Секунды

Всего за секунду — ровно за одну секунду — спину Зоро покрывают мурашки. Всего на секунду — на одну секунду и, может быть, десяток мгновений — Усопп замолкает, а Нами перестаёт помешивать коктейльной трубочкой кубики льда на дне бокала. Но Луффи щекотно хихикает у Зоро под ухом — за секунду погорячевшим ухом, — и Усопп возвращается к болтовне о северных ящерицах, покрытых мехом, вдвое громче и вдвое веселее. Нами прижимает трубочкой листик мяты к стенке бокала, лицо у неё невозмутимое — вдвое более невозмутимое, чем было секунду и, может быть, десяток мгновений назад. Луффи прилепился к спине Зоро в разы плотнее, чем могла бы та самая северная ящерица с её присосками — или что там у неё на лапах, Зоро уже забыл, что успел наплести Усопп. Подбородок Луффи тяжёлый — а может это плечо Зоро ослабло за последние Зоро-уже-не-считает-сколько мгновений. Живот Луффи горячий — ещё горячее только его дыхание. Луффи пахнет солёно и терпко, кожей и потом, пахнет сладко и кисло, сиропом, лаймом и мятой, тем же коктейлем, над которым уже десятую минуту издевается Нами. Луффи не издевался, Луффи осушил бокал в три глотка — Зоро считал. Сам Зоро не пил, в его горле сухо, он не в силах сглотнуть даже хренов комок слюны. — Нет в Норт Блю никаких чёртовых меховых ящериц, — фыркает Санджи где-то там выше своих раздражающе длинных ног, и Зоро не хочет поднимать голову, не хочет шевелить ни себя, ни Луффи, и на взгляд Санджи напарываться не хочет: ему определённо далеко до невозмутимости взгляда Нами. — Да тебе-то знать откуда! — отмахивается Усопп, облизывается и жадно тянет руку вверх, чтобы получить от Санджи ещё одну порцию коктейля. — Нами-сааан, а это специально для вас! — поёт Санджи, и его дурацкие ноги — укоротить бы их — оказываются прямо перед Зоро, закрывают лица Нами и Усоппа, и Луффи шумно выдыхает в ухо, и задевает ухо носом, и это неслучайно, и у Зоро горячеют ещё и щёки. Когда Санджи присаживается на настил около Нами, ставит рядом поднос для напитков и сам подхватывает бокал, Зоро опрометчиво встречается с его взглядом — лицо обдаёт очередная волна жара. Может быть из-за считываемой с физиономии Санджи насмешки, может быть из-за резкого понимания: изначально Санджи не собирался пить этот коктейль, он приготовил его для Зоро. А может быть из-за того, что последняя порция на подносе остаётся нетронутой: длинные руки Луффи заняты, он весь занят. Он сильнее вжимается в Зоро: ладонями в живот, грудью в лопатки, улыбкой в шею. Так же сильно Луффи вжимался в него через десять часов плюс-минус тридцать минут после знакомства. Ночное море укачивало лодку и укачивало Зоро, он не заметил, как задремал, впечатавшись щекой в неровный борт: после девяти ночей висения на столбе ему и гнилая вонючая доска показалась бы пуховой периной. Луффи наполз плавно, почти переплыл на него: Зоро не сразу проснулся, а проснувшись, не сразу понял, что Луффи тоже не спит. Подумал, что во сне двигается, что ищет тепло, и напрягся, когда ладонь Луффи легла на грудь, когда Луффи притёрся к Зоро пахом. А потом он тронул ухо Зоро дыханием — и влажным тёплым языком. Тело прошила дрожь — не за секунду, за сущее мгновение. Зоро ухватил Луффи за шкирку, резко отбросил от себя, не контролируя ни силу, ни припустивший пульс. Луффи шмякнулся о противоположный борт — ладно хоть не перелетел через него — крякнул, приподнялся, уселся как ни в чём ни бывало. Только посмотрел долго, молчаливо. Белая луна качалась в его белых глазах. Холодный морской воздух показался Зоро сухим и душным. — Не хочешь? — спросил Луффи наконец: Зоро не ожидал, что его голос физически способен быть таким негромким. Загривок продолжали щипать мурашки, а шею — влажное тепло. — Не знаю, — признался Зоро, прикоснувшись к шее ладонью. Он не помнил, чтобы его язык когда-либо был таким тяжёлым. — А, — Луффи опустил голову к плечу, сморгнул стылую луну и улыбнулся: — Это классно. У тебя куча времени, чтобы узнать. Он растянулся на днище лодки, нелепо и резиново, и вскоре безмятежно засопел. Оставил Зоро наедине с тупой бессонницей, гулким пульсом и долгими, долгими секундами. Санджи с Усоппом быстро устают спорить о северных ящерицах, их мягкой шерсти и липких присосках, и переключаются на разговор о восточных кроликах, их длинных розовых ушах и нежном синем мясе. Нами смакует коктейль молча, больше не отрывая придирчивого взгляда от свежей карты, первой, которую она нарисовала в каюте Мерри. И Зоро — через одну, две, десять или двадцать секунд — расслабляет плечи. — А тебе сколько понадобилось времени? — говорит он, поворачивая голову, разглядывая улыбку Луффи: правый уголок его губ задрался выше левого. За несколько коротких-долгих дней Зоро определил, что так лицо Луффи выдаёт терпеливое предвкушение. — Всего-то на ночь меньше, чем тебе, — понятливо хихикает Луффи, лизнув Зоро нос. Точно так же Луффи лизнул его тем зябким утром в хлипкой лодчонке, после первого поцелуя, которым невыспавшийся и раздражённый Зоро его разбудил. После первой совместной дрочки Луффи облизал не только его нос. Зоро осторожно косится в сторону. Усопп и Санджи продолжают бесполезно болтать — теперь, кажется, о западных рогатых гусях, — а Нами всё так же греет взглядом бумаги, но её правая бровь любопытно приподнимается, когда Луффи утыкается губами в губы Зоро. Что ж, чтобы привыкнуть к тому, что Луффи щедро раздаёт время не только ему, но и всей команде, Зоро потребуется больше, чем одна ночь. Но сколько бы ещё секунд ни оставалось у Зоро в запасе, он не потратит ни одну из них впустую.