О блондинах и печалях

«Ненавижу крашеных блондинов» — сутра, которую Токаджи Юджи мысленно, а то и вслух повторяет всякий раз, когда видит Идзаки Шуна. Юджи мечтает, чтобы такие прически раз и навсегда вышли из моды. Или чтобы в мире кончилась ебучая светлая краска. Или чтоб отсохли руки у всех парикмахеров, способных сделать такое с волосами. Словом, Юджи действительно ненавидит крашеных блондинов. Самым счастливым днем он считает — и неоднократно заявлял об этом — день, когда они наконец разобрались с Идзаки. Юджи давно мечтал это сделать, но Серидзава запрещал: типа пока тот держит нейтралитет, не стоит его трогать. Но Идзаки неожиданно определился со стороной, да так демонстративно, что Юджи слегка прихуел. Зато руки у него оказались развязаны. Страха в глазах блондина Юджи, конечно, не увидел, да особо и не рассчитывал. Но зато он лично обвязал веревкой его щиколотку и скомандовал: «Тяни!». И зачем-то приподнял Идзаки, обхватив поперек туловища. Тот был тяжелый — люди без сознания всегда весят больше, хотя логичнее наоборот, — и теплый. И пахло от него теплой кровью. Юджи после здорово набрался в своем подвале, будто хотел выключить свет в голове. В целом получилось; он помнил только, как доебывался до кого-то (возможно, впрочем, что до самого себя) с вопросом, почему Идзаки оказался в «армии Генджи», упорно доказывая, что если бы не это, Юджи его и пальцем не тронул бы. Голова наутро сильно болела, зато блондина он не видел пару недель. Очень хорошие были недели. Потом Идзаки выписали — к сожалению, не обрив налысо, — и Юджи вернулся к своей сутре. Но сейчас, после боя с Хосеном, Юджи чувствует себя странно. Его не тянет бить морду крашеным блондинам — он объясняет это тем, что накануне выбрал свой лимит ненависти, расквасив морду доебчивому светловолосому хосеновцу. А еще этот момент, когда он сказал Идзаки проследить за Такией, и Идзаки улыбнулся. Пусть криво (а иначе он и не умеет), пусть перед этим опять сообщил, что это его дело, — но все-таки улыбнулся. Ему, Юджи. Только из-за воспоминания об этой секунде Юджи вдруг решает подняться на крышу. Может, Идзаки тоже там, и может, он еще раз ему улыбнется. Ради этой возможности Юджи даже готов ненадолго забыть о своей ненависти к светлой краске для волос. Он поднимается — и от подъема перехватывает дыхание, хотя школьная лестница не вызовет одышки даже у бабушки-астматика, — застывает на последней ступеньке и начинает очень быстро спускаться, будто стараясь опередить собственные мысли. Но увиденное уже ничем не вытравить. Придется с этим жить. С тем, что блондин и Такия сосутся на крыше Судзурана. Как девчонки, блядь, как ебнутые малолетки. Юджи, между прочим, тоже мог бы сосаться. Если уж блондину так приспичило. Целуется Юджи не хуже других. И уж точно получше Такии. Но разве теперь это кому-то интересно? Все нерешенные вопросы внезапно находят ответы. Теперь Юджи знает, почему Идзаки выбрал свою сторону. Почему улыбнулся — не Юджи, нет, а имени, которое он произнес. Почему помрачнел вчера, увидев, как Такия выходит из Хосена, навалившись на плечо Серидзавы. Видимо, сегодня он тоже пришел на крышу для важного разговора, и для него все кончилось куда успешней, чем для Юджи. — Ненавижу крашеных блондинов, — сообщает он попавшемуся навстречу Киришиме. — И тощих брюнетов тоже. Удар настолько неожиданен, что Киришима не успевает выставить блок. Кровь из носа капает на темный пиджак. Киришима поднимает голову. В его глазах искреннее изумление и разгорающееся бешенство. Разумеется, Сугихара и Хонджо оказались поблизости. Разумеется, они не остались в стороне от событий. И позднее этот день вошел в анналы истории Судзурана как день, когда Чертова троица положила Токаджи. Само собой, он мог бы запомниться и как день, когда обнаружилось, что лидер школы и один из его генералов безусловные пидары, но этого не произошло. Юджи, конечно, ненавидел крашеных блондинов, но не настолько, чтоб ломать одному из них жизнь. Если бы Идзаки знал, как все было, то наверняка поблагодарил бы его. Но Юджи не нуждался в благодарности. Он нуждался в том, чего не мог получить. Оставалось надеяться, что однажды на всей планете закончится светлая краска, и тогда, возможно, Юджи наконец вздохнет свободно.