***
Взгляд Ацуши прошёлся по ровным строкам очередного отчёта. — Вот тут, Дазай-кун. И вот здесь. И здесь… Ох, и тут, тут тоже заполнено неправильно. Если Куникида-кун увидит, прилетит нам обоим. Исправь, пожалуйста. О, ну или… я могу исправить сам. Бумажная работа явно не твоё, как я погляжу… На лице наставника появилась очаровательная широкая улыбка. У Осаму сердце пропустило удар. Он уже собирался было раскрыть рот, как вдруг из-за спины послышался глубокий проникновенный женский голос: — Я могу помочь Вам, Накаджима-сан. Изуми подкралась так тихо, что у Осаму пробежали мурашки по коже. Говорила она негромко и очень вкрадчиво. Её всегда было приятно слушать, за редким исключением, и то касающимся скорее содержания её речей, порой слишком прямолинейных для особо чувствительных слушателей. Дазай проследил, как Накаджима поднял глаза на женщину, и попытался уловить какие-либо малейшие изменения в мимике наставника, говорящие о его истинном отношении к ней. Всё тот же тёплый взгляд и мягкая улыбка на губах. — Ох, Кёка-сан. Только если это Вам не в тягость… Тут буквально мелочь, я… — Вы и так много работаете. Я буду рада взять эту мелочь на себя. Женщина всё той же невесомой походкой подошла к столу Ацуши и, склонившись над кипой бумаг, начала что-то изучать взглядом. Её тёмные густые волосы ниспадали на плечи и стол. Выбившаяся из причёски прядь, видимо, закрывала собой обзор, и женщина уже занесла руку, чтоб поправить её, когда Накаджима вдруг решил сделать это за неё. В какой-то момент их пальцы почти соприкоснулись, и взгляды встретились. Ацуши сразу смутился и, отодвинувшись от Изуми, начал оправдываться: — И-извините, Кёка-сан, мне просто показалось, что эта прядь Вам м-мешает… — Спасибо. Даже слишком равнодушный ответ для столь романтической сцены, но Дазаю от этого легче не становилось. В горле стоял ком, и хотелось сквозь землю провалиться, разве что руки не дрожали, хотя внутри его всего колотило, словно он только что вышел из морозильной камеры и старался делать вид, что не замёрз. Хотелось громко покашлять или сказать что-то вроде: «Да снимите уже себе номер! Только сначала пристрелите меня», — но он подавил и эти порывы. Собрав остатки сил, Дазай подал голос: — Я всё исправлю, Накаджима-сан. Наставник наградил Осаму лишь недоверчивым взглядом своих безумно красивых глаз: — Уверен, что справишься? — Что за вопрос?! Пф-ф! Ради Вас что угодно! Дазай давил из себя беззаботность, как мог. И его слова ожидаемо произвели нужный эффект. Ацуши запустил руку в волосы и слегка растерянно пробормотал: — Х-хорошо… Ты только там не перетруждайся уж слишком… — Этот шкет не перетрудится, если хоть раз в жизни сделает что-то по-человечески! Дазай, да твои отчёты годятся только, чтобы ими подтираться! — Доппо ворвался в диалог, разрушив всю эту странную и совершенно неуютную атмосферу. За это хотелось сказать ему большое спасибо. — К-Куникида-кун! Успокойся… Он ещё только учится. — А ты прекрати его защищать, Накаджима! Из-за твоих поблажек он совсем распустится скоро! — на этих словах он снова повернулся к замершему на месте Осаму. — Ещё одна ошибка — и никакой зарплаты в этом месяце, слышал?! — Куникида-кун… Ты перегибаешь… Как всегда, максимально деликатен. Однако Дазай всё же расслышал лёгкие ледяные нотки, проскользнувшие в тоне наставника. Он заступался за него не в первый раз, но каждый раз Осаму чувствовал себя словно благословлённый. Куникида проворчал что-то неразборчивое себе под нос и, собрав бумаги со стола Накаджимы, повернулся, прихватил ещё стопку со своего и впихнул в руки Дазаю. — Даю тебе на это два дня. Кёка-сан, Вы ведь теперь живёте вместе. Прошу Вас, проследите за этим… юношей, чтобы он добросовестно выполнил свою работу. Было понятно, что словом «юноша» Доппо явно заменил какое-то слишком нецензурное выражение, чтобы произносить его вслух. — Хорошо, — женщина кивнула и проводила разгневанного Куникиду взглядом — юноша скрылся в кабинете директора. Дазай не без труда дотащил кипу так и норовящих рассыпаться бумаг до своего стола и с обречённым вздохом плюхнулся в кресло, откинувшись на спинку. Предполагаемый объём работ вырос вдвое, если не втрое. Осаму почесал затылок и уныло уставился на самый верхний листок — бумажная волокита бессмысленная и беспощадная. На рабочем месте его сейчас удерживали только два желания: не подвести наставника и не оставлять его наедине с Кёкой-сан ни на секунду. Детективы тем временем переглянулись. — Дазай-сан.., — начала было Изуми, но Осаму прервал её. — Всё в порядке Кёка-сан. — Как скажете, — женщина спокойно кивнула и, наконец, отошла от Ацуши, чем непременно порадовала Дазая. Кёка прошла мимо, наградив юношу таким взглядом, будто на самом деле знала намного больше, чем могло показаться. Дазай прищурился. Интересно, насколько больше. От подозрений его отвлёк голос наставника. — Дазай-кун, ты… Мужчина выглядел обеспокоенным. — Накаджима-сан. Я справлюсь. — Если что, я.., — Накаджима наклонился к Дазаю и, прикрыв рот ладонью, прошептал, — всегда готов помочь. Осаму усмехнулся и расплылся в улыбке. — Ацуши-сан, Вы самый лучший… — Эм… Ну-у, я определённо не лучший наставник, который мог бы у тебя быть… Ты мне льстишь, Дазай-кун, но спасибо, — мужчина хихикнул в кулак и отвернулся, а Дазай был вынужден принять очередное поражение на поприще флирта. Через несколько часов он уже готов был выть. То, что и так получалось плохо, сейчас выходило ещё хуже, так как мысли были заняты совсем другим. Вот десять минут назад Изуми подошла к столу его наставника и что-то спросила почти на ушко. Дазай готов был совершенно бесцеремонно подслушивать, даже не скрывая этого, однако всё равно ничего толком не разобрал, отчего раздражение лишь усилилось. Ближе к концу рабочего дня нервы юноши были уже на пределе. — Кто-нибудь хочет чай или кофе? — Накаджима поднялся с места. Куникида покачал головой, а сам Дазай только пробубнил себе под нос: «Не отказался бы от пива… С цианидом, пожалуйста». Разумеется, на него никто не обратил внимания. — Кёка-сан, может, чаю? Женщина оторвала взгляд от папки с делом, которое тщательно изучала. — Давайте. Только я люблю… — Зелёный? — Да. Осаму нахмурился и, скрипя зубами, постарался не обращать на это внимания: ведь все коллеги так себя ведут, верно? Ацуши вернулся с двумя чашками чая: для себя и Кёки. — Спасибо, Накаджима-сан. Мужчина улыбнулся. — Да не за что. Дазай не мог оторвать глаз от улыбки наставника, но, похоже, не только он один. Осаму заметил, как взгляд Кёки смягчился, и она улыбнулась Ацуши в ответ. На этой очаровательной ноте нервы у юноши сдали. Он подскочил с места, накинул брошенный ещё с утра на кресло плащ, сгрёб бумаги в кучу и направился к выходу. — Ты куда собрался?! — Куникида первым заметил копошения Дазая. — Дазай-кун? — Ацуши обернулся следом. Юноша остановился у двери и, выдавив улыбку, ответил: — Сегодня прекрасный день для самоубийства, не находите? К тому же скоро закат, а смерть на закате весьма романтична… Не хотите присоединиться? — Дазай-кун, эти твои шутки… — взгляд Накаджимы посерьёзнел. — Пусть делает, что хочет, лишь бы отчёты сдал вовремя. Два дня, Дазай! И чтоб без фокусов! «Что хочет?!» — Ацуши почувствовал, как ком недовольства встаёт в горле. Там временем сам Дазай упорхнул из офиса с улыбкой на губах, хлопнув дверью. — А что, если?.. — Поверь, всё с ним будет нормально. Ты же его наставник и знаешь, как никто другой, что он никогда не доводит дело до конца. Тут остаются два варианта: либо он прирождённый неудачник на поприще суицида, либо делает это намеренно. Спокойный голос Куникиды и его довольно здравые рассуждения, однако, не сильно утешили Накаджиму. — Я пойду за ним… Кёка мягко взяла его за руку, привлекая внимание. — Накаджима-сан, я могу проследить за ним. — Нет, Кёка-сан. Я его наставник, и, полагаю, мне стоит с ним поговорить самому… Куникида-кун, я обещаю завтра всё закончить. — Чёрт с тобой, иди уже… — Доппо отмахнулся от детектива, даже не взглянув на него. С другой стороны, причин не верить словам Накаджимы у него не было. Если он сказал, что сделает — значит, сделает. К тому же, пускай он никогда бы не сказал об этом вслух, но Куникида считал похвальным то, насколько Ацуши старается стать хорошим наставником для этого мальчишки Осаму. Накаджима поставил свою чашку на стол Доппо и, схватив с вешалки куртку, натянул её, попрощался с коллегами и выбежал вслед за учеником. Кёка тяжело вздохнула и сделала глоток тёплого напитка. — Плохое предчувствие. — Что? — Куникида, задумчиво сверливший взглядом чужой чай, уставился на Изуми. — Думаешь, что-то случится? — Скорее наоборот. — А?***
Дазай стоял на крыше небоскрёба и смотрел на небо. Действительно, закат сегодня обещал быть великолепным. В этот самый момент его наставник, не без труда выследивший Осаму, уже стоял в фойе первого этажа. Фора у юноши была небольшая, но её хватило, чтобы прыгнуть в столь удачно подъехавший автобус. Поэтому когда запах ученика привёл Ацуши на остановку, он, сверившись с расписанием и маршрутом, рассчитал, куда примерно мог отправиться предполагаемый самоубийца. Теперь ему предстояло как-то добраться до Лэндмарк-Тауэр в кратчайшие сроки. Вариантов было несколько: использовать способность на глазах у сотен людей; использовать, но выбирать скрытные обходные маршруты для передвижения; или не использовать вовсе и дождаться следующего автобуса. Ацуши боялся потерять время, но и нельзя было допустить, чтобы уйма людей, едущих с работы в обычный мирный вечер, вдруг увидели белого тигра, скачущего по крышам. Лишь бы не ошибиться с местом. Ведь Осаму мог спокойно сойти на любой остановке и направиться, куда глаза глядят, но память подсказывала, что ученик неоднократно упоминал о том, как прекрасно было бы шагнуть в бездну именно с этой башни, и именно на закате. Всё сходилось. Кусая локти, детектив принялся ждать свой транспорт, тихо шепча под нос: «Только не совершай глупостей, Дазай-кун». Юноша на крыше спокойно подошёл к краю и перелез через ограждения. Будто это был обычный заборчик в парке, он уселся на перила и принялся болтать в воздухе ногами, что-то напевая себе под нос. Он не считал, сколько времени прошло, только следил за тем, как медленно небо окрашивается красками заката, и думал обо всём, что случилось с ним за эти несколько месяцев, что он провёл в агентстве. — Дазай-кун! Юноша вздрогнул и обернулся на голос. — Ацуши-сан?.. О, Вы всё же пришли! А я Вас ждал! Дазай лучезарно улыбался, а Накаджима с трудом подавлял нервическую дрожь. — Дазай-кун, ты ведь серьёзно не собираешься этого делать? Ацуши сделал робкий шаг вперёд и заметил, как юноша, сидящий на перилах, напрягся, возможно, в любой момент готовый сделать последний рывок. — Вы так в этом уверены? — на этих словах Осаму слез и нарочно пошатнулся, как бы напоминая о том, что он может попросту упасть вниз, даже не специально, а благодаря малейшему неосторожному движению. — Дазай-кун! — голос Накаджимы дрогнул. — Дазай-кун, прошу, обожди. Рано тебе ещё умирать. Давай, пойдём вместе поедим крабов; если хочешь, я даже… даже куплю тебе выпить, ты только отойди от края, пожалуйста. — Звучит заманчиво… Услышав такой ответ, Ацуши ободрился и направился к Дазаю, чтобы помочь перелезть ему через ограждения обратно. Однако Осаму отвернулся от него и, крепче вцепившись в перила, вытянулся вперёд всем телом. Оставалось лишь разжать руки… Внутри у Накаджимы всё похолодело. Слишком далеко. Он не успеет. Если Дазай сейчас ослабит хватку, он может не успеть перехватить его даже в обличии тигра. — Накаджима-сан, Вы сможете… ответить мне на один вопрос? — Д-да! К-конечно! Всё, что угодно! Спрашивай! — Накаджима-сан, у Вас с Кёкой-сан… что-то есть? — Что?.. — Ацуши опешил. — Погоди. Хочешь сказать, это всё из-за… Дазай-кун, ты ревнуешь Кёку ко мне? П-правда? Детектив чувствовал себя совершенно растерянным. Он даже и представить не мог, что разговор зайдёт в это русло. Такая детская ревность могла показаться Накаджиме даже забавной, если бы не ситуация, нешуточно угрожающая жизни его подопечного. Дазай молчал, и, тяжело вздохнув, Ацуши продолжил: — Осаму, между нами ничего нет. И если тебя это так волновало, ты всегда мог просто поговорить со мной об этом. Если хочешь, я всё могу объяснить, только для начала ты должен перелезть через перила на эту сторону и отойти от края крыши как можно дальше. Мужчина говорил с паузами и расстановкой, чтобы ученик наверняка чётко расслышал каждое его слово. — Она сказала, что Вы целуетесь, и я подумал… как мне завидно. Ведь, наверное, целовать Вас так приятно, Ацуши-сан. Накаджима подумал что, быть может, ему ветром уши задуло. «Я… ведь сейчас ослышался, верно?» — детектив пытался как-то привести в порядок смятённый разум. — Д-Дазай-кун. Это была шутка! Ты же знаешь, у Кёки-сан с чувством юмора… Ох… В любом случае она мне как старшая сестра! Я бы ни за что… с ней не стал… Юноша отпустил правую руку, и в этот момент Ацуши почувствовал, словно у него внутри что-то рухнуло — он дернулся вперёд, но Дазай, как оказалось, просто решил повернуться к наставнику лицом. Теперь они стояли почти вплотную друг напротив друга. Поднимался прохладный ветер. Осаму держался обеими руками за верхнюю перекладину, но при этом демонстративно только тремя пальцами каждой руки, приковывая к этой детали взволнованный взгляд наставника. — Дазай-кун, держись крепче, пожалуйста. — Накаджима-сан, я хочу кое-что сказать Вам. Выслушаете? Ацуши снедало дурное предчувствие. — Да, конечно! Но будет лучше, если ты сделаешь это дома. — Нет. Я хочу здесь. — Х-хорошо. Давай здесь. Только не делай глупостей, прошу. Дазай рассмеялся. — Ацуши-сан, увы, не могу обещать. Как минимум одну глупость я уже собрался совершить. Чем сильнее солнце клонилось к закату, тем крепче и холоднее становился ветер. Ацуши понял, что теперь даже погода не на его стороне, и надо вытаскивать Осаму как можно скорее. Он задержал дыхание. Дазай тоже. — Накаджима-сан..? нет… Все мышцы Накаджимы были напряжены до предела. — Ацуши-сан… Накаджима Ацуши-сан, я… влюблён не в Кёку-сан. — Ась?.. Мужчина, кажется, совсем потерял нить происходящего. — Я влюблён в Вас. Все звуки в ушах Ацуши превратились в какой-то бессвязный шум. В голове опустело. Он отчаянно пытался переварить смысл этих слов, но это всё казалось каким-то слишком нереальным. Его плечи дрожали, и он совершенно забыл, что задержал дыхание, а лёгкие уже обжигала жажда кислорода. Накаджима всматривался в лицо ученика, и в какой-то момент ему показалось, что он разглядел застывшие в его глазах слёзы. Дазай улыбнулся. Это выражение лица причиняло практически физическую боль. Краем глаза Ацуши успел заметить какое-то слабое движение: это его ученик разжал пальцы. — Дазай-кун! Ацуши сорвался с места в ту же секунду и, успев вцепиться обеими руками в жилетку юноши, притянул его к себе, заключив в крепкие объятия. Настолько крепкие, что Осаму даже стало трудно дышать. — Ацуши-сан… Накаджима тяжело дышал: у него будто вся жизнь пронеслась перед глазами. Он не мог пошевелиться, только лишь отчаяннее прижимал Дазая к себе. «Влюблён в меня…» — Ацуши произносил это про себя вновь и вновь, но всё ещё не мог поверить. Хотелось одновременно и смеяться, и плакать, но он не мог позволить себе подобного на глазах ученика. Чутка придя в себя от шока, мужчина, поудобнее перехватив Осаму, вытащил его из-за перил и отнёс подальше. Морально обессиленный, он осел на пол прямо с юношей на руках. Дазай был не в меньшем смятении: он не понимал, как расценил его признание наставник, не понимал, что ему теперь делать. Хотелось прижаться к его груди и просто лежать, слушая биение его сердца, но Ацуши нарушил эти планы. — Дазай-кун, то, как я отношусь к Кёке-сан… Просто забота, не более. Тебе не о чём беспокоиться. Прости меня, я, наверное, совсем извёл тебя своей невнимательностью. Что ж. Теперь я многое понял. Выходит, в тот раз, когда ты говорил о том, чтобы жить вместе, ты имел в виду… нас с тобой? Боже, ты ведь тогда буквально сказал… А я подумал, что!.. Чёрт! А-ха-ха! Ну вот, я же говорил, что далеко не самый лучший наставник для тебя, Дазай-кун. Слишком глупый… — Нет. Вы не глупый. Из меня тоже так себе подопечный, но… с Вами я хочу… быть лучше. — Вот как… Выходит, мы оба помогаем друг другу становиться лучше? Быть может, мы могли бы… попробовать… Дазай вслушивался в каждое слово. — То есть Вы хотите… быть со мной? На самом деле? Осаму заметил, как лицо его наставника покраснело от смущения. — Вы правда этого хотите, Ацуши-сан? — Дазай наклонился вплотную к мужчине и прошептал эти слова практически прямо ему в губы. Накаджима понял, что пропал. Он не мог ни на чём сконцентрироваться, не мог мыслить рационально, если вообще мог хоть как-то. Осаму так близко, и под ним Ацуши чувствовал себя совершенно побеждённым. Почему он раньше не замечал, какие красивые у Дазая глаза? — Хочу… — почти в забытьи пробормотал детектив. Он чувствовал обжигающее дыхание ученика на своей коже. Казалось, вот-вот и их губы соприкоснутся, но не торопят ли они события? Плевать, для себя Ацуши решил, что если Дазай проявит инициативу, он не станет сопротивляться. Но юноша почему-то медлил. В итоге Накаджима понял, что не может больше терпеть, и, прикрыв глаза в томительном предвкушении, сам потянулся вперёд, когда вдруг громкий звонок разбил всю атмосферу. Мужчины отпрянули друг от друга, буквально в миллиметрах до поцелуя, словно их током ударило. Звонил Куникида. Как всегда, очень вовремя. — Всё в порядке? — Д-да. — Ацуши пытался привести в порядок дыхание. — Ты чего так дышишь? — Да вот, пришлось кое-кого тут с крыши снимать… — Накаджима бросил взгляд на сидевшего рядом ученика, на лице которого сияла благоговейная невинная улыбка. — Ясно. Шкет цел?.. Ацуши невольно хихикнул. — Блять, Накаджима, не смей говорить ему, что я… — Он уже всё слышал. — Чт... — Мы на громкой связи, Куникида-кун. — О-о-о, Куникида-сан! Мне так приятна Ваша забота! — Дазай с трудом проговорил это сквозь смех. — Чёрт… Ладно. Жду вас обоих завтра на работе, и чтоб без опозданий! Осаму, слышал?! — Да-да, Куникида-сан! Обязательно приду, иначе ведь Вы будете волноваться. А в Вашем юном возрасте это вредно для организма: рано поседеете, морщины появятся, ууу... — Ах ты, маленький!.. — Ну всё, хватит, — Ацуши закрыл Дазаю рот ладонью и предательски ахнул, когда юноша вдруг перехватил её и поцеловал. — Л-ладно, Куникида-кун. До завтра. Детектив повесил трубку и неодобрительно зыркнул на своего ученика. — Ты чего творишь, Дазай-кун? Я… не против, но не когда я разговариваю по телефону! Тем более, с Куникидой-куном… — То есть теперь я могу продолжить? Губы Осаму коснулись запястья Накаджимы, и мужчина почувствовал, как по коже побежали мурашки. Каким образом в свои восемнадцать он научился так мастерски пользоваться губами, что у Ацуши волосы встают дыбом от его поцелуев? Неужто и это умение — следствие работы в мафии? Детектив вздрогнул. Нет, он не хочет думать об этом. — Дазай-кун, пойдём отсюда. Накаджима поднялся и протянул Дазаю руку, которую тот только что так нежно целовал. Осаму ухватился за протянутую ладонь и поднялся следом. Перед тем, как покинуть крышу, Осаму напоследок крепко обнял наставника и, получив такие же крепкие тёплые объятия в ответ, довольно прикрыл глаза.***
— Кёка-сан, я до-о-ома! — Дазай зашёл в квартиру и тут же окликнул соседку. — Дазай-сан. Женщина вышла из-за угла с забранными наверх волосами и книгой в руках. — Вы в порядке? — она оглядела слегка растрёпанного юношу. — В полном. — Вы признались ему? — Что?.. Осаму отчаянно пытался вспомнить, когда успел рассказать о своей несчастной влюблённости Кёке. Видимо, по пьяни… Или она сама догадалась? — О чём Вы, Кёка-сан? — на всякий случай Дазай решил уточнить. — Вы сегодня рассказали Накаджиме-сану, что чувствуете? Дазай выругался про себя, но решил, что скрывать ему нечего. — Рассказал. — Правда? — в голосе женщины послышалось некоторое удивление. Они стояли друг напротив друга, и вдруг, совершенно неожиданно для Дазая, Изуми спокойно подошла к нему и обняла. — Я рада. Сожалею, что не верила в Вас. — А? О… Н-ну спасибо, Кёка-сан… Дазай чувствовал себя крайне неуютно, но противиться Кёке — себе дороже. Так что двое бывших мафиози стояли в обнимку, пока Изуми не отступила первой. Осаму присмотрелся и увидел в её обычно бесстрастных синих глазах что-то тёплое, почти материнское. Люди меняются, стоит только дать им шанс, протянуть руку, вырвать из темноты, показать свет, на который они смогут ориентироваться в жизни. И Ацуши излучал столько этого света, что, кажется, им можно было бы осветить всю Йокогаму. Дазай смотрел на Изуми и чувствовал гордость за своего наставника. Он и вправду великий человек, и Осаму обязательно докажет ему это своей любовью и преданностью.