Взлет и падение Великой Ложи Чародеек

Всем известна песенка: «Все могут короли, и судьбы всей земли вершат они порой…». Но не про всех королей эти строки, и уж точно не про королей северных королевств Неназванного континента. Не буду спорить, они могут многое — и казнить, и миловать, и галопировать с диким гиканьем во главе отряда, даже не интересуясь, не остался ли этот отряд позади, а может, вообще скачет совсем в другую сторону. Пожалуй, жениться по любви не могут… Но вот, плюнув на божеские и людские законы, заделать родной сестре ребенка — могут. Но есть рядом с королями некие особы, у которых возможностей побольше; во всяком случае, монарший вердикт «Такова моя воля!» им не указ. Давайте послушаем непредвзятое мнение юриста Кодрингера из Дорьяна о соотношении королевской власти и власти тех «серых кардиналов», что притаились у каждого престола: — Филиппа Эйльхарт, которая диктует Визимиру Реданскому королевские указы и эдикты? Сабрина Глевиссиг, перебивающая речи Хенсельта Каэдвенского ударом кулака по столу и приказывающая королю заткнуться и слушать? Или, может, Вильгефорц из Роггевеена, недавно ответивший Демавенду Аэдирнскому, что ему сейчас не до короля? Да-с, чародеи — они такие, палец в рот им не клади, любят вмешиваться в королевские дела, любят советовать. Если добрых советов короли не слушают, то «советники» могут и приказать. Но уж если и приказы не исполняются… то для таких королей есть последний чародейский довод — вперед ногами. Заметим в скобках, что в просвещеннейшей нильфгаардской империи, по словам вышеупомянутого Кодрингера, чародеи «играют исключительно служебную роль, как, скажем конюхи». Представляю, как тот же король Визимир или король Хенсельт, поглядывая в сторону своего южного соседа, бурчат себе под нос: «Конечно, Нильфгаард — это же вылитый Мордор, но порядку там, конечно же, больше…». Одного из таких «серых кардиналов» — чародейку Филиппу Эйльхарт — мы впервые встречаем в третьей книге саги «Кровь эльфов». Помните, когда певца и музыканта Лютика вежливо, но настойчиво затащили в местные «застенки КГБ» на встречу с главой реданской разведки графом Дийкстрой? И мнение, которое Лютик в своих мыслях высказал о Филиппе, было лестным и нелестным одновременно. Привлекательных женщин, в том числе и чародеек, Лютик делил на чрезвычайно приятных, просто приятных, неприятных и очень неприятных. Чрезвычайно приятные на предложение отправиться в постель отвечали радостным согласием, просто приятные — веселым смехом. Реакцию неприятных предсказать было затруднительно. К очень неприятным трубадур относил тех, в отношении которых уже одна мысль о соответствующем предложении вызывала дрожь и слабость в коленках. Филиппа Эйльхарт, хоть и весьма привлекательная, была очень неприятной. Из этой и последующих глав книги нам становится известно, что военная сиротка принцесса Цирилла из Цинтры после двух лет безвестности становится чрезвычайно популярной девушкой — ее ищут агенты королевских разведок, ее ищут агенты нильфгаардской разведки, одни короли хотят ее убить, другие короли не прочь на ней жениться. И могущественная чародейка Филиппа выступает в роли именно такого охотника за головами. Удивление вызывает лишь факт, что, действуя в крепкой деловой связке с архишпионом реданской разведки Дийкстрой, она преследует несколько иные цели, чем ее компаньон и бывший любовник. Если тот, исполняя указания своего монарха Визимира, бестрепетно готов решить «вопрос Цири» самым радикальным образом, то чародейка — как ни странно — больше всего озабочена безопасностью девочки. Она даже устраивает форменный разнос ведьмаку Геральту, который, по ее мнению, совсем не годится в опекуны цинтрийской принцессы. — Воистину меня удивляет, как, будучи настолько незнающим и плохо информированным, ты решился на опеку. Мало того, решился лишить права на опеку других, тех, у кого имеется и соответствующая квалификация и право. И при этом ты еще спрашиваешь — почему. Гляди, Геральт, как бы невежество тебя не погубило. Берегись. И береги этого ребенка, черт побери! Береги девочку как зеницу ока. А если сам не в силах, попроси других! Под «другими» понимаются особы из чародейской братии — особенно те, которые в политических интригах не одну собаку за двести лет съели. Снова мы встречаем Филиппу на Танедде, где происходит шикарнейший чародейский банкет, закончившийся не менее шикарным разгромом чародейского сообщества. Внимательно читая главу, можно определить, что чародейский Капитул был обречен изначально, кто бы ни одержал в нем вверх. Но так случилось, что политических центробежных сил было больше чем две, и в столкновении «все против всех» чародеи не только сами порубили свое сообщество «в капусту», но и все проиграли, поскольку каждая противоборствующая сторона не смогла добиться поставленных целей и потерпела сокрушительное поражение. Впрочем, если говорить о Филиппе, то ее положение можно охарактеризовать военным термином — «отступила на заранее подготовленные позиции». Я полагаю, что светлая идея организовать Ложу Чародеек пришла в голову Филиппы не после разгрома Капитула, а значительно раньше. На это указывают многие факторы, которые мы сейчас постараемся обстоятельно разобрать. Во-первых, следует обратить внимание на тщательно продуманную организацию нового конвента, с разительным отличием от Капитула не только количеством членов, но и их качеством. В Капитуле, состоящем из пяти человек, большинство мест принадлежало «старперам», которые уже не вписывались в современные реалии. Взять, к примеру, Тиссаю де Врие — могущественнейшую и авторитетнейшую волшебницу, но с замедленной политической реакцией. В начавшейся буче на Танедде она вовремя не смогла определить, где здесь «меньшее зло», и в результате «обнулила» весь Капитул. Другое дело — дюжина членов, и не много, и не мало: достаточное количество, чтобы устроить мозговой штурм, но не погрязнуть в напрасных политических дрязгах. Во-вторых, есть еще одно отличительное новшество Ложи — весьма широкое представительство ее членов от краин Неназванного Континента. Пусть бушует Вторая Мировая Северная война, в которой вовсю рубятся люди и эльфы, нордлинги и нильфгаардцы — зато за круглым столом нового конвента бок о бок мирно сидят представители Редании, Каэдвена, Нильфгаарда, нейтральных Ковира и Аретузы, а также воссозданного эльфийского королевства Доль Блатанна. Чтобы объединить «непримиримые» стороны, чародейка Филиппа сумела найти цель — благородную и великую для всего чародейского сообщества. Необходима совершенно иная, секретная организация, которая будет служить исключительно делу магии. Которая совершит все возможное, чтобы не допустить катаклизма. Ибо погибнет магия — погибнет этот мир. Для достижения столь великой цели есть прекрасное средство — усадить на королевский трон принцессу-чародейку Цириллу из Цинтры. И вот тут становится ясно, почему Филиппа «рвала когти» в поисках Цири, пока еще был жив Визимир, пока еще существовал Капитул. «Рвала когти», чтобы «прихватизировать» сей ценный приз исключительно в свою пользу. И серьезно отношусь к своим обязанностям, состоящим в том, чтобы предупреждать возможные ошибки короля. Порой, как в данном конкретном случае, я не могу напрямую сказать королю, что он ошибается, и отговорить его от поспешных действий. Я просто должна помешать ему совершить ошибку. Ты меня понимаешь? Именно поэтому и погиб король Визимир, который своими несвоевременными планами устранить принцессу Цири и загрести под свою руку ее королевство просто мешал проектируемой Ложе. Филиппа действительно не стала тратить слова понапрасну, а решила проблему короля Визимира тем самым радикальным способом, которым он хотел решить проблему Цири. Вот только небольшая промашка вышла у многомудрой Филиппы. Сию тактическую задачу она решила в аккурат когда нильфгаардские войска переходили Яругу, и в результате ее действий каждый северный король действовал (простите тавтологию) по принципу «каждый за себя и Бог за всех» и, выбирая между позором и войной, часто предпочитал первое (в итоге получая и то, и другое). Королям понадобились время и череда поражений, прежде чем был воссоздан Союз нерушимый монархов свободных, благодаря которому они начали давать отпор агрессору. Впрочем, что значат для чародеев «все королевства мира», когда у них есть цель — «магия превыше всего», — за которую любой чародей, любая чародейка не должны щадить живота своего. Кстати, чародеями-то как раз в этой организации не пахнет, ибо другой светлой идеей Филиппы была «магия — есть существительное женского рода», а значит, организация должна состоять исключительно из женщин. Мысль — опережающая свое время, задолго до наступления эпохи феминизма. Не могу не упомянуть исключительную лояльность и дисциплинированность, которыми должны были руководствоваться члены секретной организации. Когда меж ними завелась черно-белая овца в лице бунтарки Йеннифэр, то разговор с ней был более чем короток — предательница пойдет на закланье, даже если она и преследовала благую цель: спасение из лап Вильгельфорца особы, в чьей жизни Ложа более чем заинтересована. Убегая из Монтекальво, ты сделала выбор, поставила себя по определенную сторону баррикады. Кто не с ложей, тот против ложи. Сейчас ты пытаешься опередить нас в поисках Цири, а мотивы, которыми ты руководствуешься, противоположны нашим. Ты действуешь против нас. Не хочешь допустить, чтобы мы использовали Цири в наших политических целях. Так знай: мы сделаем все, чтобы ты не успела воспользоваться ею в своих — сентиментальных. — Значит, война? — Состязание, — ядовито усмехнулась Филиппа. — Только состязание, Йеннифэр. — Честное и благородное? — Ты шутишь! […] — Постарайтесь тогда восстановить мою репутацию и доброе имя. Посмертно. Чтобы меня не считали предательницей и сообщницей Вильгефорца. Я прошу об этом ложу. Прошу лично тебя. Филиппа молчала. — Просьбу отклоняю, — сказала она наконец. — Прискорбно, но твоя реабилитация не в интересах ложи. Если ты умрешь, то умрешь как предательница. Ты будешь предательницей и преступницей в глазах Цири, потому что так нам будет легче девочкой манипулировать. Для Йеннифэр была устроена самая настоящая показательная казнь — она должна была не только умереть, но в памяти тех, кто знал и любил ее, должна была остаться предательницей. И даже спасение ею (вкупе с Ведьмаком) Цири из лап Вильгефорца не помогло ей вернуть милость своих недавних подруг и коллег. Она им нужна была в лучшем случае как поводок — поводок, на который бы они посадили своевольную Цири, чтобы этот «котенок» не смел царапаться, пока Ложа будет ее дрессировать в соответствии со своими «хотелками». А чтобы сама Йеннифэр поменьше рыпалась, «на прицел» они бы взяли ее возлюбленного Геральта. Не зря Геральту снится сон, в котором его лицо терзает сова — он в поле зрения Ложи, и волшебные дамы с ним цацкаться не собираются. Не погибни Геральт в Ривийской резне, ему пришлось бы рано или поздно (скорее рано, ибо он не из тех, кто позволит обидеть свою дочь и возлюбленную) сражаться с Ложей. А вот когда Йеннифэр и Геральт погибли, чародейки сделали все возможное, чтобы полностью вычеркнуть Йеннифэр из анналов Ложи. — Одна из версий легенды говорит, что Трисс была не одна на Ривийском Холме. Что с нею была и Йеннифэр. […] — Если кто-нибудь там и был с Трисс, — сказала Владычица Озера, — то не оставил отпечатка в видении художника. Но, кроме великих целей, у Ложи есть и более земные задачи. Как известно, слово «политика» — тоже женского рода, а значит, чародейки не будут сидеть сложа ручки, когда бушует Вторая Мировая Северная… Впрочем, сражаться на поле боя они уже не желают. Даже наоборот. Ложа категорически запрещает своим членам, кто хотел бы добровольно во второй раз «подняться на Содденский холм», принимать активное участие в боевых действиях. Зато, когда короли подписывают мирный договор после окончания Второй Северной войны, то в этом соглашении запятые расставляют чародейки, повелительницы королей. И вот здесь есть чему поучиться не только средневековым королям, но и современным политикам! Пока владыки мира при обсуждении условий мирного договора орут благим матом и идут друг на друга с шашкой наголо, премудрые мэтрессы демонстрируют, что значит совершать полюбовные сделки. А также показывают, что если некоторые из владык не пожелают прислушаться к их добрым советам, то к доброму слову можно всегда прибавить добрый кольт хлыст. — Покажу я ему non possumus, старому дуралею (королю Хансельту)! — фыркнула Сабрина Глевиссиг в комнате этажом выше. — Можете не сомневаться, милые дамы, я заставлю этого идиота признать требования, касающиеся возврата территорий, захваченных в Верхнем Аэдирне. Каэдвенские войска уйдут оттуда за десять дней. Это ясно. Двух мнений быть не может. Если кто-либо из вас, дамы, сомневается, то я, поверьте, имею право чувствовать себя задетой за живое. Когда заканчивается последняя книга цикла «Ведьмак», мы оставляем волшебных дам, казалось бы, на пике могущества их Ложи. Но это только на первый взгляд. Дамочки оказались чересчур самоуверенными и недооценили мужчин, особенно коронованных. И «первый звоночек» об их падении прозвучал еще в «Башне Ласточки», когда «засланный казачок» в постель шефа нильфгаардской разведки Кантарелла пересказывает члену Ложи Чародеек Ассирэ вар Анагыд беды своего любовника, вызванные нерасторопностью в исполнении приказов императора. — Плакался, бедняжка, — сверкнула зубками Кантарелла. — Император опять его облаял и изругал. Принародно. Причиной опять было таинственное исчезновение Стефана Скеллена и его отряда. Эмгыр публично обозвал Ваттье недотепой, начальником служб, которые вместо того, чтобы беззвучно и бесследно изымать людей, сами оказываются захваченными врасплох такими исчезновениями. При этом он произнес какой-то ехидный каламбур, который, однако, Ваттье не сумел точно повторить. Потом император шутливо спросил Ваттье, а не означает ли это, что возникла какая-то другая секретная организация, укрытая даже от него? Умен наш император. Почти по цели бьет. — Почти, — проворчала Ассирэ. Умница-шпион Кантерелла и умница-волшебница Ассирэ посчитали, что секретная организация, укрытая от нильфгаардской разведки — забавная шутка умного человека, и она не касается статуса секретности Ложи. Но недаром говорят, что в каждой шутке есть доля шутки. А если это высказывание было не совсем шутливым? И речь шла именно об их секретной организации? В Нильфгаарде поиском важнейшей информации озабочена не только императорская разведка… есть там и частные корпоративные разведки. И если им удается «удивить» императора, то награда превосходит самые большие ожидания. Кстати, о наградах. Есть любопытный разговор между императором Эмгыром вар Эмрейсом и Ваттье де Ридо. — Я позабочусь, ваше величество. А как с Дийкстрой? И его таинственным информатором? — Дийкстра скорее умрет, чем выдаст своего человека. Его же самого действительно следовало бы отблагодарить за совершенно неожиданную весть… Но как? Дийкстра от меня ничего не примет. — Если ваше величество позволит… — Говори. — Дийкстра примет информацию. О том, чего не знает, а знать бы хотел. Ваше величество может отблагодарить его информацией. — Браво, Ваттье. Не спорю, нильфгаардская разведка в лице Ваттье де Ридо допустила ряд ошибок, но в данный момент оказалась на высоте и по праву удостоилась императорских рукоплесканий. Ибо граф Дийкстра был вознагражден, получив такую награду, про которую один поэт в древности сказал: «Бойтесь данайцев нильфгаардцев, дары приносящих». Что это за информация, мы узнаем на параде войск победителей в Новиграде, на который шеф реданской разведки опоздал. Полагаю, у графа Дийкстры причина опоздания на столь пафосное мероприятие была весьма и весьма уважительная. Например, секретное рандеву с кем-то, кто передал Дийкстре «подарок» императора. Филиппа Эйльхарт оглянулась, удостоверилась, что никто их не слушает, наклонилась к Дийкстре: — О чем ты хотел поговорить? Шпион тоже осмотрелся. — О покушении на короля Визимира в июле прошлого года. — И что? — Полуэльф, совершивший это убийство, — Дийкстра еще больше понизил голос, — вовсе не был сумасшедшим, Филь. И действовал не в одиночку. — Да что ты говоришь? — Тише, — усмехнулся Дийкстра. — Тише, Филь. — Не называй меня «Филь». У тебя есть доказательства? Какие? Откуда? — Ты удивишься, Филь, если я скажу откуда. Когда можно ждать аудиенции, милостивая государыня? И вот уже нет полюбовного дуумвирата Дийкстры и Филиппы. Теперь они друг для друга — непримиримые враги. Но это не единственная информация, которой поделился «щедрый» император со своим недавним врагом. Обратили ли вы внимание на предшествующую фразу Дийкстры (пан Анджей постарался и так построил судьбоносный диалог между бывшими любовниками, чтобы эта фраза не сильно бросилась в глаза читателям)? — Мне необходимо поговорить с тобой, Филь. Филиппа подняла брови. — Небось с глазу на глаз? — Хорошо б. — Дийкстра едва заметно улыбнулся. — Впрочем, если пожелаешь, я соглашусь на несколько дополнительных пар глаз. Скажем, прекрасных глаз дам из Монтекальво. Мне могут возразить: Дийкстра прекрасно знает, что «возлюбленная Филь» иногда уединяется с некоторыми товарками в Монтекальво — и пусть весь мир подождет, пока прекрасные чародейки перетрут меж собой последние новости.  — Филиппа все еще торчит в Монтекальво? — Да, кхе, кхе. И с нею госпожи Ло-Антиль, Меригольд и Мец. — Через день-два может начаться война, через минуту вспыхнет граница на Яруге, а эти бабы заперлись в какой-то зачуханной развалюхе. Боюсь, граф Дийкстра до этого времени совсем не представлял, какие тайны бургундского реданского двора скрывает «эта зачуханная развалюха»! На параде, находясь в эйфории от недавно полученных от Эмгыра сведений, он позволил себе сболтнуть лишнее, полагая, что все козырные карты находятся у него в рукаве. И поэтому пришлось ему, бывшему протектору Редании, уносить ноги, спасаясь от расправы, которая последовала скоро и решительно. Но это был только первый раунд. Из эпиграфа к главе нам известно, что вскоре последует отлично скоординированный разгром Ложи: против оборзевших от власти чародеек плечом к плечу встали многие монархи неназванного Континента. Эх, зря считал Виктор Гюго, что инстинкт объединяет женщин быстрее, чем разум мужчин! Общий противник тоже способен уложить в одну постель самых непримиримых врагов — это вам скажет и император Эмгыр, и граф Дийкстра, а уж потом, вслед за ними, Уинстон Черчилль. Загорятся костры в Редании, захлопнутся темницы Нильфгаарда. В ход будут пущены все средства, включаю пропагандистские приемы «гибридной войны», отголоски которой мы найдем в статье «Мандрагора» из энциклопедического издания Эффенберга и Тальбота «Encyclopaedia Maxima Mundi». Если верить предрассудкам, корень М. применялся для чар и чародейских фильтров, а также приготовления отрав; этот предрассудок возродился в период охоты на ведьм. Обвинение в преступном использовании М. было выдвинуто, в частности, в процессе Лукреции Виго (см.). Пользовалась М. в качестве отравы также легендарная Филиппа Альхард (см.). Потерпев поражение в схватке с могущественными мужчинами, Ложа Чародеек, тем не менее, сумела вписать себя в анналы истории Неназванного Континента. Поскольку покинули они политическую арену, мужественно встретив смерть, поменяв короны тайных владычиц мира на терновые венцы «святых матерей». Так в реальной истории королева Мария Шотландская известна тем, что на эшафот гордо взошла в пурпурном одеянии, похваляясь своим мученичеством. И увековечена она в мировой художественной культуре страдающей за свою веру красавицей, как будто не была мужеубийцей, изгнанной из собственного королевства. В энциклопедическом издании Эффенберга и Тальбота «Encyclopaedia Maxima Mundi», составленном через десятки, если не сотни лет после событий в «Ведьмаке», личность Филиппы оценивается как легендарная. Это означает — приняв мученическую смерть, чародейки из Ложи остались в памяти потомков «святыми», вечно молодыми, вечно прекрасными, вечно непогрешимыми.