(Not) My Demigod

      Тёмную, не видевшую ремонта, кажется, со дня постройки здания комнату (которую не сравнить даже с самой захудалой собачьей конурой, посколько ни один любящий хозяин не позволит своему ненаглядному питомцу жить в настолько ужасно-кошмарных условиях) освещает лишь яркий, широкий экран плазменного телевизора (на который в своё время ушло три моих зарплаты, из-за чего мне некоторое время пришлось жить впроголодь, однако я ни о чём не сожалею, потому что оно, определённо, того стоило, а к голоду я уже давно привык). Ведущий по ту сторону экрана улыбается так натянуто, так неестественно, что я, сколько бы не пытался, до сих пор не могу понять, как ему самому от себя не противно (а может, и противно, просто он не подаёт вида). Разговор то и дело прерывается какими-то пошлыми, дурацкими шутками, от которых — я так этому рад! — Он лишь неловко улыбается, отводя взгляд куда-то в сторону. Ему явно некомфортно (или мне только чудится, потому что я хочу, чтобы всё было именно так?) в этом обществе одинаково блеклых пустышек, однако с Его работой трудно иначе...       Вообще-то я терпеть не могу ток-шоу, сколько себя помню. Вся эта несмешная клоунада, всё это лицемерное притворство и прикрытое якобы вежливой псевдо-любознательностью откровенное хамство вызывают у меня лишь — простите за подробности! — тошноту и рвотный рефлекс. Однако передачи с Его участием я готов смотреть и пересматривать вечно, вопреки всему и несмотря ни на что.       Прошу прощения, кажется, я забыл представиться... Хотя, знаете, моё имя даст вам ровным счётом ничего. Потому что я лишь никчёмный червь, который однажды бесславно сдохнет в своей каморке, либо посреди улицы от бедности, слабого иммунитета, постоянного, слишком часто переходящего в голод, недоедания... и много прочего. В первом случае, меня найдут и похоронят (читайте: закопают в каком-нибудь старом ящике где-то на окраине кладбища) лишь тогда, когда появится запах разложения, потому что родственники давным-давно послали меня к чертям и, наверняка, уже забыли о моём существовании, как о плохом сне; друзей у меня не было и нет, а коллегам и соседям я просто-напросто не сдался. А во втором... Разве что кто-нибудь из неравнодушных (которых сейчас практически не осталось) прохожих решится отставить свои дела и приблизиться к подозрительно лежащему телу... Хотя, с большей вероятностью, моя костлявая туша заинтересует лишь правоохранительные органы. А впрочем, что-то я слишком увлёкся...       Да, моё имя, в самом деле, не составляет для вас какой-либо ценности, а потому будет лучше, если мы обойдёмся без него (мне хотя бы будет не так стыдно за то, в каком облике я предстал перед вами). То ли дело Он... Единственная причина, по которой я продолжаю влачить это жалкое существование. Единственная причина, по которой я сейчас смотрю это низкосортное, противное шоу...       Артур Кёркланд — один из самых обсуждаемых, востребованных и популярных актёров последних нескольких лет. Я могу говорить о Нём очень, очень, очень долго... Но ради вас постараюсь покороче. Ох, Боже, с чего мне начать?..       Мне искренне жаль, что вы не можете Его увидеть, ведь Артур просто... Не побоюсь этого слова, неземной. Да, именно так, и не иначе! Его прекрасные глаза, Его имеющая множество оттенков улыбка, Его обыкновенно сдержанный, добродушный смех, Его жесты, Его манера обращения, которые я выучил наизусть и по которым могу прочесть Его так, как не способен ни один из них; которые вызывают в моей душе такой приятный, волнительный трепет... Ничего из этого не передать словами! Потому что...       Если быть максимально честным, то никто, никто — и даже я! — не сможет объяснить вам, что в Нём такого...       На самом деле, Артур (как бы сильно я ни хотел не признавать этого, всё равно скажу, потому что должен, потому что люблю Его больше всех на свете, а значит, не посмею исказить ни одной касающейся Его детали) никогда не был тем пресловутым высоким красавцем с голливудской внешностью и горой мышц (и слава Богу!). Средний рост, стройное, подтянутое тело без особо выделяющейся мускулатуры. Черты лица — хоть и весьма приятные — самые что ни есть непримечательные... Большое внимание привлекают разве что Его косматые, густые брови (про которые было сказано так много и про которые шутят так часто, что, кажется, можно уже смело браться писать о них целую книгу). Однако, несмотря на эту, казалось бы, совершенно несуразную толщину, они нисколько не отнимают Его привлекательности: вряд ли кому-либо ещё на всей нашей просторной земле подобные брови смогут подойти так же хорошо, как и Ему! А Его глаза...       Если бы у меня только была возможность, то я бы с радостью в них утопился. В зависимости от освещения, эмоции, которую Ему нужно сыграть и Его самочувствия они переливаются всеми существующими оттенками зелени: от мутно-болотного, выражающего мрачную безысходность, до цвета яркой весенней травы, символизирующего надежду и новую жизнь... В самом деле, я готов поклясться чем угодно, что вы не найдёте более выразительных глаз! Многие сравнивают их с драгоценными камнями... Да, в Его глазах, действительно, блестят изумруды. Однако гораздо больше в них самого простого, бесхитростного духа природы. В Его глазах на ветру шелестят листвою могучие деревья, распускаются затейливо-причудливые папоротники...       В них всегда горит что-то искреннее, что-то живое. Что-то, что уже давно погибло в большинстве тех, кто сейчас окружает Его. Погибло в них, но выжило в Нём. Вопреки, назло всему.       Да, ни слава, ни успех никак Его не изменили. Не ослепили, не вскружили голову, не превратили ни в зазнавшегося гордеца, ни в меркантильного интригана, ни в эгоистично-подлого самолюбивца. Он остался таким же отзывчиво-благородным, каким всегда и был. Разве что, стал ощутимо чаще хмуриться... Но я знаю, что Он делает это только для того, чтобы не выдать себя. Чтобы скрыть ото всех душу, спасти её от этих мерзких, кружащихся вокруг стервятников, которым только дай самый малейший, ничтожный повод — тотчас разорвут на клочки...       Вообще, мне стоило ещё в самом начале своего рассказа отметить, что Артур принадлежит к числу тех, к кому просто невозможно остаться равнодушным: либо ты восхищаешься Им и любишь Его всем сердцем (как это делаю я), либо так же сильно ненавидишь (я до последнего не верил, что Его, сам Идеал, само Совершенство, можно за что-то ненавидеть, однако некоторые события наглядно доказали, что такое, к моему негодованию, всё-таки возможно). При этом, даже при всей живущей внутри ненависти, какой бы неистовой она не была, отрицать Его мастерство нереально.       Потому что, как я уже сказал, Он сам нереален. Точно создание из другого мира, явившееся к нам, как солнце после затяжных дождей...       Появившись, казалось бы из ниоткуда, не имея ни особых связей, ни знаменитых, богатых родителей, Артур стремительно, не позволяя окружающим опомниться, взобрался практически на самую вершину так называемой «карьерной лестницы» и довольно прочно на ней утвердился, назло всем обстоятельствам и злостным, желающим спихнуть Его обратно вниз недоброжелателям.       Путь на вершину дался отнюдь не легко. Гнусные сплетники, завистники атаковали со всех сторон, в чём только Его не обвиняя: в подлых интригах против конкурентов, в грязных взятках, в надувательстве... А как Его "пилили" за женитьбу на Бонфуа!..       Невольно нашумевшая свадьба состоялась в те времена, когда Артур только начинал свой путь. За Его плечами уже имелось несколько — отлично сыгранных, стоит заметить! — эпизодических ролей и ролей второго плана и... ни одной главной, что Он очень хотел исправить, но, к сожалению, на тот момент никак не мог: не потому, что не хватало умения (этого у него всегда было в достатке!), а потому, что молодым актёрам тяжело выбиться из массовки без дополнительной помощи, поскольку все значимые роли обыкновенно отдают уже проявившим себя, доказавшим своё умение профессионалам. По этой причине, достаточно широко известная оперная дива Франсуаза Жозефина Бонфуа*, которая старше Его на целых тринадцать лет, была воспринята общественностью в качестве надёжной покровительницы при том, что лично никогда не имела ничего общего с актёрским миром и даже не собиралась в него вмешиваться. Какой поток разнородных оскорблений тогда вылился на них обоих, сколько скандалов пытались разжечь!..       Однако Он выстоял, пережил всё это, ни разу не уронив ни своего, ни её достоинства и чести.       Все успокоились лишь тогда, когда, устав ежедневно отбиваться от всяких сумасбродных идиотов, в одном из интервью Артур с Бонфуа совместно признались в том, что брак не настоящий, а фиктивный и что понадобился он только для того, чтобы помочь отцу Кёркланда, тяжёлую болезнь которого начинающий актёр до последнего скрывал ото всех, поскольку не хотел ни лишнего внимания, ни жалости. Франсуаза же добавила, что, несмотря на дружеские отношения между семьями, родители Артура никогда не просили денег — хоть тех и часто им не хватало — у своих более знатных приятелей: они до последнего надеялись разобраться со всеми проблемами сами. Идея брака пришла в голову главы семьи Бонфуа и была осуществлена в качестве крайней, вынужденной меры лишь тогда, когда ситуация ухудшилась. Конечно, можно было бы просто перевести необходимую сумму, однако помимо операции требовалась ещё и длительная терапия, и надлежащий за больным уход... И всё это, разумеется, далеко не дёшево.       Самым же главным "открытием" для общественности стало то, что семья Франсуазы, помогая Кёркланду старшему, никоим образом не касалась карьеры его сына. «Да, у моего дорогого Papa** есть некоторое число знакомых продюсеров, и ему не стоит никакого труда связаться с ними и порекомендовать им Артура, но... Тот категорически против этого. — Говорила Бонфуа. — Иначе говоря, мы взяли под крыло только его отца. Свою судьбу Артур намерен строить сам, без чужого покровительства».       После этого всем пришлось признать, что тот поток "грязи" и обвинений был совершенно незаслуженным. Хотя... Несмотря на то интервью, многие ещё долгое время не желали успокаиваться, за спиной именуя Артура «альфонсом» да «обманщиком». Только вот, на Него это никак не повлияло.       Уже через год, назло всем ненавистникам, Он был награждён Оскаром за лучшую второстепенную роль, а ещё спустя год — за главную роль в мини-сериале, ставшем тогда из-за его участия очень — даже слишком — популярным. И это было только началом Его великих, грандиозных побед...       Если кому вдруг интересно, как в те времена ко всей этой истории относился я, то, положа руку на сердце, отвечу: я никогда, никогда не верил в ходящие вокруг Его имени сплетни. Никогда... Хотя, справедливости ради, признаюсь, что даже я не сразу принял этот брак и поначалу отнёсся к нему настороженно. Я никого из них не осуждал, ни в коем случае! Просто я никак не мог понять, что такого Он смог в ней найти (не то, что бы она была чем-то дурна — как раз напротив, Франсуаза заслуженно слыла интеллигентной красавицей — однако... Он всё равно гораздо лучше!). Да и... чего уж греха таить? Я знатно приревновал Его тогда...       Они развелись совсем недавно. Это случилось бы и раньше, не будь они так сильно заняты изнурительными, почти что бесконечными репетициями. Стоит ли говорить, что я облегчённо выдохнул?..       Да, я люблю Его. Всеми силами своего переломано-разбитого сердца. Вы можете сказать, что заявить нечто подобное может любой из его поклонников. Можете, но если всерьёз это сделаете, то совершите огромную ошибку. Потому что, в отличие от всех этих пустых кукол, мои чувства к Нему гораздо глубже, серьёзнее...       Они видят Его исключительный талант, Его немалый заработок, Его умение работать на публику, Его ошемляющий успех, Его всё растущую славу... Но никто из них не видит Его душу. А я вижу. Вижу её на дне Его прищуренных глаз, вижу в этой неловкой улыбке, которой Он отвечает ведущему на его идиотские шутки, вижу её в каждом Его движении...       Вижу и люблю именно её. Ни деньги, ни популярность. А именно душу. Со всеми её глубинами, тёмными углами и тайнами, которые я так сильно хочу познать до самого конца, до самой мельчайшей детали... Что бы любить Его ещё сильнее, ещё правильнее...       Они все, все, кто сейчас так отчаянно-влюблённо заваливают Его цветами, подарками, комплиментами, все до единого отвернуться от Него, показывая своё истинное, лживое лицо, забудут о Нём так, словно бы его и не было, если Он вдруг перестанет быть успешным, если Он вдруг (что просто невозможно!) скатится на самое беспросветное дно...       А я продолжу любить и восхищаться.       Я знаю, что таких, как я, презирают. Считают на голову больными, обзывают ненормальными. Ненавидят. Желают смерти... Знаю, но меня это не заботит.       Потому что, пока Он жив, я буду в полном порядке, несмотря ни на что.       Кстати... Знаете, а я тоже своего рода актёр. Вот только мне, в отличие от Него, за ту роль, что я отыгрываю каждый треклятый, ненавистный день, никто и сроду не подумает заплатить. Потому что это не работа, а вынужденная необходимость. Потому что я не единственный, кто делает так. Потому что актёр из меня — как и Человек, роль которого я исполняю... точнее, пытаюсь исполнить — совершенно никудышный...       Я вот выше говорил про «пустышек» да «кукол». А чем я, собственно, лучше? И кто вообще дал мне право осуждать их, да ещё и в столь нелестных выражениях?.. Да, я ни чем не лучше... Даже, скорее всего, только хуже. Потому что я всего лишь глупая ошибка, чёртов сбой в системе. Потому что я всего лишь ничего не добившийся неудачник. Да, я такой же пустой, только по-своему...       Да, практически каждый из нас пуст. По-своему. Думайте обо мне теперь, что хотите. С меня уже не убудет.       Спросите, как же так вышло, что я оказался в таком отвратном положении?.. Долгая, нудная история, коих скопилось уже целые миллиарды. Долгая, нудная... А главное, абсолютно бесполезная и ненужная. Как и я сам.       Мы с Ним так далеки... Я знал, всегда знал, что нам никогда не быть вместе. Он — Идеал. Само совершенно. Пример для подражания. Образец всего возвышенного и прекрасного. А я просто ничтожество, которому не стоило появляться на свет. Да, матери, определённо, стоило сделать аборт. Или утопить, или придушить, или заживо закопать... Не важно, как. Главное — ей нужно было убить меня, когда я был ещё младенцем. Ох, если бы я только мог... Если бы я только имел достаточное количество смелости, я бы давно исправил её ошибку... Но смелости нет. Я просто бесхребетный трус, который не может встать на чёртов стул, который не может сделать порез глубже обычного...       Он там, наверху. В высшем, недоступном для меня обществе. И мне в жизнь не дотянуться до Него. Я всегда знал это. Знал и даже не надеялся на иной расклад. Однако...       Один раз, на короткий миг мне всё-таки удалось приблизиться к Нему. Совсем, совсем ненадолго, но, будьте уверены, я никогда не забуду тот вечер...       А я уже говорил, что у Него замечательный голос?.. Нет?! Странно! Как я только мог это упустить? Боже! Боже... Совсем уже не соображаю... Так вот, помимо очаровательного голоса, Артур так же от природы наделён прекрасным музыкальным слухом. Он нередко исполнял что-либо в сериалах да фильмах, и каждый раз у Него это получилось настолько чудесно, настолько потрясающе, что слова, если не навсегда, то на очень, очень долгий срок западали куда-то в самую душу, то нежно лаская её, то разрезая без помощи лезвия... Снова и снова переслушивая саундтреки в Его исполнении, я постоянно думал о том, как здорово было бы, если бы однажды Он записал свой собственный альбом...              И — не поверите! — это произошло. Я был на седьмом небе, нет, выше него, когда услышал об этом! Не могу сказать точно, сам ли Он пришёл к этому или кто Ему подсказал (Артур, к слову, довольно скромен в этом плане и, как я приметил, временами склонен даже недооценивать себя, что немного огорчает... Немного. Потому что, хоть мне и очень обидно от того, что Артур не понимает, насколько Он прекрасен, эта черта только прибавляет Ему обаяния), однако факт на лицо: альбом был выпущен. Более того, Артур на время даже отказался от съёмок, чтобы провести несколько концертов...              В тот вечер Он выступал в моём городе. Не важно, что билет дорогой. Плевать, что ради него мне пришлось пахать, как проклятому, а после снова голодать...              Я не мог не придти.              Вы вряд ли сможете в полной мере представить себе, что я почувствовал в момент, когда взял только что купленный мною билет в руки. Мне тогда показалось, что ещё немного, и я взаправду свалюсь замертво от переполняющего меня через край счастья, не дожив до концерта... Однако, если бы это случилось — я бы ни за что и никогда себя не простил.              В тот вечер всё было, как во сне. И я бы запросто поверил, что это, взаправду, был всего лишь невероятно-реалистичный сон, если бы не одна оставшаяся мне на память вещь... А впрочем, не стану зазря торопить события. Всему своё время...       Я всегда боялся шума и толпы. Громкие звуки ассоциируются с неминуемой угрозой, заставляют сердце болезненно сжаться от страха, вызывают гложущее изнутри желание убежать как можно подальше и спрятаться как можно надёжнее. Люди такие непредсказуемые... Кажутся слабыми, а на деле, опаснее всех бедствий и катастроф! Особенно людская толпа. Слепая, холодно-равнодушная... Абсолютно неуправляемая толпа. В которой из-за большого количества людей невыносимо жарко, чертовски душно и просто не чем дышать, в которой сшибают с ног и давят, давят, медленно убивая и совершенно не замечая этого...       Мне стало плохо уже у самого входа: от волнения и страха руки дрожали, ноги стали ватными и отказывались слушаться, а к горлу подошла тошнота... Но я собрался. Собрался и вошёл внутрь, оказываясь на какое-то время ослеплённым ярким, неестественным светом. Это был мой первый опыт: до этого я ни разу не был ни на одном концерте. Сердце билось так рьяно, так бешено, словно бы кто-то из Всемогущих наконец-то обратил внимание на мои давнишние, многочисленные просьбы о смерти и теперь ни с того ни сего так некстати решил их исполнить...              А потом появился Он. Я так и застыл на месте, и всё выступление только и делал, что нескрываемо любовался Им, не отрывая глаз. Вокруг невпопад кричали... То есть, подпевали незнакомые мне люди, подтанцовывая и сильно толкаясь (позже я нашёл у себя несколько синяков), но я уже не замечал этого. Ничего не замечал. И никого. Кроме Него... В какой-то момент окружающая меня реальность и вовсе исчезла. Остались только мы: я и Он. Посторонний шум незаметно сошёл на нет, более не мешая мне наслаждаться Его голосом, как вдруг...       Он посмотрел на меня.              Вы скажете, что я окончательно спятил. А я скажу, что в то мгновение забыл, как дышать. А я скажу, что в то мгновение ощутил себя так, словно бы меня окатили ледяной водой, а после ударили током. Настолько сильным было впечатление от Его короткого, но внимательного, цепкого, как кошачий коготок, взгляда...       Это была финальная песня, слова которой эхом отдаются в голове каждый раз, когда вспоминаю... Я и сам тогда не поверил! Решил, что мне показалось, обозвал себя последним словом...              Какого же было моё удивление, когда Он догнал меня на улице! (Удивление... Ох, это не то, не то, совершенно не то слово!..) Как Ему только удалось оттуда вырваться? Как Он узнал, в какую сторону идти? До сих пор этого не понимаю...       «Подождите. Пожалуйста, подождите!»       Я оторопел. В самом деле, чуть было не грохнулся на асфальт, разбивая всё, что только можно. Еле-еле смог удержаться на ногах. Еле-еле смог обернуться. Он, чуть запыхавшийся, стоял прямо передо мной и как-то непонятно улыбался...              Я бы с лёгкостью определил, что значила та улыбка, если бы наблюдал её на экране. Однако это было вживую. И улыбался Он не на камеру, не ведущему, не другим людям, а именно мне... Он. Тот, кто на огромнейшее количество ступеней выше меня во всём. Тот, кого я втайне боготворил практически всю свою жизнь. Улыбался. Мне. Вырвался из "фанатской лавины", чтобы догнать меня — меня, жалкое ничтожество! — а теперь стоял так близко, что сделай я всего пару-тройку шагов навстречу — оказался бы вплотную к Нему... Смог бы явственнее ощутить запах Его недорогого (Он не любит тратиться на парфюмерию), любимого одеколона, который, наверняка, уже давным-давно впитался в Его такое же любимое пальто... Смог бы вблизи рассмотреть Его лицо... И, может быть, наконец-то пропал, утонул бы в Его глазах...       Одна лишь мысль о такой близости сводила меня с ума... Я всегда гнал подобные фантазии к чёрту, потому что понимал, что позволяю себе слишком многое... А в тот вечер это сбылось. Сбылось! То, о чём я запрещал себе даже мечтать. Я просто... Какое у меня было лицо?! Если судить по моим ощущениям, то... Это была адская смесь из растерянности, ужаса (моё присутствие оскверняло Его, я знал это, знал, и потому боялся, трясся, как кленовый лист от страха и стыда), ликующего счастья (сердце рвалось к Нему, сердце хотело ощутить Его тепло и у него в коем-то веке появился шанс на это) и усталости... Боже... Как Он только мог так спокойно смотреть на всё это безобразие? Боже, как же мне стыдно!..         Я задыхался. Просто задыхался, уставившись на него, как тот пресловутый баран и ощущая, как с каждой секундой всё сильнее и сильнее краснеет моё исказившееся лицо... Наверное, Он просто привык. Да, точно! Его фанаты чего только не творят... Да, Он, несомненно, просто привык. Потому и не посчитал моё поведение странным...       «Простите меня, но... Мне кажется, что я уже раньше вас где-то видел. Вы так сильно похожи на...»              Знаете этих стереотипных ботаников-тихонь, которые водятся почти что в каждом классе и у которых всегда можно списать (или, в крайнем случае, отобрать) домашку, если сам её не сделал?.. Так вот, в нашем таковым был я. Мало того, что я чрезмерно неловкий и стеснительный, чтобы заводить друзей, так вдобавок ещё и часто болел... Пожалуй, даже слишком часто (иной раз, когда я думаю о состоянии своего здоровья, то удивляюсь тому, как вообще смог дожить до этого дня... Видимо, отброс вроде меня не нужен даже Смерти). Поэтому, естественно, появлялся в школе гораздо реже остальных. Поэтому имел при себе целый список наставлений и ограничений, из-за чего не мог играть в большую часть тех игр, что играли они. Поэтому остальные не замечали меня, зачастую и вовсе забывая о том, что я тоже учусь с ними. Сначала мне было так больно и обидно, что, приходя домой, я запирался в ванной и плакал... А после я понял, что другого обращения к себе и не заслужил. И обида моментально, тотчас прошла. Наблюдая за ними, я порой даже радовался, что никто из них так и не узнал меня как следует... Что никто из них и не вспомнит меня после выпуска...       Никто. Я был уверен, что никто. Так почему Он — олицетворение всего прекрасного, которое только есть на этой грешной земле — заметил такого, как я? Почему Он не забыл меня, как это сделали другие? Как это сделали буквально все?.. Только потому, что Он лучше? Только потому, что Он выше всех нас? Только потому, что Он — (не) моё Божество?..       «Я могу ошибаться... Ваше имя Мэтью, верно? — Артур ненадолго замолчал, внимательно и вопросительно глядя на меня и, судя по всему, ожидая моего ответа. Я не мог даже пошевелиться. Тогда Он продолжил: — А вот фамилию, к сожалению, не вспомню. Кажется, на "У"...»       Артур снова улыбнулся, точно извиняясь. Я готов был разрыдаться. Как тогда, в школе, когда Он единственный из всего класса, пускай и не часто, но всё же проявлял ко мне внимание и доброту...       Спросите, почему же я до этого молчал о том, что Он — ещё и мой бывший одноклассник? Потому что это, хоть и льстит, на самом деле, не повод, чтобы задирать нос и гордиться. Потому что мне стыдно перед ним за то, кем я стал.       Сейчас я понимаю, что должен был сказать Ему: «Нет». Что должен был сказать Ему что-то вроде: «Извините, но Вы меня с кем-то перепутали» и уйти. Уйти в свою обшарпанную каморку, закрыться в ней и больше никогда, никогда из неё не выходить... Однако вместо этого я остался. Однако вместо этого я зачем-то произнёс: «Уильямс» (Ох! А я ведь так не хотел представляться... А впрочем, какая теперь разница?). Боже, мой голос прозвучал настолько ужасно, что я сам его испугался! Внутри всё нестерпимо горело...              Он, кажется, не сразу понял, о чём я. Однако вскоре ответил, улыбаясь ещё шире: «А, точно! Почти как имя Шекспира. Вспомнил, теперь вспомнил!»       За столько лет, что я знаю Его, я хорошо понял одну вещь: Артур постоянен в привычках. Он полюбил Шекспира ещё в средней школе и — я не сомневаюсь — будет хранить любовь к нему до конца жизни. Не знаю, что тогда ударило мне в голову... До сих пор не понимаю, чем я думал и откуда во мне столь неожиданно взялось такое количество недостающей мне ранее смелости... Может, я просто устал скрывать это в себе? Может... Его внимание так сильно опьянило меня, что я на тот короткий миг поверил в себя?..       «...Как осуждённый, права я лишён Тебя при всех открыто узнавать, И ты принять не можешь мой поклон, Чтоб не легла на честь твою печать...»***             Сонет 36. Третье четверостишие. Откуда, ну вот откуда во мне взялось столько наглости?! Я ведь... Практически признался ему... Боже, почему ты не убил меня в ту секунду?! Я был бы просто счастлив, потому что большая часть моих запретных желаний уже исполнилась...       Интересно, а что, если бы я всерьёз начал умирать? Он бы... Испугался, вызвал скорую и... Прикоснулся ко мне?.. Умереть на Его заботливых, сильных руках... Звучит так ядовито-сладостно, так мучительно-притягательно... Да как я... да как только я смею! Покарай меня, Боже!..       Артур неподдельно удивился, а после чему-то обрадовался... Его светлая, ласковая улыбка приобрела оттенок хитрости, после чего Он сделал то, чего я никак не ожидал:       «...Ну что ж, пускай!.. Я так тебя люблю. Что весь я твой и честь твою делю!»***              Он просто в шутку закончил сонет за меня. А у меня помутилось в глазах...       В меня, определённо, кто-то вселился тогда... Возможность, сам дьявол. Потому что я окончательно потерял и стыд, и срам, на секунду позволяя себе представить, что эти слова адресованы мне... И снова ушат обжигающей кожу холодом воды, и снова электрический ток... Я уже практически взаправду плакал от всех переполняющих, жестоко разрывающих меня на куски противоречивых чувств, как вдруг:       «Артур! Вот вы где! Боже, знали бы вы, как напугали меня...»       Досада. Но в то же время облегчение... «Как же вовремя! Я спасён! Спасён!» — невольно подумалось мне тогда. Артур сделал знак рукой, что скоро придёт, и вновь обратился по мне.       «Обменяемся номерами?»       Я не мог выдавить из себя ни слова. Его снова позвали... Понимая, что ответа Он опять не дождётся, Артур достал из кармана свою визитку, протягивая её мне. Я не должен был брать, не должен!.. Однако в тот момент ничего уже не понимал. Однако в тот момент на автомате схватился за протянутую мне замысловато украшенную какими-то узорами карточку. Схватился за неё, совсем как утопающие хватаются за нить, какой бы некрепкий и тонкой она ни была...       «Позвони». — Одновременно с требованием и надеждой попросил Он.       И ушёл. Больше мы с Ним не виделись...       Его визитка до сих пор лежит у меня в укромном месте, как память о той встрече, как самая дорогая в мире драгоценность. Правда, к сожалению, она уже потёрлась немного... Но это не страшно, ведь я выучил номер наизусть: разбуди ночью — расскажу без запинки. Просто я слишком часто брал её, держал в руках, пытаясь уловить слабый запах Его одеколона, давно ушедшее тепло Его рук...       Вы скажите, что я полный идиот. Что мне стоило только позвонить Ему, рассказать о том, в каких нищенских условиях я живу, попросить у Него помощи, и все мои проблемы сиюсекундно были бы решены. Да, это так. Потому что я знаю, что у Артура доброе сердце, что Он бы не отвернулся от меня...       Да, вы скажете, что я полный идиот. А я скажу, что не имею права тревожить Его. Что не имею права отнимать у Него такой бесценный ресурс, как время. Что не имею права утаскивать Его за собой на это мутно-грязное дно...       Я сам во всём виноват. А потому и должен сам со всем разобраться. Иначе...       Да, я всего лишь самый обычный, жалкий слабак. Бесполезный биомусор. Уродливое ничтожество, которому, в самом деле, не стоило рождаться на свет. А Он...       А Он просто вне этого мира.