На свою голову

Мугивара тяжело поднимается с земли. Упёртый. Дофламинго терпеливо ждёт. В такую жару даже он остановился бы, а этот мальчишка с Ист Блю всё ещё держится. Раз за разом испытывает себя на прочность. И разом за разом становится всё понятнее, откуда в этом тощем и мелком теле Королевская воля и что нашёл в нём Красноволосый Шанкс. В будущем Тичу и Большой Мамочке определённо придётся потесниться. Порыв ветра неожиданно приятно холодит спину. Дофламинго не отказывает себе в удовольствии повернуться к нему лицом. Он смотрит вниз, на Дресс Розу. С этой стороны холма хорошо видно — на улицах ни души. В середине дня остров замирает, пережидая пекло. Вон, даже дворцовые флаги реют лениво, неохотно. Дофламинго наблюдает, как Мугивара деловито отряхивает шорты. Одежде это помогает мало, и действие скорее для того, чтобы выкинуть из головы лишние мысли. Дофламинго улыбается. — Чего тебе хочется больше всего? — спрашивает он лукаво. Мугивара моргает. — Я хочу найти Ван Пис. Что ж, ожидаемо. — И чтобы мои накама были в порядке, — добавляет Мугивара. Тень от шляпы падает ему на лицо. Дофламинго улыбается шире. — Ты врёшь, Мугивара. — Не-а. С чего ты так решил? — мальчишка вскидывается. Тени как не бывало. Смотрит пытливо. Дофламинго выбрасывает вперёд соцветие нитей, но Мугивара с лёгкостью уворачивается от них. На то и был расчёт. Тренировать его увлекательно — выдумывать каждый раз что-то изощрённое, от чего Мугивара снова орёт, как это нечестно, и обещает надрать ему зад. Когда станет сильнее, разумеется. Зато давление, которое Дофламинго испытывает, когда тот сосредотачивается и берёт под контроль Королевскую волю, размазывает. Не в пространстве — во времени. Дофламинго спрашивает себя, хочет ли того будущего, которое видит. Мугивара талантливый, это ясно как божий день. Но придёт время, и этот мальчишка ответит ему с равной силой, если не больше. Может, стоит уже сейчас от греха подальше расплющить его всей своей нечеловеческой мощью? Недальновидно. Мугивара гораздо полезнее живым. По итогу бойни в Маринфорде Гранд Лайн лишился сразу двух Ёнко. Кайдо приказал долго жить из-за чёртова Шанкса. Большая Мамочка уже подсуетилась: завладела как минимум половиной его территорий и отхватила остров рыболюдей Белоуса. А от нынешнего договора с ней Дофламинго многого и не ждал — Мамочка слишком неуправляемая. Неясно было, и как дальше будет действовать Тич с его двумя Дьявольскими фруктами, вот же пройдоха. Так что Дофламинго поставил на самую тёмную лошадку. А чтобы идея не отдавала таким отчетливым безумством, он решил повысить шансы Мугивары собственноручно. И уже не первый раз Дофламинго ловит себя на мысли: мальчишку не хотелось ломать или гнуть. Скорее пропустить через пальцы. Как нити. А сверху всё это накрывает хищное любопытство: есть ли у него самого что-то, способное заинтересовать Мугивару. Мальчишка до чёртиков притягателен для всех, спору нет. Вот только Дофламинго и сам чертовски притягательный. А главное, знает, как этим пользоваться. Сейчас Мугивара висит вниз головой, запутавшись в нитях по уши, и ругается на чём свет стоит. Воля вооружения требует усилия и даётся ему не сразу. Но в конце концов Мугивара избавляется от помехи. Еще один приём, на который мальчишка больше никогда не попадётся. Впору писать список, а то ещё, чего доброго, Дофламинго начнёт повторяться. Мугивара атакует яростно. По глазам видно — что-то задумал. Это интересно. Он хитрит нечасто, но когда всё же делает это, то с жаром, всем существом, становится одной большой неожиданностью для Дофламинго. Мугивара с недавних пор откровенно ликует, когда застаёт Дофламинго врасплох. Раньше такого не было. Мугивара уважал и признавал его силу, но взглядом был обращён к горизонту — к мёртвому брату или своим пропавшим накама, кто знает. А затем что-то изменилось. Мальчишка зацепился, поймался, захотел ему, Дофламинго, что-то по-настоящему доказать. Мугивара смотрел на него. Да, заставить смотреть было бы несложно, но то, что он делал это сам, добровольно, отменно льстило. Потом и этого стало не хватать. Пришлось смотреть самому. И Дофламинго смотрел; улыбался, дёргал за нити, безмолвно требуя: дай мне всё своё желание победить, надави, старайся изо всех сил. Старайся для меня. Дофламинго уворачивается лихо, напоказ. Он предвкушает. Мугивара не заставляет себя долго ждать. — Эй, Минго! А тебе чего хочется больше всего? — буднично вопрошает он, приземляясь на ноги. Неожиданно. Но недостаточно. Дофламинго покажет, как надо заставать врасплох. — М-м... Я хочу ананас, — говорит он беспечно. Мугивара таращится на него, прижимая к макушке шляпу. — Ну так-то я тоже хочу ананас, — бурчит наконец. — Он вкусный. — Думаешь, это не то, что можно хотеть больше всего? — Нет. — Мугивара мотает головой. — Нет, я так не думаю. — Вот видишь. Значит, мы будем есть ананас. — Сейчас? Дофламинго мастерски задирает брови, как бы вопрошая: "А что?" — Ну, ты обычно выбиваешь из меня дурь до самого ужина, — поясняет Мугивара. И правда, обычно он так и делает. Но недоговоренность, повисшая между ними в эти дни, уже выматывает. Сейчас Дофламинго намеренно загораживает солнце, возвышается над Мугиварой скалой, глядит сверху вниз красноречиво, но, кажется, тому без разницы. Всё, что мальчишку беспокоит — приходится задирать голову и придерживать шляпу. Неудобно. Но и к этому тот уже привык достаточно, чтобы перестать жаловаться. Мугивара старается изо всех сил. Слушает, бесстыдно дёргает его за рукав по любому поводу. Дрыхнет на окне в рабочем кабинете Дофламинго. У него на физиономии написано огромными буквами "Иди ко мне в команду!", но он молчит. Даже не пытается. Дофламинго хочет намотать на палец это новое особое отношение, почувствовать его вес. Никто до сего момента не делал подобного с Мугиварой. Многие хотели обратить его внимание на себя. Но никто ещё не был так хорош, как Дофламинго. Мальчишка неудержимый, непредсказуемый, Дофламинго не может его предсказать. Или может? На кончиках пальцев мягко покалывает — король Дресс Розы уже не понимает, что делает на самом деле. По крайней мере, не головой. Он отдаётся этому дразнящему неуёмному ощущению в пальцах. И у него получается. Предсказать. Предвосхитить. Вытворить. Хотел он или нет, всё меняется. Дофламинго дышит полной грудью, теряется в полуденных часах, где не должен помнить каждую секунду, кто он, каждую секунду ставить кого-то на место, напоказ позволять себе что-то. Сейчас он срезает примеченный им ещё в сражении ананас, подтягивает его к себе нитями и рассекает на крупные куски. Затем влезает на дерево и торчит там с Мугиварой, пока не захочется, наконец, помыть сладкие от сока руки. Здраво рассуждая, дают — бери. И Дофламинго взял уже достаточно. Теперь он дергаёт за нитки скорее по привычке. Ему банально нравится дразнить. Когда мальчишка овладеет всеми видами воли, он отпустит его на все четыре стороны. Важное уже сделано: Мугивара считает Дресс Розу союзником и придёт по первому же зову. Ради чего, собственно, всё и затевалось. Хотя "затевалось" — это сильно сказано: Ло и Роси просто притащили раненого мальчишку на Дресс Розу. Оставалось только воспользоваться случаем. Когда Дофламинго садится на корточки и моет руки в дворцовом фонтане, Мугивара облокачивается ему на спину и перекидывает свои руки-макаронины через его плечи к воде. Эта не самая беспардонная вещь, которую он вытворял. Мугивара не тяжелый. Совсем пустяковый. Раньше бы Дофламинго заставил Мугивару признать, как сильно тот хотел его в свою команду. Извёл бы. Стиснул нитями. Сейчас — не хочется. Не настолько, чтобы стягивать несуществующую удавку на шее мальчишки, обманом и хитростью добиваясь своего. Дофламинго взял несоизмеримо больше, чем планировал. С лихвой зачерпнул настоящей свободы от привычного с детства гнева. Настолько, что слышит теперь утробный рёв своего сердца. Как если бы он сам хотел встряхнуть свою команду, как если бы хотел пуститься в плаванье, обскакать Мугивару. Стать Королем пиратов. Вода несёт по телу лёгкую слабость. Мугивара укладывает голову ему на плечо и утопает в перьях до самого носа. Дофламинго чувствует его острый подбородок через шубу и наблюдает, как тот старательно полощет ладони в воде. Мугивара молчит очень громко. Неожиданно. Значит, все-таки понимает намеки, когда хочет, пускай сам как тот ананас — ходячая метафора свободы за простой и грубой шкуркой. Но своему языку он сейчас, похоже, не доверяет. Дофламинго вытаскивает руки из воды, и они, спутанные с вездесущими руками Мугивары, похожи на небольшое морское чудовище. Пока он, глядя на это, тихо усмехается, мальчишка чихает ему в ухо. За что немедленно летит в фонтан. — Ты в своём уме, Мугивара?! — рявкает Дофламинго. — Мне перья в нос попали, — обиженно ворчит тот. Фонтан неглубокий, неопасный для фруктовика. Дофламинго трёт ухо, затем встаёт и с удовольствием потягивается. Жара наконец-то спала. Мугивара вылезает из фонтана. Он мокрым воробьём садится на каменный бортик и тотчас тянется к полам его шубы. Нашёл себе полотенце, как же. Дофламинго едва успевает перехватить его запястье и тянет к себе на плечи: так удобнее всего летать, руки свободны. В его мыслях сейчас что-то ужасно вздорное — хочется рвануть на соседние острова, посмотреть тамошние города, а то он был там только со всеми этими пиратско-королевскими делами… Поднятый над землей, Мугивара цепляется свободной рукой за шубу — и целует его. Это действительно неожиданно, и Дофламинго на мгновение теряется. Отстраняется и просто смотрит в ответ. Мугивара, довольный собой, улыбается во весь рот, и Дофламинго не выдерживает, закидывает голову и хохочет. Научили друг друга на свою голову...