***
Сложно сказать, сколько прошло времени. По солнцу не определишь — оно в их деревне всегда закрыто тучами, — а биоритмы сбились настолько, что не понять: прошёл всего час или целый день. Яхико прячется за соседним кустом, сидит, прислонившись к какой-то опоре: не то пень, не то камень, — и закрывает глаза, улыбаясь. Нагато так не может — он всматривается в каждое движение шиноби напротив, хмурится, анализирует, думает, боится. А Яхико улыбается и спит. «Как он может оставаться таким беззаботным?» — проносится в голове Нагато. Понятно, что это напускное. Понятно, что и у него колени трясутся и руки дрожат от одной только мысли о неудаче. Понятно, что и ему страшно. Только Яхико все равно улыбается — а Нагато так не может. Из укреплённого здания периодически выходят люди — сменяются дежурные на посту, — и мимо них прошло достаточно приспешников Ханзо, не носящих респиратор, чтобы Нагато усомнился в своей версии. — Яхико, — тихо зовёт он, неуверенно поворачиваясь. — А что если, кроме того шиноби, никому больше не пересаживали железы? Нагато понимает, что сейчас в нём говорят паника и страх, возникшие только оттого, что несколько часов слежки не увенчались успехом, и что никто не может быть уверен, правы они или ошибаются. Но Нагато всё равно смотрит на расслабленного Яхико, ждёт его ответа и надеется, что тот сможет его успокоить. — Ну, даже если никого не будет, ничего не изменится. Нам просто придётся искать противоядие у Ханзо — у него-то оно точно есть, — легкомысленно отвечает Яхико и зевает, прикрывая глаза. Нагато не может поверить в то, что он говорит это серьёзно. — И это наш план? — спрашивает, приподняв одну бровь. — Ага. Нагато громко стонет, опуская голову и пряча лицо в ладонях. А потом дёргается, зажимает себе рот и оглядывается, надеясь лишь на то, что охранники не выполняют свою работу качественно. Приглядывается к шиноби и понимает, что те, ничего не услышав, спокойно повторяют последние сплетни. Нагато успокаивается, но ненадолго. Он поворачивается к Яхико и зло шепчет ему: — Ты правда планируешь напасть на Ханзо? Ты помнишь, как долго мы добивались мира с ним? — Нам ведь необязательно нападать, можно просто выкрасть. Да и вообще я до сих пор надеюсь на кого-то из его подчинённых! — хмурится и отмахивается Яхико. — Думаешь, такой человек даст нам проникнуть на его территорию без боя? Нагато нервничает. Он садится обратно, не заметив, что во время разговора привстал, и пытается успокоиться. Выходит не очень. — Я же сказал, — сквозь зубы цедит Яхико, не смотря на него, — что надеюсь найти ещё одного шиноби, помимо Ханзо! Но если мы и не найдём, тебе что, мирный договор дороже жизни Конан?! Нагато вздрагивает и стыдливо опускает голову. На секунду забыв, ради чего они здесь сидят, он растерялся и сейчас чувствовал себя неловко. — Прости, — неуверенно произносит, пытаясь спрятаться из поля зрения в густой листовой кроне. Яхико всё равно замечает и тянется к нему, легко прикасается к его ладони, на секунду сжимая её в своей, и улыбается, заставляя приподнять подбородок и посмотреть в глаза. — Всё нормально, — шепчет заговорщически Яхико и отстраняется. Нагато чувствует, как уголки губ легко-легко дрожат, поднимаясь. И понимает, что Яхико действительно смог его успокоить.***
— Не проголодался? — спрашивает Яхико, вынимая из кармана одно небольшое яблоко. Обычно такое он съедает быстро один, но сейчас, появись необходимость, разрезал бы его и на десятки мелких частей. Он всё ещё пристально смотрит на Нагато. Тот только машет рукой и отворачивается — Яхико сразу начинает есть, стараясь делать это как можно тише. — Когда успел? — даже простой, несерьёзный разговор может занять их сильнее, чем слежка за людьми Ханзо; Нагато хочет молчать, полностью сосредоточившись на деле, но он чувствует себя слишком уставшим, поэтому позволяет задать пару бессмысленных вопросов. — По дороге из чьего-то ящика взял, — легкомысленно отвечает Яхико, доедая и поворачиваясь к нему. Он всё ещё улыбается, а по бокам от губ цепляются за кожу маленькие косточки — Нагато тянется почти неосознанно их стереть, но быстро выравнивается, отодвигается (хотя куда дальше?..) и жестом показывает на свои щёки. Яхико смеётся и проводит ладонью по лицу. — Мы же прекратили воровать, — не столько с раздражением, сколько с деланным безразличием говорит Нагато, пытаясь не отрывать взгляд от дверей убежища. Как бы он ни старался, Яхико всё равно слишком сильно привлекал к себе внимание. — От одного раза ничего не случится. Яхико пожимает плечами, и Нагато не остаётся ничего, кроме как неуверенно повторить его движение. Люди, чьей первостепенной задачей стоит защита здания, сидят и играют в шоги. Такое пренебрежение злит настолько, что бездумное нападение уже и не кажется плохой перспективой. Яхико останавливает Нагато, а Нагато останавливает то, что среди них так и не появился никто, похожий на их цель. Даже сквозь плотные тучи пробиваются лёгкие, почти незаметные светлые лучи — значит, скоро рассвет. Половина прошлых суток, ночь — всё это время не только не принесло результатов, но и немного, но ослабило их. Нагато прикрывает глаза, игнорируя слабое жжение — уж с чем-чем, а с лёгким недосыпом шиноби справиться может. Яхико зевает и снова устраивается полулёжа, опираясь спиной на дерево. Нагато смотрит на него с лёгким укором. — Ты же это специально делаешь? — Что — это? — лениво приоткрыв один глаз, переспрашивает Яхико. — Спишь, ешь, отлёживаешься, ведёшь себя так, будто мы на обычной миссии и от наших действий не зависит, — Нагато пытается подобрать слова, — такое. — Ну да, специально, — фыркает Яхико. — В нашей команде хватит одного, теряющего голову. Нагато отворачивается, скрипя зубами и отказываясь признавать, что действительно волнуется. Он прячет глаза за длинной чёлкой и пытается выровнять дыхание — выходит не совсем, но, по крайней мере, лёгкие следы паники проходят. — Ты же понимаешь, что мы со всем справимся, да? — слегка взволнованно, но в то же время уверенно спрашивает Яхико, прикасаясь к плечу Нагато и ненавязчиво прося повернуться лицом к себе. — Чего бы нам это ни стоило, нам придётся это сделать, а значит, всё закончится хорошо. Вот почему я такой спокойный — я верю в тебя и в нас. У Яхико есть несколько улыбок. Беззаботная, открытая и родная до безумия — та, что появляется на его лице лишь вечером, когда их команда остаётся одна. Уверенная, мелкая, почти незаметная, но всё равно упорно зовущая за собой — и люди ведь идут, иначе не было бы «Акацуки» и вовсе. Честная и выверенная, успокаивающая — для детей, которых они поклялись защищать, для испуганных новобранцев — бесшабашный Яхико лучше всех умел с ними обращаться. Но ту, что видел сейчас Нагато, он впервые никак не мог разобрать. Глаза слипаются не то от недосыпа, не то от усталости, вызванной сильным дневным потрясением — Нагато до сих пор кажется, что в его дрожащих руках лежит пустой потрескавшийся флакон. Он опускает устало голову, касаясь подбородком груди, и Яхико легко перехватывает его за плечи, а потом заботливо устраивает на мягкую траву, посильнее обсыпав место листвой. Нагато старается не закрывать глаза — шиноби не пристало отдыхать посреди миссии, — но Яхико аккуратно опускает ему веки, легко и щекотно проводя кончиками пальцев по бледной коже, и шепчет, наклонившись — чтобы не услышали потенциальные враги: — Поспи, я пока подежурю. Если что-то замечу, сразу разбужу. Нагато не хочет засыпать, он борется с мягкой путанностью сознания, пытается вырваться из оков сна, но тело подводит. Через пару минут с его стороны доносится только тихое и мирное дыхание.***
— Хэй, Нагато, просыпайся! — трясёт его за плечи Яхико, ни на секунду не отрывая взгляда от дверей убежища. Нагато открывает глаза сразу же, оглядывается, пытаясь понять, что произошло. — Сколько я спал? — спрашивает сонным, не до конца проснувшимся голосом, но руками уже тянется за спрятанным кунаем. — Часа два, не больше. — Яхико всё ещё не прекращает смотреть через плечо; он даже забывает отнять руки, и Нагато приходится самому скидывать их со своих плеч. Он разворачивается и так же всматривается в сторону здания. Около дверей стоит мужчина — широкоплечий, выше их головы на полторы, мускулистый настолько, что даже через широкую форму легко проследить за его накачанной фигурой. Не то чтобы их пугали противники, превосходящие по физической форме, но конкретно этот — бритоголовый, со страшным взглядом и в маске со встроенным противогазом (значит, Ханзо признал его достаточно сильным), — вызывал довольно неприятные ощущения. — Он? — спрашивает Яхико, хоть и необходимости нет — ответ очевиден. — Он, — так же тихо отвечает Нагато, медленно поднимаясь на ноги и наклоняясь вперёд, чтобы его не заметили. — Есть план? — на секунду оборачивается Яхико и, проследив за быстро бегающим взглядом Нагато, кивает, возвращаясь на место. — Один, и ты уже, я думаю, догадался какой, — Нагато всё ещё сосредоточенно вглядывается в обстановку впереди, пытаясь придумать что-то лучше, но только прикрывает глаза и тихо стонет. — Нужно вывести его за территорию. На входе их цель одна — видимо, Ханзо настолько ему доверяет, что оставляет держать смену одному. Выглядит, как ловушка, и они пока что предпочитают этому верить, ведь даже отсутствие соперников в данный момент не означает, что, раздайся шум, сторожевые не выбегут из убежища в ту же секунду. К тому же, необходимо было делать всё скрытно — узнай Ханзо о нападении на его людей даже под таким «благородным» предлогом, и их хрупкому перемирию придёт конец. — Нужно взять его под гендзюцу, — резко произносит Яхико, крепче сжимая в руках оружие. Нагато смотрит на него растерянно, хмурится, поджимает губы. — Ты ведь помнишь, что никто из нас на нём не специализируется?.. — Помню, — отзывается с неохотой Яхико, теперь поворачиваясь к нему всем корпусом. Он немного ёрзает на месте, а Нагато не может пошевелить пальцем — казалось, теперь, в самый важный момент, их будто поменяли местами: Яхико потерял контроль над собой, а Нагато не мог взяться за дело всерьёз. — Я в этом совсем ноль, поэтому надежда на тебя. Справишься? Нагато снова отводит взгляд и пытается взять себя в руки — только в подобной ситуации, когда слишком многое поставлено на кон, действовать безрассудно, надеясь на удачу и на неотточенные техники, слишком страшно. — Хэй, ты справишься, — произносит Яхико, хлопая того по плечу, и Нагато поднимает взгляд — весь немного скованный, отчасти испуганный, — и видит ту самую успокаивающую улыбку, предназначенную для новобранцев. «Я тебе не новичок», — веселится с собственных мыслей Нагато и снова трясёт рукой, скидывая чужую ладонь. Они оба поворачиваются лицом к зданию и к их новому противнику. Нагато тяжело сглатывает, но пытается полностью сконцентрироваться на том, чтобы правильно воспроизвести технику. Яхико легко хватает его за руку — на какую-то жалкую секунду даря успокоение и лёгкость, — а потом пропадает. Нагато понимает, что тот спрятался в соседних кустах, перейдя чуть вбок, чтобы сразу атаковать жертву, когда она, обездвиженная гендзюцу, пойдёт в их сторону. Нагато собирает чакру в ладони, жмурится на секунду — чтобы точно отогнать страх и волнение, — и распахивает глаза, в тот же момент захватывая врага под действие своей техники.***
Нагато не мастер гендзюцу, каждая секунда удержания врага стоит ему громадных усилий: его тело дрожит от перенапряжения, а с лица непрестанно стекает пот, руки трясутся, но всё равно складывают печати, и глаза, не прекращая, следят за мужчиной впереди. Тот пытается вырваться из-под влияния техники, хочет взять силой и в ответ посылает громадные потоки чакры — Нагато почти не отбрасывает назад, он еле держится. Яхико скрипит зубами и хочет выйти наружу, выбежать из укрытия, хоть как-то помочь. Нагато не видит его, но даже так чувствует, что он то и дело с волнением поглядывает в его сторону. Нагато машет головой из стороны в сторону, хотя и понимает, что Яхико не поступит настолько бездумно — и всё равно говорит своё «нет», то ли пытаясь показать, что всё правильно и по плану, то ли пытаясь в этом убедить себя. Шиноби в маске почти подходит к кусту, в котором они прятались, и Нагато приходится запрокидывать голову — разница в росте до сих пор поражает. Он тяжело сглатывает и рассеивает гендзюцу, напоследок послав последнюю команду — в тот же момент противник с рёвом снимает технику сам. Его немного шатает — он никогда не использовал гендзюцу так долго и против сильных врагов, — и каждую часть тела ощутимо покалывает. Он еле успевает отпрыгнуть со своего места, когда противник набрасывается на него с кулаками. Хотя всё-таки не совсем уходит от удара — ему задевают руку, и Нагато не успевает осмотреть, насколько сильное повреждение: в следующую же секунду на него нападают снова. Нагато потратил слишком много сил и чакры, чтобы пытаться атаковать самому, руки всё ещё подрагивают и не до конца слушаются, поэтому печати тоже не сложить. Всё, что он сейчас может, — это убегать и уклоняться, надеясь на скорое восстановление. Рука у шиноби тяжёлая, а Нагато никогда не был силён в тайдзюцу. Он пытается избегать прямых ударов, но, уклоняясь от удара в голову, получает скрытый удар в плечо — рука отдаётся болью, Нагато шипит и заводит её за спину, чтобы не повредить сильнее. Враг хоть и выглядит больше сильным, чем умным, в бою ошибок не делает — каждое его движение выверено до мелочей и просчитано на несколько ходов вперёд, он использует не только тайдзюцу, но и в последний момент нападает стихией камня — у Нагато в прямом смысле земля уходит из-под ног. Он старается устоять, но голени не вовремя трясутся и сил на направление чакры в стопы не хватает. Нагато неудобно падает и, пытаясь подняться, из раза в раз соскальзывает и только сильнее ударяется — скорее всего, это тоже какое-то дзюцу. Закрывать глаза на поле боя — удел слабых; даже в такой сложной ситуации, как эта, когда противник стоит в метре от тебя и заводит для удара руку, Нагато не отрывает от него взгляда. Пытается подтянуться на влажной земле, но та только сильнее захватывает его руки — очередное последствие земляных техник. Нагато не следил за тем, где сейчас должен быть Яхико. Согласно их плану (а Нагато очень хотел верить, что его поняли правильно), Яхико должен был ставить ловушку прямо на место, куда он всё это время вёл противника, поэтому сейчас он не сильно волновался даже в момент, когда шиноби подошёл к нему почти вплотную. Ловушка ловушкой, но… Рука противника застывает в нескольких сантиметрах от лица Нагато — водная техника Яхико, стоявшего позади, останавливает мужчину, сковывая движения. Плечи, грудь, ноги — всё обвязано крепкими жгутами; Нагато видел эту технику, а однажды даже сам попал под её действие — он знает, насколько трудно её снять. Но шиноби вырывается из неё за считанные секунды — рычит, будто и не умеет говорить, только на нечленораздельные звуки и способен, и, злясь, снова нападает на обездвиженного Нагато. Удар приходится правее, и спасает его только быстрый залп, отправленный Яхико и сбивший руку противника с намеченного пути. Нагато пытается отдышаться, только атаки не прекращаются ни на секунду — шиноби слишком близко. Будь он один, погиб бы сразу же, но сейчас Яхико помогает, ненамного, но меняя положение рук нападающего. Он уклоняется машинально — следя только за ударом и предугадывая действия Яхико. На фоне раздаются приглушённые шаги, Нагато слышит их только из-за густой грязи под ногами. Его всё ещё держат, и противник только сильнее раздражается, не понимая, почему не может убить оказавшегося в таком положении простака. Эмоции для ниндзя табу, запрет. У врага глаза горят от ярости — не шаринган, но взгляд определённо злой и подсвечивается непонятным красным оттенком. Он не слышит ничего вокруг, только распаляется с каждой секундой всё сильнее и сильнее, удар становится быстрее и жёстче. Увернуться практически невозможно, но Нагато с трудом кое-как держится. Противник что-то хрипло бормочет, смотря только вниз, на лицо Нагато. Возможно, он хочет что-то сказать, но с его стороны вырывается только злое шипение. В каждом его движении, в каждом ударе столько ненависти, столько желания убить и изуродовать, что Нагато чувствует, как к горлу подкатывает тошнота. Хочется закрыть глаза, лишь бы не видеть этого монстра так близко к себе, но Нагато держится и из последних сил пытается уворачиваться. Яхико кажется, что он движется тихо и медленно — подходит со спины, оставив клонов помогать Нагато. У него всего одна попытка — и та появляется лишь из-за ошибки противника: того, что он поддался эмоциям и до странного быстро вышел из себя. Очередной удар, замах руки, воздух, со свистом рассекаемый его кистью, и клон, посылающий водные залпы, испаряется от недостатка чакры. Нагато пытается вырвать руки, шипит еле слышно и надеется увернуться собственными силами, но враг слишком близко. Яхико громко чертыхается и сразу же выдаёт своё присутствие — шиноби реагирует слишком быстро, почти машинально, дёргается посмотреть себе за спину и уводит руку — на какие-то сантиметры, но те всё равно оказываются спасительными. У каждого из них остаются жалкие секунды: Нагато видит, как противник поворачивается, чувствует, как скапливается вокруг его рук чакра — и вот этот уровень уже определённо смертельный. Замечает, как Яхико, стоявший совсем-совсем близко и до того не сходивший со своего места ни на шаг, резко и быстро бросается под руку шиноби, еле-еле уходя из-под удара: чакра, окружившая его тело, насквозь прорезает ткань плаща. Редкие капли крови остаются незаметными на фоне красных облаков. Яхико улыбается и с каким-то детским восторгом складывает печати, опережая своего соперника на доли секунд. Между ними расстояния практически нет; они стоят, косятся друг на друга и будто бы неосознанно щурятся сильнее, пытаются зацепиться за землю — влажную, сырую, уходящую из-под ног, — ведь знают: нанести им осталось только один удар. Из рук Яхико вырывается ледяная струя — шиноби стоит к нему почти вплотную, и сила атаки, и без того мощной, возрастает в разы. Шиноби пытается устоять на ногах, вдавливает землю под собой, вытягивает руки, то ли пытаясь закончить технику, то ли схватиться за воротник его плаща — но не успевает сделать ничего, и его всё же сносит ударной волной в противоположную сторону. Противник скользит по грязи и ломает ветки кустарника, на который падает. Он пытается встать в ту же секунду, всё ещё горящий битвой, молчаливый, как и раньше, но всё равно шумный в своём стремлении пролить кровь. Яхико нервно сглатывает, а после быстро и немного дёргано складывает одну печать, закрывая ловушку. Под нервный смешок Нагато со стороны противник оказывается полностью обездвиженным — наконец-то они оба могут спокойно вздохнуть. — Надо найти противоядие. — Нагато даже не успевает попросить о помощи, Яхико почти сразу оказывается рядом с врагом — слишком далеко, чтобы был хорошо различим его шёпот. У шиноби не дёргаются руки, не скрипят зубы и взгляд не бегает напряжённо и зло — он вообще не движется, и сердце тоже замедляет ход, — но рядом с ним, даже уже побеждённым, всё равно не чувствуешь себя спокойно. Яхико переворачивает тело шиноби и абсолютно серьёзно боится, что тот прокусит ему руку, лежащую на его плече. Каждый карман, каждый шов, — Яхико проверяет всё досконально, вдумчиво, не пропуская ни сантиметра ткани. Стягивает жилет, просматривает его изнутри, находит все тайные карманы, но в каждом из них оказывается пусто. У него подрагивают руки, когда он опускает форму на землю и резко, судорожно обводит пальцами рубашку, брюки — нигде ни одного тайника. Подниматься на ноги тяжело, и кажется, что вражеский шиноби мысленно смеётся, глядя на него. Делать шаг вперёд ещё тяжелее, и в голове у Яхико бьётся только одна мысль: «Нет?.. Как нет?..». И не получается осознать, и взгляд какой-то бессмысленный, направленный вдаль. Яхико практически падает рядом с Нагато и склоняет голову, поджимая губы. Он не знает, что делать. — У него не было противоядия, — даже еле слышный шёпот кажется ему резким и грубым — слишком громким, чтобы можно было не сморщиться и принять то, что было сказано. Яхико наклоняется ближе, чтобы освободить Нагато, и прикрывает глаза, тянется к нему скорее неосознанно, чем специально; даже не зная точно, где он, просто чувствуя. — У него было противоядие. — садится Нагато, легко потирая затёкшие руки. Его голова наклонена вниз, и лицо почти полностью скрывает длинная чёлка. Яхико хватает его за плечи, заставляя приподняться и посмотреть на него в ответ, и хрипит, сам от себя не ожидая такого: — Где? — и выходит резко, грубо, тяжело. Яхико сам себя пугается и прикусывает язык, чтобы не продолжить, не сболтнуть лишнего, но поздно, уже не сдержался. Нагато легко усмехается и отвечает предельно спокойно, хотя и понимает его волнение — даже слишком хорошо понимает. — В кустах, где мы прятались. Перед тем, как отменить гендзюцу, я заставил его кинуть противоядие на траву. Оно должно быть всё ещё там. Яхико подрывается с места сразу же, как слышит это, и Нагато кричит ему что-то вдогонку, но тот только отмахивается и мотает головой. Кусты густые, ветки сухие и старые — они ломаются от любого лёгкого прикосновения, — и Яхико пытается отвести их в сторону, не ломая и не роняя, но ничего не выходит — ветхие палки падают, наваливаясь друг на друга и закрывая обзор. Яхико старается отводить их, не наступая, но всё равно не выходит: то он ударяется головой о более высокие ветки, то плечом и рукой задевает жёлтые листья — они всё падают и падают ему на голову, и Яхико только трясёт волосами, раскидывая мусор в стороны и сильнее наклоняясь к земле. Грязь покрывает все камни и листья, лежащие на земле, и свет не проходит сквозь густые заросли — Яхико даже не может положиться в поисках флакона на отблеск стекла. Искать трудно: приходится копаться в липкой и холодной земле; ветки, как ни старайся стоять без движения, всё равно падают на голову, скатываясь на плечи и мешая. Яхико дёргается, но листья всё равно свисают на глаза. Он практически ничего не видит, но всё равно, не смотря, пытается нащупать, ощутить пальцами гладкую и холодную поверхность стекла, но, даже если получается до чего-то дотронуться, руки просто соскальзывают, и ухватиться за предмет становится почти невозможно. Яхико чертыхается и разламывает все ветки над собой, а потом привстаёт и начинает ногами растаптывать грязь, убирает палки, листья, аккуратно наступая на предметы, пытаясь прочувствовать сквозь подошву твёрдое стекло. Яхико надавливает стопой сильнее на кучку грязи, но что-то стойко выдерживает и не гнётся — только издаёт звонкий трест от столкновения с металлическими вставками. Он приседает, руками пытаясь дотянуться до неизвестного предмета, и, достав его, с облегчением понимает: оно. Бледноватый флакон блестит в лучах солнца, и жидкость, немного мутная, зелёная, выглядит знакомой. Ему хочется верить, что именно её он и пил. Яхико быстро поднимается на ноги и возвращается к Нагато, прислонившемуся к дереву и пытающемуся восстановить силы. — Специально, что ли, сразу мне не сказал? — Яхико пытается поддерживать весёлый тон, только всё равно усталость и облегчение слишком сильно сквозят в его голосе. Он падает рядом, прислоняясь спиной к тому же дереву и сталкивается плечом с Нагато. Тот только бросает быстрый взгляд сквозь чёлку и отворачивается, прикрывая глаза и тяжело дыша. — Если бы хоть немного подождал, а не побежал к врагу, сразу бы всё узнал. Я не мог кричать, ты был слишком далеко. Яхико понимает, что тот прав, но всё равно закатывает глаза и отворачивается в другую сторону. Им обоим нужно отдохнуть и отвлечься. Прозрачный флакон передаётся из рук в руки, и в слабо подрагивающей ладони Нагато он держится некрепко — Яхико обхватывает его кулак, придерживая противоядие своими пальцами. — Это оно, — выдыхает облегчённо Нагато и смотрит вперёд, почти не может поверить. Его прорывает на нервный смех, но он всё равно молчит, а тело трясёт, и приглушённые хрипы, больше похожие на кашель, сопровождают его речь. — Ты понимаешь, это оно! И радости в его голосе столько же, сколько усталости и злости: на всю эту ситуацию, на людей, на очередные сражения, необходимость бороться, делать выбор, видеть родных людей — беззащитными и беспомощными. Нагато поднимает голову, и они сидят так близко, что взгляд — не напуганный, а искренний и счастливый, — сталкивается с ответным. Яхико отлично его понимает. Он сам улыбается широко-широко и щурится от переизбытка эмоций, и боится, что всё это неправда, боится, что противоядие, с таким трудом добытое, просто выскользнет у них из рук — он сильнее сжимает пальцы на чужой ладони. А потом легко треплет по плечу, знакомо, почти привычно, и так и остаётся: не отодвигается, не отходит, даже не отворачивается, только смеётся и видит в напряжённо сжатых губах на лице напротив счастливую улыбку. — Ага, — отвечает невпопад, сам не зная, к чему, но от сердца до странного быстро отлегает, и он повторяет: — Ага. Ага. И от каждого произнесённого слова становится лучше. Даже не объяснить, просто появляется осознание, что всё закончилось — действительно закончилось. Дома на кровати лежит Конан, всё ещё белая, обездвиженная, тяжело дышащая, но у них есть целых полдня. Есть дорога, преодолеть которую они смогут и за пять минут. И флакон, немного потрескавшийся, но целый — из него, Нагато был уверен, не было выпито ни капли. У них есть противоядие. Есть время. И они всё ещё живы. В деревне дождя, как всегда, сумрачно — редкие лучи солнца еле-еле пробиваются сквозь тёмные тучи. Под их ногами разлетаются кусочки грязи, но они так спешат, что не замечают коричневых пятен на одежде. Сквозь крону деревьев виднеется их дом: светлый, уютный. От одного взгляда на него Нагато и Яхико успокаиваются окончательно. Они останавливаются перед дверьми, бросают друг на друга мимолётный взгляд, и одновременно заходят. На кровати лежит Конан, точно в том положении, в котором её оставил Нагато, и Яхико спешит к ней, сильнее сжимая флакон в кармане. Нагато подходит к стене, смотрит на три таблички — красные по бокам и с рисунком посередине, — и с какой-то щемящей нежностью переворачивает две из них. «Наконец-то мы дома.»