтобы не слышать запахов духов и не получить чужим локтем под бок, но так, что все перешёптывания были слышны. — Как уличный мальчишка… — Матушка говорила, что мадам Юй не выносит её. — Надеюсь, её и вправду определят к мальчикам. Лань Ванцзи позволила себе бросить косой взгляд: Вэй Ин стояла с идеально прямой спиной, заложив руки за спину и с преувеличенным вниманием разглядывая деревья. Без косметики, без украшений, с одеждой, не отличимой от фиолетовых одеяний Цзян Чэна, она выбивалась из толпы принцесс и наследниц, как осколок стекла в шкатулке яшмы. Её лицо было смуглым, словно бы Вэй Ин никогда не пряталась от солнца. Сама Лань Ванцзи, тратящая часы на занятия в библиотеке и классных комнатах, была белее собственных одежд. Поэтому, когда Вэй Ин внезапно подошла к ней, вызывая новую волну шепотков, и в ужасной крестьянской манере схватила за руку, контраст их кожи, их рук ошеломил Лань Ванцзи. — Я Вэй Усянь, — представилась она. Лань Ванцзи и без того знала всех новоприбывших: ещё когда дядя Цижэнь попросил её встретить новых учеников и учениц, он заставил её выучить всех поимённо, чтобы избежать конфузов. — Наслышана о тебе. Это правда, что ты получила свой меч в десять лет? — Разговоры сейчас неуместны, — холодно ответила Лань Ванцзи, резко вырывая руку. Вэй Ин это ни капли не смутило. Улыбнувшись так, как будто видеть перед собой строгое лицо Лань Ванцзи было её величайшей мечтой, она заговорщицки подмигнула и сказала, прикрывая рот рукой: — Слушай, неужели это тебя устраивает? Заучивать сто пятьдесят видов чайных церемоний и учиться отличать туаль от шифона, пока эти балбесы будут фехтовать и делать амулеты? Да они даже не понимают своего счастья! Пока мы сюда добирались, этот Не Хуайсан пожаловался на учёбу больше ста раз, а она ведь ещё даже не началась! Ванцзи поджала губы. Сердце кольнуло давней обидой: до поры до времени всех в Гусу Лань учили одинаково, позволяя совершенствоваться духовно и физически, но в один момент подростков беспощадно делили по полу, и, будь ты даже самой одарённой заклинательницей на свете, заниматься «по-мужски» тебе не позволят. На женской же половине Облачных Глубин внимание духовному развитию уделяли поскольку-постольку, больше сосредотачиваясь на том, чтобы сделать из девушек идеальных жён. Да, заниматься литературой и музыкой нравилось Лань Ванцзи, но она предпочла бы использовать гуцинь не только для наигрывания любовных баллад, но и чтобы расспрашивать духов, чтобы сражаться, чтобы… Внимательный взгляд Вэй Ин вспыхнул от радости. — Так и знала! Ты выглядишь слишком умной для того, чтобы быть в восторге от этой чуши. — Не важно, чего мы хотим, — отрубила Лань Ванцзи, недовольная тем, что выдала себя. Неприятный разговор на эту тему с отцом и дядей ещё слишком ярко стоял в памяти. — Важно поддерживать наш орден, сохранить его честь, выполнить своё предназначение. Вэй Ин поджала губы; видимо, слышать про честь и предназначение ей приходилось не впервые. Она явно хотела разразиться долгой тирадой, но наконец-то показалась чинно шествующая компания учителей, и ей пришлось ограничиться жарким шёпотом прямо в ухо Лань Ванцзи. — Ты знаешь, что я права, и мы с тобой ещё об этом поговорим. Эта короткая беседа стала началом дружбы длинной в несколько лет; о том, что просто дружбой с её стороны это, считай, и не было никогда, Лань Ванцзи старалась не думать. Вэй Ин хотела быть свободной, Вэй Ин хотела исследовать и сражаться, и она получила то, чего так страстно желала, взяв судьбу в свои руки. Хотела бы Ванцзи поступить, как она: в один момент собрать вещи и сбежать, предупредив только брата, но оковы традиций, правил и долга держали её слишком крепко. Поначалу она не решалась оставить дом. А после, когда поняла, что мир не рухнет, а орден не падёт, исчезни из него одна маленькая подпорка в виде младшей дочери главы, было уже слишком поздно. Вэй Ин ушла, и напрашиваться ей в попутчицы было ужасно неловко. Она навряд ли мечтала таскать за собой скучную и не слишком приятную зануду в лице Лань Ванцзи. Лань Ванцзи не хотела навязываться Вэй Ин. Та и так давала ей слишком много. Ни месяца не проходило без её обязательного письма, и каждый год, осенью, когда в небе начинали мелькать журавлиные клины, она приходила в Цайи, чтобы встретиться. О большем Лань Ванцзи просить и не смела, несмотря на глупые мечты о том, чтобы идти с Вэй Ин по забытым дорогам из её писем, сражаться с мертвецами, исследовать руины заброшенных храмов, ночевать у одного костра… Мечты оставались мечтами. А Вэй Ин подпитывала их, писала письма и упорно приходила к Лань Ванцзи каждую осень. Честно говоря, почти не верилось, что остатки старой дружбы зовут её, заставляют идти через столько земель, тратить время и силы, чтобы… Чтобы что? Просто поговорить с Ванцзи, пройтись с ней об руку? Руки у Вэй Ин были сильные, кожа — ещё смуглей, чем в детстве. Она менялась, оставляя постоянной лишь широкую улыбку: становилась всё выше, шире в плечах, её фигура, пусть и была заметно женской, сочилась силой и ловкостью. Лань Ванцзи могла вечность просто прогуливаться с ней по окраинам, слушая, как она рассказывает взахлёб о своих путешествиях, надёжно запечатывая в памяти маленькие детали. Как крепко Вэй Ин держит её за руку, как смеётся, как шутливо дразнит, как обнимает со спины, кладя голову на плечо и становясь необычно тихой. Эти воспоминания и письма — всё, что поддерживает Лань Ванцзи до следующей встречи, и она с тоской думает о том, как долго это продлится. Впрочем, не важно. Пока Вэй Ин обещает приходить, Лань Ванцзи будет ждать её. Да и даже если не пообещает — тоже.***
Вэй Ин сосредоточенно грызла кисть, разглядывая пустой лист перед собой. Измочаленное дерево вот-вот обещало треснуть, а другой кисти у неё не было, но от вредной привычки избавиться не удавалось. Повозку тряхнуло. Выругался на испещрённую ямами дорогу возничий: крестьянин, с которому Вэй Ин удачно оказалось по пути. Поддавшись силе инерции, Вэй Ин откинулась спиной в стог сена, схватив чернильницу-непроливайку и прижав к сердцу. Не такая изящная и красивая, как привычные плоские пластинки, зато безопасней и удобней. Итак, письмо. Многострадальная кисть опустилась на лист, вывела имя и остановилась. Что писать? Нет, не так: о том, что именно она напишет, Вэй Ин думала уже с неделю, но в голову так и не приходило представление о том, как это написать. Привет, Лань Чжань, я скоро буду в Цайи? Кстати, я тебя люблю и боюсь, что тебя выдадут замуж, поэтому собирай вещички и дуй со мной на другой конец света? Спи на голой земле, терпи холод и ненастья, потому что моё эгоистичное желание видеть тебя каждый день сильнее доводов разума? Если Лань Чжань получит такое письмо, она никогда в жизни больше не захочет смотреть Вэй Ин в глаза. Можно было примерно представить, какое мнение у правильной и воспитанной по всем законам ордена зануд Лань Ванцзи про любовь между двумя девушками. Хорошо, если после такого она не посчитает себя оскорблённой! Если не почувствует себя преданной, поняв, что вместо подруги всё это время говорила с поклонницей! Вспоминая холодный взгляд, которым Ванцзи глядела на незадачливых женихов, пришедших знакомиться, Вэй Ин хотелось поёжиться. Не хотела бы она получить такой взгляд в свой адрес. Не отвлекаться. Итак, письмо. К имени прибавились неуверенные скачущие фразы о том, что она скоро будет в Цайи. Описав желтеющие листья деревьев, окруживших дорогу безмолвными стражами, милую коняшку-тяжеловоза и скрип телеги, Вэй Ин скомкала лист и сожгла его в ладони, развеяв пепел по ветру. Она всегда старалась писать для Лань Чжань красиво, красочно, чтобы хоть как-то передать ощущения от того, что видела. Да и хотелось впечатлить её. Конечно, такой любительнице поэзии и литературы вряд ли казались оригинальными и интересными избитые сравнения и обороты речи Вэй Ин, но… Пару раз она даже писала стихи — и тщательно вымарывала после чернилами, рвала листы, смущаясь своих неумелых потуг. Рисовать было проще, но чаще всего Вэй Ин была там, где краски либо на вес золота, либо вообще считаются прихотью богатых дуралеев, которым нечего делать, а тушью многое не передашь. Посылая Лань Чжань простенькие наброски пейзажей (и изредка, сгорая от стыда за самонадеянность, свои портреты), Вэй Ин отыгрывалась вовсю, когда в её руки попадали краски. Однажды она послала Лань Чжань огромное полотно, на котором, как могла достоверно, изобразила садящееся в море солнце. Лань Чжань в ответном письме сообщила, что повесила картину в цзинши, а на вопросы отвечает, что это полотно кисти неизвестной мастерицы, случайно попавшееся ей на глаза на рынке в Цайи. Это было приятно: и ещё немного иронично, потому что заглянувшему по делам Цижэню картина ужасно понравилась, и он даже хотел было идти обыскивать рынок в поисках полотен той же художницы. Достав новый — и последний чистый — лист, Вэй Ин быстро и по делу расписала о своём скором прибытии и, скрепя сердце, коротко упомянула, что у неё к Лань Чжань серьёзный разговор. Через две недели она будет в Цайи, прибыв на три дня позже письма, а при личной встрече ей всегда удавалось лучше подбирать слова. Лучше так, чем неловко расписать свои чувства в письме и полмесяца мучиться, пытаясь предугадать реакцию. Перед её внутренним взглядом предстала Лань Чжань, такая, какой она её видела в последнюю их осень: серьёзная, сосредоточенная на словах Вэй Ин, как на учительской лекции. Подумав, Вэй Ин быстро дорисовала под письмом портрет: схематично изобразив себя, она плавными, мягкими линиями вывела лицо Лань Чжань. Подумав, приписала что-то глупое и легкомысленное о том, что Лань Чжань, наверное, очень изменилась, и уже выглядит совсем не так. Ужасно. Вот поэтому ей проще говорить лицом к лицу. Забравшись в сено с ногами, Вэй Ин сунула письмо в сумку и позволила себе рассматривать плывущие над ней облака, закрывающие слепящее солнце. Ни о чём не думать приятно, но для Вэй Ин непривычно, пусть все и считают иначе. Однако крестьянин напевал что-то простенькое, но прилипчивое, коняшка уверенно цокала по дороге, было тепло (после путешествия в горы Вэй Ин начала ценить и это), а встреча с Лань Чжань приближалась с каждой секундой, и в целом момент был замечательный. Лучше уж и быть не могло. А про нависший тяжёлый разговор Вэй Ин предпочитала не вспоминать. Да и, в конце концов, даже если Лань Чжань отвергнет её чувства, даже если обидится или испугается, это не значит, что Вэй Ин отступит или опустит руки. Всё-таки иногда её безудержное упрямство и нахальство были весьма и весьма кстати, что бы там ни говорил Цзян Чэн.