***
Маленькому Риваю, мечтательному, хоть и не знавшему другой жизни, никогда не нравилось в подвале: серые стены без какого-либо намёка на малейший уют, жесткий земляной пол, от которого веяло холодом, с пророставшей в нём топтанной травой, полное отсутствие света,пусть и искусственного, вечный холод и промозглость - всё это въелось в подкорку сознания шестилетнего ребёнка, воображающего, что маленькая тлеющая свечка в его руках - самый настоящий огромный костёр, на котором он, когда-то, сможет пожарить настоящее мясо. Сидя на грязной койке, что была твёрже древесины, мальчик сверлил взглядом деревянную дверь напротив, ожидая Кушель.Худые пальцы, покрытые маленькими прыщиками от аллергической реакции на мыльный раствор для стирки, нервно теребили край рукава заношенной льняной рубашки, доставшейся ему с ярморки год назад.В последнее время мать очень сильно задерживалась на названной работе, совершенно не чувствуя угрызений совести, как считал Ривай.Он не знал, что за работа так выматывает его родительницу и почему у неё нет чёткого графика, а уходит она лишь тогда, когда строгий мужчина, собственно, и давший им это "убежище", угрюмо стучал костяшками по двери и просил Кушель удалиться за ним, а она, уходя из раза в раз, бросала лишь странный взгляд и надёжно запирала дверь.***
"Сорок восемь минут назад; -Кушель, добрый вечер, - одетый в темные брюки и неглаженную рубашку мужчина лет пятедесяти показался в проёме незапертой двери. -Тебя ждёт клиент, - бросив мимолётный взгляд на мальчишку, старший продолжил: -Адресс скажу, когда будешь готова, у тебя пять минут. - он удалился, накручивая свои сальные усы на палец. -Ривай, -женщина устало посмотрела на сына, что рисовал что-то на земле найденной палочкой, облокотившись спиной о стену. -Я ухожу на работу, - она бросила на мальчика жалобный взгляд и, перед тем как скрипнуть дверью, деликатно остановилась, -Пока. - она удалилась. Кушель давно смирилась с тем, что её сын растёт без должного внимания и ласки, и не потому, что женщина не воспринимала его, или же ненавидела, нет.Она хотела бы быть хорошей матерью, дарящей тёплые объятия и наставляющей не скучать в своё отсутвие, мягко целуя в лобик, хотела бы, чтобы сын ждал её с работы и, смеясь от счастья бежал к двери, заприметив знакомый силуэт.Но, к сожалению, момент упущен, а чувство безысходности давит на грудную клетку, безжалостно разрывая.Кушель знала, что сейчас её Риваю уже не нужно то трепетное отношение,их совместная жизнь уже сложилась некоторым образом и жалеть об этом поздно, остаётся только жить дальше, наблюдая за тем, как ребёнок становится всё более нечитаемым, и бездействовать, понимая свою бесполезность. Дверь захлопнулась,а звук ключа в замочной скважине на этот раз не звякнул,хоть малец и не обратил нато внимания, но для него отчётливо слышны были лишь торопливые шаги и негромкое отдаляющееся клацанье каблуков по каменному полу в коридоре.Ребёнок так и не взглянул матери в след, но не пропустил мимо ушей ни одного слова, продолжая, немного сгорбившись, пялиться на свой незамысловатый рисунок круга с обрамляющими его палочками."***
Вгляд серых глаз пал на нарисованное солнце, которое "художник" увидел в книге у какого-то мужчины на рынке, пока они с матерью пытались найти картошку подешевле.Образ горячей звезды надолго запал маленькому Риваю в голову и он, будто пытаясь не забыть, переодически рисовал его на земле, когда предыдущий рисунок стаптывался.Рисунок выглядел незамысловато, очень по-детски, что неудивительно. Мальчик, опираясь на руки, спрыгнул с невысокой кровати и,не отрывая взгляда от того места, направился к своим каракулям, параллельно обтягивая руками длинную рубашку, что успела задраться чуть выше худых коленей.Он присел на корточки близ рисунка и, вертя головой в разные стороны, молча рассматривал его, думая о том, что солнце, возможно, выглядит вовсе и не так. Между деревянных досок в двери, не без греха сделанной, имелась небольщая щель, которая являлась ещё одним из скудных развлечений Ривая в отсутствие матери - он легонько подкрадывался к двери, страшась непонятно чего, и, прислонившись одной из щёк к плохо обточенной древесине так,чтобы один глаз был прямо у той самой щелки, аккурастно рассматривал движение за пределами комнаты.Там жизнь была поинтереснее, конечно же, ему нравилось наблюдать, как какая-нибудь экстравагантно одетая дама с криками носилась туда-сюда, требуя того самого главного, как казалось Риваю, мужчину срочно поменять ей клиента.По правде сказать, малец вовсе не вникал в разговоры, а просто увлеченно подглядывал и отмечал для себя, что муха, залетевшая в комнату - не самое сумбурное событие, и что когда он станет старше, в его жизни тоже появятся какие-то препятствия посерьёзнее сломавшейся палочки. В этот раз Ривай не стал медлить и, не боясь быть пойманным за таким неправильным занятием, в одно мгновения оказался у двери, затаив дыхание в предвкушении своеобразного шоу.Немного помявшись, он сначала прислушался к звукам снаружи, а затем, ступив немного ближе, прислонил правую щёку к прохладной двери, предварительно зажмурив левый глаз. Дверь со скрипом отворилась, выпуская ослабленное детское тело из "клетки", на что то с грохотом вывалилось на пол и распласталось во весь свой небольшой рост на каменном полу.Обескураженный Ривай тут же вскочил с пола, игнорируя ушибленные колени, и зажмурился, готовясь выслушивать ругательства неизвестно от кого, но, так ничего и не услышав, пугливо приоткрыл один глаз, а затем и второй, распрямив спину. В длинном коридоре было пусто, его освещали только уже наполовину сгоревшие свечи, упрятанные в самодельные подобия подсвечников, тишину нарушали лишь приглушённые голоса за другими дверями, встречающимися вдоль стены каждые два метра.Мальчик недоверчиво прищурился, вкрадчиво высматривая хоть кого-то вдалеке, куда свет не забирался, но, поняв, что там, кажется, никого не было, шумно выдохнул, откидывая страх.Хилая ручка легла на дверь и медленно, предотвращая скрип, вернула её в прежнее положение, пряча скромное убежище Кушель и её ребёнка. Ривай застенчиво осмотрелся, помечая для себя, что на стене подле их комнаты появилась небольшая картина, которую он ранее, либо не замечал, либо её дествительно не было и какой-то человек с явными художественными наклонностями щедро согласился пожертвовать небольшой пейзаж в скучное подвальное помещение, отчаянно надеясь, что оно станет хоть немного ярче.Холодные пальцы на босых ногах нетерпеливо сгибались и разгибались, потирая образовавшуюся ещё давно небольшую мозоль, и вскоре Ривай двинулся вправо по коридору, шлепая всё теми же босыми ножками по более или менее шлифованному камню и игнорируя периодически попадающиеся мелкие неоттёсанные камешки, впивающиеся в деткие ступни. Шагал мальчишка почти неслышно, он то и дело останавливался у дверей, то ли слушая, то ли о чём-то задумываясь, совершенно позабыв о том, что мать может вернуться в любой момент и не застать сына в комнате.Её реакцию сложно было предугадать, ранее такого не случалось, Ривай всегда прилежно просиживал в комнате всё время отсутсвия Кушель, занимаясь саморазвлечением в простых вещах, а сейчас, обнаружив, что дверь не заперта поддался искушению выйти, и был настолько захвачен интересом, что тягучий страх отступил на второе место, всё-таки немного побыть самостоятельным и представить себя храбрым разведчиком хотелось каждому ребёнку этого возраста. Внезапно, остановившись у ничем не отличающейся от других очередной двери, мальчик распахнул и без того большие глаза и стал вслушиваться, чтобы убедиться, что горький женский плач и скулёж, знакомой ему интонации, не просто игра воображения.Около минуты Ривай был неспособен двигаться, а тянущее чувство страха внизу живота напомнило о себе, разливаясь волной мурашек по телу и обездвиживая его.Дыхание немного сбилось, а сердце стучало с бешенной скоростью, голос, пусть это и был плач, казался ребёнку неимоверно знакомым, таким потерямнным и горьким, пустым, но всё же полным эмоций сожаления и страдания.Сомнений быть не могло.***
"Три с половиной месяца назад; -Ривай, - дверь отворилась, тогда ещё не издавая противный скрипящий звук, а тонкая дорожка тусклого света пустилась по полу, задевая ногу привычно сидящего у стены мальчика, -Я пришла. - женщина выглядела поникшей, если не брать в счёт то, что весёлой её впринципе мало когда можно было бы увидеть, а её голос был немного писклявым. Ребёнок поднял взгляд с пола, украдкой посматривая на Кушель, а затем, тихонько вздохнув, поднялся на костлявые ноги и аккуратно подошёл к кровати, на которой уже полулёжа расположилась его мама, хватаясь за голову, видимо, пытаясь охладить лоб.Ривай осторожно подпрыгнул рядом с кроватью и, подставив руки, уселся на местами дырявую простынь без матраца - он, как для шестилетнего ребёнка, уже был низковат ростом, а чтобы дотянуться до кровати, которая любому малышу была бы не под силу, ему приходилось вот так нехитро выкручиваться.Мальчик хотел прилечь, но, взглянув на свою мать, передумал.С её стороны доносились частые всхлипы, а импровизированное тонкое одеяло, что покрывало тело женщины, спешно вздрагивало, повторяя истеричные движения грудной клетки.В комнате было темно, но Риваю и не нужен был свет, чтобы понять, что Кушель плачет...негромко, но ощутимо и слышно, аккуратно, но чувственно и забвенно горько."***
Как бы сильно Ривай не старался отпрянуть от злополучной двери, у него не получалось - его охватил дикий страх и непонимание.Ребёнок был уверен, что Кушель уходит на работу далеко от места, где они живут (домом это явно назвать сложно), он был уверен, что женщина возвращается уставшей именно из-за того, что добираться долго.Так же он был уверен, что его мать сейчас ушла на работу, совершенно точно, а вот почему она так горько плачет на своей работе и в чём она заключается, а главное, почему работает она почти в соседней комнате - это и вызывало непонимание у мальчика. Отойдя от мерзкого оцепенения, Ривай что было его детской мочи побежал к знакомой двери, опознавательным знаком которой были две цифры на ней, тройка и восьмерка, которые когда-то поручили написать какому-то парню, что был не очень дружелюбен.Тогда мальчик и женщина только заехали сюда, это было их новое место жительства, услужливо предоставленное тем усатым мужчиной - как думал Ривай, работодателем его матери.Неуютная комнатушка сменила старые задворки церкви, за что небольшое семейство из двух человек было очень благодарно, каждый по своему, правда, ведь Ривай совершенно не помнит того времени, когда им приходилось питаться тем, что миролюбивые работники церкви выкидывали собакам на подкормку. Цепкие руки лихорадочно рыскали под ножками кровати, разыскивая то, что сейчас было так необходимо.***
"Год назад; -Спасибо, мистер Джэнис, - кажется,Кушель даже слишком притворно улыбалась усачу, её работодателю, и старательно благодарила того за то, что он любезно принёс в их комнату потрепанный коврик со входа, -Я сейчас отойду, подождите немного, пожалуйста, вы можете поболтать пока с моим сынишкой, Риваем. - женщина легко махнула рукой в сторону сидящего у стены ребёнка, опустившего голову, и упорхала из комнаты, невесомо прикрыв дверь. -Ривай, значит, - это больше прозвучало как вопрос, на что мальчик поднял голову с колен и посмотрел на оппонента, -А ты скромный. - недоброжелательности не прослеживалось, но от неясности намерений мужчины спокойнее не становилось. Ривай кротко кивнул, не разрывая зрительный контакт и с недоверием осматривая их "гостя", зачем-то полезшего рукой в карман пиджака.Глаза мальчика округлились и быстро заморгали, когда в руке мистера Джэниса блеснул острый нож без какого-либо чехла, а на лице мужчины отразилась печаль.Ривай нервно упёрся руками о пол, стараясь максимально вжаться в стенку и поджать непослушные ноги, он сглотнул и попытался зажмуриться, когда Джэнис встал и медленно направился с нему, тихо вздыхая: -Успокойся, пацан, я не собирался тебя убивать, - он даже бровью не повёл, у него и вправду не было намерений убивать безобидное дитя, которое даже матери в работе не мешалось. -Просто возьми его, однажды он тебе пригодится. - мужчина, подойдя совсем близко, кротко коснулся костлявой руки Ривая и положил рядом холожное оружие, прикрыв краем рубашки младшего."***
Судорожно, наконец, нащупав твердую ручку точённого ножа, лезвие которого так холодило кожу, мальчик вынул его из-под кровати и, медленно осмотрев напуганным взглядом, завернул в край всё той же рубашки, которой мистер Джэнис прикрывал его в тот день, когда оружие только появилось. Осознание того, что нужно идти, пришло несразу, но ударила в голову тяжелым ключом и тогда Ривай рванул с места, минуя порог комнатушки и даже не закрыв дверь.Дыхание было ещё более сбито, а руки боязливо тряслись, давая знать о том, что всё происходящее абсолютно в новинку для пацана, а нож в руке и подавно не входил в его планы. Остановившись у угнетающей двери под номером сорок девять, Ривай немного помедлил и подумал, действительно ли он хочет войти туда и узнать то, чего ему, наверное, знать никогда не следовало бы, но рассудок ушёл на второй план, давая адреналину распоряжаться маленьким телом так, как тот пожелает.Комната, что удивительно, оказалась незаперта, что натолкнуло на мысль после всего по возможности проверить если ли ещё такие незапертые двери, мальчик осторожно потянул её на себя, пряча нож в складке рубашки за спиной.В помещении горела свеча, поэтому хоть что-то разглядеть Риваю удалось: на такое же, точь в точь, как у них в комнате кровати, громко храпел плотного телосложения мужчина по годам явно старше среднего, он был абсолютно нагим, а белье его противно свисало со спинки твердой кровати, неприятный запах исходил, по всей видимости, от него.Повернув голову в право и немножечко вниз, мальчик сначала увидел знакомые каблуки, неаккуратно уложенные подле друг друга, а затем его взгляд упёрся в всхлипывающую женщину, тоже полностью обнаженную, но прикрывающуюся какой-то деталью одежды и заодно вытирая ей же слезы.В сердце что-то беспощадно ёкнуло, а глаза Ривая с опаской сощурились,когда он окончательно узнал в женщине свою мать, удостоверившись не только знакомым плачем, но и каштановыми волосами, липко спадающими с плеч. Кушель, наконец, подняла тяжёлый взгляд заплаканных глаз на звук скрипа двери и наткнулась на испуганное выражение лица сына: -Ривай? - она явно была обескуражена визитом сына, но состояние поднейшего шока не давало ей больше ничего вымолвить, а полный ужаса взгляд упёрся младшему в переносицу. Ривай немного свел брови и, взглянув на мужчину, а затем переведя взгляд на мать, сопоставил в голове картинку немого ужаса.Рот приоткрылся от удивления, а серые глаза уставились на Кушель с сожалением и подавленным кошмаром, но так и не словили ответного взгляда. Мальчик, трепетнув серцем, медленно, будто волоча ноги в пучине воды, подошёл к мужчине.Долгий взгляд не заставил того проснуться, но Ривай отчаянно смотрел ему прямо в душу широко распахнутыми глазами, а затем, немного склонившись над лицом того, стал ещё пристольнее всматриваться в черты лица, страясь заполнить эту, уже ненавистную, отвратительную гриммасу. Мужчина сладко спал, на его заплывшем жиром лице выражалось спокойствие и умиротворение: глаза были блаженно прикрыты, складочка между бровей отсутствовала, а губы растянулись в невыраженной улыбке; грудь спокойно вздымалась и медленно опускалась, определяя нормального темпа дыхание, одна рука подстелилась под голову, а вторая расслабленно лежала на мокром от пота животе.Ривай окинул всё тело мужчины презрительным взглядом, всё ещё слушая жалобные всхлипы позади себя, он отметил, что полнота этому человеку явно не к лицу - оплывший живот и противно толстые ноги походили на отвратительные куски мяса, но не того, которое эотелось бы съесть.Рвотный рефлекс от таких мыслей не заставил себя ждать, но ребёнок умело его подавил вместе с противным чувством внутри. Рука за спиной немного дрогнула и, пальцами разжав небольшую складочку ткани, вытащила нож, поблёскивающий в свете пламени уже догорающей свечи.Ривай не чувствовал волнения или бывшего шока, глаза приняли безразличный скудный блеск, а губы серьёзно сомкнулись, не позволяя уголками и дрогнуть. Кушель, верно, уже не смотрела на сына, лишь вытирая слёзы тканью своей любимой футболки и смотря куда-то вниз, наверное, на свои пальце на ногах, под ногтями которых забилась грязь. Ребёнок сделал ещё шаг к кровати и, высоко занеся руку с оружием над головой, томно выдохнул, резко вонзая острое лезвие в районе ребёр мужчины.Кровь брызнула, густыми каплями обрамляя руки Ривая, а затем спешно стекая из места ранения по покрытой противными волосками груди жертвы.Цепкая хватка на рукоятке не разжалась даже после целой минуты после совершенного, по лбу потекла одинокая капля пота, задевая темные брови и спускаясь по щеке прмо до подбородка.Кисть руки будто самостоятельно дернулась по направлению вниз, а нож, всё также оцепленный кольцом ладони, послушно пробирался к животу за рукой, оставляя за собой глубокую прорезь, открывающую вид на гнилой внутренний вид мужчины.Некогда бежевая простынь, прижатая тяжелой тушей, приобрела кроваво-алый оттенок, а та противная гриммаса на лице мужчины исчезла, оставив после себя закатившиеся глаза и приоткрытый рот, со стекающей оттуда полоской слюны. Ривай смотрел равнодушно, дышал спокойно, было непонятно, то ли осознание ещё не пришло и это состояние аффекта им так овладевает, то ли, наоборот, осознание стало именно таким, что ему всё равно на то, что он сделал.Противно хлюпая, лезвие вышло из туши жертвы, пачкая каплями густой крови не только кровать, но и влажную землю, называемую полом.Мальчишка истерически хмыкнул и, взяв уголок ткани, постеленной в качестве простыни, неспешно вытер незамысловатое оружие убийства и свои маленькие руки, а затем, уже чистый нож, вложил в скадку рубашки, которая, кстати, вовсе не запачкалась, оставаясь по-прежнему белой.***
Неделю спустя; Ривай сидел у излюбленной стенки, привычно поджав ноги и сложив на них локти, он упирался взглядом в уже почти стёршийся рисунок солнышка перед собой и лишь немного печалился от того, что новую палочку он так и не нашёл, а запачкать руки землей, увлекаясь рисованием, он не мог, потому что тогда придётся идти мыть руки, а для этого безусловно придётся выйти из комнаты. Всю неделю приходилось игнорировать навязчивые стуки в дверь от мистера Джэниса, которые, к слову, начинались лишь вечером и были адрессованы явно Кушель, которая должна была выйти на работу.Женщина лежала и опустевшим взглядом прожигала стену напротив, на которой рвано располагались световые уровни от свечи, что покойлась рядом с её сыном. Заболевание, что постигло Кушель, было каким-то иным, не схожим ни с простудой, ни с инфекцией, от чего становилось страшно и приходило тяжкое понимание, что ничего не поможет.Самое ужасное, это то, что Риваю оставалось только сидеть и нужно бездействовать с осознанием собственной бесполезности, пропиливая пустым взглядом землю. -Ривай, - голос её совсем изменился под влиянием неизвестной болезни, -Я скоро умру, - эти слова дались ей легко, будто она репетировала из всю жизнь и сейчас сказала, как на очередной из репетиций, совершенно ни о чем не думая. Получив сдавленный кивок в ответ, она слабо улыбнулась и добавила: -Не бойся. - женщина понимала, что уходя из миро сего она обрекает своего сына на верную смерть, но таковы правила, смерть всегда кого-то забирает и это не остановить. Глаза её по-мертвячески прикрылись, открывая вид на исполосиванный венками белок, мышцы лица обрели трупный покой, кожа, кажется, за мгновение обрела слегка голубой оттенок, а руки, до этого сложенные на груди, бессильно опали по бокам.Последнее, что Кушель смогла выдать - хриплый протяжный звук, исходящий из самого горла.***
Дверь с грохотом слетела со слабых петель, а в дверном проёме появился подкаченный мужчина лет двадцати семи, его волосы частично закрывала шляпа, ноги были обрамлены сапогами, а руки выжидающе сложились на груди: -Что это с ней? - голос был жестким, но беспокойным, мужчина с опасением оглядел сначала трупно светлую женщину, заботливо прикрытую легким одеялом, а затем его взгляд перебрался на второго обитателя комнаты. Хлипкого телосложения мальчуган сидел, прижавшись спиной к стенке и немного сгорбившись так, что некоторые позвонки было видно под натянутой тканью рубахи, он как-то странно перебирал пальцами, а черные засаленные волосы спадали прядями на лицо,украшенное двумя темными подглазными кругами. -Она умерла, - коротко, понятно и сухо; не очень-то грустно и по-детски наивно. Мужчина ещё раз мимолётно глянул на Кушель и мысленно подал плечами, подавляя распросы и смотря на труп метвой младшей сестры: -Как там тебя, говоришь? - надо ведь было как-то обращаться к пацанёнку.Мужчина присел на корточки напротив оппонента, заглядывая в лицо. -Леви, - он поднял тяжелый свинцовый взгляд, -Просто Леви. - подтвердил он, вытянув ноги вперёд и ответно смотря прямо в глаза собеседнику. Незванный гость хмыкнул, тот ведь знает толк...и отвёл взгляд в сторону, будто задумываясь, надно ли ему вообще здесь находится, обудмывая, заодно, и причину своего визита.Нервно прикусив губу, старший резко встал и протянул мозолистую ладонь в сторону ребёнка, подавляя странную бурю чувств: -Кенни, - на выдохе произнес он, -Просто Кенни. Не важно.