***
Спокойствие и умиротворение разливается по телу свободной волной, укутывая, словно в лёгкий и невесомый кокон, унося все заботы прочь и даря самое великое наслаждение. Только, всё улетучивается в один момент, стоит лишь одному человеку нарушить тот баланс, который, казалось бы, не в состоянии разрушить даже невероятно мощный и большой взрыв. Даже при частично разрушенной оболочке, вселенная, будто бы, даже не была потревожена. Все звуки приглушённые, почти ничего не слышно, только отдельные обрывки фраз долетают, медленно, словно пули, прорезают гладь воды, будто ломая святую невинность. Толчок. Спокойствия больше нет. Волна, пронёсшаяся ураганом, снесла всё, не оставляя и намёка, на мнимое блаженство. Капли тяжёлыми рывками опускаются обратно вниз, разлетаются во все стороны, глухо бьются о бортики бассейна, теряясь в полном беспорядке и хаосе, созданном ими же. Молодой человек встряхивает головой, разбрызгивая затаившихся в волосах, маленьких дьяволов, попутно пытаясь привыкнуть к резко возникшему давлению. Мысли беспорядочно путаются и привыкнуть к шуму вокруг — сложно. Перед глазами лишь разводы, словно кто-то грязной тряпкой протёр. Назойливым писком рядом раздаётся чей-то голос. Только вот, похож он больше на искажённое повествование диктора в сломанном телевизоре. Вода снова и снова укутывает его, заставляя хотеть вернуться снова, но дискомфорт и резкий перепад температур благоволят поскорее выбраться отсюда и отдышаться. Чимин приподнимается на руках, прогибается немного вперёд, позволяя мышцам расслабиться и, наконец, переворачивается, падая на спину и устало прикрывая глаза. А дурацкая усмешка всё никак не сходит с его лица. Ужасно противный писк лишь усиливается, пытаясь что-то настойчиво донести, но до него нет совершенно никакого дела и будь Чиминова воля, он бы своими руками заставил его предаться тишине.***
Возвращаясь домой, Чимин пинал, попадавшиеся под ноги, мелкие камешки. На улице уже вечерело, небо затягивалось мрачными тучами, нагоняя ещё большую тоску. Мысли в голове роились непослушным клубком, опережая друг друга, подобно лошадям в безумном беге, пока Чимин не остановился, пытаясь успокоиться и перевести дыхание. Сердце быстро застучало и, Чимин подумал, что вот-вот и случится приступ. Он упёрся руками о колени, опуская голову вниз, продолжая тяжело дышать. Рюкзак полетел на землю, поднимая вверх пыль, тут же оседавшую обратно. На лбу выступила лёгкая испарина, а спина покрылась липким и неприятным потом, отчего всё вокруг понеслось словно на карусели. В уголках глаз собирались слёзы. Глубокий вдох. Не менее глубокий выдох. И ещё раз. Чёрт! Он опустился на вниз, упираясь коленом об асфальт, резко закашливаясь. Чья-то рука опустилась на его спину, продолжая медленно вести вверх-вниз, успокаивая. Чимин, было, попытался поднять голову, но тщетно. Выходило явно плохо. Резкая боль, пронзила подобно стреле и Чимин схватился руками за голову, продолжая вертеть ею, словно она и вовсе сейчас принадлежала не ему. Его приобняли, прижимая ближе к тёплой груди и юноша почувствовал аромат древесины и лимона, тут же ударившего в нос и заполняя его до краёв. Чимин ухватился за края чей-то толстовки. Мягкая ткань проходилась меж пальцев, подобно песку, сочившемуся сквозь. Так легче. Он точно его уже слышал. Он помнит его. Но, не помнит обладателя. А ведь, это было… что, неужели так давно? Наконец, дыхание потихоньку начало выравниваться. В ушах всё ещё стоял звон, словно кто-то назойливо продолжал стучать в бук*, а собственное тело, казалось лишь беспорядочно собранным чем-то. В раскате молнии сверкнула бледная кожа, отбивая и заламывая луч, подобно зеркалу. Беспокойные глаза пытались отыскать хоть толику спокойствия, а натыкались лишь на перепуганный, но в тоже время, устрашающий взгляд. — Это… Ты? — Чимин двинул плечом, вскидывая руку и сплёвывая на землю, будто бы самый настоящий яд сейчас сочился из его рта. Человек, сидящий напротив, поднял руки вверх, касаясь щеки, а потом показывая на уши и аккуратно притрагиваясь к губам. Чимин вытер нос, вглядываясь. — Снова забыл? — вздохнул. Получилось сосредоточиться на некоторых деталях. Его руки перепачканы в грязи и, мелкий мусор, сейчас больно врезающийся в кожу, выделялся особенно легко; шея немного затекла и немного ныла, то и дело посылая слабые импульсы; а человек напротив всё не сводил с него глаз. Выжидал. Так, словно от любого услышанного сейчас слова, ему бы стало невероятно больно. Чимин чертыхнулся, отряхивая колени и ухватив парня за рукав, поднялся, таща его за собой. Поставил на ноги, словно это не ему сейчас нужна была помощь. А тот лишь поддавался, подобно тряпичной кукле, которую дёргали за верёвки. Стоя под багровым закатом и, улавливая теперь, еле слышный аромат лимона, Чимин лишь надеялся поскорее очутиться дома. Не видеть, и не слышать. И, снова, просто забыть. Он продолжал нервно теребить края куртки, не в силах сделать что-либо ещё. А человек ждал. Спокойно опустив голову, рассматривал свои кроссовки, сейчас всего лишь немного запачканные на носках. Переваливаясь с ноги на ногу, он сжимал в руках лямку рюкзака, легко раскачивая его в руках. Несмотря на довольно резкие черты лица, во взгляде читалась мягкость и невесомость. Аккуратный нос, сдвинутые брови, глаза, до непривычного узковаты, вот-вот и совсем закроются, будто уснул; но тёмные и до того глубокие, что лишь утонуть в них и остаётся, не оставляя ни малейшей надежды на спасение. Уши, словно у эльфа, имели необычную форму, выгибаясь, точно проволокой обведены; проколоты: в каждом по серёжке, поблёскивая, стоило лишь небольшой капле света, попасть на маленькую дугу. — Послушай, — Чимин согнул руки, прислоняя их к собственным ушам, а затем начиная вырисовывать в воздухе жесты, складывая и выкручивая пальцы, самыми, что не наесть, удивительными способами, — ты, — пауза, — не должен, — руки вновь складываются в крест, — быть здесь. Чимин был благодарен небесам, за то, что смог вспомнить хотя бы несколько слов. Давно он уже не практиковался разговаривать одними лишь руками. Всё внимание должно быть сосредоточено, да ещё и эмоции. Самое важное — не обидеть, или же не сказать что-то не то. Парень поджал губы. Он явно был недоволен — брови тут же свелись на переносице, образуя складки. Подобно обиженному ребёнку, он качнул головой и, взгляд его, устремился куда-то в область сердца Чимина. Он подходит ближе, умещая одну руку на плече и слабо улыбаясь. Потом, показывая на себя и Чимина, соединяет руки, вопросительно заглядывая в глаза. Чимину остаётся лишь обречённо вздохнуть. Нужно сдержаться. Он не может позволить себе подобное. Слишком много он уже натворил, а сколько ещё может сделать, если сейчас не остановится и не прекратит. — Ты не можешь остаться здесь. — руки вновь заходятся в хороводе, — А я не могу быть рядом. Он отходит на шаг назад. Отступает, боясь оступиться. Как можно быстрее и, как можно менее больно. Но, разве, совместимы два этих понятия? Отворачиваться — больно. Неприятно от самого себя. Хочется исчезнуть, да так, чтобы больше никто и никогда не нашел. Чтобы больше никто не пришел. Просто не успел. Пытаясь отдалиться, он, казалось, только быстрее приближался. К человеку, внутри которого хранилась не только его жизнь, но и его забвение. И, стоило ему лишь коснуться Чиминовой руки, как все цепи распались, а принципы сломались под натиском собственной несмышлености и идиотской привычки ломать всех полученных кукол. Руки обхватили хрупкое тело, почти что вжимая его в собственное, давясь родным запахом сполна и руша все существующие обещания и запреты. Когда-нибудь, он точно пожалеет о том, что сделал. А, возможно, что это «когда-нибудь», преследует каждый его миг существования, выламывая кости и смешивая органы в бессмысленную гору сожалений и растерзанных мечт.***
— Я тороплюсь! — Чимин быстро сгребал свои конспекты в сумку, одновременно натягивая серую толстовку, пытаясь как можно быстрее избавиться от назойливого друга. Лекции закончились, а впереди была ещё и тренировка, так что парень совсем не располагал желанием тащиться в другой конец города лишь потому, что его вечно активному другу, захотелось заняться благотворительностью. — Чимин-а! — жалобно протянул Тэхён, взлохмачивая рукой волосы, — Ну, давай съездим в этот центр, пожалуйста? — пытаясь растопить ледяное сердце своего лучшего и, пожалуй, единственного друга, юноша теребил край его толстовки. Чимин вздохнул, непонимающе смотря на него. И чего ему в пятницу приспичило туда переться? Обычно Тэхён занимался тем, что почти каждый вечер просиживал в кафе, рядом с их универом, вырисовывая очередную мангу и литрами хлестая крепкий чай. Ничего не интересовало его так, как собственноручно выводить каждый рисунок, продумывать сюжеты и, заворачивать всё, самым что ни на есть, замысловатым образом. На учёбу он порядком забивал, часто не выполняя домашние задания, за что регулярно получал выговоры от учителей. — Но, тренировка… — пытался возразить Чимин, но Тэ его уже не слушал, волоча за собой, понимая, что друг уж точно согласился, а теперь лишь немного разыгрывает комедию. Благополучно добравшись до остановки и дождавшись нужного автобуса, Тэхён уселся у окна, и достал блокнот, делая очередную зарисовку. Чимин сильнее закутался в толстовку, пряча глаза под кепкой и начиная умиротворённо сопеть. Сейчас он совсем не был похож на того вечно ворчащего мальчишку, который не видел ничего кроме плаванья, проводя в бассейне всё своё свободное время. В отличии от Тэхёна он делал всё вовремя, понимая, что дальше упорная работа будет ему только на руку, хотя порой, он даже завидовал своему беззаботному другу, который в любой мелочи видел что-то прекрасное. Они ехали не так уж и долго, оставив позади каких-то пару десятков кварталов, когда, наконец, автобус остановился, выпуская их наружу. Чимин потянулся, разминая затёкшее тело и принялся рассматривать всё вокруг. Не слишком огромное здание, чем-то смахивало даже на их школу, что в принципе, было как и правдой, только вот для особенных детей. — Что мы тут забыли? — Чимин поёжился, закидывая рюкзак на плечо, и еле поспевая за Тэхёном, что почти в припрыжку нёсся по, немного сырой из-за вчерашнего дождя, тропинке. — Несколько дней назад, в парке, — воодушевлённо тараторил Тэхён, размахивая кучкой листов в воздухе, — я встретил одного парня! Он был такой смешной и милый, что мне немедленно захотелось его нарисовать! А ещё, с ним была собака, такая хороооошая, если бы ты только знал и, мягкая, как подушка! — Это всё очень здорово и, ты наверное с ним познакомился, но зачем… Тэхён замер, разворачиваясь обратно, и обхватывая Чимина за плечи. — Я влюбился, Чимин! — вскрикнул он, но Чимин скинул его руки, делая страдальческое лицо. Уж слишком влюбчивым был этот Ким! Чуть ли не каждую неделю он прибегал к Чимину, с разбегу приземляясь на кровать и с глазами-сердечками рассказывал, как встретил очередную любовь, а-ля, всей своей жизни! Поначалу это было забавно, но со временем подобная любвеобильность начинала его раздражать. Конечно, он всегда был готов выслушать своего лучшего друга, только вот он уже со счёта сбился, какая по счёту, была эта его любовь. — Ты опять за своё? — Это совсем другое! — возмутился Тэ, но тут же подпрыгнул ближе, повиснув на руке Чимина, словно коала. — Он такой… ну, такой! Не похожий на других совершенно! — У тебя все бывшие не задерживались дольше недели, но все они почему-то были «не похожими на других». — скорчился Пак, чуть ли не на пальцах начиная перечислять всех подобных ухажёров. Тэхён всегда был ярким, хоть и немного чудаковатым, но пожалуй за это его все и любили. Он мог поддержать любую тему разговора, вплоть до своих странных теорий о том, почему же на самом деле вымерли динозавры и почему мороженное называется «мороженным». Но, было и многих тех, кто просто желал воспользоваться им, что частенько заканчивалось истериками Тэхёна и бесконечным успокаиванием Чимина, когда помогал только тёплый плед, и банка арахисовой пасты, ну или же новая игрушка тех самых «диназаверов», как их по-своему прозывал Тэхён. — Нет-нет, Чимин, постой, он действительно особенный! Сам ведь знаешь, что большинство моих бывших западали лишь на красивое личико, но он кажется таким искренним… — Ладно, хорошо… Я поверю тебе на слово, но это в последний раз, понял? — сдался Чимин и Тэхён закивал головой, соглашаясь, словно маленький болванчик в машине. Не отпуская друга, Тэхён повёл его дальше. Чуть поодаль слышался заливистый детский смех и резвый лай собаки. Будто следуя какому-то внутреннему компасу, они свернули с дорожки, уклоняясь от слегка покачивающихся веток и спускаясь вниз на раздольную лужайку, ограждённую низким плетеным забором. В кругу играла стайка детей, перекидывая друг другу небольшой мячик, а вокруг носился золотистый, будто присыпанный золотой стружкой, пёс. Он был довольно крупный, а глаза светились невероятной добротой и теплом. Чуть дальше, сложив ноги и откинувшись на руки, сидел парень, который был явно старше этих ребят. Лёгкий комбинезон, одна лямка которого свободно свисала с его плеча и полосатая кофта, словно убирали ему несколько лет, делая его ещё младше, чем он был на самом деле. Парень улыбался, подставляя лицо тёплым весенним лучам, прислушиваясь, как ветер лёгкой волной пробегается по траве, и как воробьи насвистывают незамысловатую песенку. Чимин несколько секунд переминался с ноги на ногу, поглядывая то на паренька, то на Тэхёна. — Эй, у вас же причёски совсем одинаковые! — шикнул он ему на ухо, наконец сообразив в чём дело. — Глупости какие. — ответил парень, но с лица не сползала какая-то глуповатая улыбка. — С каких это пор ты носишь такой пробор? — отклонился Чимин, и уже начал тянуться, чтобы взъерошить его шевелюру, приводя в обыденный вид, как Тэхён слегка хлопнул его по рукам. — Не-не-не, руки прочь! — пискнул он, срываясь с места. — Чонгук-а! — завопил, усаживаясь на траву, рядом с парнем и протягивая ноги. — Тэхён, это ты? — как-то недоверчиво переспросил тот, поворачивая голову на голос. — Я так соскучился! — Тэхён заключил его в объятья, начиная о чём-то беззаботно щебетать. И только Чимин стоял как вкопанный, не понимая, что вообще тут делает, ведь судя по всему, Тэхён прекрасно себя чувствовал в компании нового друга. Он продолжал смотреть на блондинистого парня, что сумел украсть сердце его друга, да ещё и так сильно завлечь его, что Чимин лишь поджимал губы, будто обиженный ребёнок, которого оставили одного в песочнице. Внезапно он почувствовал, как земля ушла из-под ног, перекидывая его, и он схватился за затылок, чувствуя резкую боль. — Ёнг, нет! — послышался перепуганный девчачий голос, а Чимину на грудь взгромоздилось две увесистые лапки. Почувствовав на щеке что-то липкое и мокрое, Пак распахнул глаза, увидев как собака радостно лает, пуская на него слюни. Чонгук подхватился с места, давая команду собаке и она послушно прибежала к нему, усаживаясь возле ноги и довольно повиливая хвостом. Тэхён протянул ему руку, помогая подняться и Чимин принялся стирать остатки влаги с лица. — Твоя собака!.. — начал Чимин, но Тэхён поспешно закрыл ему рукой рот, пока Чимин безуспешно пытался вырваться. — Прости… — Чонгук опустил голову. — Думаю, он почувствовал, что ты грустишь, вот и решил… Чимин сомкнул зубы на ладони Тэхёна и тот ойкнул, потирая ушибленное место. — Лучше надо смотреть за своим животным! — Чимин! — Да, ты прав, я… — Чонгук начал заикаться, продолжая согласно кивать головой. Кто-то из детей опустился на корточки, собирая в маленькие ручки ещё влажную землю. Ещё секунда и этот комок грязи уже покоился на Чиминовой любимой толстовке. — Что за?.. — Ты прекратишь вести себя как придурок? Ничего страшного не случилось. — уволок его Тэхён, пытаясь привести его в чувство. — Отлично, я ещё и виноват! — вскинул руки Чимин, недовольно сверкая глазами. Он изначально не горел желанием ехать сюда, так мало того, ещё и в грязи вываляли! — Не устраивай проблем. Там внутри есть умывальник, можешь пойти и привести себя в порядок, а я пока извинюсь перед Чонгуком. — Что ты?.. — Иди уже! Хмыкнув, Чимин развернулся, удаляясь в направлении открытой двери. Внутри всё выглядело совершенно обыденным: деревянные полы, такие же стены, и ровно все как одна двери, что тянулись в самую глубь. Небольшие мягкие кресла, словно кукольные, и деревянные скамейки, а над ними еле заметные бра, подобные светлячкам. Там же, возле стенки Чимин разглядел умывальник, вероятно тот о котором говорил Тэхён. Решая не терять времени, чтобы не задерживаться тут, Чимин поспешил смыть с себя грязь. Сквозь шум воды пробивалась слабая мелодия. И сначала, Паку и вовсе показалось, что это у него помутился рассудок из-за удара головой, но мелодия стала чётче, разливаясь ровным потоком, как самая настоящая услада для ушей. Закрутив кран, Чимин остановился, не решаясь двигаться дальше, но не похожий ни на одну из знакомых для него композиций, шедевр не давал сдвинуться с места, чуть ли не усыпляя его прямо в этом коридоре. Слегка толкнув старую дверь, взгляд упал на силуэт, склонившийся над фортепиано, чьи изящные пальцы ударяли по клавишам разгоняя воздух. Он так и застыл зачарованный, подаваясь мелодии - сильной, но в то же самое время, такой волнующей, вызывая восторг, а после опуская тебя на дно собственных размышления, откуда ты бы с упоением не желал бы возвращаться. — Чимин! — в дверях, сложив руки на груди появился Тэхён, явно расстроенный таким поведением своего друга. Пак поспешил вытащить свою голову из проёма до того, как его бы заметили, подлетая к Тэхёну, и таща его за руку прочь.***
Всю дорогу обратно домой, он думал лишь о странном силуэте, что с каждой минутой всё больше и больше завладевал его сознанием, как на повторе воспроизводя услышанный отрывок. Тэхён продолжал бубнить, точно назойливая муха, которую прихлопнуть Чимин уж никак не мог. — Ну, серьёзно, начать перепалку из-за какой-то глупости! Ведёшь себя, порой, как свинья! — Ты продолжаешь пилить меня, как старая бабка, хотя я ничего не сделал! Это за меня ты должен был заступиться. Хотя, — Пак надул губы, отворачиваясь к окну, — зачем тебя я? Всего лишь твой, всё вечно портящий, друг, когда на горизонте маячит распрекрасный Чонгук. Тэхён тут же отвесил ему подзатыльник, зло сводя брови, и в такие моменты следовало бежать куда подальше, потому что если Тэхён начинал по-настоящему злиться, то превращался в дикий ужас. — Ты сегодня повёл себя как настоящая скотина! А что ты сказал ему, а? — Что я сказал? — возмутился Чимин, потирая затылок. — «Нужно лучше смотреть за своим животным» — что это было, по-твоему? — Ну, что в этом такого? — А то, что Чонгук почти ничего видеть не может, потому что совсем недавно потерял зрение! — Чего?! — подпрыгнул Пак, словно уселся на иголку, и на них скосилась почти половина автобуса. — Тупица, как ты мог не понять этого? — добавил уже тише Тэхён, толкая его в плечо. — У Него, что на лбу написано, что ли? Откуда я должен был узнать? И вообще, раз он не видит, то ты должен был сказать мне сразу! — Значит прямо завтра мы снова пойдём туда и ты извинишься перед ним, ты понял меня? — Нееет, Тэхён, у меня завтра дела и… — Хочешь поспорить? — Я… нет. — Вот и славно. Чимин и сам понимал, что извиниться следовало бы, да ещё и как. Вот только как теперь сделать это правильно? Вот так, придумывая правильные слова и оправдания, Чимин задремал, прислонясь головой к стеклу. В памяти сразу же возникла старая комната, и тонкие изящные пальцы, вот только лицо… Сможет ли он узнать его, если вдруг встретиться с ним завтра? А может и само сердце подскажет, пропуская очередной удар, зажигая в груди пламенную искру того самого отвратительного чувства, именуемого любовь?***