Наши моменты

Письмо никак не хотело писаться. С самого утра и до обеда все, о чем размышлял Сережа – как бы так вежливо сформулировать отказ на французском. Но слова, как назло, не желали складываться во что-то удобоваримое. А жизнь, меж тем, радостно проносилась мимо: Сашенька успел перепачкать кашей себя, кресло, Ника и даже рабочий ноут Сережи. Последнее тот почти одобрял: по крайней мере, его позицию по поводу внезапной работы в выходные этот художественный жест отражал полностью. Но от начальственного произвола было не спрятаться, ни скрыться: от себя не уйдешь. Даже если ты уже почти год как в отпуске по уходу за ребенком. С самого утра мелко, но противно пульсировало в затылке. По-хорошему, давно следовало закинуть в себя обезбол, но сначала он отвлекся, вытирая слюнявчиком Сашу, стремившегося все так же предать все окружающее рисовой каше, пока Ник бегал намочить полотенце. Потом уже на своих многострадальных французов, а потом, он поймал себя на усталом потирании висков: боль теперь плотным кольцом обнимала голову. На встревоженный взгляд Ника, он лишь поджал губы: – Опять голова болит. Сочувственный поцелуй в висок на какое-то мгновение заглушил боль полностью. А потом она вспыхнула с новой силой. Определенно, обезбол был необходим. – Тебе нужно постараться больше спать. Моя очередь вставать к Саше. И спорить с ним бесполезно. И ведь «его очередь» весь последний месяц, у самого уже круги под глазами от недосыпа. А все туда же. – Ник, не надо. Я буду в порядке, правда. Просто привези мне еще мелатонина. И спорить с ним бесполезно. И Ник это знает. – Вот сейчас папа напишет письмо, и мы пойдем все вместе гулять, – уже обращаясь к Саше, проговорил Николай и мягко улыбнулся. Тот улыбнулся в ответ. А потом зажевал собственные пальцы. Сережа ощутил, как на лицо наползает глупая улыбка и быстро вернулся к начатому тексту на экране. Если он сейчас отвлечется, то не закончит никогда. Ник унес Сашу в гостиную, где они, наверняка, принялись строить очередной грандиозный замок из кубиков или… Нет, отвлекаться было никак нельзя. И стоило, наконец, выпить таблетку. «Сейчас» не наступило и спустя полчаса. Зато головная боль прошла, и Сережа перебрался в гостиную. Да, он неизбежно будет отвлекаться на играющих тут же Ника и Сашу. Но, глядя на них, возможно, получится быстрее дописать. Ведь, что может мотивировать больше, чем ожидание прогулки? Саша, было, отвлекся на него, но Ник тут же подсунул ему фиолетовый кубик, возвращая внимание к игре. Любовь Саши к этому цвету была удивительна, но Сережа объяснял ее для себя тем, что среди прочих их орхидей особенно выделялась фиолетовая. Не раз и не два, он ловил сына, сосредоточенно широкими глазами глядящего на нее. И, все же, менее удивительным это не становилось. Как и все связанное с Сашей. Только поймав вопросительный взгляд Ника, Сережа осознал, что уже с пару минут пристально глядит на возящегося с кубиками сына. Да, работа сегодня была продуктивна, как никогда. Тяжело выдохнув, он снова углубился в дебри французского. – Сереж, – голос Ника осторожный, но отчего-то переполненный… благоговения? Вывел его из задумчивости. – Да? Он поднял глаза в тот-самый-момент. Тот, что бывают в жизни всего раз. Саша медленно, сопя, но все же целеустремленно шагал к нему. Его пошатывало, штормило, очень хотелось его поддержать, подстраховать, но Сережа не мог двинуться с места. В груди болезненно пухло ощущение любви. Такой безбрежной и бесконечной, такой, которую он чувствовал, только глядя на Сашу и Нику. И первый сейчас сосредоточенно шел и шел к нему, и… уже почти… Саша радостно улыбнулся, когда заметил его взгляд, пошатнулся и упал, но прямо в руки Сережи. Он чувствовал так много всего одновременно, и это было по-своему трудно. А вот Саша, маленький и теплый, на его руках был близким и понятным. И самым любимым на свете. – Mon petit bouchon* совсем вырос, да? Саша в ответ радостно хихикнул и тут же схватил его за щеку. Сережа игриво клацнул зубами, заставляя того восторженно взвизгнуть. – Па! – А я думал, это серый волк, – Ник, присевший рядом, показательно нахмурился. – Только притворяется нашим папой и собирается нас съесть. – А я думал, что конкретно этот волк одомашнен одним бестолковым охотником. – Отчего же охотник бестолковый? – Потому что давно уже надо было отобрать у меня ноутбук. Работа может подождать, а вы нет. Саша, беспокойно завозившийся на коленях, легко пошлепал его ладошкой по щеке. Мол, а где действия это подтверждающие? – Ну, что, Александр, мы с вами идем одеваться, пока отец собирает игрушки, – при слове «одеваться» тот снова завозился – гулять Саша любил в любую погоду. И кто такой Сережа, чтобы с ним спорить? Осознание того, что это первые шаги их сына придет позже. Как и тоска по тому, как быстро растут дети. А пока Сережа чувствовал лишь всепоглощающую любовь и тихую гордость. Ведь каждый новый день приносил что-то новое. С каждым днем менялся Саша. С каждым днем менялись они сами. И он надеялся, что в лучшую сторону.