Как-то ночью

" Я возьму краску и разукрашу серое небо" Вот опять, родители ссорятся, люстра упала, соседи долбят по батареям, старшая сестра восхваляет Бибера, а козлом отпущения по всей видимости буду я! Как же мне всё это надоело. Пусть всё горит на дешевых акварельных красках! Со вздохом опускаюсь на черное жестковатое кресло на колесиках и медленно включаю ноутбук. Может быть, будут хоть какие-то хорошие новости за последние три дня. Недолго покрутив колесиком, пощелкав пару раз мышкой, я вышла из контакта. Всё как обычно. Ну, хуже уже не будет. Отодвигаю от себя ноутбук и, будто загипнотизированная, смотрю на ярко-голубой экран выключающегося аппарата. Нет, этот цвет слишком голубой, он мне не нравится. В жизни всё намного темнее. Не бывает вечного счастья, краски тоже рано или поздно темнеют. Не бывает всё так хорошо. Этот цвет, слишком небесный для такой, как я. На часах почти два. Глубокая ночь, но ничего в этой семье не меняется. Наверное, мы - мазохисты. Нервно отбрасываю от себя тонкое, пушистое одеяло, которое я буквально клянчила у мамы в магазине, и встаю с мягкой кровати, не забыв прицельно кинуть подушку в закрытую дверь. Бесят. Люди - ничтожества. Ненавижу, как же я их ненавижу. Никогда не видят дальше своего носа, никогда ничего не могут, но ставят свои жалкие жизни превыше других. Слишком самолюбивы, слишком эгоистичны, они все... Мои плавные, миролюбивые мысли прервал очень навязчивый стук в окно. Ноги предательски задрожали. Если мне кажется, что сверхъестественное это мега-супер-пупер-очень-страшный сериал, тогда что уж говорить о стуке в окно посреди ночи. Через несколько минут раздался еще один стук, более навязчивый и громкий. Звуки моего колотящегося сердце слышал, наверное, весь квартал. Я бы ни за что не подошла к окну, если бы снаружи не раздалось очень знакомое: "Рыжая, хватит спать!" Медленно, тихо, почему-то на носочках, на негнущихся ногах, я подошла к окну и раздвинула красивые, бардовые занавески. И тут я почувствовала себя свободной, счастливой, живой, пока еще... - Дебил, что ты здесь делаешь?! - почти крича, осведомилась я у этого ходячего, белобрысого недоумения. Не хочется притянуть сюда все семейство своими матерными криками. Не хочется вставать на носочки, чтобы дотянуться до открытой на ночь щелочки окна. Совсем не хочется. Наверное. - В гости к тебе пришел, не видишь? - в своей обычной манере огрызнулся блондин, а я в ответ лишь сдавленно фыркнула. Ну, что прикажете делать с ним теперь? - Может откроешь? Холодно все таки, - Антон принялся смешно прыгать в радиусе двух метров. - Конечно замерзнешь, когда одета всего лишь очень тонкая кофта! - Может потом нотацию почитаешь? Я ведь заболею! - Ничего с тобой не станется! Инеем максимум покроешься. - Я и не знал, что ты такая бессердечная! - Это ты мне говоришь?! Да с тобой переспала, наверное, вся школа! Слишком поздно я прикусила свой чрезмерно болтливый язык, слишком поздно я поняла, что сказала, слишком поздно, уже не вернешь тех слов. На меня удивленно уставились пронзительно зеленые глаза. Не смотри так, прошу. Ты ведь и так давно всё это понял. Не смотри. Я - жалкая. Просто ничтожество. У меня ничего нет. Никогда не было, а будущее я не могу предвидеть. - Ревнуешь? Казалось, что кроме этих слов, кроме этих букв и звуков, на свете не существовало ничего, абсолютно. Я просто стояла, низко опустив голову, а на глаза почему-то наворачивались слезы, они больно щипали уголки глаз и прилагалось не мало усилий, чтобы они не вырвались наружу, я больно прикусила щеку изнутри. Действительно жалкая. - Может быть. Короткое замешательство. Короткий паралич сердца. Короткий паралич чувств. - Открой, а? Ну, хотя бы из жалости! А я... А я открыла. Просто взяла и открыла. Руки не слушались, коленки тряслись, мысли путались - вот мое состояние. Наверное, я всё же надеялась, что он не сможет залезть. В следующую секунду в комнату ловко подтянувшись, залез Антон. Это было ясно с самого начала. Он стал медленно подходить ко мне, а я - трусливо отступала. Потому что не знала, потому что боялась, потому что я очень устала. Я не видела его лица, я сама смотрела в пол, а точнее - на свои ноги. Но отступать скоро стало некуда. Я уперлась спиной в стену, обклеенную старыми, бежевыми обоями с идиотскими цветочками. - Слушай, то, что я тогда сказала, это... - мне не дали договорить. Он просто нахально впился в мои губы, терзая, покусывая и посасывая их, сильнее вжимая в стену. Я положила две свои маленькие, хрупкие ладошки ему на грудь. Не отталкивала. Не пыталась даже. Просто положила. Большие и широкие ладони взяли мои запястья и развели их в стороны. Наглый, наглый, какой же он наглый! Тот, что всегда смотрит на всех с высока. Тот, что всегда называл меня рыжей бездарностью. Тот, чье имя я хотела забыть и не вспоминать. Только, когда же я умудрилась в него влюбиться? Его язык хозяйничал во рту, как-будто бы изучая. Он все больше и больше углублял поцелуй. Меня, если честно, уже не держали ноги. Я хотела спать, хотела ему что-то сказать, только он не давал, хотела притянуть к себе, но руки безвольно висели, не желая двигаться. Его сильные руки просто обвили кольцом мою талию, не давая упасть и притягивая еще ближе к себе. Хотя ближе, вроде уже и некуда. Я безвольной куклой повисла у него на руках. Все тело пылало, горело, губы опухли, но внутри мне никогда не было так хорошо. - Что это было? - после минуты молчания спросила я, пытаясь слиться со стеной. - Я тебя поцеловал. - Капитан очевидность. Он рассмеялся так беззаботно, так искренне и тепло, светло и радостно, что я даже не поверила, что передо мной стоит тот Антон, которого я знаю. - Кто вы? И куда вы дели этого хама? Легко подхватив, он бережно уложил меня на кровать и лег рядом. - Изнасилуешь? - Непременно. Из моих уст вырвался легкий смешок. - И когда я только успела в тебя влюбиться? - А я люблю тебя уже очень давно!