* * *
Резкий визг тормозов на короткое время перекрывает все шумы улиц большого северо-западного города Республики Корея. Тэквон резко поворачивает голову назад и щурит глаза, продолжая удерживать госпожу Нахён за руку. Каждый раз, когда ему предоставляется возможность прогуляться по столь красивым улицам столицы, тем более прогуляться без вечно следящей за каждым его шагом матери, у него создаётся впечатление, будто бы не Пусан должен быть его родным домом, а Сеул. Ведь только здесь он ощущает себя успокоенным и защищённым. Ощущает себя на своём месте. Сейчас Тэквон находится там, где ему и положено быть, ведь его мироощущение – не глупость. Оба его родителя родились и выросли именно в Сеуле. А значит и он мог бы родиться здесь. Но, увы. У судьбы насчёт каждого из членов его семьи, даже насчёт ещё не родившихся, с самого начала были, есть и будут свои планы. Тэквон родился в Пусане, чтобы спустя пять лет переехать в Сеул. Такова была воля судьбы. А с ней не поспоришь. — Так, дети, стоим рядом, никуда не отходим, — предупреждает малышню аджумма, затем подводит Хегё с Тэквоном к наружной стене здания чайного магазина, а сама пытается выудить из кармана своей большущей сумки мобильный. — Малыш, я сейчас позвоню твоей маме и уточню у неё, куда мне везти тебя после того, как мы закончим, — обращается к Тэ и, когда тот улыбается ей в ответ, пожилая женщина отворачивает голову в сторону и принимается звонить Юнин. В это же время Тэквон дёргает Хегё за рукав её белой куртки и указывает пальцем в левую сторону, на револьверные двери высоченного здания, расположенного в двадцати метрах от чайной. — Смотри туда, — говорит он подруге, на что та лишь заинтригованно наклоняется вперёд и взглядывает на новостройку, на стеклянных стенах которой огромными буквами выгравировано слово «BCHO». — Это оно, — радостно шепчет мальчик, дабы бабушка Нахён его не услышала, и снова смотрит на Хегё. — Я увижу его уже так скоро. Так скоро… — А что, если твоего папы там не окажется? — в глазах девочки отражается какой-то страх. Она боится, что Тэквона может расстроить эта встреча. Вдруг всё пройдёт не так, как он себе представляет? Вдруг его даже на порог не пустят? Вдруг охрана даже разбираться не станет, кому Тэквон приходится родственником, и просто вызовет полицию? — Он там. Я точно знаю, — уверенно произносит мальчик, в то время как ветер отрезвляюще обдувает его лицо и волосы, которые развеиваются на норд-весте в лучах слабого блеска солнца. — А что, если он не захочет с тобой знакомиться? — предполагает худшее Хегё и испугано кладёт ладони на плечи мальчика. — Что, если даже слушать тебя не станет? Что, если… — Хегё, я понимаю, ты хочешь помочь, но для начала разберись, как это сделать правильно, — осторожно убирая от себя девичьи руки, Тэквон улыбается и коротко кивает. — Я не хочу и не буду думать, что может случиться, когда мы с ним увидимся. Я просто сделаю то, что задумано, и будь что будет. А ты, когда я уйду, постарайся сделать так, чтобы твоя бабушка не помчалась меня сразу же искать. Постарайся пробыть с ней в магазине как минимум минут десять. За это время я должен успеть. Нужно попробовать. И я попробую. — А если бабушка начнёт очень сильно нервничать? Я ведь её знаю. Когда она увидит, что тебя нет рядом, то может подумать, что ты потерялся или что тебя забрали плохие люди. Ей может стать плохо, понимаешь? — малышка снова цепляется пальцами за плечи Тэквона, дабы достучаться до него. Потом она переводит встревоженные глаза на свою бабушку, которая неосознанно отошла от детей на пару шагов вперёд и которая всё также разговаривает с Юнин по телефону. Хегё тотчас начинает тяжело дышать. Она очень переживает за свою бабушку, но ещё больше она переживает за Тэквона, который собирается прямо здесь и сейчас воплощать в жизнь самый безумный план, какой только можно было придумать. — Если она начнёт прям совсем сильно нервничать, скажи ей, что догадываешься, куда я мог уйти, — успокаивает девочку Тэквон и берёт её руки в свои. — Но перед тем, как сказать ей это, пообещай, что попытаешься сделать всё возможное для того, чтобы у меня было больше времени на поиски. Пожалуйста, Хегё, — Тэ нарочно дёргает подругу на себя, да так сильно, что Хегё едва удаётся не врезаться носом в его собственный. Теперь они стоят так близко друг к другу, что у девочки в момент всё лицо становится красным. Мысли в её голове, абсолютно все, сводятся к одной единственной: в близи Тэквон кажется ей ещё красивее. — Хегё? — зовёт подругу Тэквон, которая, судя по всему, в последнее время стала слишком много мечтать. Много думать о них с Тэквоном не как о друзьях, а как о чём-то целом. — Ты же поможешь мне? Хегё, не отрывая от друга своих блестящих глаз, согласно кивает на его вопрос и медленно прочищает горло вязкой слюной. — Конечно помогу. Разве я могу… тебе отказать? — звучит это скорее не как упрёк в его адрес, а в адрес неё самой. Как она может отказать в помощи другу, которого с каждым днём начинает воспринимать никак друга, а как мальчика, который… нравится? Который просто не может не нравиться. Самое трудное – признаться в этом не себе, а ему. — Спасибо, — Тэквон улыбается ещё счастливее и ещё благодарнее, после чего чмокает подругу в щёку и снова улыбается, обнажая передний ряд больших молочных зубов. — Десять-пятнадцать минут. Больше ни о чём не прошу, — и он убирает от Хегё свои маленькие ручки и поворачивается к госпоже Нахён, которая только что закончила разговаривать по телефону с его мамой. А Хегё от столь внезапного поцелуя стоит, как зачарованная, и смотрит в одну точку перед собой. Да если Тэквон снова её поцелует, она сделает всё возможное и невозможное для того, чтобы задержать бабушку в чайном магазине на целых полчаса! — Всё хорошо, малыш. Твоя мама сказала, чтобы после того, как мы закончим, я отвела тебя обратно к садику. Оттуда тебя заберёт твой дядя. — Хорошо, — в знак того, что всё понял, мальчик вежливо кивает женщине в ответ и затем, когда пожилая госпожа отворяет двери в чайную и пропускает детей внутрь, Тэквон ловит взгляд Хегё и с едва уловимым шёпотом на вроде «Сейчас» незаметно проскальзывает мимо старой женщины и через всё ещё открытую дверь выбегает обратно на улицу. Замечая сквозь окно настороженные глаза Хегё, Тэквон вновь улыбается ей и уходит вглубь улицы. Он старается не привлекать к себе внимания прохожих, хотя граждане столицы всё равно бросают на мальчика вопросительные взгляды, когда тот проходит мимо них. Благо, идти до здания BCHO – не слишком долго. А когда заветные двери оказываются прямо перед его носом, он теряется. Как зайти внутрь и не наткнуться на кого-то из персонала компании? А вдруг Хегё была права, и ему и впрямь не удастся найти Тэхёна и поговорить с ним? А что, если Тэхён даже не станет слушать его? Что, если он скажет охранникам, что ищет своего папу, которого зовут Ким Тэхён, блюстители местного порядка действительно просто вызовут полицию и даже церемониться с ним не станут? Глубоко и судорожно вдыхая, Тэквон делает несколько шагов вперёд, по направлению ко входу в здание, и, минуя все препятствия, оказывается в главном вестибюле, напоминающем галерею из картин самых известных художников эпохи ренессанс. Его подбородок приподнимается сам собой, после чего Тэквон принимается восхищённо вертеть головой и изучать высоченные блестящие потолки и висящие на них люстры. Он словно попал в сказку, в музей, пережив множество приключений по дороге сюда. Вот только его в момент отрезвляет боль в области плеча, когда какой-то мужчина в чёрном смокинге проходит мимо, ненароком задев ребёнка бедром ноги и даже не посчитав нужным перед ним извиниться. Тэквон недовольно протирает ушибленное место ладонью и возобновляет шествие по холлу, однако крайне неуверенным и медленным шагом, дабы раньше времени не рассекретить себя. — Гынсок, ну, что там с Хэджином? Ещё не объявился? — раздаётся низкий басистый голос со стороны лестницы. Почему-то, заслышав этот звучный баритон, Тэквон вздрагивает, а его тело мгновенно покрывается мурашками. Он не мог нигде и никогда слышать этот голос, но почему он кажется ему настолько знакомым? Бросая взгляд на лестницу, что ведёт на следующий этаж, Тэ видит спускающегося по ней высокого мужчину в сером костюме и с маленьким хвостиком на затылке головы – единственное, что первым бросается ребёнку в глаза. Затем он опускает руки вдоль тела и невидящим взглядом смотрит всё на того же, подходящего к стойке администратора мужчину, в лице которого узнаёт своего отца. Это ведь… правда он? Это же Тэхён, верно? — Нет, пока не объявлялся, — отвечает начальнику Гынсок – здешний координатор и в этот же момент, когда Тэхён кладёт локоть правой руки на деревянную поверхность высокой стойки, к ним подходит ещё какой-то мужчина, лет пятидесяти-пятидесяти пяти. — Минхо, ты отослал господину Ли планы рядовой застройки в Йонсан-гу? Или твои строительные работы в который раз превратились в реставрационные? — прищуренно глядит на своего растерявшегося коллегу, который подошёл к стойке администратора лишь для того, чтобы поздороваться с начальником. — Не… отослал ещё, — робко признаётся в своей забывчивости Минхо и взглядывает на Тэхёна. Тот стоит и просто улыбается. Улыбка его не то чтобы радостная или приветливая, однако вежливая – да, определённо. Всё-таки Минхо находится в подчинении у другого человека. Тэхён его даже на работу не принимал. В его обязанности входит проводить собеседования с лицами, которые будут находиться исключительно под его руководством. А это крайне малый процент людей. Ведь отделений в BCHO – масса. И каждым из них управляет свой человек. У Тэхёна же, что касается данного вопроса, работа немного другая. Ему нужно знать каждого трудящегося в лицо и в случае возникновения у них каких-либо проблем участвовать в их решении. В остальном же он – просто большой босс, крупный магнат, со своим личным дресс-кодом, чёткой иерархией и высокой, даже чересчур, зарплатой. А Тэквон всё это время стоит ровно на одном месте, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже глазом. Нарастающая неестественная бледность на его лице, которую можно было бы разглядеть даже в густой темноте ночи, говорит лучше любых слов. Что он испытывает, впервые за всю свою жизнь видя перед собой отца? Чувство облегчения, радости, боли, неловкости, страха, тревоги или что? Внутри него всё вмиг переворачивается, но что, что это за чувство? Где оно находится? Где его искать? Как с ним бороться? Как его принять? Сердце малыша щемит от предвкушения близости исполнения его мечты. Сглатывая противный ком в горле, Тэквон сильно-сильно жмурит глаза, прикрывает лицо ладонями, шепчет что-то себе под нос, а затем, снова бросая взгляд на Тэхёна, ощущает прилив злости. Почему он не знает о том, что у него есть сын? Неужто только Юнин несёт за это ответственность? Почему он бросил её? Почему не попытался сделать хоть что-то для того, чтобы они остались вместе? Тогда сейчас Тэквон рос бы в полноценной семье. У него были бы и мама, и папа. Какого чёрта?! От этих снедающих мыслей сердце ребёнка снова заходится в бешеном ритме. Ему горько, тоскливо и радостно одновременно. — Папа… — еле слышно произносит Тэквон, шмыгая носом. Когда по его щекам начали скатываться слёзы? Почему он раньше этого не заметил? В какой момент он начал плакать? — Так, что тут у нас, — именно тогда, когда мальчик практически отваживается подойти к Тэхёну ближе, прямо напротив его носа возникают чьи-то длинные, в тёмно-серых брюках, ноги, кои загораживают ему дальнейший проход. Поднимая голову, Тэквон видит перед собой молодую женщину, которая подозрительно осматривает его со всех сторон. — Малыш, ты откуда здесь? Потерялся что ли? — она присаживается перед ребёнком на корточки и по-доброму улыбается. — Ты чей вообще? — Я… — теряясь в своих мыслях и чувствах, Тэквон снова взглядывает на Тэхёна, который именно в этот момент решает слегка повернуть голову в сторону и растянуть губы в лукавой улыбке, адресованной какому-то мужчине, что стоит с ним рядом. — Я… ищу своего папу… И нет, я не потерялся. — А кто твой папа? — интересуется у юного гостя девушка, по инерции нежно проводя ладонью по его щеке. Но Тэквон на её действие только отклоняется в сторону, что немного удивляет молодую сотрудницу. Так к нему может прикасаться только его мама. Никаким другим женщинам он не позволял и не позволит себя трогать. — Ты чего? Когда Тэквон уже хочет ей ответить, из-за его спины раздаётся пронзительный возглас, требующий малыша Пака или, наверное, всё же Кима, отчитаться за своё поведение. — Господи помилуй! Тэ, что ты здесь делаешь?! Госпожа Нахён, запыхавшись, подлетает к мальчику, грубо разворачивает его к себе лицом и нормально так трясёт его за плечи, чем вызывает выражение недоумения на лице девушки и чем, соответственно, привлекает к себе внимание местных трудящихся и проходящих мимо людей. В том числе и внимание Тэхёна, который по-прежнему стоит возле регистрационной стойки и смотрит через плечо на разворачивающуюся неподалёку сцену. — Куда ты убежал?! Ты что, с ума что ли сошёл?! Я же говорила вам с Хегё ни на шаг от меня не отходить! Господи, а если бы что-то случилось?! Если бы Хегё не увидела, куда ты ушёл?! Да меня бы твоя мать по стенке размазала! Пресвятая дева Мария, слава богу, с тобой всё хорошо, — переводя дыхание, аджумма извиняюще кланяется сотруднице компании, которая в полнейшем непонимании стоит рядом и слушает, как отчитывают почему-то резко затихшего мальчика. — Святые угодники, простите меня, ради бога, простите. Мой внук никогда меня не слушает… — Что вы, всё в порядке, — успокаивает пожилую женщину девушка с коротким каре и гладит Тэквона по волосам. — Он просто сказал, что ищет своего папу. И я подумала, что могла бы помочь ему с поисками. — Не знаю, что он вам там наговорил, но никакого его папы здесь не работает. Простите нас ещё раз. Мы уходим, — госпожа Нахён снова несколько раз кланяется сотруднице BCHO и тянет Тэквона за собой на выход, возле которого стоит растерянная Хегё. Но когда они доходят до револьверных дверей, Тэквон вырывает ладонь из хватки старухи, топает ногой и сжимает руки в кулаки. — Я не для того ехал сюда, чтобы оставаться совсем ни с чем! — кричит он и затем оборачивается через плечо, замечая на себе задумчивый взгляд Тэхёна. Он что, правда смотрит на него? Их разделяет довольно большое расстояние, и всё же Тэхён смотрит. Неужели надеется узнать его лицо? И ровно в этот же момент, когда Тэквон слабо дёргает уголками рта, намереваясь рвануть прямиком к отцу, судьба берёт дело в свои руки, шепча ребёнку на ухо, что ещё не время. Секунда, и Тэквону становится плохо. Его дыхание сбивается, в глазах темнеет. У него начинается очередной приступ. Никто ничего не понимает. Всё происходит настолько быстро. Одна только Хегё, видя, что её другу нужна помощь, бросается прямиком к нему, обнимает его за спину и ведёт его на улицу. Аджумма в очередной раз кланяется представительнице столь роскошного офиса и выбегает наружу вслед за детьми. Видя, как Тэквон задыхается, она прикрывает рот руками, ведь совсем не знает, что делать. Что с ним? Он болен? Он астматик? Никаких инструкций относительно такой ситуации у неё нет. Юнин ей ничего не говорила. Так что же ей делать? Вызвать скорую, вернуться внутрь компании и просить у кого-то помощи или что? Что, мать вашу, делать?! За всеми этими мыслями госпожа Нахён совершенно теряет счёт времени. Зато Хегё точно знает, что следует предпринять. Тэквон рассказывал им с Бёнхоном о своём заболевании. Поэтому, когда Тэ присаживается на корточки, не в состоянии сделать и одного глотка воздуха, девочка одной рукой обнимает друга за плечи, а другой пытается найти в кармане его куртки ингалятор. — Скорее, ну же! — голосит Хегё, кое-как выуживая из куртки Тэквона дыхательный аппарат и на скорую руку поднося тот к его рту. Мальчик хватается за ингалятор как за спасательный круг и принимается тотчас вдыхать через трубку, нормализуя дыхание. Прохожие то и дело оборачиваются, глядя на необычную для их глаз ситуацию, затем на какое-то время останавливаются, но в последствии всё равно уходя в закат. Какой-то мужчина подходит к госпоже Нахён и спрашивает её, нужна ли им помощь, однако та ничего ему не отвечает, потому как именно в эту секунду приступ Тэквона проходит и боль в его грудной клетке отступает, но мальчик всё равно что-то чувствует, что-то похожее на горькую пустоту в сознании. Тогда он убирает ото рта ингалятор и благодарно взглядывает на подругу. Та улыбается ему, после чего он становится инициатором её обнять. В это же время Еджи, которая первая заметила постороннего мальчишку в стенах компании и которой с самого начала показалось странным, что охрана ему в принципе разрешила войти, упирает руки в бока, мотает головой, разворачивается на сто восемьдесят и семенит к стойке администратора. За три недели, пока она находилась в отпуске, в офисе произошёл самый настоящий бардак. Что попало творится. Дети с улицы разгуливают по здешним коридорам как по собственному дому, охрана не считает нужным следить за порядком, в офис в целом стали заходить посторонние. Нужно срочно принять меры. И кстати, когда она подходит к Тэхёну и видит его неоднозначное выражение лица, то сразу же понимает, что сейчас он скажет ей о том же самом. — Еджи, — Тэхён кивает ей в знак приветствия и растягивает уголки губ в странной улыбке. Та кивает ему в ответ и смущённо ухмыляется. — Что это только что было? — как бы указывает подбородком в ту сторону, где минутами ранее видел детей. — Тот мальчик. Что он хотел? — Сказал, что пришёл, чтобы найти папу, — девушка скрещивает руки на груди и снова смотрит на револьверные двери, за которым недавно стояла та пожилая женщина со своими внуками. — Но та бабка заверила меня, что он ошибся и что тут никакого его папаши не работает. Как-то так. — Понятно, — равнодушно отвечает Тэхён и, отталкиваясь от регистрационной стойки ладонью, помещает правую руку в карман своих идеально выглаженных серых брюк. — Проследи за тем, чтобы охрана перестала впускать сюда всякую мелюзгу, так ещё и без родителей. Не хватало ещё, чтобы я потом нёс ответственность за то, что в мой офис наведываются дети без сопровождения взрослых, — Тэхён дожидается, когда его менеджер кивнёт ему, после чего он отходит от девушки на несколько шагов по направлению к лестнице, а затем снова смотрит на неё через плечо: — Я рад, что ты вернулась. Без тебя тут как без рук, без ног. — Я тоже рада, что вернулась, — говорит Еджи подозрительно льстивым голосом и, когда Тэхён снова улыбается ей и уходит, она делает глубокий вдох, закусывает нижнюю губу и еле слышно добавляет: — К вам, господин Ким.* * *
Вкусный и сытный обед – залог хорошего настроения, которым можно зарядиться на весь оставшийся день. Как никогда довольная столь плотным и, как ни странно, довольно поздним ланчем, Юнин со счастливой улыбкой на лице заходит в здание BCHO, параллельно пытаясь выудить из сумки свою косметичку. Несмотря на то, что с Тэхёном сегодня они ещё не виделись, Пак ощущает острую необходимость каждую секунду своей жизни выглядеть безупречно. Поэтому прежде чем подниматься к себе в кабинет и дорабатывать ещё пару часов своей работы, ей нужно зайти в уборную, дабы подправить свой макияж. Мало ли, где они с Тэ могут пересечься. Обычно он редко, когда в течение дня спускается на первые этажи, а значит вероятность того, что они впервые за день могут наткнуться друг на друга в вестибюле – крайне мала. Да, Тэхёна по пути в уборную Юнин не встречает. Зато встречает кое-кого другого. Ровно в тот момент, когда она собирается свернуть по своей надобности в сторону и уйти с территории холла, её глаза встречаются с пронзительным взглядом других глаз, больших, тёмных и внимательных. Пак останавливается, задумчиво хлопает ресницами и судорожно облизывает внезапно пересохшие губы. Юнджи, прислонившись к одной из стен спиной, нелицеприятно взирает на Юнин и уже на расстоянии сканирует её и её память. Если эта дрянь не соизволит вспомнить все подробности их первой встречи самостоятельно, Джи придётся напомнить ей, с кем она имеет дело. Игры кончились, дорогая. Отталкиваясь корпусом от белой стены, Юнджи уверенной походкой шествует вперёд, а когда доходит до Пак, останавливается напротив неё и, пробегаясь по ней оценивающим взглядом, ухмыляется левым уголком губ. — Пак Юнин, — крайне ядовито произносит она и вздёргивает подбородок. Джи и раньше ревновала Тэхёна к этой повзрослевшей бестии, но теперь это чувство усиливается в сотни раз и прорезает в ней огромную дыру, ибо раньше она ревновала его к воспоминаниям о Юнин, к которым Тэхён был накрепко привязан, а сейчас она начинает ревновать его уже к ней самой, а не к воспоминаниям. — Узнала меня? Или и дальше будешь строить себя матёрую прелюбодейку, полагаясь на то, что я никогда тебя не узнаю? — Да нет, не буду я из себя никого строить, — Пак передёргивает плечами и, вопреки желанию отвести от Юнджи взгляд, продолжает смотреть ей точно в глаза. — Полагаю, нам давно нужно было встретиться и поговорить. Ты же за этим сюда приехала, верно? — Верно, — коротко даёт ей ответ Джи и подступает на шаг ближе к собеседнице. — Пошли. Здесь неподалёку есть одно подходящее местечко для разговоров по душам, — и она обходит Пак с правой стороны, едва сумев сдержать себя от того, чтобы не задеть ту плечом. Юнин же будучи той, кто давно хотел поговорить с Юнджи, теряется, а самое главное – задаётся вопросом, безопасно ли это, идти куда-то с подружкой Тэхёна? Безопасно ли оставаться с ней наедине? — Вообще-то я на работе, — разворачиваясь через плечо, Юнин с лёгким прищуром смотрит на Джи. — Наш разговор может и подождать. — Не может, — даже не смотря на малышку Пак, говорит Юнджи, после чего достаёт из своей маленькой бордовой сумочки мобильный телефон. — Хотя ты, конечно, можешь не идти, если Тэхён стоит для тебя не на первом месте, — ухмыляется себе под нос, так как прекрасно знает, что такой стимул, определённо, вынудит Юнин передумать. — Я иду, — тотчас произносит Пак, ни секунды не сомневаясь в том, какое место в её жизни занимает Тэхён. Они с Тэквоном занимают равную позицию, ибо нельзя сравнивать любовь к сыну с любовью к любимому мужчине или, что ещё хуже, ставить любовь к одному превыше любви к другому. Судорожно выдыхая, Юнин в последний раз обводит взглядом вестибюль BCHO и, стараясь успокоить бьющееся набатом сердце, идёт вслед за Юнджи. С одной стороны, как же давно она ждала их встречи, их официального знакомства, а с другой – господи, что будет после того, как они поговорят? Кому из них придётся уйти в сторону? Кому придётся отказаться от Тэхёна?* * *
— Мы сидим здесь уже пятнадцать минут, и всё это время ты только смотришь на меня, ничего не говоришь, — комментирует безмолвие собеседницы Юнин и складывает руки на груди. Глаза Юнджи взирают на неё с такой ненавистью, что вся её злость ощущается почти материально. Она смотрит так, словно Юнин – её злейший враг, которого ей хочется уничтожить, стереть в порошок. Хотя, вернее сказать, наверное, не враг, а конкурент. Соперник. Они с ней – соперницы. За сердце обеими любимого мужчины. — Да, смотрю. Завидую, — поясняет свой пронзительный взгляд Юнджи и продолжает во все глаза пялиться на Пак. Бесспорно, она красивая девушка. Очень красивая. И не только лицом. Есть в ней какая-то утончённость. Её одежда, макияж, да и в целом весь её образ наполнен некой женственностью, лёгкостью, нежностью. Она такая хрупкая, светлая, милая. Да, Пак Юнин выражает красоту и милую краткость, однако помимо всего прочего она выражает ещё и необъяснимое превосходство. Подумать только, Юнджи, до сей минуты считавшая, что ни одна девушка на этой планете не смогла бы сравниться с её красотой, мысленно проклинает сидящую напротив девочку за её миловидное личико. Настолько милое, что Джи с удовольствием бы содрала с той это личико и с таким же удовольствием наклеила б его себе на физиономию. Для того, чтобы стать ей. Хотя бы на мгновение стать Пак Юнин. Дабы на себе прочувствовать, каково это, когда кто-то на вроде Ким Тэхёна смотрит только на тебя, видит только тебя и всё, ему больше никто не нужен. Сколько б красоток ни находилось рядом, какими бы способами они ни пытались его соблазнить, он их тупо не замечает, они его не волнуют. Если рядом с ним находишься ты – он твой. Целиком и полностью. — Чему ты завидуешь? — не понимает Юнин, хотя на самом-то деле она понимает. Догадывается. Не так уж и много вариантов. Джи завидует тому, что у Юнин есть Тэхён. Что он любит её и готов сделать для неё всё, что угодно. Да он все звёзды с неба для неё достанет, стоит ей его попросить. Нет, ей даже просить об этом не нужно будет, он просто для неё их достанет, просто так, все до единой. И даже не для того, чтобы что-то там ей доказать. Он просто достанет их, отдаст ей и всё. Дабы она никогда не забывала о том, насколько сильно он её любит и на что он в принципе готов пойти ради неё. Такую любовь действительно можно назвать неземной. Потому как встречается он также редко, как и происходит солнечное затмение. — Пытаюсь понять, что он в тебе нашёл, — не совсем конкретно отвечает на заданный вопрос Юнджи, после чего ухмыляется уголками рта и толкается языком в щеку. «Что в Юнин особенного?» – спрашивает она саму себя, но с неиссякаемым чувством в груди ревностно произносит, как же эта девчонка красива. Хоть картину с неё пиши, вот серьёзно. И нет ничего удивительного в том, что Тэхен влюбился в неё. И полюбил. Полюбил так, как, судя по всему, можно любить только раз в жизни. — И как, получается? — на лице Пак нет и намёка на улыбку. Она беспристрастно смотрит на Джи, так и норовя залезть к той в голову и прочесть её мысли. Какой в этом смысл? Зачем ей вообще что-то понимать? Юнджи не обязана знать всего, да и по большому счёту, как бы она ни старалась, правды ей всё равно не узнать. Потому что ответить на подобные вопросы даже сам Тэхён не сумел бы. Некоторые вещи просто неподвластны объяснениям. Их можно только прочувствовать. — С трудом, — врёт Юнджи и, склоняя голову, смотрит на Юнин прищуренными глазами. — Не понимаю. Ты ведь совершенно обыкновенная. Не в обиду тебе, но я правда не понимаю. Что в тебе такого? — подаваясь вперёд, она складывает руки друг на друге и проходится кончиком языка по задней стороне нижнего ряда зубов. Как и ожидалось, в ответ на это действие Юнин непроизвольно отклоняется назад. Юнджи хоть и выглядит совершенно безобидной, у неё на лбу написано, что на этой встрече она настояла не просто так. Она, определённо, заранее подготовилась к этому разговору. И означать это может только одно – все её ранее сказанные фразы – просто способ начать диалог. Основная суть их дилеммы — только впереди. — Слушай, давай ближе к делу, — раздражаясь из-за того, что на неё таращатся как на кусок мяса, Юнин показательно вздыхает и зло морщится. — Ты вытащила меня сюда посреди бела дня и за всё время, что мы тут сидим, не проронила ни строчки. Что ты хотела? — её руки по-прежнему остаются сложенными на груди. Она никак не может расслабиться. Потому что чувствует исходящий от дамы напротив негатив. Да и как его можно не чувствовать? Юнджи всем своим видом показывает, что будь её воля, она бы стёрла Пак с лица земли только за то, что Тэхён смотрит на эту соплячку так, как не смотрел и никогда уже не посмотрит на неё саму. В данной ситуации она видит только один исход событий. Ладно, два. Даже если убедить Юнин свалить из Сеула к чёртовой матери, Тэхён поедет за ней. Куда угодно поедет. Покалечить её? Нет, не пойдёт. В таком случае Тэхён будет её до конца жизни обхаживать. Убить? Да, такой вариант мог бы вполне сработать. Это – первый исход событий. Ещё как вариант можно сделать так, чтобы Тэхён сам отказался от этой паскудницы. Очернить её в его глазах. Показать ему, что она из себя представляет на самом деле и что от него ей нужны только деньги. Отсюда вытекает второй исход событий – опорочить её, такую чистую и невинную. Опорочить её перед всеми. Дабы одно её имя вызывало у всех отвращение. И Юнджи может это сделать. Просто пока что она ещё не определилась, какой вариант её привлекает больше: убить или смешать эту дрянь с грязью. И тут уж её «благородная» кровь ей не поможет. Ни одна капля её крови не смоет этого позорного пятна с её честного имени. — Я знаю про него, — Джи победно вскидывает подбородок, блеснув чёрными, из-под пушистых ресниц, глазами. У Юнин всё замирает: ни слов, ни чувств – ничего. Она даже дышать перестаёт. О ком эта лиса знает? О Тэхёне-то ей и так было известно, возможно, она имеет в виду, что ей известно об их встречах, а ещё об их… поцелуях. Или о ком ещё она может говорить? О, нет. Подождите. Только не о нём. Нет, пожалуйста, только не это. Она ведь ничего не знает про Тэквона, да? Правда же? — Про кого? — слетает с губ Пак раньше, чем её голова успевает сообразить, что не нужно было задавать этот вопрос вслух. Юнджи торжествующе улыбается и облизывает губы. — Про твоего сына, — многозначительно произносит она, бросая короткий взгляд на свои нарощенные, намазанные чёрным лаком ногти. — Тэквон. Так вроде его зовут? Ночной кошмар оборачивается явью. Чувства, которые испытывает угодивший в капкан зверь, овладевают Пак со скоростью света. Она старается сохранять самообладание, словно её не волнует, что Юнджи знает о её мальчике, однако резко побледневшая кожа и лёгкое потряхивание всего тела тотчас выдают её с поличным. Зачем эта змея упомянула в разговоре Тэквона? К чему это было сказано? Разве речь не должна была идти исключительно о Тэхёне? Погодите, неужели она собирается её шантажировать? Или, может, намеревается прибегнуть к угрозам? Угрозам не в сторону Юнин, а в сторону Тэквона. Хотя разницы вообще никакой нет. Если что-то или кто-то угрожает Тэквону — Юнин автоматом попадает под раздачу. — И что? — решая притвориться, будто бы эта новость совсем не огорошила её, Пак расслабляет мускулы лица и растягивает губы в презрительной улыбке. То, что Юнджи известно о Тэквоне, вовсе не означает, что она знает, кто его отец. Или… Она к этому и ведёт? Нет, невозможно. Как она узнала? В свидетельстве о рождении Тэквона не указана личность его отца. Ни один документ не может подтвердить, что его отцом является Тэхён. Так как она могла узнать? — Да, у меня есть ребёнок. Ты позвала меня для того, чтобы сказать это? — заканчивает свою мысль Юнин и делает глубокий вдох. Нужно сосредоточиться. Нельзя допустить, чтобы эта бестия увидела страх в её глазах. Иначе Юнин проиграет. Действительно окажется кроликом в руках гоблина. — А от кого этот ребёнок, Юнин? — уточняет у неё Юнджи, но не для того, чтобы услышать имя отца ребёнка, а для того, чтобы дать ей понять – она знает. Юнджи всё знает. И неважно откуда. Знает и всё. И у Юнин нет иного выбора, кроме как поднять белый флаг. Она была готова оказывать дальнейшее сопротивление, однако в этом более априори нет смысла. Отныне она взята в плен собственного вранья. Ибо, если б она не врала Тэхёну и с самого начала всё б ему рассказала, у Юнджи не было бы ни повода, ни возможности, ни причин привлекать ту к ответственности. — Я думаю, ты знаешь, — признаёт своё безвыходное положение Пак и опускает руки, складывая те на коленях. — Иначе зачем спрашивать? — Такой красивый мальчик, да? Весь в отца, — снова ликует Юнджи, бесконечно радуясь тому, что у её главной соперницы рыльце в таком не слабом пушку. Это козырь. Козырь против Юнин. Потому что Тэхён с некоторых пор не выносит вранья. Он буквально его презирает. На дух не переносит. А потому ей даже представить сложно, что он сделает, когда узнает о Тэквоне. А точнее когда узнает, что девушка, которую он так сильно любит, столько лет утаивала от него сына. Какой будет его реакция? Юнджи бы вполне устроило, если б он сослал и эту врунью, и их отпрыска куда-нибудь за границу. Так далеко, как только получится, дабы в глаза их не видеть. Их обоих. Больше никогда. — Слушай… — Юнин на мгновение выглядывает в окно, сжимает зубы и стискивает челюсти. Затем снова смотрит на Джи и посылает ей взгляд, которым можно сдавить горло. — Что тебе надо? — ядовито шипит она. — Мне? Ничего, — наигранно, словно за её словами не скрывается личного интереса, отвечает Юнджи и закусывает нижнюю губу. — А Тэхён в курсе? — ждёт примерно полминуты, пока Пак не ответит, однако, стоит той в тупиковом положении искривить физиономию, как Юнджи продолжает: — Судя по твоему выражению лица – нет, не в курсе. — Ну, а тебе-то какое дело? — чуть ли не срываясь на крик, Юнин злобно зыркает на собеседницу, наблюдая у самой себя затруднённое дыхание. Глубокое и тяжёлое. Её же сейчас и впрямь начнут шантажировать, верно? Или она пойдёт на компромисс, или уже сегодня ей придётся попрощаться с Тэхёном. Потому как Юнджи зря времени терять не станет. Ей никто не помешает прямо после их разговора поехать к Тэ и обо всём ему рассказать. Хотя о каком компромиссе может идти речь? Юнджи ставит её перед безальтернативным выбором: либо Тэхён, либо сын. — Самое прямое! — внезапно Юнджи, до этого момента улыбавшаяся во все тридцать два зуба, повышает голос и хлопает ладонями по столу. Юнин вздрагивает от столь звонкого хлопка и округляет глаза. — Если ты до сих пор ему ничего не рассказала, значит боишься его реакции, — констатирует очевидное Джи и затем, возвращая себе самообладание, трёт ладони друг об друга и опускает взгляд вниз. — Ты его любишь? — снова смотрит на малышку Пак и видит, как у той на лице возникает что-то похожее на безаппеляционность, равнодушие, за которыми она максимально бездарно пытается скрыть истинные эмоции. — Да больше жизни, — коротко бросает Юнин и более не добавляет ни слова. На самом же деле, при других обстоятельствах, она бы обязательно сказала Юнджи, что всё, что она понимает в жизни, она понимает только потому, что любит Тэхёна. Ибо там, где есть любовь, есть и сама жизнь. — И я люблю, — признаётся ей Джи, хотя навряд ли нечто подобное вообще можно считать признанием. Тогда она делает демонстративный глубокий вдох и пронзает Пак выразительно-победным взглядом. — Я расскажу ему, — произносит крайне решительно, на что вторая испуганно распахивает глаза и нервно прочищает горло. — Я расскажу ему о Тэквоне, если ты не уйдёшь с дороги. Ну почему? Почему всё так? Почему судьба не может дать Пак небольшую передышку? Почему она благосклонна к одним, сдержанна к другим и так жестока к третьим? Всё, что Юнин натворила в прошлом, все её ошибки – простительны, потому как в настоящем она старается делать всё, чтобы их не повторить. Практически. Да, она продолжает врать Тэхёну, но вовсе не потому, что ей это нравится. Она просто хочет уберечь сына от того мира, в котором живёт его отец. Она боится. И за себя, и за Тэквона, и за Тэхёна. Как может всё измениться, стоит отцу и сыну узнать о существовании друг друга? Юнин любит Тэхёна. Безмерно любит. Но также она помнит, как тот в прошлом относился к детям. И у неё нет никаких гарантий. Нет гарантий, что всё изменится в лучшую сторону, если она прямо сейчас ему позвонит и во всём признается. Резко вспоминая о Юнджи, Юнин перестаёт строить в своей голове большую башенку из мыслей о своих дальнейших действиях и вскидывает на ту потемневшие глаза. — О какой дороге идёт речь? Юнджи держится спокойно. Хотя внутри её и переполняют эмоции одна хуже другой. Ей так и хочется вцепиться в волосы этой недомерки и отвалтузить её где-нибудь на уличном просторе, дабы больше никогда не видеть ни её, ни её зазнавшейся физиономии. — О дороге, которая снова свела вас вместе. Юнин иронично ухмыляется. — Так если это и моя дорога, с какого это перепугу я должна с неё уходить, куда-то сворачивать? Юнджи с напускным сочувствием цокает языком. — Не уйдёшь – он узнает о том, что ты столько лет утаивала от него сына, — всё ещё не теряя веры в то, что Юнин окажется разумным человеком, Джи продолжает наседать на неё, подталкивать к правильному решению, ибо по плохому мостику она всегда успеет пройтись, и всё же нужно дать Пак шанс воспользоваться безопасной дорожкой. Юнджи сама не в восторге от того, что ей приходится идти на подобные меры, однако у неё нет выбора. Да, запугивать, шантажировать, это не хорошо, однако Тэхёна она любит больше. Поэтому степень правильности средств в достижении цели её мало волнует. — Полагаю, ты не хочешь, чтобы он узнавал, во всяком случае так, иначе ты бы уже давно ему обо всё сама рассказала. А Юнин слушает. Слушает и молчит. Да, Юнджи во всём права. Юнин действительно не хочет, чтобы Тэхён узнавал правду, особенно на чужих условиях. Ей необходимо самой во всём ему сознаться, и сделать это нужно как можно скорее, иначе, если он узнает о Тэквоне от Юнджи, всё может обернуться катастрофически, и их с Пак чувства друг к другу будут тотчас обращены в прах. Да, жизнь требует перемен. И Юнин не хочет их принимать. С другой стороны, каково её конечное желание? Чего она хочет? До конца жизни утаивать от любимого правду об их сыне? Нет, не этого она хочет. Она хочет Тэхёна. Она хочет быть с ним. Хочет, чтобы он принадлежал только ей. Хочет, чтобы они все были вместе. Она, он и Тэквон. — Я не злодейка, Юнин, — внезапно произносит Юнджи, чем вызывает у Пак горькую усмешку. — Вот как? Не злодейка, говоришь? — переспрашивает она и снова усмехается, чуть ли не заливаясь истерическим смехом. — Но при этом ведёшь себя, как хладнокровный антигерой, которому плевать на чувства других. Которому в принципе плевать на других. Я хочу – я делаю. А что думают или хотят остальные – вообще насрать, да? — И тем не менее я не злодейка, — повторяет Юнджи со спокойным лицом и живыми глазами. — Я просто хочу быть рядом с тем, кого люблю. — Я тоже хочу быть рядом с тем, кого люблю, — Пак подаётся вперёд и, приоткрывая рот, начинает часто дышать. — Так и почему ты думаешь, что имеешь право ставить свои желания выше моих? — Потому что он тебе никогда не принадлежал! — кричит Джи, всё больше увязая в трясине отрицания и нескончаемой, пусть и тщетной, погоне за чудом. — Насколько мне известно, вы были вместе от силы несколько месяцев. А я была подле него больше четырёх лет. — Тэхён не вещь, Юнджи, чтобы его делить, — напоминает ей Юнин. — И мы с тобой не в праве решать за него. Пускай он сам выбирает. — Меня он не выберет, — отчаянно говорит Джи и на миг прикрывает веки, представляя перед собой Тэхёна и мысленно осветляя его, материализуя. — Он всегда тебя выбирал. Как бы хорошо нам с ним ни было. Как бы мы ни были влюб… Как бы я ни была влюблена. Ему была не нужна эта любовь. Точнее… ему была нужна не моя любовь. — Ну, а я-то что могу сделать? — задаёт весьма логичный вопрос Юнин, после которого у неё начинает неприятно покалывать в груди. Ей становится по-человечески жалко Юнджи. Да, её чувства – не взаимны. Да, это больно, трудно, когда тот, кого ты любишь, не может ответить тебе тем же. Но ведь насильно мил не будешь. Разбитую чашку, как ни старайся, не склеишь. Нельзя заставить человека полюбить. Это априори невозможно. — Если он всегда меня выбирал, если ты понимаешь и признаёшь, что он тебя не любит, что ты ему не нужна, зачем цепляться за это иллюзорное счастье, за эту однобокую любовь? В чём смысл? — Достаточно того, что я его люблю. — Нет, Юнджи, этого недостаточно, — Пак грустно и безнадёжно качает головой. — Достаточно! — уверенно восклицает девушка и снова ударяет ладонями по столу. — Я знаю из-за чего вы расстались. И я знаю, что ты сделала. Так вот я – не ты. Я никогда ему не изменяла и не изменю. Он должен думать о своём будущем, о том, с кем ему будет лучше, кто будет верить во все его начинания, кто его всегда и во всём поддержит и кто никогда не предаст, — её гневная тирада в адрес Юнин сменяется обжигающей болью, ибо, несмотря на всю правдивость сказанного, Юнджи понимает: Тэхён отлично проживёт без её поддержки и преданности. Кто бы в него ни верил, как бы сильно ему ни были преданы, все эти качества он может по-настоящему оценить только в Юнин. — То, что у меня, в отличие от тебя, нет денег, вовсе не означает, что я не смогу его в трудную минуту поддержать, — откровенно, уверенно, с подкупающей прямотой говорит Пак, несмотря на то, что в её голосе слышатся нотки неуверенности. — А что касается работы – я знаю, что она для него значит. Может, порой я не хочу этого понимать, но всё-таки я понимаю. И стараюсь принимать, — на неё снова нахлынывает поток воспоминаний о прошлом, и Юнин отдаётся им, прежде чем покориться мрачной власти настоящего. — И да – я виновата. Я очень виновата перед ним. Но перед тобой мне каяться не в чем. — Ты ему ничего не сможешь дать, — обращая внимание на отсутствие у Юнин каких-либо связей, денег и вообще всего, что так ценится в мире аристократии, и ещё сильнее внимая наличию у Пак сомнительной репутации, с явным превосходством заявляет Юнджи. — Ибо чтобы давать – надо хоть что-то иметь. А кроме недоростка-сына и очаровашки-брата у тебя ничего нет. Так и как ты думаешь, нужна Тэхёну по жизни такая жена-бесприданница? — она улыбается собственной непревзойдённости, собственным преимуществам. Конечно, на фоне никому не нужной, никому не известной Пак Юнин, Мин Юнджи – настоящая королева. — Я думаю, что и эксцентричная себялюбка ему не нужна, — пикируется Юнин и снова складывает руки на груди. Если верить Тэхёну, ему неважно, есть у Юнин деньги или нет, обладает ли она авторитетом среди высших чинов или нет. Он любит её такой, какая она есть. Он принимает её со всеми радостями и бедами, со всеми странностями и причудами. И совсем неважно, какой толщины у неё кошелёк и скольких олигархов она знает. Для него это не имеет значения, потому что у него у самого всё это есть. А Юнин даёт ему то, чего у него нет. Так сказать, дополняет его. Это и есть формула любви. И плевать, что жизнь рушит все расчёты и смеётся над всеми выведенными теориями. Это их формула. Другие должны выводить свою сами. — Тэхён такой же себялюбец, как и я, — ухмыляется Юнджи. — В этом мы с ним очень похожи. — Себялюбие Тэхёна хотя бы можно оправдать. А вот чего ты себя превозносишь – мне непонятно. — Мы ушли от темы, — выражение лица Джи меняется мгновенно и радикально. — По-хорошему прошу – не мешай нам. Уезжай. Забирай брата, сына и возвращайся в Пусан, — она не теряет надежды достучаться до Пак. Она мечтает, чтобы всё вернулось на круги своя. Дабы Тэхён снова был рядом с ней, дабы обнимал, целовал её, дабы он забыл о существовании девчонки, которая когда-то так по-скотски обошлась с его сердцем, и вновь увидел в Джи ту, что сумела спасти его душу от таранных ударов судьбы. Подвести черту она решает ёмкой, добивающей фразой: — Тебе здесь всё равно делать нечего. Несколько минут они сидят в полной тишине. Юнин переваривает сказанное Джи, пытаясь найти выход из всей этой ситуации. У неё ведь нет выбора, да? Или Тэквон, или Тэхён. Либо она забирает сына и уезжает, либо Юнджи рассказывает Тэхёну всю правду, которая обрушится на него как снег на голову, да и ещё спустя столько лет, и которая, вероятнее всего, снова разобьёт ему сердце. Не потому, что он не будет рад сыну, а потому что не сумеет простить той, кого любит, очередной порции вранья. Стоп. Внезапно Юнин распахивает глаза, озарённая немыслимой идеей. Конечно, ей не нужно выбирать. Она не обязана играть по чужим правилам в игре, которую сама же ненароком и затеяла. Всё намного проще. Ей всего-то нужно дать Юнджи понять, что её интригам приходит конец здесь и сейчас. — Я сама буду решать, — твёрдо произносит Пак и, приподнимаясь с дивана, наклоняется через стол вперёд, заглядывая той точно в глаза. — Однажды меня уже пытались подвинуть. Такая же перезрелая моралистка. Грозила неприятностями, издевалась, запугивала. Так вот тебе я отвечу то же, что и ей тогда: я бы тебя послала, да вижу, ты и так оттуда. И на твой наглый шантаж я вестись не собираюсь, — ухмыляется левым уголком губ, пока Юнджи унизительно смотрит на неё снизу вверх. — Хочешь рассказать Тэхёну о том, что у него есть сын? Вперёд, рассказывай. Только не надейся, что это поможет тебе вернуть его. Напротив – если он узнает, что у нас с ним есть ребёнок, у него будет ещё больше причин порвать с тобой, то есть порвать окончательно, и жениться на мне, — момент, и Юнин выходит из-за стола, оставаясь стоять рядом. — И да, если он сделает мне предложение, я без сомнений соглашусь. Потому что я люблю его. И буду любить, пока не перестану дышать. Он – мой. Нравится тебе это или нет, но ты ему не нужна. Ни ты, ни другие. Только я. Он любит меня, — её непоколебимая уверенность в себе, появившаяся буквально из ниоткуда, действует на собеседницу по-настоящему завораживающе. — Мой совет – смирись с поражением и живи дальше. Наверное, прежде чем ретироваться с территории кафетерия, Пак стоило бы сделать грациозный реверанс, однако она этого не делает, а просто разворачивается и с гордо поднятой головой уходит прочь. Безусловно, это была достойная отповедь. Малышка Пак знает себе цену. И так просто она не сдастся. Но тем хуже для неё и интереснее для Юнджи. Хмыкая, последняя обнимает себя руками и выглядывает в окно. — Глупо, Пак Юнин. Очень глупо, — женские губы складываются в странную полуулыбку. — Ты ещё пожалеешь о своём решении, — и снова усмешка, жадная и, как у змеи, ядовитая. — И узнаешь, на что я способна.* * *
Как жаль, что нельзя ускорить работу лифта. Тэхён спускается с последнего этажа на парковку, дабы как можно скорее запрыгнуть в свой «Лексус» и помчать на встречу к нотариусу. Нет, он мог бы, конечно, послать туда Чимина, ибо это входит в список его обязанностей, однако целый день нахождения в офисе сказался на Тэхёне крайне пагубно. Он очень устал. От работы, от сотрудников, от клиентов, от вечных расспросов «что, где и куда». Так ещё и Юнин ни разу за день не видел. Это вообще катастрофа. Не видеть её весь день? Так и до дурки недалеко. Поэтому ему нужно проветриться, освежить голову, скататься к нотариусу и потом сразу же поехать домой. И хотя на улице ещё далеко не ночь, что-то ему подсказывает, что он моментально провалится в сон, стоит только его голове коснуться подушки. Оказываясь на подземной парковке, Тэхён спешит найти среди множества машин свою любимицу. Чёрную, блестящую, с затонированными стёклами. В привычной манере проводя пальцами по своему хвостику на затылке, он засовывает обе руки в карманы своего коричневого пальто, находит в одном из них ключи от машины и, подходя к той со стороны водительского места, снимает её с сигнализации, надавливает на дверную ручку и уже практически запрыгивает в салон, как вдруг замечает вышедшую из-за бетонного столба впереди смутную женскую фигуру. Щурясь, Тэхён снова вылезает наружу и тотчас удивлённо вскидывает брови. — Юнин? Ты что здесь делаешь? Светло-розовое пальто до колен с широким поясом на талии, чёрные колготки и чёрные сапожки, которые так плотно прилегают друг к другу, что не поймёшь, отдельные ли это части гардероба или нет, а ещё эти её волнистые чёрные локоны, которые она, кажется, никогда не закручивает, потому как они вьются у неё от природы – она похожа на маленькую принцессу, иномирную гостью, такую красивую и настоящую. Не то чтобы Тэхён не был рад её видеть, напротив – он очень, безмерно рад, и всё же то, как она на него сейчас смотрит, словно вот-вот расплачется, не может остаться им незамеченным. Захлопывая дверцу обратно, Тэхён чуть проходит вперёд, и ровно в этот же момент Юнин бросается к нему навстречу, цепляется руками за его талию и сильно-сильно, точно вот-вот потеряет, жмётся щекой к его груди. — Я так тебя люблю, Тэхён, — Пак жмурится от выступивших на её глазах слёз и с удвоенной силой сжимает мужчину в объятиях, вдыхая полной грудью такой родной, давно полюбившийся запах. — Так сильно люблю… — она точно котёнок ластится к нему, утыкается носом в его белую, виднеющуюся из-под пальто рубашку и внезапно начинает плакать навзрыд от отчаяния, жалости к себе и боли. Такой сильной боли, разрывающей её голову с громкими, озлобленными криками: «Скажи ему, да скажи же! Не будь ты тряпкой! Ну же!». — Девочка моя, ты чего? — наконец таки приходя в сознание, Тэхён один раз проводит пальцами по женским волосам и, чуть отодвигая Пак от себя, принимается испуганно рассматривать её зарёванное лицо. — Не плачь, ну. Что с тобой? — прикладывает обе ладони к мокрым щекам Пак и начинает осматривать её голову со всех сторон. А Юнин не может остановиться. Полчаса назад у неё состоялся настолько тяжёлый разговор с его подружкой, что слёзы, которые она сдерживала тогда, в кафетерии, сейчас душат её мёртвой петлёй, не давая ей нормально дышать. — Я тебя никуда не отпущу, слышишь? Никуда! Никому тебя не отдам. Никому и никогда! Ты мой, слышишь? Мой! — звонко голосит Пак, не употребляя в своих словах знаков препинания. Как же долго она решалась на то, чтобы вот так открыто, без какого-либо стеснения заявить Тэхёну, что он принадлежит только ей. И если для него это никогда не было проблемой, то есть вот так прямо сказать Юнин о том, что она принадлежит исключительно ему, для неё это всегда было невообразимо сложно. И дело было даже не в страхе или неуверенности, просто раньше ей банально не доставало духу произнести нечто подобное вслух. А сейчас – она готова. Она таки сделала это. Пускай отныне весь мир знает о том, что Ким Техён принадлежит только Пак Юнин. Ей и никому больше. — Конечно твой, — Тэхён, искренне недоумевая, как реагировать на столь красивые, определённые слова, просто вытирает большими пальцами влагу с щёк малышки Пак и затем нежно проводит ладонями по её голове. — Ну, чего ты? Не плачь. Всё же хорошо, — как только он говорит это, Юнин делает облегчённый выдох, прикрывает глаза и вымученно утыкается лбом в его грудь. Она так устала. Так сильно устала. Но ведь теперь Тэхён точно никуда от неё не денется? Он же сам сказал. Минуту погодя, Тэ достаёт из кармана пальто пачку салфеток, вытаскивает одну из упаковки, снова отодвигает от себя Пак и принимается осторожно промачивать ей лицо. — Всё хорошо, родная. Я здесь. Успокойся. Наблюдая за тем, с какой трепетностью и нежностью Тэхён вытирает её слёзы, Юнин не может скрыть счастливой улыбки. Секунда-другая, и она перехватывает у него салфетку, выдувает в ту нос и после прячет её к себе в карман. Затем она поднимает на мужчину восхищённый, благодарный взгляд, берёт его руку в свою, подносит костяшки его пальцев к своей щеке, трётся об них и несколько раз целует. В её голове крутится столько прекрасных слов, ещё более прекрасных чем те, что она сказала ему до этого. Так как же ей подобрать самые лучшие из этого списка? — Когда ты рядом, я чувствую, что нужна тебе так же, как и ты мне, — облизывает губы, чувствуя невероятную дрожь в коленях из-за желания обратить свои чувства в слова. — Только с тобой я счастлива, только с тобой я чувствую себя совершенно свободной и самой любимой, — Юнин с любопытством осматривает Тэхёна и снова заключает, что в нём нет ничего, что она могла бы не любить. Она любит всё. — Я не представляю себя без твоей улыбки, без твоих глаз, без твоих рук, — целует его в правую ладонь и возвращает взгляд к его лицу. — Я люблю тебя. Люблю так, как можно любить только раз в жизни. Ты – весь мой мир, и без тебя я просто не смогу… — Маленькая моя… — пораженный таким глубоким, нежным признанием, Тэхён обхватывает плечи Юнин руками и притягивает её тело к себе, обнимая и целуя её в макушку головы. — Маленькая, сильная девочка… Выслушай меня, хорошо? — чуть отстраняется от неё и обхватывает её лицо ладонями. — Никого в своей жизни я не любил так сильно, как тебя. Никем и никогда не дорожил так, как тобой. Ты можешь быть уверена – моё сердце навсегда принадлежит только тебе. Только тебе… Дальнейшие слова ему просто не нужны. В них нет необходимости. Наклоняясь чуть вниз, Тэхён прижимается губами к губам Пак, моля вселенную о молчании. Слегка приоткрывая их, он обдаёт её рот тёплым потоком воздуха и ловит её хриплый стон. Юнин поднимается на носочках ещё выше, дабы быть к любимому как можно ближе, затем обнимает его руками за шею и продолжает отвечать на поцелуй. Такой сладкий поцелуй, левиафан плотских желаний, мозг, враз превращающийся в губчатую резину, и снова уходящая из-под ног земля – вот и всё, что есть сейчас в мире. Больше не существует ничего. Только Юнин, Тэхён и их соединённые в безграничном счастье и блаженной истоме губы. Когда же наступает момент, затаив дыхание, оторваться друг от друга, Тэхён трётся кончиком носа о нос Юнин, улыбается, переплетает пальцы обеих рук с её пальцами и на долю циклиды приникает губами к её лбу, пока та стоит с закрытыми глазами, не в состоянии нарадоваться тому, что отныне она может считать Тэхёна только своим. У него есть только она, только Юнин. И пускай они с Юнджи официально не расставались и всё такое. Вообще плевать. Впредь Юнин не будет думать о Джи, как о сопернице, ибо Тэхён убедил её в своей любви и намерениях вернуть всё обратно. Да, они снова будут вместе. Как тогда. Хотя шесть лет назад она и была маленькой, семнадцатилетней дурёхой, здесь и сейчас она прощает ту Пак Юнин и позволяет родиться новой, лучшей версии себя. — Ну всё, — говорит Тэхён и чмокает Юнин в лоб. — Поехали, покатаемся, — тянет её к машине и, когда та отпускает его руку и бежит к Лексусу, он ухмыляется уголками рта и тоже шагает к авто. Куда они поедут? Снова к морю? Нет, слишком далеко. Есть другое место. Находящееся намного ближе и при этом ничуть не уступающее Инчхону в красоте и уюте. Парк Намсан. Нет в Сеуле более подходящего места для романтического свидания с девушкой, которая раз за разом заставляет тебя снова влюбляться. Казалось бы, куда Тэхёну ещё влюбляться-то? Он уже давно влюблён. Да он уже даже не влюблён. Он любит. Любит до какого-то безрассудства. До полного помешательства. Так разве при таком раскладе вещей повторная влюблённость вообще возможна? Оказывается, возможна.