Преследуемый образ.

      Наверное, печаль из глаз никогда не покинет ее.       Рассматривая в зеркале свой новый образ, Вера не может не думать о том, что это платье так похоже на свадебное, что его должна была надеть другая девушка. Не она. Подобные мысли подобно рою больно жалят, цепляются за сознание и противным шепотом вещают о том, какая она мразь.       Белые розы, обнимающие плечи, насмешливо шуршат о шипах, которые пришлось убрать, дабы платье было на высоте. Избавиться от шипов, как она избавилась от…       Трясёт голосовой и больно впивается в ладони ногтями, желая таким образом привести себя в чувство.       Это платье столь же прекрасно, сколь отвратительно лично для ее души.       Пробуждает слишком много болезненных и нежеланных воспоминаний, от которых Наир прячется уже долгое время.       Удивительно, как прижилось имя, но одно единственное платье срывает с ее лица уже привычную маску.       Олетус всегда видит суть и бьет по больному, да? Любит показывать, что в его руках больше власти над ними, чем может показаться изначально.       Это раздражает, но по губам Веры расползается уже привычная легкая улыбка.       Да только печаль из глаз убрать все никак не получается.       И было бы плевать, обрати на это внимание кто-нибудь из таких же, как она. Но замечает эту противную деталь вечно внимательный и безупречный Фотограф.       Снисходительный, все черт возьми понимающий, взгляд впивается подобно шипам в ее сердце и Парфюмер не может сдержать недовольное цоканье. Вечно этот Дезолньерс все замечает.       Особенно, если это как-то касается ее.  — Мадемуазель Наир сегодня не в духе?  — Часто ли вы интересуетесь моим самочувствием, мсье Джозеф?       Тот просит встать напротив камеры и она выполняет молчаливую просьбу, замешкавшись лишь на секунду.  — Прежде ваш облик не кричал о боли и глаза не просили о спасении.  — Любите же вы пустить кружев.  — Возможно, — он не сдерживает смешка и добрая усмешка отзывается в сердце Парфюмера теплом. — Улыбочку, пожалуйста.       Звук затвора.       Щелк.       И вот фотокарточка крутится меж пальцев Охотника.  — Вы выглядите чудесно в этом платье, не омрачайте бесподобный образ тенью прошлого.       Так и хочется крикнуть что-то вроде «прошлое всегда будет преследовать меня», но сдерживается, понимая, что для Фотографа это не секрет. Тот читает ее насквозь и она вздыхает. Спорить с этой личностью абсолютно не хочется.       Он уходит, оставив на прощание ту самую фотографию и Вера не замечает, как одинокая слеза катится по собственной щеке.       На фотографии, увлёкшись разговором, она улыбается. Привычная легкая, мягкая улыбкам. Но трогает не это, а глаза: те искрят эмоциями, тоски там не прочесть.       Ее образ прекрасен. Бесподобен. И не по тому, что платье красиво, а потому что красива в нем именно она.       Ведь именно это имел в виду Джозеф, да?       Не важно, что скрывается в сердце, какой кошмар прячется в тенях, важно лишь то, как ты переживаешь этот страх.       Поздно жалеть.       Надо жить.       И получать удовольствие.