***
На другой день за окном всё было укутано снежным одеялом. На подоконнике сидел маленький мальчик, казалось, он был создан из того белого снега на улице, так он был бледен, и волосы его были такими же белыми, даже пазлы, что он аккуратно собирал тонкими пальчиками, были совершенно чисто-белыми. Он был таким невинным и прекрасным, но его глаза — большие и серые — не выражали ни любви, ни тепла, оставаясь холодными, как лёд. Мальчик слез с подоконника, взяв свои пазлы, кивнул двум друзьям, сидевшим, как и вчера, у камина и поманил за собой одного из них. Блондин осторожно покосился на рыжего друга, как бы спрашивая взглядом совета, но тот лишь пожал плечами. Тогда первый мальчик встал и осторожно подошёл следом за «снежным принцем». Там, куда они пришли, за столом, сгорбившись, сидел мужчина, его очки сползли на нос. Он что-то сказал, должно быть, что-то кошмарное, потому что один из мальчиков застыл в ужасе, но потом его лицо вдруг резко перекосилось и он закричал, схватив мужчину за плечи. Беловолосый мальчик на мгновение перестал собирать пазлы, рассыпав их. — Попробуй начать сначала, — тихо проговорил он и вновь принялся собирать белые кусочки этой мозаики. Блондин со злостью смотрел то на мужчину, то на беловолосого. Все они казались ему безобразными и ничтожными. Он выскочил за дверь, хлопнув той слишком громко. Заметив разозленного друга, рыжий подошёл и обнял его, на что тот часто заморгал глазами. — Ты чего тут делаешь, Мэтт? — спросил блондин. — Прекрати меня обнимать! Ты такой же отвратительный и безобразный, как и все они! — закричал вдруг он, отталкивая друга. — Ты даже сейчас не отрываешься от своей противной приставки! — Мелло, что ты делаешь? — Мэтт побежал следом за другом, пытаясь остановить того, но тот, заметив это, вырвал приставку из его рук и, ударив об пол, разбил. Пытался ли после того с ним заговорить Мэтт, он говорил, чтобы тот уходил прочь, просил ли его Роджер поговорить с ним, он начинал передразнивать его. В конце он стал задирать всех ребят, кто попадался на глаза, а беловолосый мальчик только качал головой: — Ты всегда поддаёшься эмоциям, Мелло.***
Через несколько дней Мелло пришёл к другу с рюкзаком за плечами и сел рядом, глядя в окно. — Посмотри, Мэтти, какая красота! — сказал он, неотрывно следя за хрупкими снежинками: они были такими идеальными, ровными и прекрасными, ни одной неправильной линии. — Это куда интереснее, чем твои глупые игры. Потом Мелло вскочил и, наклонившись к другу, громко заявил: — Я ухожу из Вамми! И он выскочил на улицу, не давая возможности опомниться своему другу. На улице совсем никого не было, кроме белого снежного покрывала. Мелло пробрался сквозь сугробы с рюкзаком за спиной и зябко ёжился, но не останавливался. Наконец он совсем замёрз и хотел всё же вернуться обратно, но понятия не имел, в какую сторону идти. Он закричал, но никто его не услышал. Он хотел, чтобы рядом был его рыжий друг, но он сам бросил его в приюте. Ему больше ничего не оставалось, кроме как идти вперёд. Потом ему всё же удалось дойти до какого-то домика, где ему позволили согреться и переночевать. А после Мелло забыл про холод, забыл приют, в котором был с тех самых пор, сколько себя помнил, он забыл своего друга, теперь шёл только вперёд, не оглядываясь.***
Ниа снова сидел на подоконнике и складывал свои белые пазлы, у камина сидел Мэтт, все было почти как раньше, только рядом не был его блондинистого друга — он ушёл куда-то, бросил его. Был уже конец февраля. Это был первый раз, когда ему никто не подарил на день рождение подарка — кроме Мелло никто не знал, когда у него праздник, а тот ушёл. Вот тогда Мэтт молча встал, вернулся к себе в комнату, такую пустую без его лучшего и единственного друга, собрал вещи и всё также молча выскользнул на улицу. — Я найду тебя, Мелло, — сказал тогда Мэтт, упорно шагая вперёд сквозь сугробы, как до этого шёл его друг.***
Прошло не меньше четырёх лет с тех пор. Мэтт обошёл буквально весь мир в поисках друга, но тот упрямо скрывался от него. Где бы ни был рыжий, его всегда по пятам преследовала неудача. Но наконец ему посчастливилось встретить одну девушку, которая, услышав описание «высокий блондин с карэ, вечно шелестящий фольгой из-под шоколада, с чертовски надменным взглядом бирюзовых глаз», улыбнулась и заявила, что видела вышеописанную личность недели две назад в баре неподалёку. Надежда, почти исчезнувшая, вспыхнула с новой силой, как тлеющие угли, которые принялись раздувать с удвоенной силой. Но Мэтт и не надеялся встретить Мелло в баре, потому что не считал возможным тот факт, что блондин ходит туда целыми днями напиваться. И всё же на следующий день рыжий серб сидел за барной стойкой, уронив голову на руки, а рядом стояла пустая бутылка виски. Мэтт никогда не пил, потому что в приюте запрещали, да и у него была аллергия на алкоголь. Но идея пришла сама собой, когда ноги сами понесли его в бар. Он даже не успел сообразить, что делает, как оказался сидящим с виски в руках. А через пятнадцать минут он пустым взглядом смотрел на деревянную поверхность стола и вздыхал.***
В общей комнате приюта по прежнему сидел «снежный принц», накручивая на свой тонкий бледный палец тонкую прядку белых кудрей. Рядом всё также лежали неизменным белые пазлы, половина из которых была рассыпана на полу. За окном танцевали белые пчёлки, а на оконном стекле махали белыми ручками крошечные ледяные человечки. Пламя в камине уже давно потухло — была глубокая ночь. Но Ниа явно не спалось: он продолжал всё также собирать свою головоломку в бесконечной петле снова и снова, а в его голове роились тысячи мыслей, наверняка таких же белых и холодных, как и сам мальчик. Всё вокруг него было мрачно, холодно и безжизненно. Впрочем, ему было всё равно. Всегда было. Ниа словно был не от мира сего, зато с удивительным талантом рушил всё вокруг, оставаясь таким же холодным, как и всегда, молча собирая свои белые пазлы. К слову, зиму Ниа любил больше всего. Не то чтобы у него были какие-то свои особые поводы для этого, просто тогда его оставляли одного в тишине и не тревожили, и он мог спокойно сосредоточиться на своих мыслях. А ещё зима полностью отражала его сущность: такая же лишенная эмоций, холодная и колючая, как и сам мальчик. Быть может поэтому его и звали ватой все вокруг, хотя сам он был больше снежным принцем. Всё, что было дорого Мэтту разрушилось в мгновение ока всего лишь присутствием Ниа с его пустым взглядом больших серых глаз. Но Ниа было совершенно не важно, что чувствуют другие, он просто делал то, что считал нужным и правильным. А мир Мэтта рассыпался, ведь единственной опорой в нём был его ушедший друг Мелло.***
Мэтт бы тогда ушёл из бара, и они бы точно уже не встретились никогда, если бы сидящий неподалёку парень, недавно приземливший свой зад там, не разлил бы своё красное вино по всей барной стойке, на себя самого и на серба, и не вздохнул обречённо, глядя на прозрачные осколки стекла, рассыпавшиеся под его ногами. Звук разбитого стекла заставил Мэтта обернуться, ёжась от холода, и взглянуть на то, что раньше было бокалом. А после взгляд сам по себе поднялся на неудачливого парня, готового кипеть от злости из-за этого конфуза. В бар залетали белые снежинки вперемешку с ледяным морозным воздухом. То туда, то обратно сновали люди, отчего дверь почти все время оставалась открытой, а посетители кутались теплее в свои куртки и наматывали шарфы на нос. Мэтт, всё ещё с затуманенным после виски взглядом, вгляделся в знакомые до нелепости очертания парня, различив его светлые блондинистые волосы, свисавшие до самых его острых плеч, бирюзовые глаза, как-то отстранённо сверлившие разлитое вино и кривящиеся губы. — Мелло?.. Он хотел оглядеться и посмотреть, откуда донёсся голос, но понял, что источником был он сам. Блондин перевёл глаза на серба, всё так же пусто взирая на него, на шее болтал я крестик на длиннющей цепочке с кучей бусин. Немец почти минут непонимающе моргал, а Мэтт уже крепко сжимал того в объятиях, шепча о том, как долго он его искал и как скучал по нему. Взгляд Мелло наконец начал прояснится, и он уже смотрел на обнимавшего его друга широко открытыми глазами. Весь лёд со злостью растаял за эти мгновения, вытекая тонкими, отчаянно цепляющимися за немца, струйками солёной воды из уголков бирюзовых глаз. — Мэтт… Оба хотели сказать ещё много чего, только слова были не нужны — они понимали, что оба были совсем глупцами и поддались на козни коварного снежного принца с белоснежными волосами и пустыми серыми глазами, извечно собиравшего свою белую пыль. Метель за окном пробирала холодом до самых костей, а снежинки цеплялись за волосы. Должно быть всё надеялись расцепить их и вновь разбросать в разные концы мира, да только теперь они были вместе. И тепла их тел вполне хватало на то, чтобы отогнать белых пчёл далеко отсюда обратно к их королеве, а, может, и к принцу…***
Ни одна преграда не сломит их отныне, ведь на то они и встретились вновь, пройдя через все те трудности, что встали на пути. Мелло — мафиози и заправляет всей Японией исподтишка, прикрываясь своим боссом, а Мэтт так и вовсе самый разыскиваемый хакер, мирно развалившийся на диване с ноутом на коленях в их общей квартире и дымящий третьей сигарой за день. Вся улица была укутана снежным одеялом. На подоконнике по-прежнему сидел мальчик, словно созданный из того белого снега на улице. Его тонкие пальчики все также собирали свой чисто-белый пазл без единого рисунка, слово это было единственным стоящим занятием в его существовании. Он казался таким прекрасным, но вовсе не был таким уж невинным. В его глазах — больших и серых — всё также не было ни любви, ни тепла, лишь холод. И Ниа только чуть сильнее, чем обычно, дёргает накручиваемую на тонкий палец белоснежную прядку, погружённый в свои мысли. А за окном роятся белые пчёлы, натыкаясь на оконное стекло и оставляя за собой мокрые дорожки прощальных слез…