А ведь звёзды и вправду красивые

Не сказать бы, что это было запланированное свидание — если его таковым вообще можно назвать по сути, потому что в голове Ацуши-куна творилась полная чертовщина, как только он начинал думать об этом. Сам факт того, что он и вправду влюблён в своего врага уже напрягал, так что уж говорить здесь про какие-то романтические походы в кино, времяпровождения в центрах, глядя на витрины, а за ними — сотни различных вещей, которые поражают и красотой и ценой (ох, да, трудиться тебе, Накаджима, ещё долго в агенстве, чтобы получать столько же, сколько получают рядовые Портовой Мафии). На удивление юноши, Акутагава часто с этого посмеивался, якобы, «не стоит приравнивать агенство и мафию: уж в плане фанансов им, ясное дело, не сравниться.» От этого светловолосый с невозмутимостью фыркал. Он совсем не мог принять своё положение на данный момент, и потому всё чаще откидывал мысли о чём-то, связанным с Рюноске, так как во время работы подобное крутилось в голове очень часто. Можно ли вообще когда-нибудь осознать такое и смириться? А ещё — можно ли поверить в то, что тот, с кем на поле боя ты обязан драться до крови, позже сам обрабатывает твои раны перекисью из своей аптечки, заботливо целуя в лоб и улыбаясь? По-настоящему, без наигранного притворства и злорадствования? Да ни в жизни. Но жизнь Ацуши-куна поражала всё больше и больше, отчасти, столкновением этих происшествий всё чаще, образуя необъяснимо тонкую ветвь из одного события в другое, намекая на то, что это не просто симпатия, а уже что-то намного большее. Первое время это ограничивалось смягчением в атаках, некой сдержаностью в разговорах, доходя до абсурдных тёплых фраз, которые «никто никогда и ни за что не должен услышать», — так утверждал рядовец мафии, знающим о том, как часто любят использовать подобные связи враги портовых в своих целях. — Даже если оно и так, не стоит давать даже шанса кому-то этим воспользоваться. — зачастую, Акутагава был немногословен, но на важные темы мог разглагольствовать по долгу, и лишь, наверное, с Ацуши. Это непроизвольно грело душу, заставляя чувствовать себя школьницей, чувства которой приняли в пятницу под сакурой, и теперь её суженый будет с ней до конца дней. Лидирующие позиции всегда имел Рюноскэ, вне зависимости от ситуации. Будь-то прогулка, кинотеатр, где-то, на окраине города, или же просто заказ еды на дом, — инициатива всегда была его. И первое время светловолосый, краснея, отнекивался, считая это уже чем-то с перебором, но под равнодушно-разочарованный взгляд понимал, что «ведь это же взаимно». Да, именно под такой, якобы, не примечательный отворот головы чуть вниз и вправо, поправление плаща и засунутые руки в карманы, — он мог сразить Накаджиму наповал, не отдавая никаких отчетов в своих действиях, потому можно было частенько манипулировать парнишой в своих целях. Но только в хороших. Господи, и почему Акутагава так хорошо знает, куда бы получше надавить? Точнее, почему Дазай-сан решил его сделать таким? Он же точно не является тем, кого из себя часто формирует, стараясь убрать всё лишнее, что могло бы помешать ему стать другой личностью, которой он являлся до появления в его жизни наставника. Ацуши-куна это не касалось, Рюноске был прав. Он не обязан влазить в то, что было несколько годами ранее, и юноша не собирался, с надломками сознания глядя на того самого Акутагаву, когда тот пытался присмирить внутреннее «я», из-за которого всё и началось, и именно благодаря этой части парня, они теперь вместе. Точнее, Ацуши так кажется. Накаджима понимал, что если продолжит бездействовать, всё так и останется на мёртвой точке. Будет плыть по течению ненравства, а позже — просто утонет в своих запоздалых решениях, о которых никому больше не будет рассказать — вот почему он решается позвать на свидание Акутагаву уже со своей стороны. «Я тоже парень, и это не будет выглядеть с моей стороны непривычно. Впринципе, какая разница?», — светловолосый задумчиво глядел на отчёт, пока на его отвлеченность поглядывал Куникида вместе с Дазаем. И если первый скрипел зубами, сжимая ручку, и косясь на Осаму, игнорирующего свои обязанности второй, мать его, день, то последний злобно улыбался, чувствуя, что сегодня будет весело. И это «весело» началось две недели назад, потому что Накаджима больше не мог сдерживать свои чувства, и обязан был поделиться своими горесными сомнениями. Нужно ли ему всё это? Быть может, Акутагава умело использует его? А, Дазай-сан, Вы же знаете его, как никто другой? Ей Богу, Ацуши вёл снова себя как глупая девчонка, заставляя Осаму в душе смеяться с этого. К чему такой перебор переживаний? Ха, чёрт его знает! И потому, полагаясь на знания своего наставника, повёл в кафе Рюноскэ уже со своей стороны, заказывая именно то, что было в списке указано Дазай-саном. Вот только, почему-то, чашек с чаем было не две, а четыре, а тарелок с пирожными также было больше, и — — Хэй, Ацуши-кун, как мило с твоей стороны было нас позвать с собой! — голос сзади начал немного дрожать, и судя по звуку, кого-то треснули. — Какого чёрта, Дазай? — некто шумно ворвался в помещение вместе с предыдущим зашедшим, намекая на недобрый расклад событий, но заприметив ещё одного «своего», шумно вздохнул. — О, Акутагава, и ты здесь. — Чуя-сан? — он нахмурился, отворачивая голову, и зарываясь носом в шарф, будто бы отстраняясь от мира сего. — Здравствуйте, тоже рад Вас видеть. — голос прозвучал ещё более заглушенно, и парень вовсе отвел взгляд куда-то в окно. Теперь атмосфера стала напряженной: особенно, когда к ним за столиком присоединилась парочка, вошедшая минутами ранее, в лице Дазай-сана и Чуи-сана. Шатен был удовлетворен, поедая кондитерское изделие и усмехаясь, глядя на смущенных юношей напротив, не знающих, куда себя деть. — Придурок, хватит на них пялиться, — злобно зашипел Накахара, поправляя ленту портупеи на шее, и уже с немного смягченной интонацией проговаривая в сторону юношей: — Да не волнуйтесь Вы так, дело привычное. Мы Вас, скажем так, поддерживаем. А ведь они и вправду не ожидали быть в присутствии кого-либо ещё, привыкшие иметь дело лишь с уединенным одиночеством, под мраком которого могли рассказать друг другу всё самое сокровенное. Пока что, всё происходило у них лишь на ментальном уровне. А вот, что сказать про тактильный контакт… Они даже не целовались. Но никто, особо, не торопился. До одного из пятничных вечеров осени. Следующие разы проходили приблизительно также. Как только Накаджима собирался пригласить Акутагаву, на самом свидании всё шло наперекосяк: в кинотеатре Дазай смеялся с тупости персонажей фильма ужасов, получая по рёбрам от Накахары за то, что мешает смотреть остальным; в кафетерии их чуть не выгнали, ибо Осаму приперся с бутылкой алкоголя, заставляя Чую напиться при детях на дне рождении и вновь показать, как классно он умеет в таком состоянии жонглировать сигаретами, на что Накахара покрутил у виска, норовясь жонглировать размякшей тушкой Осаму, если он не заткнется; а во время боулинга это поведение совершенно не вписывалось никуда. Ацуши понимал, что запускать людей, вместо шаров — не нормально, но в ситуации с разозлившимся на Дазай-сана Чуей-саном особо не поспоришь. Может, где-то в глубине души, он и сам хотел сделать это. Всё шло ужасно. Акутагава перестал так открыто вести себя, как раньше, и светловолосый будто вернулся в начало отношений, когда всё было, скажем так, не сильно гладко. Потому в октябрьскую пятницу решил не говорить Дазай-сану, что пойдёт после работы на свидание с Рюноскэ. Собственно, зачем всё портить? Они приехали на машине Акутагавы в парк — именно туда, куда решил Накаджима, в спешке выбирая места для свиданий на обеде. Выбор велик, а растратив кучу денег за последний месяц, но всё же имея внутри романтический стержень, решился на что-то менее финансово-ущербное. В любом случае, парень не особо имел на примете одаривать чем-то или водить куда-то, считая природу лучшим местом для уеденений. Он взял за руку Рюноскэ, когда они вышли на улицу. Его щеки залились пунцовым, в то время как Акутагава пятился за ним, невольно спотыкаясь об корни деревьев, и сталкиваясь с ветвями деревьев, ведь они шли через чащу, лишь через несколько минут доходя до мостика через озеро. — Как восхитительно, — единственное, что выпалил Рюноске, и что уже прибавило смелости Накаджиме. — Звёзды и вправду сегодня такие красивые, — Ацуши улыбнулся, загадочно глядя вдаль. Его взгляд зацепился на умиротворенное выражение лица юноши рядом, что немного расслабился, почувствовав, что они, всё же, одни. — А знаешь, кто ещё красивее? Это было похоже на шутку, подкол или же глупый старомодный подкат — парни не особо в таком крутились. Всё так в новинку, и Накаджима невольно покраснел вновь, отводя взгляд вниз, и разглядывая носки собственных туфлей. Закусив внутреннюю сторону щеки, он глядел на реакцию Рюноскэ. — Кто же? — было видно, что рядовец портовых был в смущении. Он немного нахмурился, тщетно пытаясь спрятаться порозовелые щеки, что в отблеске луны заприметить было нетрудно. Устремляя взгляд на тысячи звёзд на небе, Ацуши был готов сказать. Он вновь повернул голову в сторону юноши, пытаясь не медлить, но действия выходили такими плавными и медленными, что аж от самого себя стало тошно. Его руки коснулись рук Акутагавы, сжимая. Ацуши, давай. — Т-, — с его уст так и не успело ничего донестись, ведь внезапно появившейся голос возле уха Накаджимы заставил вздрогнуть и отпрыгнуть как минимум, на метра два, ставая за Рюноске, который также ошарашено глядел на это всё. — Чуя, — медленно проговорил Дазай-сан (боже мой, за что ты так со мной). Он сидел на мосту, покачиваясь из стороны в сторону, будто не боясь не успеть схватиться за что-то и свалиться вниз, и улыбаясь во все тридцать два, позже склоняя голову в сторону стоящего рядом Накахары-сана. — Конечно я, — в голосе Чуи было ни капли сарказма: одно самодовольство и восхищение, потому поправив шляпу, он поднял голову ещё выше, продолжая держать глаза прикрытыми. — А Вы что думали? Вот теперь настала очередь Ацуши буцать ногами тушку Дазай-сана, потому что хоть Акутагава и имел злобу на «слегка» пассивно-агрессивное воспитание как бойца Дазай-саном, не имел столько ненависти на данный момент. Кажется, сейчас кому-то достанется. — Вы заебали, хватит мне мешать! — Ацуши заорал, хватаясь за голову, и к чертям собачьим посылая всех, отчего птицы, мирно спящие на деревьях, с таким же криком разлетелись в разные стороны. — У меня тут романтическая обстановка! — Ацуши, ты не так понял, мы же просто даем привыкнуть к наличию людей в вашей прострации. — Осаму потер макушку, виновато улыбаясь. — Просто, вы должны с осознанием принимать факт того, что на публике вы также можете пока- — Да знаю я! — рассерженнее прокричал Накаджима. — Мне уже насрать! Вцепившись пальцами в плечи Акутагавы, он немного приподнялся на носках, целуя Рюноскэ. Последний, ещё больше ошарашено выпучил глаза. Это выглядело по-детски, ведь парень просто прикоснулся своими губами его, но вполне хватило, чтобы Ацуши на следующий день жалел о содеянном и извинялся перед парнем, так как погорячился. Вполне, чтобы заставить Рюноскэ покраснеть сильнее, и промолчать, как обычно, он ведь всё равно знает, что Акутагаве понравилось. Оставляя пару на мосту, Осаму закинул руку на шею Чуе, немного расслабившись и предлагая присоедениться к действиям Ацуши и Акутагавы, но в немного жесткой форме, за что получил пинок в бок, и под истошный вздох направился в сторону выхода из парка. Дазай посмеявшись, последний раз кинул взгляд на стоящую пару, радостно направляясь за рыжеволосым, и всё же, чуть приподняв шляпу, чмокнул на ходу того в макушку.