Crap with Poltergeist

— Сегодня мы исследуем дом с полтергейстом на Южном Урале, в котором обитает домовой. Мы проведём в нём целую ночь, и всё ради того, чтобы ответить на главный вопрос: реальны ли призраки? Сударь поправляет куртку, так и норовящую сползти с его плеч, и слегка подрагивает. Скорее всего, это из-за холодного ветра, который то и дело пытается сбить с ног и вызывает мурашки. Сударь всегда оправдывает себя именно так. Дом выглядит точно таким же, как и ещё десятки вокруг. Его отличает только загадочная легенда о полтергейсте в этом старом доме. — Мы даже не зашли в дом, а я уже чувствую, как ты трясёшься. Команды ещё не было, можешь расслабиться. Иногда спокойствие Димы раздражает. Его зачастую ничем не обоснованный — как казалось Сударю — скептицизм, желание показаться храбрее остальных, чтобы послать мистику куда подальше. Сударь понимал, что это всё его собственные оправдания, потому что он сам никогда не сядет в ванную и не будет общаться с привидением. Но он не понимал, почему со всем этим легко справлялся Дима. — Давай, Сударь, как будто первый лезешь ни пойми во что. Фраза в сочетании с интонацией напарника кажется Никите одной большой насмешкой. Все его реплики ими являются, но некоторые особенно режут слух, заставляют чуть зажмуриться. Сударь болезненно морщится, когда Дима подталкивает его внутрь. И это чувствуется гораздо мягче, чем может показаться. Сначала идея заставить двух абсолютно непохожих своим отношениям к паранормальному друзей исследовать заброшенные постройки, мистические места и пытаться достучаться до призраков казалась забавной. Более того, она понравилась и зрителям. Никто даже не боялся, что в таких обстоятельствах что-нибудь обязательно пойдёт не так, и крепкой дружбе придёт конец. Дима и Сударь тоже не боялись — хотя бы потому, что этого не происходило. Одному Диме известно, как он умудряется не схлопотать по своему довольному лицу, больше холод, сжимающий всё внутри. Он пытается согреться хотя бы тем, что прижимаясь к стене обнимая ноги руками, постоянно осматривая комнату. И ничего из этого не помогает ровно до того момента, когда Дима начинает его успокаивает. — Тебе просто показалось. Я ничего не слышал. Сейчас не самый подходящий момент для шутки про паранойю, но ты знаешь, что я её уже придумал. Сударь недоверчиво оглядывается вокруг, пытаясь разглядеть что-то в кромешной темноте. Дима с неизменным скептицизмом во взгляде смотрит в сторону. Он тоже слышал. Они ещё несколько раз улавливают невнятные звуки, которые Дима старательно списывает на слуховые галлюцинации «окончательно поехавшего» напарника, игнорируя их реалистичность и тот факт, что он обязательно услышит их на монтаже. Ему физически больно наблюдать за тем, как Сударь выжимает из себя последние силы, лишь бы сделать что-то стоящее. Он не жалеет ни нервную систему, которой явно нужна передышка, ни собственный сон, который потом будет прерываться кошмарами еще несколько дней. Дима понимает, что, если Сударь не делает этого сам, значит, жалеть и заботиться придётся именно неизменному скептику. — Боже, мать твою, Дима, какой же ты урод. В абсолютной тишине раздаётся заливистый смех, больше похожий на звук, когда кто-то задыхается. Наверное, привидения разбегаются каждый раз, когда слышат подобное поблизости. Потому что этот смех буквально отдаётся эхом в груди Сударя, заставляя сконцентрироваться на нём, а не на только что выключившийся акамуляторе. Спустя час после вызова домового и пугания от звуков и совпадений, они лежат друг напротив друга, предварительно включив маленький свет. С таким же спокойствием Димаа обычно листает новостную ленту и отвечает на сообщения, лёжа на кровати в отеле или на домашнем диване. Тусклый свет смартфона позволяет разглядеть абсолютное равнодушие на лице Масленникова, и Сударь хочет ударить его прямо здесь и сейчас, чтобы увидеть хоть какие-то эмоции, избыток которых сам он испытывает ежедневно. Особенно в таких домах подобных местах. Через полчаса он, в отличие от Сударя, наверняка спит. По крайней мере, подобие одеяла с одинаковой периодичностью чуть поднимается, подтверждая, что Дима всё ещё жив. Каждое движение, каждый звук становится в несколько раз отчётливее, когда двое мужчин решают переночевать в комнате. Отчётливее только для одного из них — нет смысла уточнять, для кого именно. Сударь буквально пытается зацепиться за реальность, чтобы не уснуть раньше времени. Он и сам не знает, когда это время наступит и наступит ли вообще. И всё, чего сейчас хочется Сударю — собраться и уехать, но он этого не сделает. Хотя бы потому, что рядом спокойно спит Дима, чьё дыхание успокаивает, как звук метронома. И если этот неуклюжий человек, больше похожий на ходячее дерево, чувствует себя в безопасности, значит, Сударь тоже сможет. Он кутается в одеяло, проверяя, чтобы ничего не было открыто — будто это как-то ему поможет. Конечно, если здесь есть нечто паранормальное, обычное одеяло, больше похожее на очень плохой плед, ничем не поможет. Эту мысль Сударь быстро отгоняет, закрывая глаза. И абсолютно ничего не меняется. Как будто в воздухе витает тревога, просачиваясь сквозь одеяло и добираясь до Сударя, пробираясь под кожу и цепляясь за кости. Дима всё ещё размеренно дышит в метре от мужчины. В комнате всё ещё пусто. В комнате никто не ходит, за окном не кричат, никто не шепчет над ухом, не дотрагивается до плеч, ничего из этого не происходит. И поэтому все чувства обостряются в геометрической прогрессии. Проходит ещё полчаса, прежде чем Сударь переключает — точнее сказать, отключает все мысли, оставляя вместо них глухой вакуум. Где-то за ним всё еще есть Дима, который при первой же опасности почему-то обязательно окажется рядом, где бы он ни находился до этого. Сударь не чувствует, как сильно напряжены все его мышцы, как будто сдерживающие тревогу. Такая защита кажется настолько хрупкой, что перед глазами, хоть и закрытыми, мелькают страшные кадры, появившиеся откуда-то из самых недр, куда Сударь никогда не заглядывает. Это маскировочное спокойствие может сломать что угодно, не оставив от него и следа. Хватит одного, даже самого тихого звука. — Дима! Сударь вскрикивает, сам того не ожидая, и слишком резко выходит из полудрёмы. Ему просто показалось, что кто-то прошёл рядом с дверью. Просто показалось, и этого хватило, чтобы выстроенная наспех стена рухнула. Дима не вздрагивает. Он не двигается ещё несколько секунд после того, как Сударь кричит. Всё это время он, конечно, не спал. — Что случилось? По голосу Димы любой скажет, что он и не думал спать. Скорее, лежать рядом и притворяться на тот случай, если Сударь вдруг сойдёт с ума, увидит кошмар или услышит стук в окно или что подобное. — Дверь. Кто-то там был, кажется. Да, мне просто показалось, я… Извини, что разбудил. В душной комнате снова повисает тишина. Сударь пытается привести дыхание в норму, чувствуя, как сердце хочет выпрыгнуть из грудной клетки и убежать из этого дома как можно дальше, чтобы никогда не возвращаться. — Иди сюда. Мужчина еле заметно вздрагивает, когда уверенный, почти настойчивый голос Димы ни то отдаёт приказ, ни то оглашает просьбу, которую нельзя не выполнить. У Сударя нет ни сил, ни желания этому перечить. Он на секунду проводит по коротким, чуть взмокшим волосам, оттягивая их назад, пытаясь привести себя в чувство. Молча он пытается больше увернуться в покрывало, как будто это его спасёт. — Нет, Сударь. Я говорю, иди сюда. И в этот раз голос становится ещё настойчивее. Сударь не понимает, что происходит ровно до того момента, как Дима приподнимается, откидывая одеяло в сторону. Сударь успевает только лечь к ним в кровать, как оказывается заключён если не в объятия, то импровизированную клетку из рук. Дима опирается на стенку позади него, ни то полулёжа, ни то полусидя, но Сударь прижимается спиной к груди напарника так, что чувствует раздражающе спокойное биение сердца. Никто не произносит ни слова. Сударь расслабляется только в тот момент, когда Дима начинает пальцами рисовать непонятные узоры на чужой ладони, дожидаясь, пока она перестанет подрагивать. И это кажется единственным спасением от всего, что находится или может находиться вокруг. Как будто просто выйти из этого дома покажется Сударю невыполнимым испытанием, на которое он даже не собирается идти. Потому что он в очередной раз убеждается — в Диме есть что-то гипнотическое. Сударь снова оказывается в полудрёме, вряд ли запоминая момент, когда сам натягивает одеяло обратно уже на них обоих, устраиваясь на Диме поудобнее. Он определённо будет напоминать ему об этом ещё не один день, но кого это волнует сейчас. «Больше пугать не нужно?» Голос раздаётся совсем над ухом Димы, но тот не вздрагивает. Потому что знает, что эту фразу не услышит Сударь. — Нет. — Ты что-то сказал? — Сударь реагирует так быстро, как делает это обычно, чуть сжимая руку Димы и дожидаясь ответа с закрытыми глазами. — Да, но не тебе. Всё в порядке. И у Сударя не возникает ни одного вопроса. Он просто притягивает к себе одеяло, не отпуская руку Димы, как будто это плюшевая игрушка. Вокруг них — несколько сущностей, которые просто стоят и смотрят, будто дожидаясь непонятной команды. Дима облегчённо выдыхает, вспоминая, что их никогда не увидит Сударь, сжимая его руку в ответ. Конечно, Дима всегда будет где-то рядом, потому что он чувствует опасность. Потому что знает, что сможет справиться с любой угрозой, а тем более из потустороннего мира. Он никогда не думал, что его демоническое происхождение может пригодиться в благих целях. Но когда речь идёт о Сударе, он готов использовать все свои возможности, лишь бы вовремя помочь. Он чувствует каждую зарождающуюся тревогу и точно знает, что нужно сделать, чтобы Сударь успокоился. Знает, что в каждом доме, где они были, их поджидал не один риск, воплощённый в призраках. Но они боялись Диму так же сильно, как их боится Сударь. Дима вглядывается в темноту, еле заметно улыбаясь. Оглядывает сущностей перед собой с таким спокойствием, будто видит их каждый день. Но он и правда видит их каждый день. Демон подносит палец к губам, пару раз дотрагиваясь до них и одним жестом показывая, что, если он услышит хоть один шорох, им несдобровать. Дима чуть ведёт рукой в сторону, делая это настолько легко, насколько это только возможно. И это движение заставляет сущностей испариться, исчезнуть, убежать из комнаты и не появляться там до самого утра. Масленников знает, что он никогда не разрешит Сударю находиться в подобных местах одному дольше положенного. Никогда не отпустит одного в очередной заброшенный дом или больницу. Сударь никогда не будет в опасности, пока он рядом с Димой. Неугомонному смельчаку совсем необязательно знать, кто его напарник на самом деле. Если Сударь успокаивается от глупых шуток и ночных объятий, Дима продолжит заниматься этим до тех пор, пока это нужно его напарнику — или кем бы он ни был. А то, почему призраки перестают донимать их именно в тот момент, когда Сударь тихо говорит «Мне страшно» и прижимается к плечу Димы, знать совсем необязательно.