Безразличие

Вы одиноки? Ответьте на этот вопрос прямо сейчас. Вы ответили «нет»? Что ж, я Вам завидую. Может, Вы ответили «да»? Неужели в Вашей жизни нет никого, кому Вы были бы дороги, а главное, кто был бы дорог Вам? Знаете, как на самом деле определить, одиноки ли Вы: подумайте, как отреагирует на вашу смерть каждый человек, который Вас знает. И хотите сказать, что на Ваших похоронах никто не будет плакать? Подумайте хотя бы о Вашей матери, если она у Вас, конечно же, есть. Уже не уверены в своем ответе? Я расскажу Вам, что такое настоящее одиночество. В детстве я чуть не попала под машину. Мой отец толкнул меня, отбросив на встречную полосу, где не было машин, а сам уйти не успел. Я не понимала, почему мама плакала несколько недель подряд. Я не понимала, почему папа не возвращался домой. Я не понимала, почему мама не отвечала мне. Каждый день я плакала, стоя на коленях перед ней, но она, казалось, даже не видела меня. Она смотрела куда-то в пустоту и пыталась найти ответы на свои собственные вопросы, поэтому и не отвечала на мои. Ей стало все равно на друзей, родственников, работу, собственную дочь. Безразлично абсолютно на все. В ее глазах не было ни капли эмоций. Отец заменил ей целый мир, она любила его больше, чем себя, и, пожалуй, больше, чем меня. Все эти многочисленные недели она искала виновника трагедии, не сумев смириться с утратой. И она нашла его. Безразличие сменилось гневом и ненавистью. «Если бы не ты, он был бы жив», - кричала она, «Будь ты умнее, никому бы не пришлось спасать твою жалкую жизнь», - пиная ногами мое слабое тело на полу, говорила она, «Лучше бы ты умерла вместо него», - шипела она сквозь зубы, все сильнее сжимая руками мою хрупкую шею. «Лучше бы я умерла», - прошептала я, захлебываясь слезами, когда она оставила меня в покое. Я поверила всему, что она сказала. С тех пор с матерью мы ни разу нормально не разговаривали. Любая мелочь служила поводом для нового скандала. Ругань и крики преследовали меня ежедневно. Будучи ребенком, я не понимала, что сделала не так, почему она так злится на меня. Единственное, что мне оставалось - непрерывно, каждую свободную секунду просить прощения, что злило ее еще сильнее. «Прощения просить будешь у своего отца», - сказала она однажды, когда гнев снова захватил ее сознание. К этому времени я уже немного подросла и, наверное, именно в этот момент поняла, что на самом деле происходит. Я перестала просить прощения и покорно принимала любые наказания от матери. За 8 лет она оставила на моем теле сотни шрамов, мучала голодом, не пускала в квартиру зимой и раз за разом истязала мое сознание почти ежедневными скандалами. Чтобы окончательно не сойти с ума, мое сознание выработало защитную реакцию – безразличие. Каждый раз, когда она начинала хотя бы немного повышать громкость голоса, меня будто выбрасывало из собственного тела. В такие моменты создается впечатление, что я не являюсь участником этих событий, а наблюдаю со стороны. Я не отвечала ей, если она вдруг начинала что-то спрашивать, не пыталась защититься от ее ударов, не просила впустить меня в дом, если она не открывала дверь, а молча ночевала в холодном подъезде. В четырнадцать лет я обнаружила у себя еще одну интересную способность. Иногда засыпая, я видела не сны, а оказывалась внутри собственного сознания. Это был мой собственный мир, в котором сбывалось все, что я только пожелаю. Однако было в нем ограничение: из живых существ была там только я. Ни насекомых, ни птиц, ни животных, ни уж тем более людей. Я оказывалась в этом месте каждый раз, когда не выдерживала страха и боли, окутавших меня в реальности. Этот мир был моим спасительным островом в открытом океане. В нем даже время искажалось, и я могла оставаться там столько, сколько хотела. Мое израненное сознание из последних сил старалось сохранить мой рассудок. Кто знает: не будь у меня этой способности, смогла бы я тогда не утратить волю к жизни? Я рано начала работать, чтобы как можно скорее сбежать от матери. Когда я сказала о том, что хочу уйти, она отнюдь не обрадовалась. Она долго что-то отчаянно мне кричала, эта пытка продолжалась весь вечер. Я пропускала больше половины ее слов мимо ушей, но суть монолога была такова: я не выживу без нее, а ей будет тяжело без меня, ведь она несмотря ни на что «любит» меня. На самом же деле она боялась лишиться своей игрушки для битья, на которой могла срывать весь свой гнев. Тогда я согласилась с ней, чтобы не злить, пообещала, что никогда ее не брошу… Вроде даже сказала, что люблю. Через две недели мне исполнилось восемнадцать, и я сбежала. Купила билеты на поезд и уехала, чтобы она не нашла. Все это произошло так внезапно, что я даже не понимала своих чувств в момент побега. Я будто находилась в состоянии того безразличия, в которое впадала при скандалах с матерью. Даже не помню, как ехала в поезде, как пейзажи заснеженных лесов сменились перронами вокзала, как добиралась до съемной квартиры. Добравшись до своего жилища, я немного осмотрелась и в скором времени без сил упала на старую скрипучую кровать. Она была настолько узкой, что я даже не смогла раскинуть руки в разные стороны. Я сложила их на груди и постаралась расслабиться. В этот момент ко мне вернулись чувства. Первое, что я почувствовала – опустошение. В голове был густой туман, я с трудом могла вспомнить события последних дней. Было такое ощущение, будто происходившее со мной ранее было когда-то очень давно. Мне казалось, что тогда в поезде я проснулась от многолетнего сна, и у меня начинается новая жизнь. Вот что люди подразумевают под фразой «начать жизнь с чистого листа». И моя новая жизнь начинается со скрипучей кровати. Я не могла вспомнить ни одно прежнее чувство: ни страх перед обезумевшей матерью, ни обиду на нее же за испорченную жизнь, ни боль от увечий, что она мне причиняла, и ранящих слов, что она говорила. Я помнила лишь безразличие. Оно останется со мной навсегда, как призрачная тень прошлого. Затем ко мне пришло осознание, что мать больше никогда не появится в моей жизни. Больше мои уши не услышат криков, тело не почувствует боли от ударов, и я не буду спать на промерзших бетонных ступеньках. Впервые за столько лет я искренне обрадовалась. Я была настолько счастлива, что не смогла сдержать слез. Я улыбалась и билась в истерике нахлынувших на меня чувств. Тело пробила крупная дрожь, а легкие не сдерживали громких всхлипов. Это было второе событие, после которого моя жизнь перевернулась вверх дном. Впервые моя голова была настолько свободна от мыслей. До наступления нового учебного года она была абсолютно пуста. Поначалу я наслаждалась этим чувством, но вскоре оно мне стало неприятно. Меня пугала пустынность моего сознания. Когда я оказывалась внутри него, оно принимало вид бесконечного поля созревшей пшеницы. Сколько бы я ни шла вперед, оно не заканчивалось, а небо было затянуто почти черными грозовыми тучами. Но наступила спасительная осень, а вместе с ней и новый учебный год. Единственным моим спасением было уйти с головой в учебу. Мне было это ни к чему, ведь я уже работала, но я продолжала забивать свою голову ненужными знаниями. Так мне было легче избавиться от ощущения опустошения. Со временем поля золотистых колосков сменились библиотекой с нескончаемым количеством книг. Даже находясь внутри своей головы, я занимала свои мысли чтением, стараясь вовсе не думать. Моя учеба длилась шесть лет, и за это время я действительно ни разу не вспомнила о матери. Все мысли были заняты лишь работой и учебой. Все чувства забылись и легли на самую глубину моего сознания. Однако я закончила институт, и одно из них проснулось – неопределенность. Меня отбросило назад, в день, когда я только сбежала от ужасов прошлого. Все будто вернулось в самое начало, а шесть лет учебы вмиг стали казаться шестью минутами, которые не внесли в мою жизнь ни капли изменений. И вот я снова лежу на той же скрипучей кровати, с моих щек непрерывно стекают слезы, но в этот раз я плачу не от радости. Мне страшно. Черный густой комок липкой слизи, что поселился во мне еще давно, начал расти и заполонять меня изнутри. Намеренно не позволяя себе даже задумываться над своим нынешнем состоянием, я даже не заметила, как во мне поселилось одиночество. Казалось, этот маленький черный монстр каждый день отгрызает кусочки моей души, и я чувствую, как она болит. Мне страшно, что в один момент от нее ничего не останется, и я стану безжизненным сосудом, заполненным гадкой черной слизью. Чуть меньше года я продолжала бороться за остатки собственных чувств. Бесцельно заставляла себя вставать с кровати каждое утро, в надежде, что именно сегодня что-то произойдет и моя жизнь поменяется. Но чуда не происходило изо дня в день. В какой-то момент я поняла, что именно так пройдет остаток моей жизни. Каждый новый день ничем не будет отличаться от предыдущего. Я поняла, что не хочу так жить. Может Вы подумали, что я решила начать что-то менять? Сменить работу, завести друзей, переехать в другой город? Ни на что из этого у меня не было сил. Бывало и такое, что я не находила в себе сил встать с кровати. Вместе с одиночеством меня поглотило отчаяние. Моя душа еще с детства была искалечена болью, страхом, безразличием и одиночеством. Эти чувства до сих пор живы во мне, и я никогда не смогу их забыть. У меня больше нет сил им противостоять.

***

В этот день было солнечно. Впервые за несколько дней я встала с кровати. С первыми же шагами голова закружилась, а ноги отказывались слушаться и несли меня куда-то вглубь комнаты.Когда мне все же удалось сфокусировать взгляд и остановиться, я нашла себя напротив большого зеркала на стене. Увидев отражение, я ужаснулась. Напротив меня стояло истощенное тело в мятой одежде. Волосы грязными локонами спадали на вытянувшееся до неузнаваемости лицо, но даже не это так меня удивило. В отражении я увидела глаза, лишенные эмоций. Они были совершенно пустыми. Только увидев их, я сразу вспомнила мать на второй день после смерти отца. Ее глаза были такими же. Это глаза человека, потерявшего всякий смысл в своем существовании. Вдруг силуэт в отражении зеркала начал расплываться, а в ногах появилась слабость. Потеряв равновесие, я без сил упала на холодный пол. Некоторое время я лежала неподвижно, но, открыв глаза, увидела красивый зимний пейзаж. Огромное замерзшее озеро и занесенный снегом хвойный лес вокруг него. Меня выбросило из реальности в собственное сознание. Обычно такое случалось только по моей воле, но иногда я оказывалась в нем совершенно неожиданно. Раньше, находясь в этом мире, я не чувствовала ничего как физически, так и ментально. Погружаясь в него, я, к примеру, не чувствовала ни обиды на мать, ни боли от причиненных ею увечий. Но в этот раз я ощущала холод снега, на котором сидела. Неподвижный воздух немного потрескивал от мороза и неприятно колол кожу. На мне было всего лишь платье, которое очевидно не спасало от такого сильного холода. Раньше я без особых усилий смогла бы материализовать мысли или возводить здания на ровном месте, а в этот раз даже температура воздуха мне не поддавалась. Это могло значить только одно: мое сознание больше не подвластно мне. Мороз на коже перестал быть таким ощутимым, и в ногах появились силы. Как только я встала, поднялся несильный ветер. Он будто слегка подталкивал меня в сторону озера. Сил сопротивляться не было, поэтому я покорно зашагала вперед. Ступив на поверхность льда, я услышала треск. Это озеро было похоже на большую лужу, которая покрылась тонкой ледяной коркой после морозной ночи. Чуть больше надавишь на нее – тут же проломится. Я замерла на месте. Остатки инстинктов самосохранения били тревогу и не позволяли мне сделать шаг вперед. Раньше я могла бегать по тонкому льду озера или прыгать с крыш небоскребов ради забавы, не боясь, что могу погибнуть, ведь каждый раз я неизменно пробуждалась ото сна, но сейчас я не уверена ни в чем. Ветер стал сильнее, все настойчивее толкая меня на лед. Не было смысла сопротивляться, ведь с каждым мгновением порывы усиливались, и я точно в какой-то момент не выдержу их напора. С этой мыслью меня и выбросило на озеро. Лед не проломился подо мной, даже не потрескался, а лишь сильнее затрещал. Только сейчас я почувствовала невесомость в своем теле. Это придало мне некоторую уверенность, и я пошла по льду самостоятельно. Ветер все еще толкал меня в спину, вероятно показывая, как долго мне нужно идти. Треск под ногами не прекращался, но и перестал быть таким пугающим. Он будто шел вглубь озера вместе со мной и ветром, но вскоре и они покинули меня. Я осталась одна в леденящей тишине на середине озера. Вокруг были только зеленые ели в снегу, идеально ровный без единой трещины лед и морозный воздух. В этот момент мне показалось, что это истинный облик моего сознания. Если подумать, то я всегда ощущала себя как на большом открытом пространстве, и ни единой души вокруг. Абсолютное одиночество и беззащитность. Мне некуда бежать с этого озера, и не у кого попросить помощи. «Почему я?», – вдруг пронеслось в моей голове, – «У меня могла быть другая жизнь, или все с самого начала предрешено?» Грудь начало сдавливать, и на глазах появились первые слезы. Всхлипы становились все громче и чаще, боль усиливалась, и в горле скопился огромный комок. Вдруг я согнулась в коленях, схватилась за волосы руками. От боли в груди мне пришлось стиснуть зубы и все сильнее хвататься за волосы. В этот момент меня одновременно пронзили все чувства, что я когда-либо испытывала, и все они были не самыми приятными. Каждое из них я ощутила в полном объеме, а воспоминания проносились перед глазами одно за другим. Туман в моей голове сменился страшным всепоглощающим смерчем. Ко всему прочему добавился шум ветра, что качал макушки елей из стороны в сторону. Казалось, меня разрывало изнутри от чувств, воспоминаний и беспорядка в голове. Тело непрерывно пронзали тысячи игл, грудь сдавливало тисками, а остатки души доедал разбушевавшийся черный монстр. Вскоре это стало невыносимо терпеть. Все, что копилось во мне столько лет, казалось, вот-вот вырвется наружу. Громкий, продолжительный и даже истеричный крик вырвался из моего горла. Он безжалостно раздирал глотку, и я не могла это прекратить. С самого начала я терпела, копила все это внутри, и когда силы сдерживаться кончились, все мои чувства вырвались наружу жалобным криком в пустоту. Ветер и проносящиеся перед глазами моменты жизни исчезли в ту же секунду, как это началось. Чем дольше я кричала, тем слабее становились тиски на груди, невидимые иглы выпадали из моего тела, а душа перестала болеть, ведь от нее больше ничего не осталось. Я постепенно успокоилась и перестала кричать. Только я открыла зажмуренные глаза, даже не успев почувствовать облегчения, увидела как лед в ту же секунду покрылся трещинами и с оглушительным треском проломился. Ледяная вода сковала меня цепкими путами и утаскивала в черную бездну. Я не стала пытаться выбраться, в этом не было ни смысла, ни надобности. Мне оставалось лишь смотреть на ясное небо и ждать, но мгновение за мгновением ничего не происходило. Я просто плавала в озере и по-прежнему смотрела туда, откуда свалилась. Спустя какое-то время сквозь воду моих ушей достигла мелодия, больше похожая на сирену. Я усмехнулась. Мое сознание, как и прежде пытается спасти меня, но в этот раз мое решение окончательно. Я закрыла глаза и полностью отдалась холодной пугающей бездне. Вскоре я очнулась перед зеркалом, возле которого упала. Был уже почти вечер, и мне нужно было поторопиться. Я постаралась привести себя в порядок, но глаженая одежда и прическа ни коим образом не скрывали нездорово бледный цвет лица и истощенное тело, однако это было уже не важно. Больше не пытаясь что-то сделать со своим внешним видом, я схватила с тумбочки у входной двери приготовленные заранее деньги на проезд и вышла из квартиры. Неспешно спускаясь по лестнице старого подъезда, я поймала себя на мысли, что эти стены стали мне более родными, чем квартира матери. Пусть не на долго, но все же именно тут я впервые за свою недолгую жизнь обрадовалась. И совсем не важно, что это чувство было коварно и обманчиво, именно оно подарило мне несколько минут мимолетного счастья. Воздух на улице был настолько свежий, что только я вышла, у меня на несколько секунд закружилась голова. Еще высокое солнце пригревало и освещало старые улицы. Дойдя до автобусной остановки, я почувствовала легкую усталость. Последние несколько месяцев я не ходила на дистанции дальше ближайшего от дома магазина, поэтому отвыкла от любых физических нагрузок. Но такая усталость даже приятна. Я чувствую, как меня бросает в небольшой жар, а сердце ускоряет свой ритм. Вскоре около меня остановился старенький желтый автобус. Он был совсем небольшим, краска на жестких сиденьях облупилась по краям, а стекла за долгие годы стали такими мутными, что смотреть через них было трудно. Такой же автобус когда-то возил меня в школу. Никогда не забуду, как каждое утро я с огромным усилием поднимала себя с кровати и собиралась в это ненавистное место. Мне действительно не нравилось туда ходить, но в то же время только там я могла спрятаться от матери хотя бы на время. Домашнее задание приходилось делать в библиотеке после уроков, ведь дома этим заниматься было совершенно невозможно. Даже если мне удавалось оставаться одной, нагнетающая атмосфера опасности ее возвращения не позволяла мне сосредоточиться. Пусть даже там у меня не было друзей, школа стала для меня еще одним спасительным островом, и каждое утро маленький старый автобус отвозил меня к нему. Вот и сейчас почти такой же автобус везет меня на окраину города, к заброшенной многоэтажке. Здесь меня уж точно никто не потревожит. Подниматься на самый верхний этаж было целым испытанием для меня. Стало совсем жарко, мышцы в ногах гудели, дыхание сбилось и сердце бешено колотилось в груди. Сколько бы я ни шагала, ступеньки не прекращались. На исходе сил я подняла голову на стену и увидела спасительную цифру шестнадцать – последний этаж. Пройдя последние несколько ступенек, я наконец оказалась на крыше. Яркие солнечные лучи слепили мне глаза. Моему взору открывался необыкновенный вид: весь город как на ладони и освещен красным заходящим солнцем. Сколько закатов мне довелось увидеть, и этот, пожалуй, самый красивый. Я невольно улыбнулась и села на холодный бетон, облокотившись на одну из стен. «Давно уже не было такой хорошей погоды», – подумала я. Мне удалось в последний раз насладиться такой незначительной мелочью. Думаю, Вы уже поняли, зачем я пришла на крышу. Можете осуждать меня, говорить, что я слабая и трусливая, и со всеми Вашими словами я соглашусь. Может кто-то и нашел бы в себе силы бороться дальше, нашел бы свое место в жизни, но только не я. Мне нет оправдания, но и моей вины в этом тоже нет. Никто не виноват: ни отец, потому что пожертвовал собой ради близкого человека, ни мать, потому что сошла с ума, ни все остальные люди, потому что не пытались мне помочь, ни я, из-за того, что не нашла в себе сил бороться до конца. Все это – лишь несчастное стечение обстоятельств, в котором никто не виноват. Все так, как и должно было случиться, иного выхода просто нет. В конце концов, что я теряю? Есть ли в моей жизни что-то хорошее? Есть ли в моей жизни человек, ради которого стоит жить? Пожалуй, если такой человек и был, то это точно отец. Раз он без раздумий бросился меня спасать, значит искренне любил. Из оставшихся детских воспоминаний, я помню его как самого доброго, жизнерадостного и искреннего человека, что я встречала. Я тоже по-настоящему любила его. Этот потрясающий человек прервал свое существование ради никчемной меня, которая даже собственной жизнью не дорожит. В одном я все же с матерью согласна: лучше бы я умерла еще тогда. Всем было бы действительно лучше. Отец был бы жив, мать не лишилась бы рассудка, а я обрела бы вечный покой, так и не познав всех ужасов, что пережила. От таких мыслей слезы сами полились по щекам. Слезы сожаления о том, что все не закончилось еще тогда. Вы все еще меня осуждаете? А есть ли вовсе разница, когда мне умирать? Каждый день лишь продолжает мои жизненные страдания, и слепой веры в то, что однажды все обязательно изменится, не хватает для того, чтобы справиться с ними. Я чудом не сошла с ума, и это позволяет мне провести остаток жизни не в лечебнице, а закончить все по собственному желанию. Я медленно поднялась на ноги и подошла к самому краю. Ветер шуршал свежей листвой высоких деревьев и обдувал меня весенним прохладным воздухом. Город устало гудел от вечерней суеты, но скоро он погрузится во тьму, отдохнет и с новыми силами оживет утром. Только сейчас я поняла, что ничего уже не чувствую. Даже привычное безразличие покинуло меня. Я в предвкушении: сердце трепещет в ожидании, все тело пробила мелкая дрожь. Я разворачиваюсь к солнцу спиной. Остается лишь последний раз подумать, есть ли у меня причины вернуться домой. Как и прежде, не удалось найти ни одной. По щекам снова стекают слезы, но я, улыбаясь, делаю шаг назад. Мне не страшно. Я не хочу умирать, я лишь хочу попробовать еще раз. Если перерождение существует, если эта жизнь лишь одна из многих, у меня есть шанс стать обычным человеком, прожить счастливую жизнь и умереть в старости, в окружении большой дружной семьи. Мне не о чем горевать. С этой мыслью я закрываю глаза.

***

Полагаю, Вы недовольны подобным завершением этой истории. Впрочем, как и я сама. Может, пока я была ребенком, от меня мало что зависело, но с момента побега от матери моя судьба была полностью в моих руках. И именно этими руками я загнала себя в угол. Что мне стоило обратиться за помощью в специальные службы? Или познакомиться с однокурсниками в университете, попросить у них помощи? Я могла пойти в больницу, и ничего бы этого не случилось. Все было в моих руках, но я даже не попыталась. Но и этому есть объяснение: безразличие. Ограничивать себя в мыслях было ошибкой, ведь я не замечала перед собой очевидную проблему. Мое сознание чувствовало угрозу и по привычке вводило меня в состояние безразличия, которое и вынуждало меня бездействовать. Я продолжала закрывать глаза, и именно в миг моего пробуждения стало слишком поздно. Выходит, все-таки во всем виновата я сама. Мне так и не удалось стать участником своей жизни. Лишь раз я самостоятельно решилась на побег, а в остальном только и наблюдала, как разные стечения обстоятельств несут меня в неизвестном направлении. После такого… Достойна ли я второго шанса?