***
— Подожди! Миша сорвался с места, не в силах ещё терпеть, пока Руслан закончит эту внеплановую фотосессию. Фотограф, также как и «модель», был резв и полон сил, бегая с локации на локацию, пока Кшиштовский брюзжал не хуже бабки. Руслан то раскидывался на траве, то бегал под мостом и залезал на бетонные блоки. Весёлый, серьезный, отрешённый — Усачев позировал перед камерой разный, но везде был максимально красивый. И Миша это признавал. Было как-то неудобно сниматься в студии самого фотографа, где было душно и пыльно. А ещё очень жарко, но Руслан накидывал пальто или шапку и продолжал так расхаживать. Стул особенно сильно пострадал от различных поз Усачева, скрипя и опасно пошатываясь под парнем. Но тот даже этого не замечал, то хватая книгу, то смотря мимо камеры куда-то в сторону Миши, то пафосно поправляя свою, теперь неизменную шапку. Вообще шапку он не снимал. Везде был в ней: дома, на улице, перед камерой, в магазине, в такси. Странно, что в кровати и в душе снимал её, а то такое впечатление, что она приросла к этой лысой макушке. Руслан на такие слова отмахивался и поправлял слегка съехавшую чёрную шапку. Его ни капли не заботили слова Миши, но всё же ценил такую своеобразную заботу. Лужайка в центре парка осталась последним местом, где Руслан будет сверкать своей безупречной улыбкой перед камерой в свете заката. Его совсем не волновало ни холод земли, ни колючая трава, ни злобные окрики Кшиштовского. Чёрная водолазка прекрасно защищала от прохлады лужайки и трава совсем не колола спину, расстилаясь шёлковым зелёным полем под пальцами. Выдернутая длинная травинка оказалась у Руслана между зубов и он лукаво улыбнулся под щелчки камеры. Пока фотограф продолжал работать, направляя действия Усачева, Миша во все глаза смотрел на своего парня так искренне и радостно смотревшего в объектив. Его травинка перекатывалась между губами, а в глазах играли лучи солнца, делая серебристый цвет золотым. Приминая траву, парень перекатывался к бока на спину, затем на живот и снова на спину. Фотограф даже смог так примоститься, чтобы сфотографировать парня сверху, пока он, как «самый соблазнительный мальчик на деревне», раскинулся на земле, щурясь от яркого солнца, бьющего прямо в глаза. Несчастная травинка была выброшена и заменена на новую, но Миша также следил плавными движениями, с которыми Усачев так ловко сменил её. Парень беззаботно и совсем по-детски перекидывался с фотографом шутками под щелчки камеры. Из забвения Мишу вытащил звонкий оклик Руслана, который уже распрощался с другом, договариваясь о скорой встрече. — Миш, подай, пожалуйста, мою сумку. Парень вздрогнул, но всё же встал с лавочки, провожая торопящегося фотографа взглядом. Миша подошёл к своему парню, всё ещё раскинувшемуся на траве, словно деревенский пацан на сеновале. — А как же я? — с поддельным разочарованием поинтересовался Кшиштовский, неуклюже укладываясь на холодную землю возле Руслана, оставляя рюкзак рядом. — Про тебя забудешь… Повернувшись на бок, Усачев уткнулся в худое плечо парня, вдыхая его запах. Было приятно так лежать: в лучах заката, рядом и абсолютно одним. Миша также повернулся набок, слегка двигаясь вниз, так, что уткнулся своим лбом в чужой, смотря Руслану в его лукавые глаза. — Устал? — А то. Обняв парня за талию, Миша поцеловал его в нос и нашёл в рюкзаке Усачева какую-то куртку, укрывая им самого хозяина вещи. — Я устал, а не замёрз. Недовольство тоже было притворным, но Руслан прильнул к парню сильнее, кутаясь в куртку и зажмуривая глаза. И всё же Миша жалел, что не постелил куртку на землю; да и вообще, лучше валяться на кровати, чем на лужайке в парке.***