* * *
Часы пробивают полтретьего ночи, и в дверь раздаётся долгожданный звонок. Юнджи, на ходу завязывая пояс своего шёлкового, цвета вишни халата, откидывает назад свои длинные вьющиеся каштановые локоны, смотрит в глазок и отворяет створ из красного дерева, немедля пропуская столь желанного гостя внутрь квартиры. Тэхён неспешно делает пару шагов вперёд, после чего наклоняется к полу и принимается развязывать шнурки на своих кроссовках, перед этим даже не удосужившись поцеловать Юнджи в щеку, как он делал это при каждой их встрече. — Любимый? — настороженно и озадаченно зовёт мужчину Юнджи, когда он не то что не здоровается, а в принципе никак не реагирует на неё. Тогда она кладёт обе ладони на тэхёнову спину и начинает гладить её, желая, чтобы тот поскорее выпрямился и хотя бы взглянул ей в глаза. Не за просто так же она намалевалась и разоделась как на свидание в три часа ночи. — Ты на каблуках? — Тэхён морщит лоб, отчего его лицо принимает совершенно иное выражение, стоит ему заметить на стройных женских ногах пару тёмно-красных туфель на высоких шпильках. Ходит в них по дому? Не слыша ответа, он встаёт во весь рост и вопросительно дёргает бровями, параллельно наступая на собственные пятки, дабы окончательно снять с ног спортивную обувь. — М-м, да? — то ли спрашивает, то ли утверждает Юнджи и уже тянется обвить шею любимого руками, однако Тэхён, словно в припадке неизведанного, отклоняется назад и только спустя несколько секунд решает ответить на женские действия, легко и без каких-либо эмоций чмокая Юнджи в уголок рта, затем отводит от себя её локти и направляется в ванную, чтобы помыть руки. Юнджи злостно выдыхает носом, но уже через минуту продолжает дышать ровно, поскольку понимает: стоит ей сейчас хотя бы чуть-чуть оступиться – и запланированной романтике не бывать, потому что Тэхён, как и все мужчины современности, не выносит скандалов на пустом месте. Вот, только, на пустом ли? Идти за Тэхёном в ванную комнату Юнджи не собирается. Она остаётся стоять в коридоре, возле двери, и не специально вслушивается в то, как за стенкой включается вода. Минута-другая, и Тэхён выходит из санузла, зачем-то отряхивает и так сухие руки и сразу же одаривает девушку холодной улыбкой. Юнджи смотрит на него, слегка приподняв брови, при этом не выглядя рассерженной, а, скорее, удивлённой. Ей кажется, или Тэхён приехал к ней только потому, что она ему написала с просьбой приехать, а не потому, что он точно также хотел увидеться? Ладно, видимо, этот разговор, как и все её подозрения придётся отложить. — Идём, — Юнджи ласково берёт Тэхёна за руки и тянет на себя, призывая того следовать за ней. Тэхён ничего не говорит, просто молча поддаётся. Он же не дурак и прекрасно понимает, что она хочет сказать ему своими действиями. Интимная обстановка в квартире, запах ароматического диффузора, выключенный практически везде свет, её шёлковый халат, который она надевает крайне редко, так ещё и каблуки. Попахивает определённым намёком уединиться в постели и полностью отдаться прелестям плотских утех. — Иди сюда, — таинственным голосом Джи зазывает Тэхёна в глубь спальни, вскоре после чего останавливается возле кровати, медленно развязывает пояс своего халата, тем самым открывая мужчине вид на своё красивое тело и шикарное кружевное бельё. Тэхён нервно сглатывает, но всё так же стоит неподвижно, пока рассматривает стройную женскую фигуру, проходясь глазами по точёным бёдрам, упругому плоскому животу, шикарному бюсту и выпирающим тонким ключицам. Его мысли мгновенно возвращаются к страху, который проступил ещё в самом начале его визита в сей дом. Страх перед самим собой или перед своими чувствами? В какой момент Юнджи перестала подогревать в нём кровь на пару со страстью и жаждой физической близости? Им же всегда было так хорошо. Они буквально сходили с ума, когда дело доходило до любовных услад хоть в постели, хоть на кухонном столе, хоть в душевой. А что сейчас? Неужели она его больше… не возбуждает? Приподнимая руки, Юнджи цепляет пальцами край красного шёлка на своих плечах, после чего её халат свободно падает на пол. Затем она делает мелкий шажок вперёд, скидывает с головы Тэхёна капюшон его толстовки, обвивает предплечьями рук его шею и осторожно целует его в тёплые, когда-то податливые губы. Тэхён прикрывает глаза и отвечает, хотя и переступая через себя. Настойчивый поцелуй Юнджи будоражит его, и не в самом приятном смысле: он начинает учащённо дышать, его рот немеет, а лоб покрывается испариной, ведь внутри он не хочет; не хочет ни этого поцелуя, ни её ласк, не хочет, чтобы она обнимала его, не хочет, чтобы целовала. Всё потому, что на её месте должна быть другая. Обжигающие прикосновения медленно смещаются ниже, к линии мужского подбородка, потом ещё ниже, к шее, а затем уходят к уровню крепкого мужского торса. Юнджи, не переставая жадно притискивать Тэхёна к себе и требовательно захватывать его губы, опускает руки, на мгновение отрывается от его лица и через верх стягивает с него преграждающую ей путь толстовку. После этого блаженно улыбается и снова приникает губами к мужским. Её язык толчком проникает внутрь тэхёнова рта и охватывает всё его существо, вызывая у того непроизвольный стон. Буквально через пару минут Юнджи начинает пятиться назад, желая повалить Тэхёна на кровать, однако перед этим она решает проверить его на проявление у него физиологической реакции на её ласки, поэтому она, не отрываясь от его губ, спускает ладонь вниз и кладёт её на мужской пах. — Ой, — улыбается сквозь поцелуй Юнджи, когда понимает, что не чувствует у Тэхёна должной эрекции. — Вижу, ты ещё не совсем готов, — гладит его по нижней части тела и даже не задаётся вопросом, почему на данном этапе прелюдии у Тэхёна всё ещё не встал член. Тот же шумно и нервно дышит, что только выдаёт его панику. Кажется, такое с ним происходит впервые. Заместо того, чтобы как-то оправдаться, хотя в данной ситуации какие-либо оправдания априори невозможны, Тэхён отступает от девушки на шаг назад и, убирая от себя её умелые ручки, изнурённо проводит пятернёй по волосам. — Прости. Но… давай не сейчас? — хриплым басистым голосом просит он Юнджи, покуда понимает, что никакого секса у них не получится. И навряд ли только сейчас. Он… просто не сможет. Не сможет во время самого процесса делать вид, что ему это соитие приносит удовольствие. Возможно, на физическом уровне он что-то и почувствует, однако в сексе важно отдаваться человеку не столько физически, сколько эмоционально. А как он может отдаваться Юнджи эмоционально, если у него в голове находится не она? А что, если во время этого самого секса он назовёт её другим именем? Ему перед самим собой будет не просто стыдно – ему будет до тошноты отвратительно. — Не сейчас? — слова Тэ вкупе с сердечным к ней отношением приводят Юнджи в полное замешательство. Она обалделыми глазами смотрит на то, как Тэхён стягивает с ног спортивные штаны, носки и, оставаясь в одной футболке, подходит к постели, распахивает покрывало и заваливается на кровать, отворачиваясь на противоположный бок. — Да, не сейчас. Я просто очень хочу спать. Извини, — бурчит себе под нос Тэхён, стоит ему удобно разместиться правой щекой на подушке и прикрыть веки. Юнджи упирает руки в бока и отрицательно машет головой, словно пытаясь убедить саму себя в том, что она не сделала ничего плохого. — Тэхён, ты издеваешься? Что значит «хочу спать»? — Разве это словосочетание является настолько сложным для понимания? — Речь не об этом, — в один приём оббегая кровать, Юнджи наклоняется вниз и упирается ладонями в матрас, пытаясь привлечь внимание ещё не успевшего уснуть мужчины. — Тебе совсем плевать что ли? Плевать на то, что я весь вечер ждала тебя? Три часа убила на то, чтобы привести себя в подобающий вид, а перед этим потратила несколько тысяч евро на этот треклятый комплект? — дёргает себя за лямки своего кружевного лифчика от «Cárine Gilsón» и фыркает от возмущения. — Или, может, ты скажешь мне, что не просил меня об этом? Да, ты не просил. Я сама. Но я ведь не для себя старалась. — Юнджи, — Тэхён открывает один глаз, смотрит им на рассерженную его поведением девушку и затем обнимает руками подушку, желая как можно скорее завершить этот диалог и погрузиться в царство Морфея. — Не надо утрировать. Успокойся и ложись спать. Девушка с трудом сглатывает подступивший к горлу ком, затем выпрямляет спину, вставая ровно, и стреляет испуганным взглядом в сторону Тэ. Её воображение рисует в уме картины одну страшнее другой, и Юнджи уже начинает мысленно тянуться к ним, как вдруг у неё в груди что-то трескается, раскалывается пополам, а тщательно прорисованный рисунок мажется и тает. Сердце сжимается от дурного предчувствия, а дыхание внезапно перехватывает. Безвольно опуская плечи и практически сдерживая дрожащую в уголках глаз соль, Юнджи прочищает горло и неуверенно шепчет: — Тэ… что-то изменилось? Я… что-то сделала? Момент, и Тэхён соединёнными усилиями поднимает с подушки голову и присаживается на матрасе, под одеялом садясь в позу лотоса и принимаясь перебирать пальцы на руках. Он не знает, как ответить. Изменилось ли что-то? И да, и нет. А вообще… изменилось очень многое. Вот только может ли он рассказать обо всём Юнджи прямо сейчас? Поворачивая лицо в её сторону, он взглядывает ей в глаза. Смотрит не на её полунагое тело, то бишь не на её грудь, не на её живот, не даже на то, что находится ниже и, что обычно больше всего привлекает мужское внимание. Он смотрит ей точно в глаза, в которых отображается тревога вкупе с мольбой не оставлять её. «Пожалуйста, не говори того, что я не сумею пережить», — читается в её взгляде. — «Прошу, только не уходи». — Поговорим утром, хорошо? — коротко говорит Тэхён, решая воспользоваться самым глупым и предсказуемым способом избежать тяжёлого разговора. По факту он и не планирует ни о чём с ней разговаривать, даже утром, потому как собирается встать пораньше и уйти до того, как Юнджи проснётся и всё же потребует, чтобы их разговор по душам состоялся. Может, он и поступает, как настоящий трус или того хуже – подлец, сбегая от себя, от ответственности. Может, он всё ещё и испытывает гложущее чувство вины перед ней. А впрочем чхать. Конкретно сейчас у Тэхёна в голове творится полнейший хаос из мыслей, идей и вопросов, чтобы сосредоточиться на чём-то конкретном. — Тэхён… — Юнджи крайне тихо произносит его имя, никак не в состоянии сообразить, что она успела сделать не так, где умудрилась допустить ошибку. Нигде, милая. Просто ты – не она. Вот и всё. Дёргая уголками губ, Тэхён снова падает спиной на постель, поворачивается уже на левый бок и, чуть ли не до носа натягивая одеяло, глубоко вздыхает и закрывает глаза. А Юнджи, в тот же миг сменяя эмоции, отражающиеся на её лице, на максимально злостные и агрессивные, скидывает с ног туфли, одёргивает одеяло, точно также залезает на кровать и ложиться на свою половину, отодвигаясь от Тэхёна как можно дальше, чуть ли не на самый край. Внутри неё бушует небывалая буря негодования и незаслуженной обиды. Просто, за что?* * *
Несколько капель кокосового молока падают на пол, после чего на месте их падения образовывается небольшая лужица. Хоа замирает с полиэтиленовой упаковкой в руке и несколько секунд смотрит на это мокрое пятно огромными глазами, не зная, что делать. Её напарница по смене буквально пару минут назад отошла в уборную, перед этим попросив Хоа нигде не напортачить и сохранить рабочее место в целости до её возвращения. Однако Чон Хоа не была бы самой собой, если б не умудрилась в который раз подорвать к себе и так шаткое доверие. Имитируя губами смачный плевок, она отставляет молоко к кофемашине, что стоит на столешнице рядом, берёт в руку тряпку, присаживается на корточки и принимается вытирать пол. — Девушка, когда вы принесёте наш кофе? Мы уже десять минут ждём, — доносится из зала кафе недовольный голос клиента, который вместе со своей спутницей недавно сделал заказ на два латте с кленовым сиропом. — Сейчас всё будет, ещё буквально минутку! — из-за двери для персонала внезапно появляется напарница Хоа, которая, увидев, как та оттирает пятна с белого кафеля и вообще не обращает внимания на клиентов, возмущённо скрещивает руки на груди и топает ногой. — Хоа, блин, когда ты уже успела накосячить? Отошла на три минуты, называется. Тебе вообще можно хоть что-то доверить, а? — Извини, Шигён. Я не специально, — оправдывается Хоа и продолжает вытирать пол. Затем встаёт на ноги и, шумно выдыхая, проводит предплечьем по вспотевшему лбу. — Здесь дырка, видишь? — откидывает тряпку в раковину, снова берёт в руку молоко и, придерживая упаковку за низ, показывает напарнице небольшую прореху. — Откуда ж мне было знать. — Дай уже сюда, — фыркает Шигён и, отбирая у своей подопечной молоко, подходит к столешнице, на которой располагается множество специального оборудования для приготовления кофе, а также различные блюдца, чашки, ложки и, естественно, бутылки со всевозможными сиропами, джемами и подсластителями. Пока же она занимается скорейшим приготовлением недавно поступившего заказа, который как раз таки Хоа не успела отдать сама, вторая устало вздыхает и поправляет чепчик на голове. Всего второй день на работе, а сколько ошибок она уже успела допустить. Вдруг колокольчик, что весит на входной двери, мелодично звякает, оповещая работников кафе о приходе нового гостя. Шигён, заканчивая возиться с двумя латте, ставит их на поднос, берёт его в руки и уже собирается отнести его в зал, однако перед этим решает отдать Хоа новое поручение, поскольку сама она не может делать несколько дел одновременно: — Прими, пожалуйста, кассу. И не забудь второй чек положить в корзинку снизу. Они нужны нам для отчётности. — Хорошо, — кивает Хоа, покуда выбора у неё нет, и потуже завязывая пучок на затылке, по привычке отряхивает розовый фартук и подходит к кассе. Она далеко не сразу замечает перед собой знакомое лицо. Молодое мужское лицо с выразительными чертами и блестящими чёрными глазами. А когда до неё доходит, кто стоит перед ней, её словно прошибает током. Она расслабляется, как только губы парня растягиваются в нежной улыбке. — Чимин? — прочищает горло, сглатывая набежавшую слюну, и улыбается в ответ. — Не ожидала тебя здесь увидеть. — Хоа, — во взгляде Пака, как и в тоне его голоса ясно слышна радость от столь приятной встречи. Упираясь ладонями в край стола, на котором располагается кассовый аппарат, он наклоняется вперёд и принимается изучать женскую мину. — А ты похорошела. Перекрасилась, да? — М-м, да, вроде бы, — девушка тут же вспоминает, что около месяца назад она практически полностью сменила имидж, перейдя из натурального чёрного в блонд техники «Эйр Тач». Забавно, что Чимин заметил эти изменения, учитывая, что сейчас её волосы скрываются под розовым чепчиком. — Ты тоже похорошел. Возмужал. Прям глаз не оторвать, — начинает непроизвольно разглядывать парня с ног до головы, отмечая, что, хоть его шевелюра и осталась такой же тёмной, стиль одежды Чимин поменял основательно. Оно и понятно, ведь, если она правильно помнит, он должен уже как несколько лет работать в сфере юриспруденции. А любая профессия в данной области обязывает ей соответствовать. — Спасибо, — Пак немного смущается, когда получает от Хоа столько комплиментов. В каком-то смысле ему даже немного неудобно принимать от неё столько лестных слов, особенно если вспомнить, как шесть лет назад закончилось их общение. А точнее не шесть лет, а около четырёх. После того дня, как Юнин устроила им официальную встречу, они ещё какое-то время поддерживали связь, однако с переездом Чимина в Пусан многое изменилось. В какой-то момент он просто понял, что не готов к отношениям на расстоянии. И хотя у Хоа было совершенно иное мнение на этот счёт, он принял решение в одиночку. Расстаться. Если, конечно, их тогдашнее общение вообще можно было назвать отношениями. — Будешь что-то заказывать? — перед тем, как задать этот вопрос, Хоа неловко кашляет и вновь бросает взгляд на Пака. Само собой, она ничего не забыла. Чимин понравился ей практически сразу, а когда ей довелось познакомиться с ним поближе, так она и вовсе голову от любви потеряла. Вот только его сообщение в тот день, когда он написал ей о желании закончить общение, слишком сильно отпечаталось в её памяти, чтобы сейчас набрасываться на него с расспросами о том, почему он так поступил с ней, сделав выбор за двоих. Слишком много слёз было выплакано, слишком много потрясений она испытала в тот период жизни. Хорошо, что эта глупая влюблённость уже давно прошла. Без каких-либо чувств намного проще жить. — Да, пожалуй, — Чимин с трудом отрывает глаза от девушки и поднимает их на написанное мелом меню. Минуту другую он изучает список всевозможных вариантов кофе, после чего осматривает пирожные за витриной и тогда достаёт из внутреннего кармана пальто маленькую белую бумажку. — Большой американо, два кусочка лимонного торта и твой номер телефона, — на последнем Чимин хитро улыбается и кладёт ту самую бумажку прямо возле кассы. — Ты же, насколько мне известно, поменяла его, верно? Хоа сама за собой не замечает, как резко краснеет, превращаясь в варёную свеклу. У неё ведь уже нет чувств к Чимину. Нет же? Этот корабль уплыл слишком давно, чтобы всё ещё видеть его плывущим где-то на горизонте. Всё дело, наверное, в обычном смущении. Странно было бы его совсем не испытывать, учитывая, насколько сильной магнетической притягательностью и гипнотическим шармом Чимин обладает. Слишком сложно совсем не краснеть и не реагировать на него эмоционально. А, может, её смущение вызвано его дьявольски приятным одеколоном, который витает совсем рядом с её носом? — Хоа, можешь после того, как примешь заказ, сходить в зал и протереть столики? — раздаётся голос Шигён со стороны, которая всё это время ходила по кафе и интересовалась у посетителей, всем ли они довольны. Заходя за прилавок, она ставит поднос на место и перед тем, как скрыться за дверью для персонала, добавляет: — Я сейчас вернусь. — Хорошо, — коротко отвечает ей Хоа и тут же переключается на Чимина, которому так и не решилась написать свой новый номер. — С тебя тринадцать тысяч восемьсот восемь вон. Карточкой или наличными? — Карточкой, — доставая из пальто свой бумажник, Чимин выуживает оттуда кредитку и подносит её к терминалу, расплачиваясь за свой маленький завтрак и при этом не сводя с девушки заинтересованных глаз. Когда система оповещает ту о том, что платёж прошёл успешно, она протягивает Паку первый чек, второй, как и было велено, кладёт в корзинку снизу и уже собирается отойти, дабы приступить к приготовлению заказа, однако вопрос Чимина её останавливает и в некотором смысле обескураживает: — Не хочешь погулять после работы? Хоа замирает в неподвижности и удивлённо хлопает ресницами. Ей не послышалось? — Чего? — Ну, — неловко отводя взгляд, Чимин обводит глазами солнечную улицу с обычными прохожими за окнами кофейни, и затем снова взглядывает на девушку. — Сегодня суббота. Ты до скольки работаешь? Я могу заехать за тобой в конце смены. Съездим куда-нибудь. Проветримся, пообщаемся. Что скажешь? — У меня много дел, — отчеканивает Хоа и, разворачиваясь к столешнице, на которой стоит кофемашина, принимается готовить заказанный Паком американо. — Не думаю, что найду время, — на тебя – добавляет мысленно, ибо, с одной стороны, она не хочет вымещать на Чимине давние обиды, а с другой – он слишком гадко с ней обошёлся, когда даже не дал ей высказаться насчёт тогдашней ситуации. А теперь что? Он думает, что спустя столько лет может требовать от неё свиданий и разговоров? Глупо и по-детски. — Женщины такие интересные создания, — на лице Пака мелькает хитрая ухмылка. Склоняя голову, он продолжает наблюдать за тем, как Хоа, стоя к нему спиной, готовит выбранный им кофе, затем подходит к стеклянной витрине, кладёт на блюдечко два кусочка лимонного торта и после, стандартно сервируя заказ на подносе, со звоном ставит его перед клиентом. — Я же не уйду. Тебе будет проще принять моё приглашение, чем строить из себя гордую неприступность. — Мне всё равно, — равнодушно пожимает плечами Хоа и только спустя секунды осознаёт, что прозвучало это довольно грубо. — Можешь сидеть тут хоть до ночи, — констатирует она, опять забывая следить за языком. — Я после смены всё равно должна заехать к родителям. Ты устанешь ждать меня. Даже если я и соглашусь. — Вот и проверим, устану или нет, — растягивая губы в широкой улыбке, Чимин весело подмигивает Хоа, стоит той выйти из-за прилавка в зал и начать протирать столы. Не спуская с неё глаз, Пак берёт в руки поднос и идёт к свободному столику возле окна, откуда, по его расчётам, должен открываться прекрасный вид на кухню, а точнее то место, где работницы этого заведения готовят кофе. Конечно, Хоа не находится в восторге от того, что Чимин не сводит с неё взгляда и буквально следит за каждым её движением. И всё же, что она может сделать? Он – клиент, она – обыкновенная труженица кафетерия. У неё нет права подойти к нему и высказать ему в лицо своё недовольство. Видимо, нужно просто потерпеть. Он же пошутил, когда сказал, что будет ждать её до конца смены. Пошутил же, да?* * *
Под яркими лучами весеннего солнца блестят разноцветные крыши многочисленных жилых домов престижного района Каннам, лёгкий прохладный ветер, что насыщен запахом недавно скошенной травы и свежей выпечки, сплошная завеса белых облаков, что периодически глушит солнечный свет – апрель в этом году действительно особенный. Во всяком случае Юнин кажется так. Возможно, с точки зрения метеорологии второй месяц весны совершенно обычен и погодные условия ничем не отличаются от тех, что были в прошлом году в это время года, однако сейчас Пак всё видится иначе, ведь за последние шесть лет она впервые так рада прелестям весны. — Мам, ты скажешь, куда мы приехали? — наконец, Тэквон созревает для того, чтобы задать матери интересующий его всю дорогу вопрос. Полчаса назад они с Юнин вызвали такси, которое отвезло их в абсолютно незнакомый ему район. Затем они вышли из машины, вошли во двор какого-то большого дома и остались стоять на улице. Тэквон до сих пор не может понять, почему Юнин всё ещё не поднялась по ступенькам и не позвонила в дверь. Кто же живёт здесь, раз она так оттягивает момент встречи с жильцами столь огромного особняка? — Скажу, — Пак внезапно приходит в чувства, стоит ей услышать голос своего маленького мальчика, после чего она облизывает губы, поворачивается к сыну лицом и, присаживаясь перед ним на корточки, берёт его руки в свои. — Здесь живёт твой дядя, родной. Он и его семья. Вы… уже встречались. С ним и его дочкой. Помнишь, тогда, в супермаркете? — слабо улыбается, сама не веря в то, что вообще решилась на столь отчаянный поступок. — В день нашего приезда. — Да помню я, помню, — в немного грубоватой форме высказывается Тэквон и, вырывая руки из материнских ладоней, скрещивает их на груди. — Я вот только одного не пойму: почему ты пытаешься познакомить меня со всеми, но только не с тем, с кем я сам хочу познакомиться? — направляет взгляд точно в женские глаза, которые, несмотря на всю его дерзость, продолжают излучать любовь и теплоту. — С дядями, тётями, братьями, сёстрами, но только не с родным папой. Что он такого тебе сделал, а? За что ты его так ненавидишь? — Это не правда, малыш, — Юнин сглатывает подступающие к горлу слёзы, трясёт головой, отгоняя мрачные мысли, и снова хватает сына за руки, сильнее сжимает их пальцами. — Я очень люблю его. Люблю больше жизни, и это не просто слова, которые люди чаще всего просто бросают на ветер. Я на самом деле люблю его так. Но, милый, несколько лет назад мы… очень сильно поругались, поэтому сейчас что-либо изменить крайне сложно, — прикладывает ладонь к щеке мальчика и тяжело выдыхает, надеясь, что Тэквон перестанет на неё обижаться, узнав хотя бы это. — А он? — ребёнок поджимает губы, словно глубоко о чём-то задумавшись. — Он тебя любит? — Малыш… — опуская голову, Пак жмурится, стараясь найти в себе силы дорассказывать начатое. Затем она снова поднимает глаза на сына и несколько раз кивает. — Он говорил, что любит. И я ему верю. — Почему тогда вы не встретитесь и не скажете об этом друг другу? Даже я, почти пятилетний ребёнок, понимаю, что, если ты любишь человека, никогда не будет лишним ему об этом напомнить. — Сладкий мой, — воодушевленная столь зажигательной речью, Юнин чуть привстаёт с корточек, притягивает к себе Тэквона и заключает его в объятия. Она трётся щекой об его ухо и буквально не может понять, откуда он столько всего знает. Уму непостижимо. Ему пять-то исполнится только через три месяца, а он уже даёт ей советы на уровне пожившего человека. По шкале от одного до десяти, насколько её ребёнок тянет на гения генетики? — Пойдём в дом, — говорит Юнин сыну через несколько минут, отрываясь от его тела и беря его за руку. — Только, пожалуйста, веди себя красиво и никому не груби. И да, не забудь отдать сестре подарок. — Я и не собирался никому грубить, — бурчит Тэквон и, поднимая с бетонной дорожки подарочный пакет, идёт за матерью, зачем-то пару раз оборачиваясь назад. Взбегая по ступенькам крыльца, Юнин неуверенно звонит в дверь и, кладя ладонь на голову сына, что стоит рядом, спокойно ждёт, пока не откроют створ с другой стороны. Секунда другая, и в дверном проходе возникает Сокджин. Он смотрит сначала на Юнин, затем опускает взгляд и смотрит она Тэквона, а после разводит руки в разные стороны, как бы предлагая Пак обнять его первой. — Я уже начал думать, что ты передумала приходить, — говорит Джин ей на ухо, когда та обводит руками его талию и несколько раз проводит ладонями по его спине. — Извини, — просит прощения за опоздание Юнин, поскольку в идеале они с сыном должны были приехать к Джину и Исыль ровно в три часа дня. Мгновение, и она резко вспоминает о необходимости уже официально представить Тэквона его родственникам. Поэтому, когда хозяин дома закрывает входную дверь, Юнин подталкивает мальчика чуть вперёд, чтобы тот пожал своему дяде руку. — Джин, это Тэквон. Тэквон, это брат твоего папы – Сокджин, твой дядя. Поэтому давай, не стесняйся, — кивает подбородком на мужчину, параллельно смотря на ребёнка. — Здравствуйте, — смущённо произносит Тэквон и, когда Джин наклоняется вниз, упираясь ладонями в колени, начинает разглядывать его, мальчик ощущает внезапную дрожь в пальцах. Лицо малознакомого дяди находится слишком близко. — Здравствуй-здравствуй, красавец, — улыбка Сокджина немного расслабляет малыша, хотя и не до конца. — Наконец, я могу нормально тебя рассмотреть, — наклоняет голову сначала в один бок, потом в другой и вскоре восхищённо цокает языком. — Обалдеть, даже родинки на носу и под губой – такие же, — прикладывает пальцы к подбородку и после поднимает глаза на Юнин. — Они очень похожи. Столько схожих черт просто не бывает. До сих пор поверить не могу. Пак посылает Сокджину ироничную улыбку, мол, да, у них с Тэхёном и впрямь много общего. Тогда старший, ещё с минуту поизучав лицо малыша, делает шаг к Юнин и помогает ей снять пальто. Они начинают о чём-то шептаться, однако Тэквон даже не пытается вслушаться в их диалог. Он лишь закатывает глаза, потому как совсем не понимает смысла в их разговоре. Решая самостоятельно снять с себя куртку и сапожки, он ставит подарочный пакет на пол, кладёт верхнюю одежду на какую-то тумбочку, поскольку до вешалки просто-напросто не дотягивается, затем снова берёт подарок в руки и, принимаясь вертеть головой, случайно встречается взглядом со стоящей на лестнице девочкой. — Йерин, ну-ка иди сюда, — подзывает к себе дочку Сокджин, когда точно также замечает её на ступеньках лестницы, что ведёт на второй этаж. Малышка неторопливо подходит к отцу, но уже не старается спрятаться за его ногой. Она довольно уверенно делает шаг к Пак и, улыбаясь ей, складывает свои маленькие ручки за спиной. — Здравствуйте, — говорит она Юнин, после чего попадает в её радушные объятия. Затем они обе отстраняются друг от друга, и Йерин переводит глаза на второго гостя. Тэквон теряется поначалу, но уже через секунду соображает, что нужно сделать. Подаваясь вперёд, он встаёт напротив сестры и без единой эмоции на лице протягивает ей подарочный пакет. — Ой, спасибо большое, — Йерин искренне радуется вручённому ей подарку и уже хочет обнять кузена в знак благодарности, однако в последний момент передумывает, решая спросить у него, а можно ли: — Ты не против, если я… тебя обниму? — Что? — переспрашивает девочку Тэквон, засмотревшись на её милое лицо. Странно так, Йерин стала единственной девочкой, которая за всё время ему действительно понравилась, а оказалось, что они приходятся друг другу двоюродными братом и сестрой. Странная штука жизнь, да? — Можно тебя обнять? — повторяет Йерин уже более тихо и нерешительно. — Тэквон? — обращается к сыну Юнин, видя, что тот стоит в каком-то ступоре. Затем, когда глаза мальчика поднимаются вверх, Пак хмурит брови и кивает подбородком на девочку, мол, чего застыл? С тобой, вообще-то, разговаривают. А Сокджин молча наблюдает, не встревает, просто смотрит и анализирует. — Тебе задали вопрос. — Вопрос? — мальчик недоуменно моргает. — А-а, да, — он резко приходит в себя и сам затягивает сестру в свои объятия. Они стоят так довольно долго и, наверное, простояли бы ещё дольше, если б только не звонкий женский голос, что раздаётся из-за угла кухни: — Господи, вы пришли! — Исыль буквально бежит навстречу к гостям, а когда оказывается в коридоре вместе со всеми, то вешается Юнин на шею и чуть ли не начинает реветь. — Хорошая моя, как же я рада тебя видеть! — на эмоциях голосит она и ещё крепче прижимает Пак к себе. У той эмоций не меньше. Юнин сильно жмурится, уже не боясь дать волю чувствам и не стесняясь заплакать от счастья. — Я так скучала по тебе, ты не представляешь, — чуть отодвигая от себя Пак, Исыль шмыгает носом и обводит ту оценивающим взглядом. — Ты так повзрослела. Стала ещё красивей. Настоящая принцесса, ей-богу. — Я тоже скучала, Исыль, — улыбаясь подруге в ответ, Юнин облизывает губы и, поворачивая голову назад, чуть отходит в сторону, дабы та увидела Тэквона. — Я хочу тебя кое с кем познакомить. Иди ко мне, милый, — протянутой рукой просит сына подойти ближе. От восторга Исыль прикрывает руками рот, боясь нечаянно вскрикнуть, и обалдело трясёт головой. Неужели Джин всё-таки был прав? Этот мальчик действительно как две капли воды похож на Тэхёна. — Здравствуйте и вы, — Тэквон протягивает Ким маленькую ладонь, которую та без промедления пожимает. — Зайчик, ты… я… у меня слов не находится, — убирая от губ ладони, Исыль распахивает до предела глаза, ибо не знает, как прокомментировать то, что видит перед собой. — Не знаете, как сказать мне о том, что я очень красивый? Ким снова открывает рот и в невероятном изумлении переглядывается с мужем. Тот пожимает плечами, мол, я же тебе говорил? Унаследовал от папаши всё самое «лучшее». Затем она всё-таки берёт себя в руки и, как подобает хорошей хозяйке, приглашает всех к столу: — Ладно. Чего это мы в коридоре стоим? Пойдёмте-ка все на кухню. Я там столько всего вкусного наготовила. — Мам, я не хочу кушать, — подбегая к матери, говорит ей Йерин и теребит её за руку. — Я тоже не голоден, — поддерживает кузину Тэквон, только, в отличие от неё, он говорит это всем присутствующим, дабы не демонстрировать новым родственникам свою полную зависимость от мнения Пак. — Малыш… — Юнин гладит сына по голове, покуда не знает, что предпринять. Со стороны Тэквона не совсем красиво отказываться от совместного обеда, но и насильно заставлять его сидеть за столом она не может. — Не беда, — успокаивает всех, включая саму себя Исыль, и подталкивает дочку к гостям. — Дорогая, покажи брату свою комнату. Поиграйте там, наверху. А мы, взрослые, посидим и пообщаемся на кухне. Хорошо? — едва уловимая тень улыбки на её губах намекает на то, что детям и впрямь не будет интересно слушать разговоры взрослых на социальные темы. — Да, мамочка, — почему-то сейчас Йерин чувствует себя такой радостной, что не сдерживается от веселого прыжка. Подбегая к Тэквону, она берёт его за руку и ведёт за собой на второй этаж. У того же нет никакого желания сопротивляться. Он лишь бросает на Юнин мимолётный взгляд, когда поднимается на несколько ступенек выше и позже скрывается из виду. Пак облегчённо выдыхает, взглядывает на Сокджина, который подходит к ней и приобнимает её за плечи, после чего она улыбается ему в ответ и следует вместе с ним за Исыль. Оказываясь там, куда её и вели, Юнин весьма целенаправленно и осознанно принимается оценивать кухонное помещение: стенные шкафы, большой холодильник, посудомоечная машина, мраморная столешница, электрическая плита, микроволновая печь, нетронутая еда, что стоит уже на накрытом столе – всё это бросается ей в глаза практически сразу. В какой-то момент она ощущает на своей спине подталкивающую её к стульям ладонь. И вот, пока Исыль возится с горячим, раскладывая мясо по тарелкам, Сокджин подходит к какому-то шкафчику и выуживает из него бутылку белого вина. — Исыль, дорогая, не клади мне слишком много, — Юнин начинает протестующе махать руками, когда замечает на всех трёх тарелках большие куски мяса. — Я на диете и навряд ли смогу много съесть, — поясняет свои слова, дабы с неё не спросили за объяснения. На самом же деле Пак просит об этом не потому, что хочет обидеть хозяйку, а потому, что боится сорваться и переесть. Не для этого же она с неделю отказывает себе в половине любимых продуктов. — Какая диета, Юнин? Я же шутил, когда говорил, что ты поправилась, — Сокджин в непонимании хмурит лоб, затем встаёт возле стола и специальным прибором открывает спиртное. Он действительно искренне удивляется её словам, ибо с мужской точки зрения он не видит в ней ничего, что могло бы вынудить её заняться своим весом. Юнин выглядит так, как должна выглядеть каждая молодая девушка, чтобы нравиться мужчинам. Не толстая и не худая. Стандартная фигура большинства – никаких выпирающих костей и висячей от лишних килограмм кожи. Самая что ни на есть правильная. — Ты что, сказал ей, что она поправилась? — от такого поворота Исыль, что подходит к столу с тарелками, замирает возле мужа и буквально сдерживает себя, чтобы не влепить ему подзатыльник. — А ничего, что любая здоровая женщина набирает вес при беременности? Ничего, что это абсолютно нормально? Терпеть не могу мужиков, которые предъявляют своим вторым половинам претензии на тему того, что те поправляются, когда вынашивают ребёнка и потом не могут сбросить все набранные за девять месяцев килограммы. — Малыш, я не имел в виду ничего плохого, — оправдывает свой чёрный юмор Сокджин и принимается по очереди брать в руку бокалы, дабы заполнить их вином. — Сказал же, что просто пошутил. — Какие-то однобокие у тебя шутки, дорогой, — недовольно фыркает Исыль, затем смотрит на Юнин, которая уже села на один из стульев и просто слушала и наблюдала за тёрками замужней пары. Ставя перед ней тарелку, Ким дёргает уголками губ и ухмыляется. — Что? Да, мы иногда ругаемся. Но я и вправду даже подумать не могла, что мой взрослый, умный, образованный муж может в лицо сказать девушке, к тому же знакомой, что она поправилась. Это ж каким местом думать надо… — Ну всё-всё, прекращай давай, — раздражается Сокджин и открывает от возмущения рот, словно так и прося жену не закатывать при гостях скандал. В ответ Исыль качает головой, цокает языком и, заканчивая расставлять тарелки, плюхается на стул по левую руку от Юнин. Сокджин подвигает к дамам бокалы, отставляет бутылку на дальний край стола и садится рядом с Исыль. Потом берёт в руки миску с рисовой лапшой и начинает выкладывать некоторую её часть себе на тарелку. Исыль делает то же самое, когда очередь доходит до неё. А Юнин, не желающая выглядеть уроженкой с голодного края, решает угоститься исключительно приготовленным закусками, кои находятся в миниатюрных блюдцах и расставлены по всему столу. Одно её беспокоит, одно тревожит и не даёт свободно вздохнуть с самого порога. Она резко вперивает глаза в сидящего напротив Сокджина и демонстративно кашляет, привлекая нужное ей внимание. — Джин, скажи, ты же с Тэхёном ни о чём не сговаривался? Исыль заинтересованно переводит взгляд на мужа. — В каком смысле? — недоумевает тот. — Ну-у, — тянет Юнин, будучи не совсем уверенной в своих подозрениях. — Он же не приедет сюда, правда? Ты же не звал его в гости под предлогом того, что хочешь пообщаться? — видя в глазах уже обоих хозяев дома вопросительные знаки, Пак прочищает горло и неловко помещает в рот маленький кусочек запечённого мяса. — Извините, что подозреваю вас, но… я просто не могу расслабиться, зная, что он в любой момент может зайти на эту кухню. Я же не за себя переживаю. Поймите меня правильно. — Ты настолько боишься, что Тэхён узнает о Тэквоне? — в голосе мужчины отчётливо слышна твёрдость и ударная вязкость. Юнин виновато опускает взгляд обратно в тарелку. — Я ничего ему не говорил, можешь не волноваться. Да и не так уж и сильно он зависим от нашего с ним общения, чтобы вдруг ни с того ни с сего приезжать сюда. Тем более без приглашения. Так что расслабься и ешь. Беспокоиться не о чем, даю слово. — Хорошо, — вот теперь Пак вздыхает полной грудью. Расцветая в сияющей улыбке, она берётся за деревянные палочки и принимается дегустировать то, что приготовила Исыль. Нужно признать, у неё потрясающие кулинарные способности. В целом, Юнин и так это знала, ведь в прошлом они частенько готовили вместе ужины и всё всегда выходило очень вкусно. — Дорогая, — обращается к Пак Исыль, секунду назад закончив пережёвывать салат во рту. Первая вопросительно вскидывает брови, словно задавая хозяйке мнимый вопрос типа «Да-да? Зачем звала?». Ким проводит языком по верхней губе и тянется за бокалом. — Как же всё-таки это получилось? — тут же замечает на лице младшей выражение испуга и замешательства. — Извини, если я лезу не в своё дело, но… твоя первая беременность закончилась выкидышем, а спустя три-четыре недели, если я всё правильно подсчитала, вы с Тэ уже развелись. Как же так вышло, что ты забеременела во второй раз? Вы виделись потом? То есть после развода? Или всё же успели… кх-м… зачать до того, как… — Для меня, если честно, это тоже загадка, — Юнин говорит это с широкой улыбкой на лице, а после опускает взгляд на настольную скатерть. — Я много читала об этом, ну, то есть я не знала, сколько времени после выкидыша должно пройти, чтобы женщина смогла повторно забеременеть. На одних форумах писали, что от двух до трёх недель. На других же, что не меньше месяца. Как мне потом сказал врач, всё очень индивидуально. В моём случае важную роль сыграл возраст. Поскольку на тот момент мне было всего семнадцать, организм довольно быстро восстановился, ну и… — замолкает, покуда не горит желанием вспоминать всё в деталях. — Короче, не знаю я, как так вышло. Чудом, видимо, — смеётся, ведь воспоминания о рождении сына являются для неё самыми счастливыми и приятными. — До развода мы с Тэхёном спали не так часто, в принципе. Но, судя по всему, той пары раз было вполне достаточно. — Обалдеть, — Исыль ладонью проводит по лицу, пытаясь отогнать жар на пару с желанием задать Юнин ещё тысячу вопросов. — Я до последнего не верила, что такое возможно. А ведь Джин сразу всё понял. — Кстати об этом, — пережёвывая кимчи из огурцов, произносит Юнин чуть ли не с набитым ртом, — как ты догадался? Неужели всё было настолько очевидно? — Я слишком хорошо знаю Тэхёна, чтобы моментально замечать присущие ему качества в других людях. Тогда, в магазине, Тэквон вёл себя ровно точно также, как и Тэ. Что сейчас, что в детстве. Самоуверенный, хвастливый, немного заносчивый. Не говоря уже о том, что они очень похожи лицом. Да и твои оправдания звучали не особо правдоподобно. Тут и дурак догадается, — объясняется Сокджин и делает несколько глотков белого вина. Хочет сказать тост, вот только, за что им пить? Пока не за что. — Я понимала, что несу чушь. Но мой испуг на тот момент был настолько сильным, что думать, а тем более отдавать отчёт своим словам я просто не могла, — Пак сконфужено ёрзает на стуле, затем тупит взгляд и отводит его к окну. Она так рада тому, что может поделиться с Джином и Исыль своими тайнами. Поведать им о своей нынешней жизни, а заодно и о своём прошлом. — Расскажи о вашей с братом жизни в Пусане, — просит подругу Исыль, откладывая палочки на тарелку и подставляя под подбородок ладонь. — Когда ты узнала о повторной беременности? Как рассказала об этом Чимину? Он же, насколько мне известно, ехал туда, чтобы учиться. Как вам денег-то на всё хватало? Извини, если спрашиваю что-то, о чём говорить не следует, но мне просто очень интересно. Сокджин красноречиво закатывает глаза. Хотя ему и самому любопытно. Ведь со стороны жизнь Юнин, что до замужества с его братом, что после, любому известному режиссёру показалась бы прекрасным полем для работы над каким-нибудь драматическим сериалом. Настолько она богата на события и крутые повороты судьбы. — Если честно, было тяжело, — Пак прочищает горло, прежде чем продолжить, и затем начинает свой рассказ: — О беременности я догадалась почти сразу же. Когда мы приехали в Пусан и через пару недель окончательно обустроились в арендованной квартире, я заметила, что меня всё чаще начинают одолевать симптомы по типу тех, что проявлялись во время моей первой беременности. Я сразу же купила тест, и… он показал две полоски, — Юнин обводит пальцами свой бокал и делает пару осторожных глотков алкоголя. — Сначала я не поверила в это, ведь с момента выкидыша прошло слишком мало времени, однако гинеколог подтвердил, что такое возможно, просто в редких случаях. Чимин отреагировал весьма ожидаемо, но про аборт он не сказал ни слова, ведь и ёжику понятно было, что я, будучи несовершеннолетней и без образования не потяну воспитание ребёнка. Конечно мы оба это понимали, как и понимали то, что будет тяжело. Ему нужно было учиться и работать, а я не хотела садиться на шею, поэтому пошла на подработку в магазин одежды. Родителям я ничего не сказала, — кажется, будто бы ей это признание даётся легко, однако на самом деле она борется с сильным желанием заплакать. — Они и по сей день не знают о том, что у них есть внук. Вы спросите меня, почему сейчас мы не общаемся, почему я не рассказала им правду? Моя мать буквально выставила меня из дома, когда узнала о нашем с Тэхёном разводе. А папа не вздумал ей перечить. Такой вот он. Держится за женину юбку. — Ну так а сейчас? — влезает в чужой монолог Исыль, что до этого момента внимательно слушала исповедь подруги. — Сейчас-то почему бы всё не исправить? Столько лет прошло. Твоя мать наверняка давным-давно простила тебя за твои юношеские ошибки. Почему вы не хотите попробовать помириться с родителями? — Я что тогда, что сейчас твёрдо убеждена в том, что, стоит моей маме узнать о том, что я родила от Тэхёна ребёнка, она тут же помчится к нему и к его родителям и всё им расскажет. Лишь бы наши семьи снова породнились, — Юнин смеётся со своих же слов, поскольку понимает, насколько абсурдно они звучат. — Я не хочу, чтобы Тэхён снова женился на мне из чувства долга. Не хочу, чтобы он бросал Юнджи из-за нашего с ним ребёнка. Я вообще не хочу и никогда не хотела влезать в их отношения. Просто… — потеряно прикладывает ко лбу ладонь. — Я уже максимально ненавижу себя. Ненавижу за то, что до беспамятства люблю его. Ненавижу, потому что каждый раз, когда он подходит ко мне, когда дотрагивается до меня, у меня едет крыша. Я в буквальном смысле схожу с ума. В такие моменты мне абсолютно плевать, что у него есть девушка, а у меня – ребёнок. Его ребёнок, о существовании которого он даже не подозревает. Я на всё готова ради того, чтобы такие минуты, минуты, которые мы проводим вместе, длились бесконечно. Но потом происходит «бац» – и мы расходимся, а я возвращаюсь в реальность. Реальность, которая не совпадает с фантомом. — Ты сказала, что никогда не хотела влезать в их отношения, — проявляет внимательность Сокджин и начинает с подозрением смотреть Юнин в глаза. — Значит, уже влезла? — Я н-не хотела… он сам меня в покое не оставляет… — Пак ощущает огромный стыд за своё поведение, поэтому уже через секунду ставит локти на стол и прячет за ладонями своё виноватое выражение. — Он… вчера он повёз меня в Инчхон, потому что до этого настоял на свидании. Сделал меня своей ассистенткой. Постоянно провоцирует, осыпает комплиментами, флиртует, буквально ходит по пятам. Как можно устоять? — резко убирает от лица руки и стреляет испепеляющим взглядом в улыбающегося Сокджина. Стоп. Уже улыбающегося? — Я же не специально… — Похоже на Тэхёна, — с ухмылкой произносит Исыль и в очередной раз подносит к губам бокал с вином. — Так и что? — брови Сокджина с наигранной вопросительностью плывут вверх. — Ну флиртует, ну ходит по пятам, и что? Ты-то каким боком умудрилась влезть в их с Юнджи отношения? — Всё не так… — невнятно бурчит себе под нос Юнин, боясь признаться старшим в том, что до этого считала тайной, принадлежавшей только ей и Тэхёну. — Я чувствую себя виноватой, потому что его поступки походят на измену. А я слишком хорошо знаю, что это значит, чтобы закрывать на его поведение глаза и делать вид, что это нормально. Не хочу быть соучастницей, — добавляет она и продолжает бездумно тыкать палочками в остатки еды. — Вы же и так это знали, верно? — поднимает на сидящих рядом настороженный взгляд. — Он же называл вам истинную причину нашего развода? — Да, называл, — без особого энтузиазма отвечает Сокджин и протягивает руку к бутылке с вином, дабы наполнить полупустые бокалы. — Вот только я не горю желанием обсуждать это. Мне кажется, ты своё уже получила. Прости, если это звучит грубо, конечно, но я не хочу знать, почему когда-то там ты врала и ходила налево. Осуждать тебя за то, что в семнадцать лет тебя с головой окунули в омут замужней жизни, так ещё и с кучей обязательств в придачу – как минимум глупо. Поэтому оставим эту тему. Ты выводы сделала, и молодец. — Юнин, — Исыль наклоняется через стол к Пак и накрывает её руку ладонью. У той от столь неожиданного касания по спине пробегают мурашки. — Сожалей о том, что говорила неправду, но не сожалей о том, что любишь его. В конце концов, Тэхён тоже не святой. Все мы допускаем ошибки. Главное, уметь их признавать. И в идеале, конечно, учиться. — Тэхён не любит Юнджи, Юнин, — вдруг говорит Сокджин, и у обеих девушек глаза вылезают на лоб. Такая прямолинейность. Пак изумлённо хлопает ресницами, чувствуя в голове блаженную пустоту. Хоть Тэхён и сам говорил ей об этом, слышать такое от его брата немного странно. — Он бы не стал заигрывать с тобой, если б любил Юнджи. К твоему счастью, тебя ему не сумела заменить ни она, ни другие. Многие пытались, но ни у одной не получилось. Знаешь, что это значит? — риторически интересуется у малышки Пак Джин, на что получает отрицательное мотание головой. — Это значит, что тебе как можно скорее нужно рассказать ему о Тэквоне, после чего вы расписываетесь, съезжаетесь и начинаете жить вместе. Как семья. — Но всё не так просто, — по женским губам скользит горькая улыбка: здравый смысл одерживает верх над мечтами. — Во всяком случае, Тэхён так сказал, — добавляет Пак, на что получает непонимающее выражение от Сокджина. — Вчера, когда мы были в Инчхоне, он сказал, что что-то пообещал отцу Юнджи. Я так поняла, что это что-то прямо связано с тем, почему он не может с ней расстаться. Поэтому он… просил ждать, — слабо пожимает плечами. — Он очень просил подождать. Обещал, что расстанется с ней, просто сначала ему необходимо решить некоторые вопросы. Я уж не стала расспрашивать его обо всём. Всё равно я ничего не понимаю в бизнесе, если это как-то связано, конечно. — Вот же гад ползучий, он всё-таки это сделал, — шипит сквозь зубы Сокджин и, дёргая желваками на скулах, ударяет кулаком по столу. Юнин в лёгком недоумении переглядывается с Исыль и угрюмо супит брови. — Прости, — говорит она, стараясь держаться спокойно, — но, что он сделал? Сокджин мотает головой, как бы говоря ей, что всё в порядке и беспокоиться не о чем, и тотчас расплывается в фальшивой улыбке. — Да ничего. Забудь, — поднимает к губам бокал и осушает его одним большим глотком. Юнин ничего не понимает из его слов. Джин знает что-то, чего не знает она? Или это Тэхён сделал что-то, чего не должен был делать? От огромного количества вопросов у неё гудит голова. Ей не хочется даже думать о том, что конкретно Тэхён пообещал отцу Юнджи, или о чём они с ним договаривались. Какая разница? Юнин, как и обещала, будет ждать его. Не знает, сколько, не знает, дождётся ли вообще. Только одно ей известно наверняка – она готова отбросить всё, все условности ради его любви. Ради их любви. Она ни за что не даст таким сильным чувствам кануть в небытие. Ни за что и никогда. Только не после всего, через что им пришлось пройти.* * *
— Ты точно не хочешь поиграть в куклы, а? — в очередной раз проводя фломастером по раскраске, Йерин поднимает глаза на кузена, который, как и она, сидит на полу напротив и вырисовывает на листке бумаги колесо гоночного автомобиля. — Или нет, я знаю, давай поиграем в школу, а учениками сделаем моих плюшевых зверей. Посмотри сколько у меня их на полках сидит, — тычет пальцем в сторону, указывая на свой огромный шкаф, который от и до набит плюшевыми медведями, зайцами и остальными представителями животного царства. — Йерин, я же уже говорил тебе, что меня такого рода игры не интересуют, — Тэквон мягко намекает сестре на то, чтобы та даже не старалась увлечь его в мир девчачьих игр. Фу. Все эти куклы всевозможных видов, от однолицых барби до большеголовых пупсиков, плюшевые единороги, обои розового цвета, висячие на всеобщее обозрение карнавальные платья – Тэквон с самой первой секунды, как только перешагнул порог этой комнаты, не понимает, как здесь вообще можно жить, спать и играть, учитывая всю слащавость обстановки. Бр-р… Нет. Его комната выглядит совершенно по-другому. Возможно, когда-нибудь он покажет её Йерин, и тогда-то она увидит, какой должна быть правильная детская комната. — Да, ты сказал. Тебе нравятся оловянные солдатики, шахматные фигурки, всякие машинки, вертолёты, кораблики и так далее, — мученически закатывая глаза, Йерин упирается левым локтем в колено, страдальчески ставит подбородок на ладонь и с укором взглядывает на брата. — Давай тогда искать компромисс? — предлагает она, но видя, как Тэквон вопросительно вскидывает правую бровь, понимает, что он не знает значение этого слова. — Ну-у… Я имею в виду, что нам нужно найти такую игру, в которую обоим будет интересно играть. Понимаешь, да? — Не думаю, что такая игра существует, — про себя ухмыляется Тэквон и снова опускает глаза на ковёр, на котором лежит его рисунок. — Это почему же? — Потому что. Просто потому что. — Хватит бурчать, Тэквон. Если ты не хочешь со мной играть, то так и скажи. И мы не будем искать, чем заняться. Я просто спущусь вниз, к родителям, и пожалуюсь твоей маме. Вот, — девочка гордо вздёргивает подбородок и встаёт на ноги. — Я скажу ей, что ты совершенно не обращаешь на меня внимания и совсем не хочешь играть. — Да пожалуйста, — Тэквон деланно пожимает плечами и продолжает разукрашивать свой автомобиль. — Нашла, чем угрожать. Я всё равно её даже слушать не стану. Так что давай – иди и жалуйся. А я посижу здесь и полюбуюсь, как твой «коварный» план не работает. — Почему ты не станешь её слушать? — интересуется у брата Йерин и недоуменно сводит брови к переносице. Для неё такое поведение что-то из ряда вон выходящего. Как можно не слушать, и уж тем более не разговаривать со своей мамой? — Вы поссорились? Поругались? Она тебя обидела? Или ты её обидел? — Она мне врёт, — с плеча рубит Тэквон и замирает с фломастером в руке, держа тот на весу, прямо над своим рисунком. Йерин в растерянности сглатывает и облизывает губы. Врёт? Юнин? Она совсем не похожа на врушку. Такая милая девушка. Йерин даже в мыслях не может называть её тётей, потому что та выглядит слишком молодо и красиво, чтобы зваться чьей-то тёткой. — Я столько времени прошу её познакомить меня с моим папой, а у неё каждый раз находится тысяча и одна отговорка: то он в командировке, то работает, то снова в командировке, то опять работает, и так по кругу. Я устал это слушать. Поэтому я с ней не разговариваю. И да, мне не стыдно. — Дядя Тэхён и вправду много работает, — говорит Йерин в подтверждение словам Юнин, думая, что это как-то повлияет на правильное восприятие Тэквоном получаемой информации. Тот же резко поднимает глаза с бумаги на сестру и пронзает её ими точно лазером, чуть ли не подскакивая с пола. — Вы общаетесь? — удивлённо и одновременно радостно задаёт вопрос он. Как же он сразу до этого не додумался? Этот дом ведь кишит людьми, которые имеют к его отцу прямой доступ, прямое отношение. Дядя, тётя, кузина. Все они, наверняка, общаются с Тэхёном, а значит каждый из них может помочь ему. Каждый из них может рассказать ему то, что никогда не рассказывала Юнин. О его отце. Любую информацию о нём. Хоть какую-то. Хоть что-то кроме того, что ему уже известно. — Не особо, вообще-то, — эти слова огревают мальчика точно обухом по голове. Неужели он всё-таки ничего и ни от кого не узнает? Что ж за непруха такая! Извечный закон подлости, будь он неладен. — Он к нам заезжает довольно редко, а вне дома мы не видимся и подавно. Разве что только тогда, когда собираемся у дедушки с бабушкой. — Слушай, а что, если я попрошу тебя позвонить ему? — идея в голове ребёнка рождается очень своевременно. Поднимаясь с ковра, Тэквон подходит к кузине и улыбается ей той самой улыбкой, которую использует именно в тех случаях, когда ему что-то нужно. — У меня нет телефона. И папу я просить тоже ни о чём не стану, — Йерин уверенно скрещивает свои маленькие ручки на груди. — Он сказал мне, чтобы я ничего не говорила дяде Тэхёну о тебе. Поэтому извини. Я не нарушаю данные родителям обещания. — Какая же ты всё-таки… — шипит сквозь плотно сжатые от злости зубы Тэквон, как вдруг с первого этажа доносится звучный и требовательный голос Пак: — Тэквон, мы уходим! Спускайся скорее вниз! Бросая взгляд на электронные часы, что стоят на письменном столе Йерин, мальчик видит, как те показывают восьмой час вечера, после чего он поворачивается назад, поднимает с пола свой недоделанный рисунок и, не говоря сестре ни слова, выходит из детской комнаты и спускается по лестнице на первый этаж, оказываясь сразу в коридоре, где уже стоят собравшиеся в круг Сокджин, Исыль и Юнин. Последняя улыбается при виде сына, вот только тот отвечает ей абсолютно пустым взглядом исподлобья и выражением глубочайшего презрения. Пак замечает это практически сразу, а потому переводит глаза на Сокджина, дабы тот сам убедился, что она не врала, когда последние несколько часов говорила им с Исыль, что за её бесконечное враньё и всевозможные отговорки Тэквон с ней наотрез отказывается разговаривать. Так мало того, что отказывается разговаривать. Она уверена, что в мыслях он её проклинает. Отвратительно. Что может быть хуже, чем осознавать факт того, что твой собственный ребёнок тебя презирает? — Одевайся, милый. Такси уже едет, — говорит Юнин сыну, на что тот лишь скептически хмыкает и, подходя к тумбочке, на которой лежит его куртка, начинает одеваться. Пак какое-то время наблюдает за ним, после чего принимается надевать на ноги сапоги. В общей сложности сборы отнимают у них около пяти минут. Когда же Юнин, будучи полностью готовой прощаться с радушно принявшей их в гости семьёй, протягивает Тэквону ладонь для того, чтобы тот встал рядом, мальчик возмущённо складывает руки на груди и демонстративно отворачивает голову в противоположную сторону. — Ну, что ж с ним сделаешь. Весь в отца, — комментирует поведение ребёнка Сокджин и горько ухмыляется собственным мыслям. Юнин выдавливает из себя лёгкую улыбку. Почему выдавливает? Потому что ей тяжело и неприятно от того, что Тэквон в корни изменил к ней своё отношение. Как же всё-таки было хорошо, когда он ничего не знал о Тэхёне. Прощание с Сокджином, Исыль, а также с малышкой Йерин, которая лишь минуту назад соизволила спуститься со второго этажа и проводить гостей, проходит довольно быстро. Старшие сходятся на том, что всегда будут с Юнин на связи и ни за что не будут терять ни её, ни Тэквона из виду. Та не возражает. Она будет только рада, если её маленький мальчик начнёт ближе общаться с родственниками по линии отца. И вот, когда хозяева дома окончательно провожают пришедших, а Пак с сыном выходят во двор и далее следуют на главную улицу, где их уже поджидает такси, Юнин на телефон приходит уведомление о новом сообщении. Доставая из кармана пальто мобильный, Пак, до этого момента собиравшаяся залезть в машину следом за ребёнком, открывает органайзер своего сотового и про себя зачитывает смс-ку: Ким Тэхён: Я лежу в постели уже битый час и никак не могу отделаться от мыслей о тебе. Я скучаю, родная. Я очень скучаю. А ты скучаешь? :) Юнин улыбается прекрасной, слегка стеснительной улыбкой и, отводя взгляд от телефона, пытается сморгнуть навернувшиеся слёзы. Немного погодя, она набирает Тэхёну ответное сообщение, прежде чем сесть в машину и назвать водителю нужный адрес. Юнин: Скучаю, Тэхён-а. Безумно скучаю ^}{^