Король-рыбак и Железный Дровосек

All that I am All that I ever was Is here in your perfect eyes, they're all I can see (с)

Солнце медленно утопало в океане, погружаясь в него краем багрового диска. Волны с тихим шелестом разбивались о берег, навевая дремоту. Равус лежал на песке, опираясь на правую руку, и смотрел, как сто четырнадцатый король Люциса Ноктис Люцис Кэлум ловит в океане рыбу. Худощавая фигурка Ноктиса четко вырисовывалась на фоне заката, Равус мог слышать, как он тихо говорит сам с собой и радостно вскрикивает, когда ему удается поймать очередную рыбу. На пустынном пляже Галдина они были только вдвоем. Ноктис специально отвел его подальше от шумной толпы отдыхающих, и здесь никто не мог нарушить их уединения, разве что только гигантские крабы, изредка выползающие на берег из океана. Равусу нужна была эта тишина. Он редко мог позволить себе отдохнуть, и эта поездка оказалась большой удачей. На самом деле в отпуск его отправила Лунафрейя. Она сейчас находилась на пятом месяце и переживала период острой заботливости. Сама она осталась в Тенебре, решив, что проведет остаток беременности там, и рожать тоже будет на родной земле. К большому удивлению Равуса, ожидавшего нового скандала, Ноктис отнесся к этой новости более чем спокойно и даже согласился сопровождать Равуса в поездке. До оккупации Тенебре Нифльхеймом Равус был в Люцисе лишь однажды, в раннем детстве, еще до рождения Лунафрейи – мать взяла его на коронацию Региса Люциса Кэлума, но Равусу тогда было меньше года, и он ничего не запомнил. После захвата Инсомнии Равус провел некоторое время в Люцисе, устанавливая блокпосты и закрепляя в столице власть Нифльхейма, но тогда у него совсем не было времени любоваться видами, и вообще о том периоде своей жизни он предпочитал не вспоминать. Но сейчас, уже в мирное время, так странно было находиться здесь, на этом умиротворенном пустынном пляже, да еще в компании Ноктиса. Их отношения за эти несколько месяцев заметно улучшились, но все же они периодически спорили и часто скандалили, после устраивая бурные примирения с сексом. Равусу нравилось дразнить Ноктиса, нравилось видеть его бурную реакцию на каждое свое слово или действие – это заставляло чувствовать себя живым и не давало погрязнуть в однообразной рутине. Последний раз они крупно поспорили по поводу постройки порта в Тенебре и установления водного сообщения между Тенебре и Аккордо – Ноктис настаивал, что это должно быть прерогативой Люциса, как королевства, победившего в войне с Нифльхеймом. Равус же мягко напомнил ему, что Тенебре не является вассальным королевством Люциса и может заключать договора с любыми другими державами, без оглядки на мнение Люциса и, в особенности, самого короля Ноктиса Люциса Кэлума. Ноктис в сердцах запустил в него кинжалом, закономерно не попав, и в конечном итоге переговоры закончились тем, что Равус отымел его прямо на столе в конференц-зале Цитадели – хорошо, что к тому времени Игнис успел выставить оттуда всех остальных представителей делегаций. Равус понимал, что отношения с Ноктисом влияют на его беспристрастность в некоторых вопросах, но ничего не мог с собой поделать. Если бы это влияло на управление королевством – обоими королевствами – Лунафрейя или Игнис уже давно сказали бы ему об этом. Иногда Равусу казалось, что им самим нравилось наблюдать за их с Ноктисом бесконечными перепалками. – Равус, смотри, какую большую рыбу я поймал! – голос Ноктиса вырвал его из потока ленивых размышлений. Ноктис стоял на берегу, держа в высоко поднятой руке огромную рыбу, больше напоминающую какое-то морское чудовище. – Молодец, – покровительственным тоном похвалил его Равус, усмехаясь. Волосы Ноктиса растрепались от ветра, глаза сияли, на губах светилась счастливая улыбка. Совсем еще мальчишка. Король-рыбак. Равус не особо интересовался рыбалкой, хотя рыбачить умел и даже ненадолго составил компанию Ноктису, когда они только пришли на пляж, но ему быстро наскучило это занятие, тогда как Ноктис с каждым часом все больше входил во вкус. Игнис предупреждал, что юный король может заниматься рыбалкой сутками напролет, и что Равус должен периодически отвлекать его, чтобы тот не переутомился. Равус заверил его, что с удовольствием отвлечет Ноктиса от рыбалки, предложив ему заняться более интересными вещами, на что Игнис лишь покраснел и поправил очки. Они уже один раз развлекались вчетвером и пару раз втроем – он, Игнис и Ноктис. Равуса несказанно впечатлили безмерная преданность и обожание Игниса по отношению к Ноктису, особенно бросающиеся в глаза во время секса. Если Равус любил быть немного грубым, зная, что Ноктису это нравится, то Игнис всегда старался быть с ним бережным и нежным. И что самое странное – Равус отчасти его понимал, пусть и упорно гнал от себя подобные мысли. В Ноктисе было нечто такое, что хотелось оберегать и защищать. Возможно, это было как-то связано с королевской магией Люциев, либо с тем, что Лунафрейя называла «проклятием рода Флёре». Она рассказала ему об этом однажды, когда вновь приехала в Тенебре после тех событий, положивших начало их странным отношениям. – Все женщины рода Флёре были влюблены в мужчин из рода Люцис Кэлум, – сказала Лунафрейя, когда они пили чай в беседке в саду. Ее беременность тогда еще почти не была заметна, но, сказав это, она непроизвольно прижала руку к только начавшему округляться животу. – И что это должно значить? – уточнил Равус, приподнимая бровь. – Только то, что значит. Это проклятие рода Флёре. – Значит, и мама… – Равус не договорил. Лунафрейя кивнула. – Ты сказала «все женщины». Какое счастье, что я родился мужчиной, – усмехнулся Равус. – До нас с тобой в роду рождались только девочки. Мы в своем роде уникальны, – Лунафрейя задумчиво поднесла чашку к губам. Прина у ее ног подняла голову, словно к чему-то прислушиваясь. – Мать родила двоих детей, потому что первым родился я, а я не могу быть Оракулом. Я знаю. – Но проклятие передалось обоим, – Лунафрейя бросила на него быстрый и какой-то даже лукавый взгляд, словно знала что-то такое, чего не знал он, и втайне посмеивалась над ним. Равус поморщился. – Нет никакого проклятия. И я не… влюблен в Ноктиса. – Ты хоть сам себе веришь? – на губах Лунафрейи играла очень знакомая торжествующая улыбка. Она всегда так улыбалась, когда была уверена в собственной правоте. Равус тогда не нашелся, что ей ответить, и просто перевел разговор на другую тему. Сейчас же он медленно скользил взглядом по все еще по-мальчишечьи нескладной и даже какой-то хрупкой фигуре Ноктиса и вновь задавался этим вопросом. Существует проклятие или нет? Кажется, вся их жизнь – его, Ноктиса и Лунафрейи – сплошь состояла из одних пророчеств и проклятий. Но если одни из них удавалось победить, бороться с другими было гораздо сложнее. Солнце уже наполовину утонуло в океанских водах, и Равус решил, что Ноктису пора сделать перерыв. Он хотел окликнуть его, но Ноктис неожиданно подошел сам, вытирая руки о бриджи, и опустился на колени рядом с Равусом. От него сильно пахло рыбой, но, как ни странно, запах не казался раздражающим. – Тебе не скучно? – спросил он, одаряя Равуса той своей наивной улыбкой, которая наверняка сводила Лунафрейю (а также Игниса) с ума. – Ничуть, – покачал головой Равус. – Я отдыхаю. Наслаждаюсь тишиной. – Я могу еще немного порыбачить, – предложил Ноктис, собираясь встать, но Равус схватил его за руку. – Останься. Ноктис снова улыбнулся, и на этот раз его улыбка казалась больше соблазняющей, чем наивной. Он медленно провел ладонью по бедру Равуса, затянутому в ткань легких джинсов. – И что ты делаешь? – спросил Равус, приподнимая бровь. – М-м, что? Я просто задумался. – Ноктис действительно казался задумчивым, он смотрел поверх головы Равуса куда-то вдаль. – Я вспомнил, что мы останавливались здесь на пути в Альтиссию. До того, как пала Инсомния. Гладио поставил палатку на тех камнях… Равус нахмурился, вновь ощущая себя виноватым. План по захвату Инсомнии целиком принадлежал ему, но он не хотел, чтобы кто-нибудь пострадал… Хотя кого он обманывал – в то время он был так одержим чувством мести, что убил бы короля Региса собственными руками, если бы это за него не сделал Глаука. Он бы и Ноктиса убил, окажись тот тогда во дворце и не случись вся эта история с кольцом. Равус непроизвольно бросил взгляд на левую руку – сейчас она казалась практически нормальной, несмотря на серый металлический цвет. После войны он уже редко надевал на предплечье броню, предпочитая прикрывать руку обычной одеждой, а не выставлять ее напоказ. Когда-то она была символом его мести, его возросшей мощи, а сейчас это был просто механический протез. На Равусе была черно-белая футболка-поло с короткими рукавами, так что рука была практически открыта. Он медленно сжал и снова разжал металлический кулак. – Это хорошее воспоминание? – тихо спросил он. Ноктис медленно кивнул. – Да. Хорошее, – он немного помолчал. – Знаешь, мне недавно приснился сон… Только не злись, ладно? Мне приснилось, что пророчество все же сбылось. Что ты не смог спасти Луну, и что я… Кристалл принял меня, как Истинного Короля Света, и поглотил меня. Я вернулся домой спустя десять лет, и в мире больше не осталось практически ничего живого, не осталось того, ради чего я мог бы жить. И я исполнил пророчество, сел на трон, и мой отец… В общем, не помню, чем все закончилось, потому что я проснулся. И прежде чем ты начнешь орать на меня, я поклянусь, что не рассказал об этом сне Луне и никогда не расскажу. И Игнису тоже. Они только будут волноваться. – Я и не собирался орать на тебя, – хрипло сказал Равус. – Мне уже однажды снился подобный сон, – продолжил Ноктис. – Это было в Лесталлуме, еще до того, как я получил благословение Архея. Тогда мне приснилось, что я путешествовал один, и все закончилось не очень хорошо. Я не исполнил пророчество, и все стало только хуже. – Это просто сны, – тихо произнес Равус. – Они ничего не значат. – Ты действительно в этом уверен? – Ноктис сверлил его испытующим взглядом. Равус ни в чем не был уверен. Он даже не был уверен, что Ардин не вернется в их поколении, может, через десять, двадцать или тридцать лет. Он не был уверен, что ребенок Лунафрейи, от кого бы он ни был зачат, не станет следующим Избранным или Оракулом. Но он не мог сказать всего этого Ноктису, тот ждал от него не такого ответа. Единственное, что он мог – это заставить Ноктиса забыть обо всем этом хотя бы на время. И знал для этого всего лишь один способ. – Абсолютно. Иди сюда, – Равус потянул его к себе за ворот футболки и накрыл его губы своими. Ноктис тут же ответил на поцелуй, лаская его язык своим языком. Равус прикрыл глаза, чувствуя нарастающее возбуждение. Оно медленно охватывало тело, как приливная волна набегает на берег при безветренной погоде. Равус выпрямился и сел, обнимая Ноктиса за талию и заставляя его усесться сверху. Его руки скользнули под черную футболку Ноктиса, прошлись по спине. Ноктис разорвал поцелуй и снял футболку через голову, бросив ее на песок. Равус так же поступил и со своей, с наслаждением прижимаясь к его обнаженной коже и скользя губами по его шее. Ладно, в этом он мог признаться хотя бы самому себе – Ноктис и его сводил с ума. Своей наивностью, хрупкостью, беззащитностью, нерешительностью, но в то же время невероятной силой, что позволила ему пережить все, что с ним случилось, и выжить. Ладони Ноктиса скользнули по его плечам, сжимаясь на коже и металле. Он тихо застонал, когда Равус принялся целовать его грудь, но вдруг вздрогнул и отстранился. – Ты собираешься заняться этим прямо здесь? – слегка смущенно спросил он. – А тебя что-то не устраивает? – вопросом на вопрос ответил Равус. – Я думал, мы поэтому сюда и пришли. – Вообще-то я пришел на рыбалку, – напомнил Ноктис. – Считай все остальное приятным бонусом к ней, – пробормотал Равус, вновь касаясь языком его сосков. – Перестань, – Ноктис отпихнул его. – А что если нас кто-нибудь увидит? Ты представляешь эти заголовки? «Король Люциса и король Тенебре заключают дружественный альянс совокуплением на пляже» или что-то в этом роде. Игнис меня прибьет. – Ты же сказал, что здесь никого нет, – вздохнул Равус, слегка покачивая бедрами и потираясь твердым членом о промежность Ноктиса. – Но если ты так боишься, можем поставить палатку. Хоть вспомню, как это делается. – Ты умеешь ставить палатки? – удивился Ноктис. – Я все умею, – усмехнулся Равус. – Но рыбачу я все же лучше, – ехидно заявил Ноктис. – Мне просто это не особо интересно, – пожал плечами Равус. – Как может быть неинтересна рыбалка? – Ноктис действительно выглядел изумленным. – Сейчас мне интересно кое-что другое, – Равус медленно провел металлической рукой по его телу. Кожа Ноктиса тут же покрылась мурашками, соски затвердели еще сильнее. – Так что ты решил? Все-таки палатка? – Ладно, черт с ним, – отмахнулся Ноктис. – Скоро все равно стемнеет. Только подожди, дай я разденусь. – Он соскользнул с колен Равуса и принялся расстегивать бриджи. Равус лег на спину, наблюдая за ним из-под полуопущенных век. На самом деле они далеко не впервые занимались сексом в непредназначенных для этого местах. Помимо конференц-зала в Цитадели, однажды они потрахались в поезде, идущем из Картаники в Тенебре. Во время всего процесса Равусу пришлось зажимать Ноктису рот, чтобы тот не стонал на весь вагон, но этот опыт показался довольно интересным. Пляж тоже был ничем не хуже. Кто не мечтает потрахаться на пляже? Ноктис наконец стащил с себя бриджи и белье, без стеснения обнажая свой крепко стоящий член. Равус потянулся к застежке джинсов, но Ноктис накрыл его ладонь своей. – Я сам, – прошептал он. Его глаза горели. Равус кивнул, усмехаясь и вспоминая, что раньше Ноктис не был настолько раскованным. Все же их необычные отношения сумели избавить его от некоторых комплексов, хотя он все еще часто смущался невовремя и в не совсем подходящих ситуациях. Например, прямо во время процесса. Ноктис расстегнул его джинсы и слегка стащил их с бедер вместе с трусами, обнажая твердый член. Облизнулся и тут же взял его в рот, крепко сжимая губами. – Ох, черт, Ноктис… – простонал Равус, прикрывая глаза. Губы Ноктиса плавно скользили по стволу члена, язык ласкал головку. Равус понял, что уже хочет кончить, хотя они только начали. Такая реакция собственного тела удивила его – неужели перемена места повлияла? Ноктис выпустил член изо рта, лаская головку языком. Равус наблюдал за ним поплывшим взглядом – глаза Ноктиса были закрыты, темная челка растрепалась, падая на лоб. Равус протянул здоровую руку, вплетая пальцы в его волосы, ощущая, какие они мягкие и шелковистые. – Иди сюда, – хрипло прошептал он. – Сядь мне на лицо, чтобы я тоже тебя смазал. Ноктис рвано выдохнул и кивнул. Он забрался на Равуса сверху, поворачиваясь задом к его лицу и вновь обхватывая губами его член. Равус раздвинул его упругие ягодицы и приподнял голову, принимаясь скользить между ними языком. Он влажно облизал чуть приоткрытое розовое отверстие и тут же вставил в него язык, лаская Ноктиса изнутри. Ноктис тихо застонал, двигая бедрами, и взял его член глубже, пропуская в горло. – Черт, Ноктис… давай… – попросил Равус, понимая, что сейчас самым нелепым образом опозорится. То ли на него так влияла природа, то ли то, что они с Ноктисом чуть ли не впервые остались вдвоем – совсем вдвоем, без людей вокруг, в соседней комнате или в том же здании. Казалось, что они одни на всем белом свете, и это ощущение почему-то тоже возбуждало и пьянило. Ноктис повернулся к нему лицом, обхватывая его член и медленно вводя внутрь своего тела. Его задний проход был уже достаточно растянут, чтобы с легкостью принять его, но Равус все равно вздрогнул от головокружительного ощущения гладких тугих мышц, тут же обхвативших член по всей длине. Ноктис принялся двигаться на нем, сначала медленно, затем чуть ускоряя движения. Равус сжал его бедро механической рукой, а здоровой рукой обхватил его член, принимаясь быстро надрачивать его. – Равус, черт… ах… я сейчас… – простонал Ноктис, выгибаясь и сладко сжимая Равуса внутри. Тот тоже уже находился на грани оргазма. Ноктис вздрогнул, прикусывая губу и кончая ему на живот и грудь. Струйка спермы была настолько тугой, что попала Равусу на лицо, и он облизал губы, чувствуя ее вкус. Мышцы Ноктиса быстро и ритмично сжимались, лаская член, и Равус наконец позволил себе кончить, изливаясь внутрь его тела. Ноктис, тяжело дыша, улегся на него сверху, размазывая между ними свою сперму. Равус обнял его, крепко прижимая к себе. Сейчас он ощущал себя почти счастливым. – Ты опять сделал это в меня, – пробормотал Ноктис, утыкаясь носом в шею Равуса. – Сколько раз я просил тебя этого не делать? – Если бы я высунул, ты бы еще больше возмущался, – лениво ответил Равус. – И на самом деле тебе это нравится, я же знаю. – Ах ты!.. – Ноктис отпрянул от него, его глаза горели возмущением, но в то же время губы растягивала улыбка. И он все еще сидел на Равусе сверху, и член Равуса по-прежнему находился внутри него. – Ничего, когда-нибудь я тебе отомщу, – прищурился он. – Вот увидишь. – Интересно, как? – усмехнулся Равус. – М-м, посмотрим… – протянул Ноктис, медленно поглаживая испещренную шрамами грудь Равуса. – Жду не дождусь, – Равус едва сдерживался, чтобы не рассмеяться. – Если ты хочешь еще, я… – Нет, я хочу купаться, – Ноктис резво вскочил с его бедер, не придержав член. Равус слегка поморщился от такого рывка. – Надо же мне смыть все то, что ты в меня… – он вдруг запнулся и покраснел – похоже, его запас дерзости неожиданно иссяк. – Пойдем, тебе тоже не помешает. – Он потянул Равуса за руку. Равус нехотя поднялся, окончательно стянул с себя джинсы и трусы и направился за ним к воде. Он не слишком любил купаться и не очень хорошо плавал – Тенебре было прибрежным королевством, но океан в северо-западной части Эоса был слишком холодным из-за близости места упокоения первого воплощения Гласии, поэтому там никто не купался. Равус однажды гулял по берегу и коснулся воды рукой – кисть тут же прострелило болью от невыносимого холода. Вода на побережье Галдина была совершенно другой – теплая, как парное молоко, она так и манила окунуться в нее с головой, что тут же и сделал Ноктис, сразу же отплыв далеко от берега. Равус с опаской вошел в воду и, прищурившись, различил вдалеке темную точку, которая оказалась макушкой Ноктиса. – Давай ко мне! – закричал тот, махая ему рукой. Равус покачал головой. Он продолжал стоять по пояс в воде, когда Ноктис вернулся обратно. Вынырнув прямо возле Равуса, тот окатил его брызгами. Равус в отместку опустил механическую руку в воду и тоже брызнул ему прямо в лицо. Ноктис вдруг застыл, глядя на него расширившимися от ужаса глазами. – А тебе вообще можно купаться? – с тревогой в голосе спросил он. – Ты не заржавеешь? Равус закатил глаза, едва сдерживая смех. – Я что тебе, Железный Дровосек? Ноктис рассмеялся и провел мокрыми пальцами по левой стороне его груди, рисуя на ней сердечко. – У Железного Дровосека не было сердца… – тихо произнес он. Равус задумчиво наблюдал за ним. – Считаешь, что и у меня его нет? – наконец спросил он. Ноктис взглянул на него снизу вверх, улыбка слетела с его губ. – Разве что только по отношению к Луне. Но не ко мне. Сердце Равуса – которое все же у него было – пропустило удар. «Но проклятие передалось обоим», – зазвучал в голове голос Лунафрейи. – И что ты хочешь, чтобы я на это сказал? Что я в тебя влюблен? – Равус постарался, чтобы его голос звучал саркастично, но тот все же предательски дрогнул на последнем слове. Ноктис поднял на него сияющие глаза и ослепительно улыбнулся. – Для начала было бы неплохо. – Обойдешься, – фыркнул Равус. – Это больше похоже на «да», чем на «нет», или я ошибаюсь? – Ноктис заинтересованно приподнял бровь. В его синих глазах, казалось, сверкали звезды. Равус обхватил его механической рукой, прижимая к себе. – Интересно, Игнис сильно рассердится, если я тебя утоплю? – задумчиво произнес он. – Я хорошо плаваю. Это ты скорее пойдешь ко дну со своей железной рукой, – рассмеялся Ноктис. – Зато теперь видно, как сильно ты меня любишь, – с притворным сожалением вздохнул Равус. – Как умею, так и люблю, – неожиданно серьезно сказал Ноктис. – Что?.. – Равус на мгновение растерялся и опустил руки, отпуская его. Ведь не может же быть, чтобы он только что?.. Ладно еще Игнис, Лунафрейя и сам Равус, но чтобы Ноктис тоже… Ведь никакое проклятие рода Флёре на него не распространялось. Ноктис рассмеялся, вновь брызнул на него водой и направился к берегу. Равус поймал его на полпути, прижимая к себе и жадно целуя. Он не умел говорить всякой романтической чепухи, давно не верил в сказки и в счастливые финалы, потому что за каждым «долго и счастливо» всегда стояла очередная новая драма. Он умел только сражаться за тех, кто был ему дорог, и готов был умереть ради них. И был абсолютно уверен, что приложит все возможные и даже невозможные усилия, чтобы то, что случилось с ними в прошлом, больше никогда не повторилось. И отдаст все на свете, чтобы на лице Лунафрейи как можно чаще появлялась, пусть и торжествующая, но такая знакомая и родная улыбка, чтобы Игнис перестал беспокойно хмурить брови, и чтобы в глазах Ноктиса по-прежнему светились мириады ярчайших звезд. Солнце окончательно утонуло в океане, на время снисходительно уступив место тьме. Равус и Ноктис стояли в воде и целовались под сенью еще не сбывшихся пророчеств и давно сбывшихся проклятий.