Свет в конце туннеля...

Иногда свет в конце туннеля — лишь огни приближающегося поезда. Так было и с нами. Она стала моим спасением. Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Есть в одном посёлке, окружённом на десятки километров лесом, небольшой деревянный дом. В нём не было ничего прекрасного, скорее наоборот: большинство находило его отталкивающим. Покосившиеся стены, замшелая крыша, внутри — убогая мебель. Но большинство никогда не замечало, как красиво утром в окнах отражается солнечный свет, как летом дом обвивают лозы винограда, делая его похожим на сказочную избу. Мне нравилось его рисовать, сидя на скамье в сквере напротив. Иногда я просто любовалась, за несколько часов так и ничего не нарисовав. Она начала приходить ко мне осенью. Кругом падали яркие листья. На фоне них её чёрно-белое платье и бледное лицо особенно выделялись. Она просто садилась рядом и молчала. В определённые моменты меня это раздражало. Хотелось взять нож и сделать несколько алых штрихов на этой безупречной девушке. Смешать её с осенью, с цветом красных кленовых листьев. Однажды я не выдержала. Карандаш в который раз разрывал бумагу насквозь, а глаза застилала кровавая пелена. Мне было не сосредоточиться, не поймать вдохновение! Из-за неё! — Да что тебе надо от меня в конце-концов?! — закричала я, стоило ей опуститься рядом. Она подняла голову и улыбнулась: — Мне нравится смотреть, как ты рисуешь мой дом. Извини, если помешала. Она тут же встала и пошла прочь. Закатное солнце осветило её волосы и платье. И вдруг она перестала казаться мне неестественной, ледяной до дрожи. Наоборот, казалась той недостающей частью, которой мне всегда не хватало в этом пейзаже. Я смотрела на неё до тех пор, пока она не взялась за ручку двери этого сказочного дома, а потом я сорвалась с места и припустила за ней, боясь потерять этот идеал и никогда больше не встретить. — Погоди! Да стой же ты! — задыхаясь на бегу, крикнула я. И она услышала. Обернулась. — Извини, — резко выпалила я. — Ты не мешаешь мне. Можешь прийти завтра… Последнее было не столько утверждением, даже не вопросом, сколько просьбой и мольбой. И она снова улыбнулась и кивнула. Клянусь, её улыбка на секунду до краёв заполнила зияющую пустоту в том месте, где раньше бурлили прекрасные чувства. Но дверь закрылась, и боль я ощутила вдвойне. Еле дошла до своего дома. А дальше всё как обычно: алкоголь, таблетки… Лишь бы не ощущать себя одинокой. Очень уж мне было страшно в пустой квартире, которую несколько лет назад заполнила кровь моих родителей. Я бросила сумку с альбомом на пол и, стараясь не оглядываться, протянула руку к бутылке. Но чёртово боковое зрение всё же уловило, как сбоку на стене возник разлом и оттуда хлынула вязкая бордовая жижа. Я сделала глоток и зажмурилась, но это не помогло. По ушам резко ударили предсмертные вопли, ног коснулось что-то липкое и ледяное. На автомате резко распахнула глаза и тут же заорала: со стен из трещин свисали органы, с который текла кровь, всюду в агонии корчились полувыпотрошенные тела, заливаясь пронзительными криками, от которых голова хотела лопнуть. Я в исступление стала шарить по полу руками, ища спасительную коробку. Наконец, выудив её из потока крови, который мне был уже до колен, достала три таблетки и закинула в рот, запивая алкоголем. Тут же всё стихло. Квартира вновь приобрела привычный вид: голые стены, заделанное от света окно и минимум мебели. Только в паре шагов от меня валяется сумка, а там в углу небольшая гора пустых бутылок. Слабость накрыла меня, я грохнулась на пол и мелко задрожала, прижимая к себе колени. И не заметила, как уснула. Точнее, погрузилась в пучину бесконечных кровавых кошмаров. Тонкий лучик света всё же нашёл дорогу сквозь щели между досками на окне и коснулся моих глаз. И там, в ночном водовороте ужасов, в чёрном омуте, мне словно кто-то протянул руку помощи, объятую светом. Я схватилась за неё, как утопающий за соломинку, и вынырнула на поверхность, очнулась. Голова немного гудела, но это было терпимо. Первым делом я вспомнила о ней. Тут же поднялась, схватила сумку и, на ходу перекусив вчерашним бутербродом, побежала в сквер. Она меня уже ждала. В руках её я с удивлением заметила блокнот с карандашом. — Здравствуй, — снова эта яркая улыбка. — Привет, — еле выговорила я. Она была слишком красива. Её лицо, тело, улыбка — всё это должно находиться в лучшем музее мира за бронированным стеклом! Хотя… Нет! Я не могу позволить любоваться кому-то ещё столь прекрасным созданием! Она моя! Моё новое вдохновение, мой последний пазл, завершающий картинку, моё… Спасение. — Можешь научить меня рисовать? — её тихий приятный голос успокаивал даже постоянную головную боль. Я кивнула, села рядом и спросила: — Как тебя зовут-то хоть? — Джулия. Можно просто Джу. А как твоё имя? — Анна, — моё имя было не столь красиво и благозвучно, как её. Оно не подходило мне, и теперь я даже стала стесняться его. Весь день мы просидели бок об бок на скамье. Я объясняла ей основы рисунка, которые запомнила с тех времён, когда жила за сотни километров отсюда и посещала художественную школу. К несчастью, эти времена быстро закончились, потому что в городе объявился мой сумасшедший дед, желавший поубивать к чертям всех своих родственников, от которого мы прятались много лет, и я с родителями вынуждена была вновь переехать. Правда, на этот раз нас это не спасло. В тот день мы с матерью сильно поругались и я убежала далеко в лес. Долго бродила среди деревьев, но вскоре стало смеркаться, и я решила вернуться домой. Когда я подошла к квартире, было уже совсем темно. Постучалась в дверь, подбирая слова для извинений, но мне никто не открыл. Да и из квартиры не доносилось ни звука. Я зло дёрнула на себя ручку. К моему удивлению дверь оказалась открыта. В душу стало закрадываться нехорошее предчувствие. Внутри оказалось темно. Я щёлкнула выключателем, но свет не загорелся. Что-то мерзко хлюпнуло под ботинком, но я не обратила внимание. Пошарила рукой по карманам, вынула телефон и включила фонарик. Что было дальше, я помню плохо. Очнулась уже в больнице. По рассказам, нашли меня в луже крови без сознания. Когда я вернулась обратно, там не было и следа от кровавой бойни. Правда, стены и потолок были ободраны до бетона, на полу кто-то прибил старый ковёр с проплешинами, а мебель тоже выкинули. Первый год прошёл как в тумане. Я много пила, но это не помогало. Потом добрые люди посоветовали какие-то таблетки и стало чуть легче. Но теперь, если своевременно их не принять, меня мучали страшные галлюцинации. Сейчас, когда рядом была она, всё словно отступило на задний план. Я изредка, невзначай, касалась её пальцев, поправляя карандаш в руке. Это было чудесно. Но с каждым разом хотелось коснуться её всё больше, и я с трудом себя сдерживала. Потому что дальше мне захочется оставить на ней не только свои прикосновения, которые она смоет с рук ледяной водой, а отметины, которые будут обозначать её принадлежность мне, чтобы она не забывала меня не на секунду. Золото дракона — только его и ничьё больше. — Может, зайдёшь попить чаю? — спросила она, когда мы собирались уже расходиться. Так я впервые перешагнула порог сказочного дома, который рисовала уже пару лет. Внутри обстановка была очень бедная. Но несмотря на это, здесь всё словно излучало необычное тепло и уют. Здесь была жизнь. Навстречу нам вышла старушка с пуховым платком на плечах. — Элин, ты вернулась! — по-доброму улыбнулась она и протянула руки, чтобы обнять меня. — Нет-нет! Вы ошиблись! Я не Элин! — я немного отступила и беспомощно оглянулась на Джулию. — Она почти не слышит и плохо видит. Но всё ещё ждёт умершую двадцать лет назад внучку. Она забыла, как та выглядела, но судя по фотографии, у неё тоже были светлые волосы. Ты напомнила её. Девушка встала между нами, торопливо объясняя бабушке что-то жестами. Та кивнула и ушла в сторону кухни. — Она твоя родственница? — спросила я у Джу. — Нет. Я не знаю, где мои родные. В шестнадцать я сбежала из детского дома, пришла сюда и стала немного помогать ей по хозяйству. А она взамен выделила мне крышу над головой. Я кивнула и больше ничего не спрашивала. Мне вдруг стало жаль эту прекрасную девушку. Но ничего, я позабочусь о ней. Мы пили чай молча. Разговаривать при глухом человеке казалось неправильно. Я разглядывала окружающие вещи. Все они были старыми. «Наверняка,» — подумала я. «У каждого из них есть своя история». Взять, например, те старинные часы, которые остановились на 12:06. Почему они встали? И почему именно на этой минуте? Жаль, я этого никогда не узнаю. В этот день я домой не вернулась. Не хотелось портить прекрасный вечер новыми ужасами. Я всю ночь бродила по лесу, пока наконец меня окончательно не сморило и я не уснула прямо на мягком мхе под раскидистой елью. Эта ночь прошла спокойно, без кошмаров. Мне не понадобились алкоголь и таблетки. Я не вернулась в свою квартиру ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Это место было временно забыто, пока мы с моей Джулией гуляли по лесам, пили чай, рисовали и просто беседовали. Она говорила, что не встречала раньше такого удивительного человека. Я радовалась, но в глубине души скреблись кошки. Я не обмолвилась ни словом об убийстве, алкоголе, таблетках и своих желаниях относительно неё. Но как я была счастлива, когда одним вечером мы на прощание обнялись, а потом она предложила пожить с ней в доме, чтобы ей было легче ухаживать за старушкой. Изо дня в день наши отношения из дружеских становились чем-то большим. Наступил январь. Дул лютый ветер, с неба летели острые колючие снежинки. Мы шли рядом по лесной тропе. Мне было холодно. Пальцы немели, в голове билась одна мысль: прижаться к ней, разделить её тепло на двоих, мы ведь почти одно целое, она моя, а я — её. И я не выдержала: резко развернулась к ней, обняв, прижала к дереву и коснулась её губ своими. Поцелуй вышел коротким, рваным, я быстро отпрыгнула назад, ожидая криков и проклятий, но она сняла с руки пушистую варежку, аккуратно коснулась тёплой рукой моего подбородка, а затем мягко поцеловала в ответ. — Я тебя люблю. И сразу стало тепло. Наша любовь цвела ещё не один месяц. Я улетала на седьмое небо, когда она целовала меня. Никогда не была так счастлива. Бутылки и таблетки остались пылиться в мрачной квартире с заколоченными окнами. Но одним апрельским утром наше счастье закончилось. Я всегда просыпалась позже неё, и всегда она ждала меня на скамье в сквере, хоть мы и жили в одном доме. Джулия всегда сидела там одна, но сейчас рядом с ней был другой человек! Он активно жестикулировал, пытаясь ей что-то объяснить. Во мне стала закипать ярость. Можно было подойти, прогнать его, но было интересно, что этот кретин посмел втирать моему золоту. И я подошла к ним со спины. — Да зачем тебе эта чокнутая алкоголичка?! Она же сумасшедшая убийца! Лет пять назад её нашли валяющейся в луже крови, оставшейся после того, как она выпотрошила собственных отца и мать! Дело-то конечно замяли, кому охота в эту лесную глушь лезть… И в этот момент внутри у меня что-то оборвалось. Сердце рухнуло вниз. Я развернулась и что есть сил бросилась бежать. Позорно. Трусливо. Вот и всё. Глупо теперь что-то ей объяснять. Она не поверит мне, если я скажу, что это неправда. Идти, кроме как в старую квартиру, мне было некуда. Хлопнула входная дверь, поднимая вверх клубы пыли. Я забрела внутрь, подняла с пола недопитую бутыль и, взболтав остатки мутной жидкости, разом вылила содержимое в себя. Затем потрясла коробку на предмет таблеток и тоже заглотила разом штук десять. В кармане завибрировал телефон. Можно было даже не смотреть на номер, чтобы понять, кто это звонит. Но зачем теперь брать трубку?! Чтобы услышать «не смей больше приходить и держись от меня подальше»?! Я закричала и с силой бросила телефон в бетонную стену. Тот разлетелся на несколько частей, померцал и погас. Прямо как наше счастье. Я, шатаясь от количества принятого внутрь, дошла до кухни. И тут в голову ударила одна идея. — Всё будет хорошо, мой алмаз, всё будет хорошо! — я засмеялась в пустоту и провела пальцем по лезвию кухонного ножа. Вниз капнула кровь, но мне было всё равно. Никто больше не тронет моё. В сумерках передо мной двигалась тёмная фигура. Я мягко ступала следом, плавно огибая кусты и деревья, сжимая в руке рукоять ножа. «Зря ты идёшь по лесу!» — усмехнулась я про себя. «Здесь ведь болота, никто тебя не найдёт!» Шаг вперёд, чуть быстрее, прыжок — и жертва уже пронзительно вопит в моих смертельных объятиях. — Никто не услышит твоих воплей! — торжественно произнесла я, оставляя первый порез на груди. Затем кинула его на землю, нанося удар за ударом. — Никто! Больше! Не посмеет! Подойти! К ней! — одно слово — один удар. — Она принадлежит мне! Только мне! И чтоб ты знал! Я никогда не убивала своих родителей! А вот тебя, — почти прорычала я. — Убью с удовольствием! И с этими словами я воткнула нож ему в глотку. Хлынул фонтан крови, заливая лицо и руки. Я пару секунд полюбовалась столь прекрасным зрелищем, а потом наполнила одежду трупа камнями и с отвращением пихнула его в болото. Оно тут же поглотило его с сытным чавканьем. А у меня на душе стало спокойнее. Теперь я буду убивать всех, кто посмеет только взглянуть на Джулию. Кроме, пожалуй, той доброй старушки. Я вернулась в свою квартиру далеко за полночь. Пнула сумку с порога комнаты. Из неё вывалился мой альбом с рисунками. Я упала на колени, подобрала его и стала быстро листать страницы, пачкая кровью с рук. Вот здесь я рисовала дом ещё до знакомства с Джулией, а здесь уже её первый неуверенный рисунок, дальше… — Анна, — раздался тихий голос позади меня одновременно со щелчком выключателя. Альбом выпал из дрожащих рук. — Ты не пришла сегодня, я беспокоилась. Но потом увидела, как ты идёшь сюда от леса и пошла следом. — Зря, — прошептала я, стараясь выровнять дыхание. — Анна, что с тобой?! — взволнованно спросила она, шагнув в темноту квартиры. И тут же бетон на стенах местами исчез, а из дыр протянулись сотни рук. Я вскочила и обернулась. Хищные пальцы почти дотронулись до её шеи, а она всё стояла, непонимающе смотря на меня. — Джу, назад! — крикнула я, одновременно с этим бросаясь в её сторону и сбивая девушку с ног за порог комнаты. — Да что случилось?! — воскликнула она, поднимаясь с пола. Затем вдруг замерла и медленно провела рукой по платью. — Анна, это что… кровь?! Она испуганно вжалась в стену. В тусклом свете она казалась особенно бледной и хрупкой. Я хищно улыбнулась, слизывая кровь, попавшую на губы. — Всё хорошо, Джу, всё хорошо! Никто больше не подойдёт к тебе, мой ангел, мой идеал! Я осторожно подползла к ней, сидящей на полу, и посмотрела ей в глаза. — Ты моя, ясно?! Только моя! Никому тебя не отдам! — прошептала я, целуя её в губы и пачкая подсыхающей кровью, от запаха которой кружилась голова, её белое платье. — Что ты наделала? — она пыталась увернуться и вновь поймать мой взгляд. — Убила того, кто мог помешать нам! Ты ведь не поверила в ту ерунду, что он нёс, правда?! Я убежала, потому что испугалась твоей реакции, думала, что ты пошлёшь меня, не дав всё объяснить… — Анна, — чуть не плача пролепетала Джулия. — Зачем?! Если бы ты не убежала, то услышала, как я обругала его за наглую ложь. Но теперь… Я вижу, что он не лгал. Ты запуталась, Анна… — Не бойся, милая, труп никто не найдёт, он давно уже ушёл на глубину. Мы будем счастливы… Вместе. — Нет, — тихо, но твёрдо сказала она. — Ты сумасшедшая убийца. Такая, какой он тебя описал. Она хотела подняться, но я ей не позволила. — Не смей так говорить, Джу! Я не такая! И ты никуда не пойдёшь! Ты моя, помнишь?! — Нет, Анна, не твоя. Я сощурилась. — Вот как?! Ладно. Я исправлю это. Я подобрала с пола нож, дёрнула на себя её руку и медленно оставила яркий порез. Девушка закричала и стала вырываться, но я намертво прижала её к стене, продолжая творить искусство на её руках, как хотела с самого начала. — Гляди, какой замечательный получился пейзаж! Видишь, вон твой дом, рядом деревья! — засмеялась я, тыча её руку ей в заплаканное лицо. — Скажи, я художник, правда?! — Д-да, — заикаясь произнесла она. Я взглянула на своё творение ещё раз. Внезапно, перед глазами потемнело и я, неловко взмахнув руками, упала назад. Последнее, что я увидела, как вылетевший из руки нож случайно полоснул Джулию по щеке. Признаться честно, я не думала, что очнусь. Логично было бы, если бы она меня убила, предварительно исполосовав тело ножом. Но нет. Она была в сотни раз лучше меня. И когда я открыла глаза, то обнаружила лишь засохшую лужу крови. И листок, вырванный из альбома, на котором было что-то написано. Я судорожно схватила его и стала читать: «Анна! Я не стану упрекать тебя в твоих действиях, каждый решает для себя сам. Но я так не могу. Я ухожу. Далеко, поэтому не ищи меня. Позаботься о бабушке, если в тебе осталась хоть капля доброты. Прощай. Джулия.» — Нееет! — во весь голос закричала я. Что я наделала?! Слёзы заволакивали глаза. Я хотела выбежать на улицу, но взглянула на свои руки, перепачканные в крови и побежала в ванную. Задержалась у зеркала, в ужасе разглядывая лицо, залитое кровью, некогда светлые волосы, спутанные в клубок, и горящие ненавистью глаза. Как я докатилась до этого?! Вдруг по стеклу прошла трещина. — Нет, нет, нет! Они не должны начаться сейчас! — я отступила назад. Это означало лишь одно: организм адаптировался к таблеткам. Больше они не спасут. В отражении я увидела, как на спину мне легли светящиеся белым руки. Сзади вспыхнули ещё тысячи белых огней. Руки на моих плечах постепенно покрывались царапинами, становились красными от крови. Не помня себя от ужаса, я выскочила из ванной. Ничего не соображая, включила все газовые конфорки, кинула рядом горящую зажигалку и выбежала вон из квартиры. И когда я уже выбегала из подъезда, сзади громыхнуло. Вот и всё. Больше нет страшных воспоминаний, нет прошлого. Только новая жизнь. Я достала ключи из кармана от несуществующей теперь квартиры и со всей души забросила их далеко-далеко. А потом со всех ног ломанулась к дому, где меня всегда будут ждать. К дому, который я уже много лет как рисую. Отперла дверь, которая никогда не была закрыта и вошла. Бабушка, поправлявшая покрывало на кресле в прихожей, подняла голову и улыбнулась. — Элин? — полувопросительно растянула она губы в улыбке. Я подумала пару секунд и… Кивнула. Она обрадовалась и, смахивая слёзы счастья, обняла меня. Теперь я дома, бабушка. Твоя внучка дома. Это была замечательная женщина. Она даже не догадывалась, что помогает мне пережить. Каждое утро она звала меня чужим именем и протягивала мне большое красное яблоко и печенье с конфетами, приговаривая: — Бери, кушай на здоровье! Так я прожила ещё месяц. Но однажды в дверь постучали. Я выглянула в окно и увидела там троих людей. Я сразу поняла, что это родственники старушки, так как видела их лица в рамках на фото, стоявших на комоде. Делать было нечего: я отперла дверь. Приезжие были немало удивлены, увидев меня, но выражение на их лицах сменилось облегчением, когда за моей спиной появилась бабушка. Она обняла каждого из них, а потом, обратившись ко мне, сказала: — Помнишь, Элин, это внучка моей троюродной сестры и её сын с дочерью. — Элин? — мерзко захихикали родственники. — Она ошиблась, — поспешила заверить их я. — Меня зовут Анна и я просто помогаю ей по хозяйству. Просто я не смогла ей объяснить, что не являюсь её внучкой. — Или не захотела? — предположила мерзкая тётка с тремя подбородками и огромной бородавкой на носу. — В любом случае, в твоих услугах больше нет нужды, убирайся отсюда! Я ничего не могла ей возразить. Но пусть не думают, что я так просто уйду! Тёмной июньской ночью я украла на одном из участков канистру с бензином и спички. «В этом доме больше нет ничего святого. Да и что значит жизнь одного человека, которому всё равно скоро в могилу, против трёх мразей, не заслуживающих переступать порог этого некогда сказочного дома!» — с таки мыслями я обливала деревянные стены дома горючим. Горело ярко, красиво. Изнутри ещё долго доносились крики и вопли о помощи, пока я грела о пламя ледяные руки. Я стояла там до тех пор, пока меня не скрутили и не передали в руки полиции, приехавшей следом за пожарными. И даже не сопротивлялась, пока меня вели до машины, затем до тюремной камеры. На следующий день мне зачитали список преступлений, приписав мне так же убийство родителей и ещё многое, чего я не совершала. А затем вынесли приговор: смертная казнь через расстрел. Что же, вполне соответствует. — Заключённая, есть последнее желание? — спросили меня в день исполнения приговора. Я с удовольствием кивнула: — Хочу поговорить с одним человеком… Когда она вошла, внутри у меня всё замерло. Она долго стояла напротив, опустив голову, и молчала. А потом она посмотрела на меня. И я ужаснулась: её лицо покрывало множество ещё не заживших шрамов от пластических операций, черты лица были искажены до неузнаваемости. — Джулия, — несмело произнесла я. — Это ты? Вместо ответа она дрожащей рукой закатала рукав и продемонстрировала мне знакомые шрамы. — Прости, ангел мой! Пожалуйста, прости! — долго шептала я. — Время вышло! — раздался голос полицейского, затем двое вывели Джу из комнаты, вместо этого зашёл человек с револьвером, приставил его к моему виску и… — Время смерти? — спросил один из них, накрывая плёнкой труп. — 12:06 И в этот момент где-то среди обгоревших руин сами собой сдвинулись и бешено завращались стрелки старинных часов. Но полицейские ошибались. Я умерла в тот момент, когда не увидела в её глазах ни капли сочувствия и любви, только презрение и ненависть. Ведь я считала её светом в конце туннеля, но она оказалась огнями стремительно несущегося на меня поезда.