Вместе по ошибке

      Понедельник. Леша сошел с привычного ему автобуса на нужной остановке и, развернувшись, тот увидел уже давно прижившееся в сознании здание его института. Он чувствовал себя даже лучше, чем обычно — благодаря Диминой заботе его организм смог восстановиться достаточно быстро, а за эти дни парень отлично выспался, поэтому энергией Леша наполнился на несколько недель вперед.       Алексею оставалось преодолеть пару сантиметров, чтобы протянуть руку и вновь открыть дверь в институт. Казалось бы, всего пять дней прошло, а ощущалось это так, словно Леша просидел дома целый месяц! Парень аккуратно открыл дверь и уже приготовился расстегивать молнию на куртке. К слову, Дима заставил Лешу не только нарядиться в теплую зимнюю одежду, но и еще надеть вместо любимого поло белый свитер. Почему Алексей вообще послушал соседа? Он и сам того не понимал, однако хуже от этого не стало никому. — Леха! — этот радостный возглас, что раздался еще в другом конце холла, Леша узнал бы из тысячи. Это же Андрей! — Мой Иисус выздоровел!       Подобная фраза заставила смеяться не только самого Алексея, но и людей, стоящих рядом, которые лично присутствовали на той самой опере. Андрей несся на всех парах, его даже не смущали идущие навстречу преподаватели. — Я тоже безумно рад тебя видеть, — улыбнулся Леша.       В следующий момент парня заключили в такие крепкие объятья, что Леше на мгновение показалось, что его ребра вот-вот сломаются. Алексей обнял Андрея в ответ, а после неожиданно для себя заметил, как перед ним начали скапливаться уже знакомые ему люди. Подходили все, кому было не лень: одногруппники Леши, которые сидели в тот день на музыкальных инструментах, актеры-певцы, что находились под управлением Александра, Вика, Артем, даже Никита с третьего курса факультета дирижирования.       Чуть погодя в холле появился Саша — ох, да, даже он удосужился лично сказать Леше пару приятных слов. Вообще, у ребят это было некой традицией в институте. Каждый музыкант — человек творческий, а значит без должного воодушевления и хороших слов его вдохновение вряд ли будет столь сильным.       Леше было очень жаль, что он не смог лично отблагодарить каждого принявшего участие в опере после ее окончания, однако такая прекрасная возможность выдалась прямо сейчас, поэтому парень не терял времени зря. Да и, кстати, несмотря на то, что такая массовая похвала являлась у них традицией, Леша был действительно польщен чужим вниманием. — Эй-эй-эй, что за несанкционированный митинг?! — уже начал негодовать Влад — тот самый вредный староста, который то и дело останавливал Андрея на бегу уже второй год подряд. — Я искренне понимаю, как сильно вы соскучились по Алексею, но можно ли как-то не толпиться прямо у входа?       Но естественно Владислава никто не собирался слушать. Так бы они все, наверное, и простояли в кругу лишний час-второй, если бы не объявление о начале первой пары. Одногруппники быстро захватили Лешу с собой и поволокли в нужную аудиторию.       Философию, к сожалению, Алексей так и не переписал, но, как выяснилось позже, тот не попал на семинар по этому предмету, чему Леша был очень рад.       Очередную лекцию Леша, как обычно, пропускал мимо ушей, думая о чем-то своем. Он вырисовывал в универсальной тетради для всех «скучных» по его мнению предметов линии, чертил различные геометрические фигуры от нечего делать. Изредка парень все-таки записывал какие-то ключевые моменты, исподлобья поглядывая на преподавателя, чтобы сделать вид прилежного студента, который слушает, о чем рассказывает лектор.       В подобные моменты его мозг атаковали достаточно странные мысли, но именно сейчас Леша впервые за три дня вспомнил, как однажды убираясь в квартире Димы, наткнулся на листок. Да и не просто это был листок, а целый рисунок с его изображением. От очередного воспоминания Алексей покраснел и стал выглядеть, будто помидор.       «Ничего против рисования вообще не имею, но странное какое-то увлечение: переносить на лист абсолютно любых людей, — именно так сейчас это казалось Леше, хоть он и понимал, что рисование с натуры — одна из лучших практик в срисовывании, которая вообще существует. — Ох, я теперь понял, что там делал Дима, когда слушал то, как я пою!»       Ну конечно, как же Леша раньше не мог до этого додуматься? Любая тренировка Алексея, честно говоря, была делом не слишком увлекательным. Все-таки по несколько раз — а то и десятков раз — напевать уже приевшееся до мозга костей мотивы и слова оказывалось не так весело, как казалось людям на первый взгляд — это сильно утомляет как певца, так и его куратора.       Безусловно, Дима был мастером в своем деле и всегда внимательно вслушивался в чужой голос, однако от скуки тот частенько рисовал, будучи прямо перед Лешей. Дмитрий постоянно переводил взгляд на Алексея, а Леша, совсем ничего не подозревая, продолжал петь. И почему ему в голову не пришло хотя бы одной теории на счет того, что Дима в те часы вырисовывал именно лицо своего соседа? Леша догадался об этом только сейчас! «Но если оно так и было, то значит, — Алексей сжал зубы и поднял испуганный взгляд к потолку, — значит это далеко не единственный мой портрет, который у него есть…»       Но это были далеко не самые тревожащие его мысли. Воспоминание с найденным рисунком просто смущало его, а вот от понимания того, что все это время куратором Леши был отец Димы, ему становилось не по себе. Внутри у него все содрогалось, словно от желания наполнить желудок, а волосы, если бы того могли, давно бы встали дыбом.       Сегодня Алексей просто обязан был навестить Валерия Геннадьевича после занятий. Стыд все еще сковывал его сердце, он поступил совсем неправильно, избегая преподавателя по пению за кулисами на опере и уже после нее. «А ведь я пообещал ему тогда, что подойду, — томно размышлял Алексей. — Боже, ну вот почему я заболел именно на той неделе?..» Леша помотал головой в разные стороны, а весь тот негатив, что скопился внутри Алексея, заполнял его разум до самого конца нудной лекции.       Следующие пары прошли не лучше, чем первая. Всего их в этот день было три — не так уж и много для понедельника, поэтому весь факультет инструментального искусства не считал понедельник каким-то адским днем, когда приходилось резко пахать, как лошадь. В этом плане им довольно сильно повезло — они включались в работу постепенно, а не сразу. — Леха, я, конечно, дико извиняюсь за свою спонтанность, но мне срочно нужно поговорить с тобой после занятий, — высказал ему Андрей, с трудом переводя дух после очередного бега по коридору.       «Боже, ну что за напасть, а? — спросил сам у себя Алексей, раздраженно смотря на друга. — Мне дадут в этой жизни поговорить с преподавателем или нет?» Леша громко выдохнул и промолвил: — Прости, я смогу поговорить с тобой только после того, как обсужу все моменты с Валерием Геннадьевичем, — Леша поправил уже вернувшиеся в привычное состояние кудрявые волосы. — Это что-то важное? — Можно и так сказать, — по Андрею было видно, что тот разволновался не на шутку, не часто увидишь, чтобы парень так трясся на ровном месте. — Просто… ты должен знать обо всем, что произошло в тот день.       Алексей сжал руки в кулаки. Он сразу понял, о каком именно дне говорил ему приятель, поэтому лишь утвердительно кивнул в ответ и сказал: — Хорошо, я тебя понял. Ты сможешь подождать меня, пока я поговорю с преподавателем? — уточнил он. — Да, — Андрей поднял подбородок и медленно моргнул.       Леша ухмыльнулся и, подняв правую руку, стал быстро перебирать ногами, чтобы добраться сначала до лестницы, а потом уже и до самой аудитории. Вскоре Алексей уже стоял перед большой дверью в кабинет, его грудная клетка тяжело поднималась и опускалась, а сердце никак не могло успокоиться. Он собрался с мыслями, уверенно задрал голову и, пару раз постучав кулаком по двери, аккуратно вошел в аудиторию.       Валерий Геннадьевич тут же поднял голову от каких-то бумаг, мигом надел очки и слегка прищурился. Леша лишний раз подметил для себя то, насколько же все-таки Дима был похож на своего отца. Алексей сочувственно скосил брови к переносице, уверенность его как рукой сняло, на место ее пришел стыд. — З-здравствуйте, — робко кинул Леша. — Проходи, — высказал преподаватель, поворачивая голову к первой парте.       Аудитория как обычно была пуста. Голоса здесь отражались от стен довольно протяжным эхом. Леша зашагал к месту и живо уселся на стул, кинув свой рюкзак на соседнюю парту. — Я заболел сразу после оперы, поэтому не смог навестить вас на следующий день, — стал оправдываться Леша. — Извините, я честно не ожидал всего того… — Не стоит просить прощения, Леш, — Валерий Геннадьевич улыбнулся и сложил руки в замок; кажется, это был первый раз, когда преподаватель назвал его по имени, а не по фамилии. — Иногда мы не можем повлиять на обстоятельства. Я все равно позвал тебя не для того, чтобы ты каялся. Мне просто хотелось лишний раз сказать тебе, что ты меня вновь не послушал.       «Как обычно, — усмехнулся Леша. — Похвалы от вас ожидать не стоит, как я понял». Алексея явно взбодрил настрой преподавателя. — …И ты поступил правильно, — неожиданно добавил Валерий Геннадьевич, вследствие чего зрачки Алексея расширились, а рот сам открылся от непонимания. — Не каждый день приходится говорить студентам о том, что их непослушание и ошибки — правильное решение. Даже несмотря на мои замечания тебе, ты все равно добавил в конечное выступление импровизацию. — Я ведь баран, вы и сами мне об этом ни раз говорили, — улыбнулся Леша. — Да, без самонадеянности никуда, но даже ты смог поразить меня своими изюминками в опере, — преподаватель выпрямил спину. — И все твои ошибки стали тем, что поразило зрителей и повергло их души в восторг. В особенности ария — она была потрясающей. — Спасибо, — выдохнул Леша, загораясь невообразимым счастьем в глазах. — Впредь я постараюсь нарушать ваши нормы почаще.       Преподаватель усмехнулся. Однако радость его продлилась не так долго, как того хотелось. Через несколько секунд Валерий Геннадьевич вдруг заметно помрачнел — его уголки губ и голова опустились. Алексей напрягся и осторожно выгнул правую бровь, искренне не понимая, что преподаватель хочет сказать дальше. Мужчина снял очки, аккуратно сложил их и отложил к краю стола. — Ты, наверное, и так знаешь, что Дима самостоятельно рассказал мне о тебе, — неуверенно выдал преподаватель. — Д-да, — Леша немного засомневался перед тем, как продолжить, но через мгновение тот все-таки выпалил: — И про вас он мне тоже рассказал.       Тут Валерий Геннадьевич расслабился, с его губ сошел облегченный вздох. Он облокотился головой на собственную руку. — Спасибо тебе, — поблагодарил он Лешу. — Ты смог вернуть его к обыденности и пробудил в нем интерес к нечто новому. — Ну-у, в этом ведь заслуга не только моя, — смущенно ответил Алексей. — Но я могу пообещать вам, что я за него ручаюсь!       Валерий Геннадьевич стянул губы и с огромной тоской в глазах посмотрел прямо в глаза Леши. Парень даже вздрогнул, по спине его прошла неприятная дрожь. — Как я понял, Дима уже в подробностях пересказал все то, что случилось с ним и его голосом в прошлом, — на эти слова Леша судорожно кивнул. — Вообще, он полюбил вокал далеко не сразу. Да и не очень резко, на самом деле. В детстве я всеми силами старался отвлечь его от… от потери мамы. Пение — это единственное, что я мог дать Диме в то время, да и ему оно не слишком нравилось. Конечно, ему было грустно, и я чувствовал себя не лучше в те годы.       Потом он прошел ту стадию отторжения, пение стало тем, чем он охотно занимался, а с помощью него он, главное, смог отвлечься от негативных мыслей. А когда случилась та трагедия… честно, я думал, что потеряв певца, смогу потерять еще и сына, но все обошлось. Он всю жизнь закрывал негатив хобби, именно это и держало его на поверхности и не давало утонуть.       После выписки из больницы Дима переехал. Разве я мог ему возразить? Ну конечно нет — абсолютно все ему напоминало о прошлом, о пении и даже о маме. Я так и не смог поменять его отношение к жизни, хотя он молниеносно изменил направление профессии, на него так резко свалились все проблемы… И только в конце этого лета он наконец осмелился выставить объявление, чтобы найти соседа. Одиночество рано или поздно медленно убивает человека как изнутри, так и снаружи, и Дима не собирался стать его жертвой. Он даже тогда сильно колебался, но ты не дал его одиночеству и скорби разрастись с новой силой.       «Но ведь вы… — Леша медленно поднял взгляд и моргнул, — вы тоже остались одни после той трагедии. Вам ведь также было одиноко». Валерий Геннадьевич пусть не лишился голоса, но потеря певца все же не самым лучшим способом сказалась на его характере и здоровье.       Все же Дима оставался для Валерия Геннадьевича сыном, которого он сильно любил. И даже несмотря на внутреннюю тяжесть, несмотря на тоску по Диме и его присутствию в родительском доме, преподаватель дал шанс Дмитрию уединиться с самим собой. И от одной только мысли о том, как отец и сын скучали друг по другу в это мрачное время, у Леши разбивалось сердце.       «Дима что, получается, ходил таким закрытым практически всю свою сознательную жизнь?» — с ужасом подумал Алексей.