Тыква с пеплом

День всех святых приходит, как всегда, неожиданно. Но Мэйдэй есть, чем встретить его и с кем. Чем встретить? А, как всегда, домашним тëплым очагом, сладостями, от которых всё тело тает и жу-у-у-уткими историями, от которых холодок по коже! Даром, что элементаль огня. В такой день можно себе позволить и холодок! Ещё можно вырезать тыкву. Но это она лучше Еве доверит. И вовсе не потому, что руки такие горячие, что нож может расплавиться, а тыква сгореть. С домом заодно. Мэй свой огонь под контролем держит, дружит с ним и уважает. И даëт ему волю лишь на сцене и в любви, когда поёт душа (но до плавки дело, конечно, не доходит). А резьба тыквы такого восторга не вызывает. Вызывает она лишь раздражение на коже, кучу пятен тыквенного сока, который не отстираешь, и, конечно, мякоть, которую так разворотило, что её даже есть не хочется. Кто там сказал, что огонь всепожирающ? Он совсем не прав! И что попало Мэй в рот не берëт! И в пламя тоже. В пламя хочется брать совсем другое. Да даже не брать — просто смотреть и любоваться. Мэй себя знает, она не жадная, она не присвоит всë себе. Но если ей себя отдать, то возражать не будет. Например, Ева. Её шаги Мэй ловит с большой жадностью и сияет сама ярко-ярко. — Я так и сгореть могу, даже не успев подойти, — хихикает Ева. — Извини, — тут же тушуется Мэй и краснеет от макушки до самой серединки. — Ничего. Вот уж и день святых, — зевает она, нешироко раскрывая рот. Боится, что разорвëт, пусть даже белые нити, которые держат её разноцветное тело, не порвать таким движением. — Спасибо, что купила тыкв. Даже не подпалëные… Ева постукивает разноцветными пальцами по кожуре. — Работать можно. Дай-ка нож. Хотя нет, погоди- Но Мэй уже взяла его со стола и вытянула ручкой вперëд. Ева замолкает, прищуривается и вздыхает. Мэй не отводит взгляда и она всë-таки берëт. — Ого, — говорит она. — Едва тëплый… — Я очень хорошо контролирую огонь! — улыбается Мэй. — И я не хотела, чтобы ты обожглась. И тыкву повредить я тоже не хочу! Ева улыбается вдруг и кладёт нож обратно. — Знаешь, даже повреждëнная тыква может быть красивой. — В смысле? Ты хочешь, чтобы я её немного… — «откусила»? Нет, это не то слово. — Съела? — Можно сказать и так. Попробуй. Мэй касается осторожно. Чего хочет добиться Ева? Какой образ возник в её голове? И сможет ли Мэй его воссоздать? Тыква вспыхивает в одно мгновение. Только кучка пепла и осталась. — Чëрт! — Нет, нет, — улыбается Ева ещё шире. — Всë совсем не плохо! У меня появилась мысль… Она сгребает пепел в тарелку. — Вообще больше не буду трогать тыквы, — шмыгает Мэй носом. — Нет-нет, всë хорошо. Всë хорошо. Мэй стало очень, очень тепло. Это Ева заключила её в объятия. — Прости-и-и-и!.. — Ну-ну, ничего. Всë в порядке, — говорит Ева, похлопывая по спине. Кожа на её ладонях разная тоже, и Мэй чувствует холодок штырей в её шее, но каждое касание греет душу всё сильнее. — И у нас полно тыкв. — Ладно… — отступает Мэй, выпуская Еву из объятий. Хорошего помаленьку! Да и Мэй чувствует, что огню внутри мало места, а значит… — Я думаю, я пока выйду! — Останься, — улыбается Ева. — Не хочешь посмотреть на работу? Мэй хочет. Очень. — Я боюсь, что от меня оно сгорит и тебе тоже жарко будет… — Не волнуйся, жара я не чувствую. Да и тыква тоже не бумажная. Да и мне кажется, что работа с тобой пойдёт куда быстрее. Мэй кивает, но садится всë-таки подальше. И тарелку с пеплом к себе двигает, чтоб не мешала. Ева выпускает пару рук. Всего одну: шести рук на одну тыковку явно многовато будет. Но от работы четырëх оторваться невозможно. Для этого Еве не нужно устраивать всплеск тыквенного сока и кожуры: от самого её многоцветного тела не оторвать глаз, особенно когда она смотрит в ответ. Жаль, что не долго: работа не ждёт. Только кажется, что от каждого взгляда она идёт всë быстрее. Мелькает нож, огрызков всë больше, уже виден узор… — А теперь последний штрих, — наконец говорит Ева, придвигая к себе пепел. — Можешь прикоснуться к срезам? Мэй кивает быстро-быстро. Теперь всë будет нормально. Кожура тает под пальцами и Мэй сама убирает руку, когда появляется чернота. И оборачивается к Еве: всë ли хорошо? — Я скажу, когда пора. О, вот сейчас в другом месте. И ещё чуть-чуть… Мэй послушно прижигает там, где нужно. Кожура тыквы на вкус не очень, но она не жалуется. Зато выглядит… — …реально жутко, — честно говорит она смотря на силуэт черепа в огне, вырезанный её рукой. Подпалëнная макушка только добавляет жути. — Этого я и хотела, — улыбается Ева. — Но можно сделать ещё лучше. Она высыпает пепел на самое дно и втыкает свечку. — Выглядит очень круто, — восхищëнно говорит Мэй, чувствуя, как пламя становится жарче. — Теперь оно не сожжëтся от тебя, — улыбается Ева, возвращая одну пару рук обратно в тело. — Наоборот. Попробуй зажечь огонëк в руке. В ответ свеча в тыкве ослепительно вспыхивает. Ева жмурится, но раскрывает глаза вновь. А Мэй боится даже моргать. Пламя переливается всеми цветами жëлтого, оранжевого, красного… И на его фоне тыква кажется ещё страшнее. И даже не сгорает! Силы Евы просто невероятны. — Это просто великолепно!.. Даже не верится, что и я… И я приложила к этому руку. — Хороший каламбур, — улыбается Ева. — И тыква хорошая вышла. — А значит, и Хэллоуин будет просто замечательным, — жмурится Мэй.