Все Айясы попадают в рай

Айяс-паша лежал в теплой постели без чувств. Прошел всего день с тех пор, как Шах Султан подсунула визирю в постель больную чумой девушку, но недуг не заставил себя долго ждать. Тело паши будто горело, а голова раскалывалась. В бреду Айясу было все труднее следить за лекарями, от слабости он прикрыл отяжелевшие веки, но вскоре паша не смог даже услышать их – в ушах зазвенело. Вдруг Айяс ощутил, что его сильно тянет в сон, кровать будто полетела, как это бывает при опьянении, и внезапно комната озарилась ослепительным светом. Миг – и еще одного великого визиря Османской империи не стало. Будто птица душа Айяса-паши вознеслась ввысь, и тот мог поклясться, что краем глаза увидел свое бездыханное тело, прежде чем покинуть этот мир. Снова вспышка – и Айяс-паша оказался в пустых покоях, переполненных дневным светом. Из ведущих на балкон дверей дунул прохладный ветер, принеся с собой ароматы цветов. Паша огляделся – помещение походило на покои султана Сулеймана. − Эй, здесь кто-нибудь есть? – неуверенно заговорил Айяс. – Повелитель? Никто не ответил. Шурша ботинками по мягкому ковру, Айяс решил выйти из покоев, но по дороге успел заметить свое отражение в зеркале. Паша приблизился к нему и увидел, что одет нарядно и роскошно, хоть на никах иди – шелковый белый кафтан, украшенный цветочными узорами и ушитый золотыми нитями. На голове красовалась шапка великого визиря. Айяс широко улыбнулся, рассматривая себя, поправил меховой ворот кафтана и направился к выходу. Паша оказался в пустом коридоре, также напоминавшем Топкапы. Стояла непоколебимая тишина, из окон струились солнечные лучи, в свете которых виднелись летающие пылинки. Айяс еще прошелся по знакомым местам, попытался кого-нибудь окликнуть, но не вышло. Тогда он решил выйти на улицу. Покинув дворец, Айяс-паша побрел по усыпанной камушками тропинке и оказался в саду. В саду неземной красоты. Здесь цвели десятки, а может и сотни кустарников роз, тюльпанов, пионов, гербер, и это только те, которые паша заметил в первую минуту. Повсюду росли пышные деревья. Бредя по саду, Айяс не мог оторвать взгляд от распустившихся черемухи, сирени, яблонь и многих других. Пару раз паше даже попалось странное, но удивительно красивое розовое дерево. − О Аллах, − непроизвольно слетело с губ мужчины. Впереди Айяс-паша увидел шатер, под которым за небольшим столиком сидели двое мужчин. Айяс подошел ближе и широко улыбнулся – это были Мустафа-паша и Ибрагим-паша. Визирь на радостях побежал к ним. − Мустафа-паша! Ибрагим-паша! Привет, ребята! Мужчины синхронно повернулись на источник звука. − Айяс-паша? – проговорил Мустафа и поднялся вместе с Ибрагимом. − Приве-е-ет! – заликовал Айяс и кинулся обнимать пашу. − Привет, друг! – улыбчиво ответил ему Мустафа. Айяс отстранился от него и полез обнимать Ибрагима. − Привет, приятель! − Здравствуй, рад видеть, − тепло отозвался Ибрагим. − И ты тоже, Айяс? – грустно улыбнувшись, спросил Мустафа. − Что, я? − Ну как же… умер. − В смысле? – простодушная улыбка Айяса спала. − Хе, а по-твоему, где мы? − Во дворце повелителя, конечно, где же, − снова заулыбался Айяс, непонимающе поглядывая на обоих друзей. − А то, что мы с Мустафой тут, тебя не смущает? – проговорил Ибрагим, скрестив руки на груди. Айяс сдвинул брови и покосился. − О-о, − протянул он, потускнев. – О боже, я что, умер?! − Дошло, − сказал Ибрагим. − Нет, я же так молод! − Не печалься, − заговорил Мустафа, сжав предплечье друга. – Это не так плохо, как кажется. Мне поначалу тоже было страшно, но, слава Аллаху, меня нашел Ибрагим. Присаживайся, Айяс, выпьем шербет. Айяс, все еще в шоке, опустился на подушки вместе с друзьями. − Да, − продолжал Мустафа, − уж кому-кому, а тяжело было нашему Ибрагиму. Ведь он оказался здесь совсем один. − Ага, причем не имея ни малейшего понятия, за что меня убили, − грустно вздохнул Ибрагим. − А, так это мы с госпожой устроили, − беспечно отозвался Айяс, хлебнув шербета. − В смысле? − Ну помнишь, ты говорил французскому послу о львах и укротителях? У Джеляль Заде я нашел отчет об этой встрече и показал его Хюррем Султан. А она сказала мне отнести бумаги к повелителю. Через несколько дней я узнал, что ты умер, − спокойно договорил Айяс, закинув в рот виноградинку. Он глядел в свою тарелку, выбирая кусочек пахлавы, но заметил, что все затихли, и поднял голову. Мустафа-паша, выпучив глаза, таращился на него, будто увидел призрака. − Что? – ласково спросил Айяс, повернулся к Ибрагиму, и тут же в него полетела подушка. Удар был такой сильный, что Айяс повалился на спину. − ХРЕНОВ МУДАК! – заорал Ибрагим, взлетев над ним. – ДА КАК ТЫ МОГ, СУКИН СЫН?! − Паша! – вступился Мустафа, из-за всех сил стараясь удержать вырывающегося Ибрагима. − А что? – искренне не понимая, пролепетал Айяс и пополз на локтях назад. – Я же не думал, что повелитель тебя казнит… Думал, только отстранит от должности или в ссылку отправит… − ДА ТЫ ОБАЛДЕЛ, ЧТО ЛИ?! ТЫ ЖЕ УБИЛ МЕНЯ! ДА ЕЩЕ СВЯЗАЛСЯ С ЭТОЙ СТЕРВОЙ, БАРАН! − Ибрагим, не надо, прошу, ничего уже не изменить, − говорил Мустафа, − успокойся… − ОТПУСТИ МЕНЯ, МУСТАФА! ДАЙ Я ЕМУ ВРЕЖУ! − Приди в себя, Ибрагим! Ничего не исправить! Где твои спокойствие и терпение? Ты же сказал мне, что здесь познал дзен… − К черту твой дзен! – рычал визирь, но все же ослабил рывки из крепкой хватки Мустафы. Айяс-паша, перепугавшись, поднялся, в любую секунду готовый удрать. − Ладно, ладно! Все! Я в порядке! – рявкал Ибрагим. – Отпусти меня наконец! Мустафа неуверенно отстранился. Ибрагим злобно глянул на Айяса, громко шикнул на него, будто недовольный кот, и сел обратно на подушки. Айяс тихонько подошел к столу и тоже сел. − Налей вина, Мустафа! – раздраженно сказал Ибрагим и затряс в воздухе пустым стаканом. Паша все сделал. Наступила тишина. Айяс напряженно жевал мандаринки. − Я даже не успел поставить свое изваяние ни на одном холме столицы! – не унимался Ибрагим. Айяс, смутившись, отвел взгляд в сторону. − Идиот! − Паша, − снова вступился Мустафа. – Хватит. Быть может, виноват не только он… − О чем это ты? – грозно бросил Ибрагим. − После твоей смерти повелитель намекал нам, что ты умер из-за гордыни и тщеславия. Пару раз я, конечно, видел твои заскоки… На ифтаре, например, когда ты позвал всех пашей. Протокол о встрече с месье Де ла Форе я тоже читал. − Ну если я на самом деле опора всей Османской империи, что же тут поделать! Я неповторим! Другого великого визиря в мире нет! − Теперь я, кажется, начинаю понимать, о чем говорил падишах, − пробормотал Мустафа. Ибрагим закатил глаза. Паши замолчали. Айяс допил шербет и расслабился. Лицо его излучало позитив и добродушие. − И все же где мы, ребята? – спросил он. − Мы с Ибрагимом спорим по этому поводу, − Мустафа задумчиво провел рукой по бороде. − Он говорит, что в чистилище, а я думаю – в раю… − Но какой же это рай, если здесь никого кроме нас нет! – раздраженно вставил Ибрагим. Айясу стало понятно, что спор этот шел уже давно. Паша, поглаживая шершавый персик, неуверенно заговорил: − А вы не пробовали выйти за пределы дворца? − Да нет как-то, − Мустафа положил руки на колени, шумно втянул воздух носом и устремил взгляд вдаль. − И тут вполне хорошо на самом деле… Здесь тепло, кругом еда, можно спать на кровати султана! − Она моя! Я тебе ее по-дружески одолжил на одну ночь! – встрял Ибрагим. − Неправда! Она общая! Ибрагим недовольно фыркнул и потянулся за кувшином с вином. − Но мы еще попробуем выйти, − Мустафа повернулся к Айясу, − Теперь нас трое, скучать не придется. К тому же, посмотрим, кто следующий придет к нам… − Надеюсь, Хюррем, − злобно сказал Ибрагим и допил вино. − Надеюсь, Лютфи-паша. Вечно он оскорбляет меня… То есть, оскорблял, − добавил Айяс, обиженно нахмурив брови. − Самое главное, лишь бы не шехзаде, − проговорил Мустафа. − Упаси Аллах, − сказал Ибрагим. − Аминь, − согласился Айяс и перевел взгляд на бегающую по траве птичку. «Кажется, у меня начинается новая, более спокойная жизнь,» − подумал он.