Осколки прошлого

            Тамара хмуро взирала на радужные стены больницы. Раскрашенные в яркие цвета они не становились теплее, и пребывание за ними, мало кому доставляло удовольствие. Состояние Риты по-прежнему тревожило. Первоначальное оживление, вызванное визитами Михаила, постепенно сходило на нет. Она снова стала замкнутой, на вопросы отвечала односложно, и Тома всерьез задумалась о психологе. Может с ним она поделится тем, что её гложет? Она должна понять, что она не одна, с ней друзья, а внешность, работа, и деньги, это временные трудности. Посмотрев на мужа, постаралась улыбнуться как можно радостнее. Спасибо ему, вместе с ней разделяет печали и переживания. Потянувшись поцеловала его в щеку, и положив руку на ручку двери была готова выйти из машины.       - Так и пойдешь?       - Вечером позвоню.       - Конечно, позвонишь, попробуй не позвони! Из портфеля Саша достал конверт со штемпелем Министерства культуры. Вынув фирменный бланк Тамара пробежала по строчкам глазами: … общественный совет...выражает озабоченность... благодарность за заслуги...       - Отлично ты придумал! Теперь у неё не будет никаких сомнений и причин отказаться от отдыха в профсоюзном доме отдыха. Сегодня для Риты были хорошие новости, но даже их нужно преподнести правильно.             В огромном универсальном магазине у Тамары была своя студия рисования, она очень любила своё детище, и в каждом ученике видела талант. Вчера её оторвал от занятий, рыжий и усатый хозяин "Лавки древностей".       - Вот, курьер принес, для твоей подруги. Тома взяла из его рук запечатанный конверт.       - А самому отнести, проведать? Она три года у тебя отработала, - не удержалась от упрека.       - Чего ходить. Кризис. Материально помочь не могу.       - Я бы тебя и не пустила. Зло бросила ему в спину. На конверте был штамп благотворительного фонда "Надежда", внутри, путевка в дом отдыха. Смело вычеркнув хозяина "Лавки древностей", из филантропов, Тамара задумалась над тем, кто мог озаботиться проблемой Риты. Были у неё многобюджетные заказы, и клиенты денежные, им и приписала благую помощь. Только ведь Рита могла и отказаться от путевки, посчитать, что не заслужила, что отнимает её у кого-то, более нуждающегося. Поэтому Тома с Сашей и придумали схему с профсоюзной путёвкой от Министерства культуры. Тамара удовлетворённо потерла ладошки. Получив благодарный поцелуй Саша предложил:       - Может быть мне ей путевку отдать? По-моему, естественно будет, я работник министерства.       - Ты не понимаешь, она не хочет никого видеть, стесняется своей внешности.       - Но тот же парень ходит, его она не выгоняет.       - Не выгоняет, - подтвердила Тома, - и он ходит. Только не могу понять, что их связывает? Она всегда была скрытная, теперь и вовсе молчит. Или они были знакомы раньше, и у них были отношения, или же она не может его выгнать потому что через фонд его отца ей сделали операцию? И это её благодарность?       - Кстати, ты не думала, что эту путевку тоже он организовал?       - Зачем ему это? Там был фонд холдинга, здесь благотворительная организация "Надежда". Да и Мише не резон скрывать, наоборот, плюс ему. Он же не знает занудного отношении Риты к долгам, и бесплатному сыру. Что она не стала жить в пустующей квартире бывшего мужа, потому что считает её не своей. Уже сейчас у неё болит голова, как она будет рассчитываться со всеми за операцию, хотя до неё еще как до Луны. Честно говоря, я рассчитываю на помощь Гриши. От него что-нибудь слышно?       - Нет, у него самостоятельная творческая экспедиция. Ритка не примет от него помощь. Она же всегда такая была гордая и независимая. Всё-таки странно, что они расстались, точнее странно, что расстались по вине Гриши. Он же трясся над ней, как над оранжерейным цветком. А перед свадьбой, вспомни, денег в обрез, а он купил себе больничный, чтобы провожать и встречать ее с практики. Ревновал страшно, никуда от себя не отпускал, всегда везде вместе. Когда только схлестнулся со своей новой? Тома со вздохом кивнула. Всё так и было. Три года прошло, а они с Сашей до сих пор недоумевают. И хотя Рита не высказывал озабоченности разводом, пыталась казаться сильной, Тома ей не верила. Чувствовала её растерянность и незащищенность перед открывшейся новой жизнью.       - Устал от Риткиной правильности, захотел новых ощущений. - Грустно подытожила она их разговор и вышла, но сделав шаг вернулась. Муж спустил окно, она протянула ему руку:       - Саш, спасибо тебе.       - За что? - Искренне изумился он, неуклюже притянул ладонь к губам и поцеловал. Было за что, считала Тамара. Обычно на лето их семья уезжала на дачу. В этом году им с Сашей пришлось остаться в городе. Только на выходные ездили повидаться с детьми. Он ни словом не упрекнул, что всё свободное время жена проводит в больнице у подруги. И питаются они теперь жидкими кашками, супами-пюре, куриными котлетками на пару. Больничной еде Тома не доверяла, а готовить мужу отдельно не было сил и времени. Пройдя по больничному двору, Тамара почувствовала острое желание курить, и свернула за угол, где под прозрачным козырьком толпились врачи, больные, и их родственники, объединённые пагубной привычкой. Поприветствовав медперсонал, с которым, за время пребывания Риты в больнице успела познакомиться, Тома выкурила сигарету. Неприятное предчувствие угнетало её сегодня, и объяснений она не находила. Час назад разговаривала со свекровью, с детьми всё в порядке. С путёвкой всё продумали, у Риты не будет повода отказаться. На днях ей сняли гипс с левой руки, и удалили спицы с правой, немного физиотерапии, и она вполне сможет обслуживать себя сама, тут и заезд в дом отдыха подойдёт. В прохладном холле, достав из сумки отглаженный медицинской халат, Тамара поспешила в отделение терапии. У двери остановилась. Рита была не одна. Визит Михаила был внеурочный. Тома не слышала о чём был разговор, сначала потому, что говорили спокойно, потом, потому, что кричали. Вернее, кричал Миша. Какое-то время она выжидала, но услышав истерический визг подруги, решила вмешаться. Дверь неожиданно распахнулась, и на неё, сбивая с ног, налетел Михаил, выкрикивая во всё горло:       - Пожалеешь!       - А ну стоять! Тома остановила его, схватила за руку. Зачем, не понимала, знала только, что боится посмотреть на Риту, что-то подсказывало, что ничего хорошего она не увидит. Михаил с силой вывернулся, убегающие шаги загрохотали в коридоре. Придавленная беспомощностью, Рита отводила глаза, и это ещё больше пугало Тому, от волнения она пошатнулась и опустилась на край постели.       - Что?! Не молчи! Что он сказал? Сделал? На тебе лица нет! Рита с болью смотрела на отчаяние Томы, но не знала, как передать силу слов, бьющих наотмашь, парализующих, обжигающих огненной волной несправедливости? Неуместный смех выдал начинающуюся истерику, Тома придавила вздрагивающие плечи Риты к постели, и громко крикнула Валентину. Та мгновенно поняла в чём дело, и сделала Рите укол. Перехватив взгляд подруги на цветы, лежащие на подоконнике, Тома выкинула их в открытую дверь:       - Стоило мне задержаться на минутку... Смахнув слезы со щёк Риты, поцеловала её и улыбнулась. Виноватая улыбка Томы расплывалась под действием лекарств. Рита без сожаления расставалась с ней, торопясь упасть в пустоту, свернуться клубочком, и всё забыть.             После удаления спиц Рита почти сутки держалась на обезболивающих. Тошнило, от инъекций кружилась голова, но как только заканчивалось действие лекарства, она просила ещё укол. Её скручивало от боли, она металась по подушке, в бреду и поту. Только на следующий день пришло облегчение. Она проснулась на сухой, заботливо перестеленной подругой постели. Руку совсем не чувствовала. Врача на обходе это не обрадовало, но она сознательно игнорировала его просьбу пошевелить пальцами, боялась возвращения физической боли. Было стыдно за свою слабость, мечтала скорее вырваться из больницы. Визиту Миши удивилась. Его не было несколько дней, её это не беспокоило. Болтушки медсестры шушукались о его свадьбе. Сам он молчал, Рита же, не считала себя вправе спрашивать об этом. Михаил протянул букет, улыбнулся неестественной, приклеенной улыбкой и Рита опять, как в первый раз почувствовал озноб. Поняв оплошность, Миша переложил цветы на подоконник, и присел к ней на постель. Рита никогда не позволяла ему таких вольностей, но сейчас промолчала. Пристально всматриваясь в его лицо разглядела в нём что-то новое, неприятно холодящее сердце. Он не стал ходить вокруг да около, изложил суть дела прямо, хватило нескольких предложений.        - Разве это не лучший вариант для тебя? Слова пронзали насквозь, Рита резко дернулась, почувствовав разряд тока на кончиках пальцах.        - Быть содержанкой?       - Ты можешь работать дома. Сковывающий горло комок ослаб, лопнул, голос зазвучал звонко:        - Убирайся!       - Как только ты увидишь себя в зеркало, пожалеешь! - Предрёк он выбегая. Кровь стремительно понеслась по венам, от такой правды в висках застучало. Знакомая боль неожиданного предательства обхватила голову жёстким обручем. Беспорядочный поток мыслей было не остановить. Почему она? Почему снова? Вокруг туман и слякотная грязь, которую не счистишь с ботинок о поребрик. Внутри холод и пустота. Чем она заслужила это унижение? Хватит ли сил отряхнуться, отмыться? Кто, или что, спасёт на этот раз? Запоздалое раскаяние, муки совести, протягивали руки к её шее, и ладно бы задушили... Но ведь мучили, утяжеляя груз вины. Повелась на его речи цветастые, а всё оказалось просто и предсказуемо: фальшь и обман. На что она надеялась? На дружбу? Ведь видела, как блестят его глаза, когда он берёт её руку в свои влажные от вожделения ладони. Хотела доказать самой себе, что несмотря на уродство осталась женщиной? Вот это ближе к истине. Почувствовала, что его тянет к ней, и затягивала верёвки крепче. Стыд то какой! Уж не собиралась ли в самом деле к нему в содержанки? Расслабилась, подпустила чуть ближе, чем следовало и получила удар.             Рита открыла глаза, за окном было темно, в палате тускло горела неоновая лампа. Тома спала сидя на табуретке, держась за спинку кровати руками, и положив на них голову.       - Тома, - позвала шёпотом, продавливая звуки через спазм в горле. Подруга опасно накренилась, Рита позвала её ещё раз, чтобы разбудить окончательно:       - Ложись на вторую кровать ты же можешь упасть.       - Ты как?       - Хорошо, - поспешила успокоить Рита и почувствовала, как прогнулась под Томой кровать. Она положила ладонь ей на лоб:       - Если что-то болит или беспокоит скажи, я позову Валентину, она сегодня дежурит.       - В голове остатки тумана, но в целом, вполне.       - Будешь спать или поделишься? Рита улыбнулась, узнавая "тонкую" натуру подруги.       - Чему улыбаешься? - Дурашливо обиделась Тамара. - Мне самой чуть укол не сделали, обошлось валерьянкой. Ещё надо для Сашки какую-нибудь правдоподобную версию придумать, почему я осталась на ночь. Я же не могу признаться, что какой-то сопляк довел нас обеих до истерики. На слове сопляк, с интонацией Томы, Рита рассмеялась. Напряжение, минуту назад натянутой струной звеневшее в воздухе, рассыпалось на аккорды и ноты женского смеха и слез.       - Ты сказала ему что он скотина?       - Да, - подтвердила Рита, - и скотина, и сволочь. Тамара удовлетворённо кивнул:       - Знай наших!       - Ты бы видела, как он бесился. Уронил стойку капельницы. Был близок к тому, чтобы задушить меня. Не ожидал отказа.       - Ты была холодна как снежная королева?       - Да я держала себя в руках. Была как ледышка.       - Не сомневаюсь, уж это у тебя получается блестяще! Как Тома и опасалась, все потрясения и переживания Рита держала в себе, но стоило одной нечаянной капле упасть, сосуд переполнился и выплеснулся.       - А ведь я начинаю понимать твоего Шустера. Ты кого угодно с ума сведешь. Не зря он тебя ревновал как бешеный.       - Это была всего лишь игра.       - Со стороны это так не выглядело.       - Он мне доверял.       - Угу. Он тебе даже документы забрать из Питера не доверил. Потому что у тебя там препод какой-то был.       - Тома, я тебе уже говорила, ничего не было.       - А чего ж он тогда приезжал перед самой вашей свадьбой? Поэтому Шустер и торопился. Рита вздрогнула, вновь переживать давно прошедшее желания не было.       - Это я его попросила не тянуть со свадьбой, нужно было оформить перевод, устроиться в Москве.       - Просто я тогда тебя не очень хорошо знала. Познакомились то на помолвке. - Тома хмыкнула, вспомнив пьяную студенческую оргию. - A Гришка бабник был первостатейный, не одну юбку не пропускал. Поэтому я тихо позлорадствовала, сначала, когда он объявил, что женится, потом, когда твой бывший приехал.       - Ну какой бывший, не было у меня никого. Рита продолжала упорно всё отрицать, скрывая неожиданно возникший интерес.       - Я в тот день отпросилась с практики, платье себе купить. Саше как раз накануне родители деньги прислали. Возвращаюсь счастливая с покупкой в общежитие, а на вахте приятным баритоном мужчина спрашивает тебя, и тычет вахтёру в лицо удостоверением преподавателя. Тот и послал его к тебе в комнату, он же не знал, что там Хустер. Я к себе в комнату ушла, хотела платье примерить, а услышав Гришкин крик выскочила в коридор. Другого и не слышно было, а Гришка орал здорово, может выпивший был. Всем собравшимся в коридоре суть была ясна. Тебя делили. Потом преподаватель вышел, а Гришка пошел за ним, чтобы удостовериться, что он с тобой не встретится, наверное, до поезда проводил.       - Почему ты мне раньше об этом не рассказывала?       - Когда? Свадьба, конец практики, разъехались все. Потом последний курс, ты на другом факультете. Наша свадьба. Иногда я вспоминала эту историю, когда видела, как Гришка бесится от ревности, ну что я буду напоминать, копаться в древности. А сегодня вспомнилось. Красивая пара вы были. Заметная. За окном начиналось летнее утро. Лёгкий ветерок донес далёкий звонок трамвая.       - Вот и проговорили с тобой всю ночь, а ты мне так ничего и не рассказала. Тома считала себя отчасти виноватой, в том, что пропустила к ней Михаила. Но ведь это Рита! Она всегда такая выдержанная спокойная, неужели могла всерьез относиться к словам этого прощелыги, альфонса? Нет, не то слово, благотворителя, спонсора.       - Он мне это предложил потому что меня невозможно полюбить? Хотел закрыть под замок и пользоваться в своё удовольствие. Рита зажмурилась, удерживая слёзы, злясь на себя за допущенные безволие и слабость.       - Рит, ты постарайся, выкинуть его из головы. Пойми, он не просто запутавшийся пацан, он цинично всё продумал. Да, боль от этого не меньше, но и жизнь на этом не заканчивается. Ты слаба сейчас, но это кажущаяся беспомощность, у тебя есть внутренняя сила. Ты должна жить, и верить, что всё будет хорошо. Мы рядом. И у меня для тебя хорошие новости. Тамара продемонстрировала заветный конверт, и достала красочную путёвку.       - И что это? Спросила Рита без энтузиазма.       - Это путёвка в новую жизнь. Два месяца в раю. Посмотри на буклетики - лес, домики. Всё как ты любишь.       - Издеваешься? Мне работать надо как проклятой, а не отдыхать.       - Ты же дохлая совсем! Валя подтверди, - обратилась она к вошедшей медсестре. - Тебе отдых нужен и питание.       - Я не хочу никого видеть.       - Так и будет. - Поспешила успокоить Тома. - Домик отдельный, контингент, я узнавала, пенсионеры. Не будешь ходить на танцы, и никто к тебе приставать не будет.       - Тамара Николаевна права. Сейчас у вас две недели интенсивная физиотерапии, это очень тяжело. Отдых вам необходим. На мгновение промелькнула мысль, что в этой поездке может быть её спасение, уж очень хотелось вырваться отсюда, а домой возвращаться не хотелось, но Рита тут же прогнала её:       - Не поеду. Я сойду с ума от безделья и долгов.       - Ну почему ты опять про деньги? Я уверена, что как только Гриша узнает, что с тобой произошло, он всё для тебя сделает, и деньги найдёт. Рита улыбнулась. Сердце разрывалось от боли, но она не имела права показать свое отчаяние. Жестокая реальность возвращала в прошлое, от которого она бежала. Гриша опять был приговорен стать её спасителем.       - Том, езжай домой. Ведь всю ночь не спала. Я после обхода тоже буду спать. Рита старательно улыбалась, пытаясь при этом не переусердствовать, подруга должна поверить её усталости и сонливости.       - Может ты и права. Скажу Валюше, чтобы никого к тебе не пускала. Вечером приду. Тома со вздохом отметила потухший, отсутствующий взгляд подруги и вышла. Мысль о том, что Михаил может вернуться и вновь встряхнуть психику Риты вызывала тревогу. После ночного разговора подруги пришли к выводу, что он негодяй, и не стоит переживаний и слёз. Но это не означало, что Рита выкинет случившееся их головы. Дотошно она будет обдумывать каждую деталь, слово, загоняясь и виня себя. Открыв портмоне пересортировав купюры, Тома решила, что спокойствие Риты того стоит, достала пятитысячную, и оглянулась, ища глазами Валентину. В сумке заверещал телефон, не глядя на экран, приняла вызов:       - Саша, привет, - в такую рань мог звонить только муж. Увидев спину медсестры у лестничного пролета прибавила шагу. - Как мы с тобой и ожидали, возник вопрос, чего вдруг о ней вспомнило министерство. Так что, благотворительный фонд она бы сразу отвергла. Плотно прижав трубку к уху, Валентина повторяла те же слова, что только что Тома говорила мужу:       - Отказалась. Уговаривали. Вопрос в деньгах, - шептала медсестра, прикрывая рукой губы.       - Валя, - не сбрасывая вызов, окликнула её Тома. Обрывки фраз показались подозрительными, как и поведение Вали. Девушка обернулась, и пряча испуганный взгляд, сунула телефон в карман халата.       - С кем ты разговаривала?       - С сыном одной нашей больной, - всё ещё избегая смотреть в глаза, оправдалась Валя, - она очень капризная, не хочет, чтобы он её навещал. А он волнуется, просит быть внимательней.       - И он тебе за это платит?       - Да, - выдохнула Валентина.       - Тогда вот, - Тома успокоилась, и вложила в руку девушки купюру. - Не пускай к ней никого. Я приду вечером.       - Нет, - неожиданно упёрлась Валя, - деньги не возьму, но просьбу выполню. Девочкам тоже скажу, чтобы никого к Маргарите Сергеевне не пускали.             Обход закончился. Валентина заботливо закрыла жалюзи и вышла. Приятная дремота окружала Риту со всех сторон, она погружалась в убаюкивающее забытье. Мутная пелена тяжёлых мысли расступилась перед бескрайним цветочным морем. Голубые васильки переливались от ветра, белыми пятнами блестели ромашки. Сквозь сон Рита чувствовала чьё-то теплое дыхание у лица, мягкие прикосновения губ ко лбу, к щекам. Она не хотела просыпаться, первый раз за долгое время сон успокаивал, приносил облегчение. Душа отзывалась на прикосновения расслабленным томлением, покой растекался по телу. Хотелось, как в детстве, чтобы мягкие руки продолжали гладить её по голове, перебирали прядки волос, заплетая в косицы, пока она спит. Потом открыть глаза, увидеть улыбку бабули, и все проблемы исчезли бы, как по мановению волшебной палочки.