Not Gonna Get Us.

Not gonna get us Нас не догонят. They are not gonna get us Они нас не догонят. Starting from here, Let's make a promise you and me, let's just be honest. С этой минуты давай пообещаем друг другу быть честными. We are gonna run, nothing can stop us, Мы убежим, нас не остановить, Even the night, that falls all around us. Даже та ночь, что окружает нас. Soon there'll be laughter and voices, Скоро мы услышим смех и голоса, And the clouds over the mountains. Облака, скрывающие горы. We'll run away on roads that are empty, А мы убежим по пустынным дорогам: Lights from the airfield shining above you. Только огни аэродрома освещают наш путь. Nothing can stop us, I love you. Нас ничто не остановит, я люблю тебя! © Tatu - Not Gonna Get Us. - Спасибо за все, с вами были мы, Suuuuper Juniooor! Кюхен в полубесчувственном состоянии свалился на кровать и устало прикрыл глаза. Болело буквально все: казалось, каждая мышца налилась свинцом, и теперь любое движение вызывало неприятную пульсацию во всем теле. На соседнюю кровать опустился Сонмин и коротко выдохнул. Кюхен ухмыльнулся и тонким голоском пропищал: - О Боги, что с тобой, Сонмин-оппа?! Ты что устал, да-да? - Пошел ты, - беззлобно парировал Сонмин в ответ, открывая бутылку минералки и принимаясь жадными глотками поглощать воду. Кюхен вздохнул: - И этот человек буквально час назад мило улыбался и делал очаровательные эгье! Как тебе не стыдно, ай-ай-ай? Он перевернулся на живот и уткнулся лицом в кровать. Сонмин сочувствующе спросил: - Совсем без сил, да? В коридоре послышался громкий мат лидера, споткнувшегося о сумку Ынхека. Кюхен обвел языком пересохшие губы и с усилием приподнялся: - Я просто вышел за предел. В комнате воцарилось молчание, прерываемое лишь доносящимися из коридора возмущенными криками Итука и вялыми оправданиями Хекдже. Сонмин вытянулся на кровати и потер глаза: - Меня достало буквально все. Все раздражает, понимаешь? Меня бесит, что постоянно хочется спать, что надо все время изображать счастье, что надо ходить с приклеенной улыбочкой на лице, что я пашу, как вол, и даже не могу хотя бы на день вырваться из этого чертового круговорота и просто побыть собой. Хотя бы на пару часов. - Ты же айдол. Ты не можешь отдыхать, ты должен петь, танцевать и делать эгье двадцать четыре часа в сутки, - саркастично добавил Кюхен. Сонмин подпер голову рукой и посмотрел на Кюхена. Он полусидел на подушках, наклонив голову и бездумно уставившись на покрывало. Толстый слой грима не скрывал темные, почти черные круги под глазами, впалые от усталости щеки и бледные губы. Донсен выглядел больным и измученным. - Тебе надо хотя бы пару часов поспать. У нас завтра запись новой песни, - пробормотал Сонмин. В ответ Кюхен издал короткий смешок: - Какое «спать»?! Хён, я так устал, что просто физически не смогу заснуть. Я хочу спать до такой степени, что не могу. - Если так будет продолжаться и дальше, то ты просто сляжешь. Упадешь в обморок на каком-нибудь мероприятии. - Слягу. Но зато, когда я упаду, я буду по-голливудски улыбаться, и медсестры в клинике будут восхищенно ахать и жаждать со мной сфотографироваться, ведь я буду накрашен и оттого прекрасен, будто майская роза. Сонмин подавил смешок. - Хён? - Ммм. - А давай сбежим отсюда? До утра? Сонмин от неожиданности сел. Затем он повернулся к Кюхену: - У тебя что, окончательно мозги отказали от недосыпа? - Но ведь только до утра же, - отозвался донсен. Он поднялся с кровати и подошел к шкафу, на ходу сбрасывая на пол старую, пропахшую потом толстовку, а следом за ней и белую футболку с какой-то веселой надписью на английском. Сонмин невольно отвел взгляд: на мертвенно-бледном теле Кюхена все еще явственно проступала тонкая сеточка белесых застарелых шрамов. Порывшись в гардеробе, Кюхен вытащил простую белую футболку и спортивную куртку. - Лично я сваливаю отсюда. Ты со мной? Он натянул на себя футболку, затем куртку и принялся застегивать молнию. Металлический язычок никак не хотел попадать в выемку, и Кюхен коротко ругнулся. Сонмин поднялся с кровати, подошел к донсену и ловко одним движением застегнул молнию. Затем он тихо пробормотал: - Но, а если нас хватятся? И на чем мы поедем? - Нас не хватятся. Все уже давно легли спать. И вправду, в общежитии царила необычайная тишина, прерываемая лишь звуками проезжающих на улице машин. - Мы можем взять тачку у кого-то из ребят. Сонмин поднял глаза на Кюхена. Тот смотрел на него внимательным полунасмешливым взглядом. Карие глаза с длинными пушистыми темными ресницами, пухлые сухие губы, изогнутые в дерзкой полуулыбке, россыпь шрамов на щеках, скрываемых толстым слоем ВВ-крема. - Почему тебе, как маньяку, ночью вечно приходят безумные идеи? ***** - Твою мать! Я поверить не могу, что ты взял новый кабриолет Донхэ! - проорал Сонмин, пытаясь перекричать ревущий ветер. Они неслись по шоссе со скоростью около 190 километров в час. Ветер свистел в ушах, мысли в голове лихорадочно путались, Сонмину было весело и страшно одновременно. Кюхен вел машину спокойно и уверенно, одной рукой держась за руль, другой – оперевшись на борт машины. - Я думал, ты ненавидишь водить машины! - Я и ненавижу, - проорал Кюхен. Сонмин заметил, что пальцы донсена судорожно вцепились в руль слегка дрожат, - после той аварии я безумно боюсь водить и просто ездить в машине. Но я борюсь с этой фобией именно так, выбивая клин клином. Я сажусь в машину, я выжимаю газ до предела, я буквально умираю от ужаса и страха, но именно в такие моменты я чувствую себя живым и настоящим. Кюхен замолчал. Сонмин увидел маленькие капельки пота, выступившие на лбу и над губой донсена. Его невольно охватило восхищение Кюхеном: нужно быть по-настоящему сильным человеком, чтобы не бояться бороться со своими фобиями таким образом. - Кричи, со мной, хён. - Что? - удивленно переспросил Сонмин. Внезапно Кюхен громко закричал, перекрывая гул ветра и визг шин. Сонмин от неожиданности подпрыгнул на сидении и заорал: - Какого черта ты делаешь?! - Кричи со мной, Сонмин, - повторил Кюхен. Он повернул голову к оторопевшему Ли. Сонмин увидел шальные, немного безумные улыбающиеся глаза с плохо скрытым страхом на самой глубине. - Когда я вот так еду, я всегда кричу. Вместе с криком я выпускаю все то, что во мне накопилось, на свободу. Это как рождение заново, это безумно хорошо! – он отвернулся. - Сейчас я снова на пределе, и я буду кричать очень долго. Кричи со мной, хён, выпусти все, что скопилось, на волю. Давай, на счет «три»! Раз… - Это безумие, - пробормотал Сонмин. - Два… - Вдруг нас кто-то узнает?! - Три! - Аааааааааааааааааа! Два разных голоса слились в унисон, образуя идеальную гармонию. Сонмин кричал, смотрел на Кюхена и чувствовал. Чувствовал, как все темное, сжимающее усталое сознание стальными тисками, выходит наружу, оставляя лишь облегчение. Чувствовал, что становится невероятно хорошо, даже здорово, намного круче, чем при оргазме. Чувствовал, что никогда еще его голос не звучал так легко и свободно. - Черт подери, это было здорово, хён! – задыхаясь, сказал Кюхен. Сонмин откинул голову на сидение и умиротворенно прикрыл глаза: - Да… Он чувствовал, что еще никогда еще не был так близок с Чо Кюхеном. ***** - С кем и когда у тебя был твой первый раз? Они сидели в машине, припаркованной на небольшой смотровой площадке, с которой открывался неплохой вид на город. Сонмин пошутил, что на таких площадках обычно кучкуются милующиеся парочки, которым некуда податься. Кюхен в ответ парировал, что место для парочек – на соседнем холме. По дороге они заехали в супермаркет и купили несколько бутылок хорошего вина. И сейчас, отпивая бургундское полусладкое, Сонмин чувствовал, что хмелеет, а значит, способен задать донсену пару каверзных вопросов, пока не стыдно. Стыдно будет потом, когда протрезвеет. Кюхен забрал у Сонмина бутылку и сделал большой глоток: - Во втором классе старшей школы, еще до дебюта. - О как! – изрек Сонмин, открывая бутылку белого вина. - Я жажду грязных подробностей. Кюхен расхохотался и откинулся на сидение: - Ну, она была дочерью подруги моей матери. Такая приличная девушка из хорошей семьи. Нам обоим хотелось узнать, что это такое – тот самый секс, о котором шепотом говорят все ребята из ее элитной частной школы. И в один из вечеров, когда мои родители уехали к бабушке, а сестра осталась ночевать у подруги, она пришла ко мне, и мы занялись сексом прямо на родительской кровати. Сонмин присвистнул. - Кюхен, да ты плохой мальчик – осквернить родительское ложе. И как оно было? - Неплохо. На четверочку. - А что потом? - Потом мы оделись, пошли на кухню, я предложил заказать пиццу. Она согласилась. Привезли пиццу, мы ее съели, и она сказала: «А давай позанимаемся математикой?» - Это такое завуалированное название секса? – засмеялся Сонмин. Кюхен ловко скрутил купленным штопором пробку бутылки. - Нет, это и впрямь была математика. Мы оба были победителями олимпиад по алгебре. Мы сели за кухонный стол и стали решать интегралы. Сонмин захохотал в голос, роняя бутылку. Кюхен успел ловко ее подхватить и укоризненно посмотрел на хёна: - Ты что, совсем набухался? Но Сонмин продолжал смеяться. Наконец он вытер выступившие на глаза слезы и простонал: - Господи, Кю, да ты всю жизнь был эпическим задротом! Это же надо быть такими ебанутыми: после первого секса сначала пойти жрать пиццу, потом – решать высшую математику! - Извини, что обманул твои ожидания. На самом деле мы пошли в розовый сад и принялись обниматься там при свете луны, швыряя друг в друга сорванными алыми розами, - парировал Кюхен. Сонмин забрал у него чудом не разбившуюся бутылку: - Ты знаешь, как она теперь живет? Кюхен усмехнулся: - Она закончила свою элитную частную школу, поступила в элитный частный институт и не так давно вышла замуж за моего хорошего приятеля. – Он с наслаждением сделал глоток вина и слегка захмелевшим голосом продолжил: – Меня пригласили на свадьбу. Самое интересное, что на мальчишнике очень нетрезвый будущий супруг уверял нас, что она все еще девственница, и ему достался чистый, еще никем не сорванный белый цветок. - Ты обломал его ожидания? - Нет, но, когда я вручал ей подарок, я еле сдержался, чтобы не спросить, в какой из каннамских клиник ей заштопали плеву. Кюхен замолчал. Сонмин откинул голову на подлокотник сидения. Уже стемнело, и иссиня-черное небо было покрыто мириадами ярких звезд, которых было практически невозможно увидеть в ярком, наполненном огнями шумном Сеуле. Сонмин восхищенно выдохнул: - Красиво… - В такие моменты: когда я вижу такое небо, когда я пою для наших фанатов, когда я рядом со всеми вами, я чувствую себя живым, - тихо отозвался Кюхен. Сонмин перевел взгляд на донсена. Он расслабленно сидел, сжимая в одной руке бутылку, второй - облокотившись на дверцу машины, и зачарованно смотрел на ночное небо. Вопрос вырвался прежде, чем Сонмин успел подумать: - Что ты чувствовал… тогда? Кюхен вздрогнул и нахмурился. Ли стало стыдно за свой вопрос, и он поспешно начал: - Прости, я… - Все нормально. Кюхен сделал глубокий вдох. - Ты ведь имеешь в виду аварию? Сонмин неуверенно кивнул. Он чувствовал себя по-настоящему мерзко и жалко: находясь под влиянием алкоголя и мучимый чертовым любопытством, он заставил донсена вновь вспомнить то, что тот отчаянно старался забыть. Он помнил, как бледнело лицо Кюхена, когда на ТВ-шоу ему вновь и вновь задавали вопросы об аварии, и тому приходилось рассказывать о кошмарном происшествии. В такие моменты Сонмину хотелось наорать на участливо ахающих ведущих, потому что вид сжавшихся в кулаки длинных аристократических пальцев донсена приводил его в отчаяние. Черт подери, он ничем не лучше этих мудаков, что причиняли Кюхену боль ради идиотских рейтингов! - Все нормально, - будто подслушав его мысли, успокаивающе сказал донсен. - Все эти слова… про свет в конце туннеля… Все это пиздеж. Я не видел никакого света. Я помню вспышку, помню крики ребят, помню, как мир перевернулся перед глазами, стало очень больно, а потом – темнота. Жуткая, всепоглощающая, липкая темнота. Я тонул в ней, захлебывался, я отчаянно пытался из нее выбраться. Потому что я хотел вновь увидеть всех, кого люблю. Кюхен зажмурился, и Сонмин увидел, как в уголках глаз появились старательно сдерживаемые слезы. - Я хотел увидеть родителей, сестру. Хотел вновь увидеть вас, Эльфов, хотел снова оказаться на сцене и почувствовать энергию и любовь тысячного зала. И тогда я опустился на дно этой темноты, оттолкнулся ногами и вынырнул. Я открыл глаза и увидел лицо врача. Помню, он сказал: «С возвращением». И я понял, что победил. Кюхен неловким движением вытер покрасневшие глаза. Сонмин не был мастером утешений. Поэтому он молча обнял донсена и неуклюже прижал его к себе, шепча какие-то совершенно банальные успокаивающие слова. Кюхен уткнулся носом в его ключицы, сжимая руками лацканы его пиджака. Несмотря на всю неловкость ситуации, это был совершенно особенный, по-настоящему интимный и доверительным момент. Было тепло и очень хорошо. Наконец Кюхен молча отстранился. Сделал глубокий вдох и спокойным голосом весело сказал: - Кажется, настало время для моих каверзных вопросов, хён. Сонмин закатил глаза в притворном ужасе: - О нет, мне уже страшно! - Поздно, надо было раньше думать, Ли Сонмин, - дерзко ответил Кюхен. Внезапно он победно усмехнулся: - Хён, ты когда-нибудь целовался с парнями? Сонмин, отпивавший в это время глоток красного вина, поперхнулся и закашлялся. Быстро стирая пролившиеся на джинсы алые капли, он недовольно ответил: - Ты что, не помнишь, как меня на концерте засосал Хичоль? Кюхен хихикнул: - Я не это имел в виду. Я говорю не про фансервис на сцене, а про реальную жизнь. Был ли у тебя когда-нибудь опыт с парнями? Сонмин поставил бутылку в специальный отсек в дверце машины и в последний раз провел рукой по джинсам, убеждаясь, что больше вина на них не осталось. Затем он прокашлялся, будто собираясь с мыслями, и сказал: - Был. - Твою мать! – выкрикнул Кюхен и в полнейшем восторге хлопнул хёна по плечу. Сонмин прикусил губу: - Это было на студенческой вечеринке, куда меня затащил друг. Я был в стельку пьян, и мы решили поэкспериментировать. - И как? – тихо спросил Кюхен. Сонмин задумчиво прищурился: - Знаешь, а было неплохо. Это мало чем отличалось от поцелуя с девушкой, только губы были более… не знаю, как сказать… уверенные, и пахло от него по-другому. - Он был красивее меня? – игриво приподняв бровь, протянул Кюхен. Сонмин уставился на него: - Если бы я тебя не знал, подумал бы, что ты со мной заигрываешь. - А может, я с тобой и заигрываю - А может, ты пойдешь на хуй? - А может, ты все-таки ответишь на мой вопрос? Ли ударил себя по лбу и простонал: - Да, красивый он был! Но ты намного красивее. Доволен? - Еще как, - отозвался улыбающийся Кюхен. - Я всегда по жизни победитель, даже в вопросах целующихся мальчиков. - Иди в жопу. - Ты уже послал меня на хуй, я туда не успел сходить. Они замолчали. Внезапно донсен тихонько прыснул: - А ведь фанатки действительно во все это верят. В фансервис на сцене. Они считают, что мы и в реальной жизни встречаемся. Ты и я, Ынхек и Донхэ, Итук и Канин. - Если бы они увидели толщину записной книжки Итука с номерами девочек, их бы хватил инфаркт, - отпивая вино, заметил Сонмин. - А Донхэ и Ынхек пару раз целовались по пьяни. - Врешь! - Чистая правда! Они потом ничего не помнили, а мы не стали им ничего говорить, чтобы не рушить их детскую невинную психику. Чо скорчил забавную рожицу: - Фансервис – зло. - Когда-нибудь все закончится. И тебе не придется этим заниматься. Воцарилось молчание. Кюхен отставил пустую бутылку: - Что ты будешь делать, когда… когда мы перестанем выступать? Сонмин задумался. Вопрос был действительно сложным. Он сам не раз размышлял о будущем, которое его ждет после того, как он в последний раз споет с Super Junior на сцене. Иногда это будущее виделось прекрасным и радужным, иногда – мрачным и печальным. Чаще всего оно пугало неизвестностью. - Наверно, я попробую продолжить карьеру в качестве МС или актера в дорамах. Мой мюзикл хвалили, да и мне показалось, что я недурно справился. А еще я всегда хотел путешествовать. - Путешествовать? Мне казалось, что ты уже наездился до конца жизни, хён. - Да нет, это не то. Я имею в виду не концертные турне, когда один перелет сразу следует за другим, и даже нет возможности посмотреть города, ведь у тебя каждый день – выступление, а когда выступления нет, то ты просто обессилен. И тебя хватает только на то, чтобы добраться до кровати и заснуть, быстро съев по пути подсунутый Реуком ужин. Нет, я хочу не так. Я хочу спокойно и размеренно посетить те места, которые мне всегда были интересны. Германия, Австралия, США, Франция, Вьетнам. Хочу покорить Фудзи, хочу съесть жареной картошки на главной площади Брюсселя, хочу вдохнуть аромат моря в Осло. Хочу, наконец, ощутить и понять атмосферу тех прекрасных городов, которыми восхищаются миллионы людей по всему миру. А не видеть их в окно гастрольного автобуса. И никакой спешки, только я и мир. И никого больше. Он замолчал. Кюхен закусил губу и тихо спросил: - А ты думал о семье? Думал о женитьбе и детях? - Думал ли я? Думал. Но я точно не знаю, когда и как. Если я встречу хорошую девушку, которую полюблю, то обязательно на ней женюсь. Но, пока я не пойму, что это та самая, торопиться не буду. Он перевел взгляд на хранившего молчание напряженного донсена. - Что мы все обо мне и обо мне! Давай теперь ты, Кю, колись своими мечтами о будущем. Кюхен сжал руками подлокотники кресла. Затем он как-то безнадежно рассмеялся: - Какие мечты, хён? Мое будущее давно уже определенно, – он горько усмехнулся. – Я же хороший мальчик из богатой семьи. Я должен закончить университет, унаследовать компанию отца, а затем – жениться на приличной кореянке, которую мне подберет семья. Симпатичной, покорной и обязательно христианке. - Но твои родители всегда тебя поддерживали. Мне казалось, что отец не против твоей певческой карьеры… - растерянно пробормотал Сонмин. - Только до тридцати лет, - перебил его Кюхен. Он поморщился, будто от зубной боли, и продолжил с тоскою в голосе: - В тридцать лет я отложу микрофон в сторону, надену деловой костюм и перестану, наконец, обниматься на сцене с другими взрослыми мальчиками. Я буду подписывать кипы деловых бумаг, есть домашнее кимчхи на фарфоровой тарелке. И всем плевать, что, возможно, у меня совершенно другие мечты и желания. Мальчики из высшего общества не имеют права на свободную жизнь. Он замолчал и наклонился к Сонмину. Ли почувствовал, как его лицо опалило жаркое дыхание. От Кюхена пахло вином, мускусным одеколоном и чем-то терпким, но очень приятным. Донсен шкодливо улыбнулся и прошептал слегка заплетающимся от алкоголя языком: - А я буду жутко скучать по всему этому. По выступлениям, по Эльфам, даже по фансервису. И по тебе. Хёёён. Это «Хёёён», произнесенное буквально на выдохе стало началом конца. Армагеддоном. Их личным Апокалипсисом. Сонмин не помнил, кто первым подался навстречу. И вообще, все события после того момента, как Кюхен, отчаянно простонав, стал тереться своим языком об его язык, судорожным, нервным движением пытаясь стянуть с Сонмина вельветовый пиджак, слились в одну яркую безудержную какофонию. Вот он наклоняется и нетерпеливо, жадно целует молочно-белые выступающие ключицы. Вот Кюхен нежно проводит языком по его шее, шепча что-то похожее на: «Хён. Мой хён». Вот он стягивает такую надоевшую белую футболку и начинает покрывать поцелуями каждый белесый шрамик на худой груди, стремясь с каждым прикосновением забрать глубоко скрытую боль и своим дыханием стереть болезненные воспоминания. Вот Кюхен спускает него штаны, а следом за ними - боксеры, и резким грубым движением касается его возбужденного члена. У Сонмина стоит так, будто его сейчас обслуживают лучшие шлюхи Каннама. Вот он отстраняет руку донсена, ловко расстегивает молнию на его ширинке. Кюхен шепчет что-то ехидное вроде: «Ты сегодня просто спец по молниям», - но давится воздухом, когда Сонмин рывком стягивает с него трусы и рукой обхватывает оба их возбужденных члена. Кюхен, задыхаясь, накрывает его руку своей. Они начинают двигаться. Кюхен кричит, Сонмин кричит – и вновь идеальная гармония голосов. Абсолютный синхрон движений. А потом Сонмину становится очень хорошо. Все тело будто плавится и становится жидким, как то красное вино, что сейчас играет в голове и плещется в желудке. Чувствуя, что оргазм близок, он ловит своими губами губы Кюхена и шепчет в поцелуй, что нельзя прекращать мечтать, что Кюхен – сам кузнец своей судьбы и что если он не хочет жить навязанной жизнью, то пусть пошлет всех к черту. Ведь не для этого он поднялся со дна темноты. Кюхен в ответ исступленно целует его и вновь выдыхает: «Хёёёён». Оргазм приходит один на двоих. Ведь у них абсолютная гармония во всем. ***** А потом наступила темнота. Сонмин смутно помнил, как они добрались до дома. То, что пьяный вдрызг Кюхен довез их домой, не ввязавшись при этом в передрягу и не попавшись на глаза полицейским, казалось чудом. Кажется, они, смеясь и горланя песни, в обнимку ввались в общежитие, где их уже ждали одногруппники, доведенные их исчезновением до истерики. На них наорали, кто-то, кажется, Шивон, залепил им пару крепких затрещин, их оттащили в спальню, бросили на кровати и оставили досыпать. Наутро был грандиозный скандал. Итук орал на них добрых полчаса, кроя многоэтажным матом и допытываясь, какого черта они сбежали куда-то ночью, да еще и на машине Донхэ. Бледный, почти зеленый Кюхен сидел молча, безостановочно прикладываясь к бутылке минералки. Сонмин пытался отвечать, но вяло: голова раскалывалась просто до ужаса. Наконец, высказав все, что он думает о двух «чокнутых, ебанутых на всю голову алкашах», Итук успокоился и велел им всем идти по машинам. Они сели на соседние кресла. Рядом плюхнулся Донхэ, который был насуплен и мрачен: белые сидения в его кабриолете были безнадежно испорчены вином. Сквозь приоткрытое окно показалось утреннее солнце. Сонмин поморщился и надел на воспаленные глаза солнечные очки. Чертово похмелье… Внезапно его руки коснулась теплая ладонь Кюхена. Он перевел взгляд на донсена. Тот заговорщицки подмигнул и улыбнулся. Нежно, мягко, совсем не по-кюхеновски. Сонмин улыбнулся в ответ и сжал длинные пальцы в своей руке. Машина наконец тронулась с места. Каждый из них думал о своем. Сонмин думал о том, что их вчерашнее приключение было лучшим, что происходило с ним за всю его жизнь. Кюхен думал о том, что он женится, заведет семью, станет солидным уважаемым мужчиной. Но пьяный беспорядочный секс с Ли Сонмином всегда будет самым лучшим сексом в его жизни. И вообще, вся эта ночь… Пальцы Сонмина слегка сжали его руку. Он перевел взгляд на одногруппника. Тот сидел, повернувшись к окну, и, слегка прикусив губу, отстукивал свободной рукой какой-то ритм по сидению. Кюхен усмехнулся. Как он вчера сказал? - Кю, нельзя прекращать мечтать. Ты сам кузнец своей судьбы, и, если ты не хочешь жить навязанной жизнью, то просто пошли все и всех к черту. Ты не для этого поднялся со дна темноты. Давай, Чо Кюхен, плыви со мной навстречу свету. Кюхен положил руку на сидение и подхватил выстукиваемый Сонмином ритм. Абсолютная гармония. Пальцы в его ладони чуть дрогнули. Кюхен не смотрел на Сонмина, но чувствовал, как хён улыбается. Они побегут. Навстречу свету. Навстречу созданным ими мечтам. А все остальное – пусть идет к черту. Они уедут по хайвею, спугнув криком темноту. Их не догонят. The end.