Хочешь мира — готовься к войне

Мужчин опасность подстерегает повсюду, а женщин, главным образом, в любви. Агата Кристи «Занавес»

      Как известно, более девяноста процентов всех дней начинается одинаково: звенит будильник. Будильник звенел и в доме Малефисенты. Он противно жужжит, вынуждая неприятно поморщиться и с усилием открыть глаза. Она привычным движением руки отключает пищащий прибор. Малефисента бесстрастно разглядывает свое отражение, проводит рукой по волосам и задумчиво хмурится. Помотав головой, она заходит в комнату Авроры и будит ее. Девочка тянется и, откинув одеяло в сторону, вскакивает с кровати и сбегает вниз по лестнице, спеша на кухню.       — Сегодня? — кричит Аврора по пути, оборачиваясь ненадолго, — Это ведь будет сегодня, да, Крестная?       В глазах Авроры счастье и безграничное предвкушение. Малефисента кивает и впервые за последние несколько дней слабо улыбается и спускается вслед за Авророй. Выбор: тосты или вафли — отсутствует. Малефисента хмуро ест вафли, пока Аврора намазывает тосты каким-то джемом. Они завтракают в молчании. Малефисенте все еще кусок не лезет в горло, хотя прошло уже больше недели после той встречи с мистером Слиппером. Осознавая необходимость питания, женщина через себя съедает несчастные вафли и запивает его безвкусным кофе. Аврора грустно смотрит на то, как Малефисента морщится после горького напитка.       — Готова? — уточняет Малефисента, собираясь перед выходом.       — Аг-га, — отвечает девочка, едва заметно кивнув и внимательно разглядывая Крестную, надевает себе на плечи рюкзак.       — Тогда пошли, — спокойно произносит Малефисента и запирает двери дома, когда Аврора выходит на улицу.       Они садятся в машину и направляются в путь. Малефисента так задумчива и закрыта, что едва ли следит за дорогой. Она шипит и недовольно хмурится, когда резко тормозит на перекрестке, заметив светофор. Женщина бросает беспокойный взгляд на Аврору и спокойно выдыхает, когда замечает подбадривающую улыбку дочери. Вновь вернув затуманенный взгляд на раздражающий светофор, Малефисента хмурится.       Чертов Слиппер с его приспешниками, смахивающими на мафию. Чертов Стефан со своей жадностью и алчностью. Она злилась и ненавидела каждого из них все сильнее. Ее успокаивало лишь то, что они уже поплатились за все своими жизнями. Хоть и это произошло и без ее участия, Малефисенту вполне устраивала такая плата за ее страдания, за страдания Авроры… за страдания Диаваля.       Малефисента сжимает сильнее руками руль и резко жмет на газ, когда цвет светофора меняется. Аврора уже разглядывает городские пейзажи за окном. Малефисента бросает на нее печальный взгляд и вновь возвращает внимание на дорогу. Они пережили слишком многое за последнюю неделю. Она волнуется за Чудище. Девочка видела очень многое, чего видеть ей не стоило. Малефисента даже подумать боялась о том, что пережила Аврора. Женщина и не думала об этом, просто догадывалась, какое это потрясение для ребенка, поэтому она тут же обратилась за помощью к Удо. Тот согласился вновь заниматься с ней как психотерапевт. Малефисента же от предложенной конкретно ей помощи отказалась. Сама как-нибудь справится. По крайней мере пока.       Удо сидит перед ней спокойной и умиротворенной статуей. Он замер, словно и правда обратился в камень. Удо делает последние пометки в своем блокноте, кивает едва заметно и поднимает к ней голову, не глядя закрывая блокнот. В его глазах Малефисента улавливает такое поддерживающее тепло и понимание. Легкая улыбка не только смягчает несколько резкие черты его лица, но и придает очарования. Малефисента не может не улыбнуться в ответ. Но в отличие от Удо, ее улыбка вытянутая и усталая, кривая и зажатая. Удо прищуривается, внимательно разглядывает ее, он лишь пару мгновений рассматривает выражение ее лица, всматривается в тщательно скрытые мешки под глазами, в измотанные глаза и в выдавленную из себя улыбку.       — Как она? — интересуется Малефисента, желая не давать Удо повода усомниться в ее состоянии.       — Она сильная девочка. Но она сломлена. Я еще вырабатываю стратегию помощи, — Удо качает головой, вновь открывая свой блокнот и пробегая быстрым взглядом по своим записям.       — Ты уже можешь сказать, что ей нужно?       Удо долго всматривается в Малефисенту, подбирая нужные слова. Он знает, что тут поможет только время. Он может лишь чуточку ускорить этот процесс, но Аврора просто должна пережить это. Удо знал лишь одну вещь, способную улучшить состояние девочки, но, если учитывать обстоятельства, это было бы не самым мудрым решением.       — Я знаю лишь одно, — негромко размеренно произносит он, не сводя с Малефисенты мягкого, но в то же время строгого взгляда, — Аврору не стоит оставлять одну. Ей нужна поддержка.       Малефисента с готовностью кивает, думая, что сделает все для своей девочки. Она устало выдыхает и, бросив короткий взгляд на Удо, тянется к стакану воды, стоящему на столе перед ней. Она сидит в кресле, в котором совсем недавно сидела Аврора, беседуя с Удо. Малефисента сдерживает хмыканье, прикрывает глаза, делая несколько коротких глотков, и отставляет стакан подальше.       Удо все это время не сводит с нее этого странного взгляда, которым обладают многие психотерапевты. Этот взгляд ледяной, но он не заставляет передергивать плечами. Он скорее настораживает. Отсутствующий, бесстрастный, но постоянно анализирующий и до чертиков внимательный. По этому взгляду можно сказать так много, но в то же время ничего конкретного понять по нему нельзя. Он словно дает ответы, но делает это таким образом, что, кажется, путаешься еще больше. Удо прищуривается, слегка, почти не заметно, наклоняя голову вниз.       — Ты уверена, что тебе не нужна помощь? — тихо и спокойно спрашивает он, продолжая вглядываться в собеседницу.       Малефисента выдыхает и поправляет мешающую прядь волос, заправляя ее за ухо. Она поднимает голову, слегка задирая подбородок, и холодным, задумчивым и немного сомневающимся взглядом смотрит в глаза Удо. Спустя мгновение она дает свой четкий и уверенный ответ.       Когда они останавливаются уже из-за третьего светофора, Малефисента, не сдерживаясь, ругается и в злости бьет по рулю, чертыхаясь. Аврора удивленно смотрит на нее, поэтому женщина пытается взять себя в руки, хотя самоконтроль уже не доступен ей. Она очень устала и вымоталась. Возможно, не стоило отказываться от помощи.       — Все хорошо? — неуверенно тянет Аврора, внимательно разглядывая Малефисенту.       — Конечно, Чудище, — она выдавливает из себя кривую улыбку, над которой так любил смеяться Диаваль.       Диаваль. Малефисента корчится в болезненной гримасе и прикусывает губу, вновь сжимая руками руль. Чертов придурок. Только он мог поцеловать ее перед тем, как… Только ему в голову могла прийти столь одновременно жестокая и глупая идея. До конца их пути она старается не отвлекаться и пытается не вспоминать последние события, прокручивая их в голове черно-белым кино. Женщина аккуратно припарковывает автомобиль и выдыхает устало.       — Пошли? — негромко зовет Аврора, печально разглядывая Малефисенту.       Девочка стала вести себя по-другому, так, будто понимает, что переживает, что чувствует Малефисента. Аврора стала чувствительней и повзрослела как-то. С удивлением Малефисента замечает, как ее милая девочка заботится о ней безмолвно, почти не заметно, как она старается стать поддержкой, хотя еще слишком юна для этого. Такое желание помочь, несмотря на неготовность, напоминает Малефисенте еще одного человека, который был готов помочь ей, хотя был не готов столкнуться с такими трудностями, с такой опасностью, который был не согласен с ее решениями, но все равно поддерживал ее действия, вставая рядом с ней, а не позади или спереди. Человека, который сделал очень много для Малефисенты, получив в ответ лишь пулю.       — Да, сейчас, — тихо выдыхает Малефисента, — Немного посижу, и пойдем.       Чертов Диаваль с его героизмом и приверженностью принципам. Зачем он так? Чем она заслужила такое? Если бы он не отсиживался в доме Стефана, а сразу пошел бы с ними, то Малефисента бы сразу перевязала его рану, тогда бы он не потерял столько крови. Если бы… Но изменить ничего уже нельзя. В этом бессильна даже Малефисента.       Коридор темный, освещаемый лишь парой люминисцентных ламп, изредка мигающих и скорее нагнетающих атмосферу, нежели освещающих здание. Стены из-за страшных теней кажутся грязными и давящими. Пол покрыт плиткой, отколотой по краям, а в некоторых местах и вовсе отсутствовавшей. В конце коридора ярко горел свет, хотя может быть, в следующем помещении просто были достаточно большие окна. Она сидит на полу, прямо под дверью, проигнорировав рядом стоящую скамью. Эта скамья совсем не вызывает доверия. Ее грязно-зеленая, испачканная странными пятнами обивка уже давно растрепалась и порвалась, и, кажется, она вот-вот развалится.       Малефисента без сил опирается головой о стену позади и глубоко выдыхает. Женщина чувствовала себя опустошенной и уставшей. Когда дверь помещения, куда увезли Диаваля, закрылась у нее перед носом, она без сил осела на пол прямо там, возле двери, не потрудившись сделать несколько шагов к скамье. Она ждет приговора врачей, а перед глазами все еще стоит окровавленный бок телохранителя. Периодически мигающая надпись над дверью лишь нервирует, поэтому Малефисента предпочитает не видеть вовсе ничего, чем смотреть на этот жуткий коридор странной больницы.       Когда врач выходит, женщина вскакивает с пола и подлетает к этому пожилому мужчине, чье лицо усеяно морщинами, смотрит в его большие добрые глаза, прикрытые округленными очками, и быстро взволнованным тоном спрашивает доктора о Диавале.       Она винила в этом Стефана, винила Слиппера. Она винила в этом все свое окружение. Она винила в этом себя и весь чертов мир. Ее жизнь перемолола, пережевала и выплюнула, прокричав вслед ругательства.       Малефисента истощена. Слишком многое пришлось преодолеть. А существование на этой земле становится почти невыносимым. Усталость давит до такой степени, что не хватает сил даже на самые крохи эмоций. Слезы пробегают уже без боли в груди, без саднящего сердца. Глаза медленно закрываются. Она откидывается головой на спинку сиденья.       Жизнь становится невыносимым грузом. Малефисента совсем не видит возможного света в конце туннеля, не может отыскать лучик, указывающий направление к более светлому будущему. В жизни не осталось даже крох надежды, нет больше веры в лучшее.       Она вновь в этом жутком коридоре, но теперь уже сидит на той пугающей скамье, отыскав на ней кусочек, где обивка была ближе всего к своему изначальному виду. Лампочка над дверью по-прежнему противно мигала, но в этот раз Малефисента не сводит с нее напряженного и слегка скучающе-холодного взгляда.       Рядом с ней, облокотившись о стену, стоит, засунув руку в карман, Борра и задумчиво рассматривает расходящийся трещинами потолок. Коналл отошел ненадолго за кофе. Немного погодя он возвращается и протягивает один стаканчик Борре, а другой — Малефисенте. Она машинально принимает кофе из рук друга, но не делает ни одного глотка.       Когда в такой нагнетенной и мрачно-печальной атмосфере проходит еще полчаса, а с момента их приезда в больницу — два часа, Борра качает головой и отталкивается от стены, подходит ближе, вставая перед ней. Он хмурится и тяжело выдыхает, смотрит грустно на нее. С минуту друг разглядывает ее перед тем, как начать непростой разговор. Коналл бросает на него короткий взгляд и кивает, молчаливо поддерживая сразу обоих.       — Малефисента, мы здесь уже два часа. Нас не пустят к нему сегодня. Пойдем домой, — в его голосе слышится огромная усталость, но Малефисента едва ли обращает на это внимание.       — Вы можете идти. Я вообще вас с собой не звала, — она коротко смотрит на Борру немного недовольно и практически сразу переводит вновь охладевший взгляд на мигающую надпись над дверью.       — Образумься! Это бессмысленно — сидеть здесь круглыми сутками.       — Борра, — предупреждающе начинает Малефисента.       — Послушай, Диавалю нужен отдых. А Авроре…       — Борра! — гневно прерывает его Малефисента, прожигая в нем злым взглядом дыру, но он даже не замечает этого.       — Малефисента, — он качает головой, тянется к ней, чтобы поддержать.       — Не надо, Борра, — спокойно, но холодно возражает она, останавливая его и поднимая руку в предупреждающем жесте.       Борра еще раз качает головой, отходит на шаг, тяжело выдыхает, кивает Коналлу и направляется к выходу из этого мрачного места. Коналл направляется за ним, но ненадолго останавливается в нескольких метрах от скамьи. Он поворачивает голову, продолжая стоять к ней спиной. Его лицо холодно-спокойно, и Малефисента совсем немного жалеет о том, что не видит его глаз, которые обычно отражали все эмоции Коналла.       — А Авроре нужна мать, Малефисента, — негромко произносит Коналл и уходит дальше неспешными тихими шагами.       Малефисента вздрагивает от воспоминаний и от до сих пор звучавшего в ее голове голоса Коналла. Его слова ранили отчего-то, заставили посмотреть на ситуацию со стороны, помогли понять свою ошибки. Она так отчаянно опускалась в свое горе, в свой страх потерять то, что нужно спасти, что чуть не потеряла то, что у нее еще оставалось.       Малефисента вытирает лишние слезы, поворачивается к милой Авроре. Девочка непонимающе сначала смотрит на Крестную, но после, заметив ласковую улыбку Малефисенты, она широко улыбается. Аврора уже давно отстегнула ремни безопасности и почти перелезла вперед, встав между сидениями. Малефисента ласково оглаживает лицо девочки. Черты лица женщины смягчаются, в глазах тихое счастье и спокойствие, на губах едва заметная радость.       — Чудище, — с любовью произносит Малефисента и нежно целует Аврору в лоб.       — Крестная?       Аврора немного недоумевает и не понимает причины такого поведения женщины, но она рада, что в глазах Малефисенты больше нет тех бездонных озер горя, печали и боли. Хотя Аврора еще маленькая, чтобы понимать это осознанно, она скорее догадывается, считывает ее настроение так, как это умеют делать лишь дети.       — Сейчас еще немного посидим и пойдем, — неохотно произносит Малефисента, в ее голос вновь возвращается едва заметная грусть.       Последнее время она вела себя так глупо. Возможно, наконец увидев того, кто свел ее с ума, кто завладел ее мыслями и сердцем, лишь увидев его, она вернется в прежнюю колею. Может, ей хватит только короткого взгляда с его стороны, чтобы отпустить всю боль и напряжение последних дней. Может, ей хватит только одной встречи с ним, чтобы она вернулась к своей прежней жизни, вернулась к самой себе.       Она смотрит на здание, в которое планирует нанести еще один визит, вяло приподнимает уголок губ в полуулыбке, закрывает лицо руками, опуская голову, делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться и настроиться на встречу.       — Пойдем, — резко выдыхает Малефисента, берет в руки пакеты и покидает автомобиль.       Они стоят перед зданием больницы. В ее руке пакеты с апельсинами и яблоками. У Авроры в рюкзаке несколько книг, которые так отчаянно выпрашивались. В ее жизни нет света, озаряющего собой всю округу, но сейчас, кажется, появляется маленький лучик, который несет в себе надежду и веру в лучшее. Малефисента слабо улыбается и, взяв за руку девочку, направляется в больницу, чтобы навестить того, кому она так необходима. Она для него весь мир, как и он для нее. Весь мир и даже чуточку больше. А за свой мир нужно бороться, а они боролись и победили в этой войне.