Нищее ничтожество

Розовый вечерний свет каскадами лился в мчавшийся поезд метро. Токио готовился к началу бурной ночной жизни, в осенних сумерках постепенно зажигались огни его неона. По ту сторону вагона проносились бесконечные высотные здания, многоуровневые шоссе, билборды, храмы, железнодорожные пути. Канеки был одет в красную толстовку, джинсы и кроссовки, а Мао, который сидел слева от него, полностью погруженный в виртуальную реальность своего подержаного айфона, был в чёрном пальто, таких же чёрных брюках и конверсах. Оба юноши были озарены розовым свечением заката. — Чёрт возьми, они опять за своё! — вдруг воскликнул Мао. Он прочёл новость о том, что очередное здание в центре Токио стало жертвой террористической организации «Сфинкс». — Что? — Канеки непонимающе оторвал глаза от книги, которую читал. Это было «Превращение» Франса Кафки. Канеки обожал книги этого автора и иногда задумывался о том, какой же неполноценной была бы его жизнь, если бы книги Кафки были сожжены после его последнего вздоха, как того и желал автор, а не изданы сотнями миллионов экземпляров и переведены на десятки языков. Наверное, Кафка удивился бы тому, что его написанные в стол труды стали известны настолько, что даже вышли за пределы запада и оказались далеко на востоке, на самом его краю, в Японии, в руках студента университета Камии. — Террористы «Сфинкса» продолжают громить город, который однажды станет моим, вот что произошло! — воскликнул Мао. — Твоим? Прости, но ты же всего лишь работник Ма… — … я знаю, кто я в этом мире, — нетерпеливо перебил Мао, — но когда-то я был… — … я помню, кем ты был когда-то, но все это осталось в далёком прошлом. Тебе никогда не переселиться в императорский дворец, и премьер-министром тебе не стать тоже, это попросту невозможно. И к тому же, Япония уже однажды хотела взять контроль если не над всем миром, то хотя бы над всем востоком, и ничем хорошим это не кончилось. — Почему? — Потому что она оказалась слабее своих врагов. Ты же уже заметил, что в Токио мало старинных домов, не так ли? Не думал, с чем это связано? — Не-а. — отозвался Мао и выжидающе уставился на собеседника. — Расскажи, почему? Канеки извлёк из кармана телефон и набрал в поисковике «бомбардировка Токио во время войны» и вслух зачитал основные факты о произошедшем. Мао слушал это и думал о том, как в прошлом ему не составляло труда отдавать приказы об уничтожении той или иной деревни. Сейчас он удивлялся тому, что королевство вообще так долго терпело его гнёт. Ему был чужд его былой антигуманистический настрой и отсутствие эмпатии. Выражение «у стен есть уши» возникло во времена существования гестапо в Германии, когда та была очень опасной страной, но с тем же успехом оно могло появиться и в его родном мире, ведь там также имелись все предпосылки для этого. В его стране тоже действовала разведывательная сеть, которая пытала и казнила недовольных режимом, в то время как Мао пил чай и ел пирожные, восседая на троне в своём неприступном замке из чёрного камня, как говорится, играя в лиру пока горел Рим. Но с Японией, как Мао решил, всё будет иначе. С Японией он будет максимально ласков и она без сопротивления сделает его своим лидером. — Я сумею добиться своего и Япония станет моей. Я буду абсолютным монархом и в знак моей признательности я дарую тебе какой-нибудь высокий титул при моем дворе. Канеки прыснул. Он вспомнил, как видел однажды у Мао дома первый томик манги «бездомный бог». Взяв её и пролистав, он увидел на одной из страниц главного героя по имени Ято, что сидел в окружении служанок с короной на голове. Две из них массировали ему ноги, другая же — плечи. Всюду находились сундуки, доверху набитые йенами. Теперь Канеки понял, почему Мао нравился Ято. Они с ним были яблочками с одной и той же яблони, яблони беспредельного тщеславия и жажды власти. — Я загадаю желание в храме, чтобы всё так и было. — сказал Канеки, лучезарно улыбнувшись. Мао улыбнулся в ответ. Для него слышать это было подобно сиропу на сердце. Ему нравилось слышать подобное, особенно из уст друга. А еще ему нравился неоновый демон Токио, его храмы среди гортензий, музеи с картинами Кацусики Хокусая, жители, читавшие мангу повсюду, шумные Гиндза и Акихабара. Было бы чудесно стать хозяином этого места, чтобы пользоваться всеми услугами, что предоставлял этот величественный мир. Было бы чудесно перестать быть нищим ничтожеством. Канеки вновь уткнулся в книгу, но читать у него не получалось. Он думал о том, что в Токио в принципе чего только не происходило: люди подвергались нападениям со стороны антропоморфной расы чудовищ, здания рушились одно за другим, являясь частью некого загадочного замысла террористов из «Сфинкса». Если бы Канеки сам однажды стал писателем, то его книги тоже были бы наполнены абсурдом, выдумывать который вовсе и не пришлось бы. Он бы мог просто брать его непосредственно из жизни и облекать затем в художественную форму. Быть может, однажды Мао действительно станет императором Японии? Трудолюбия ведь ему не занимать. Да и к тому же у него имелся опыт царствования. Вернее, тирании. Но ведь он с тех пор изменился, как и сам говорил, увидел, как нелегко живётся обычным людям и проникся их страданиями. Теперь у него не стало слуг, которые готовили бы для него царские кушанья и не было своего портного и целого штата прачек. Ему приходилось самому возиться с рисоваркой, купленной в кредит, самому стирать свои трусы и сортировать мусор. Его жизнь могла бы быть проще, если бы он переместился не в Японию, а, допустим, в Америку, ну или же ещё сложнее, окажись он в месте вроде Швейцарии, ведь там в дополнение ко всем бедам ещё и холодно. Впрочем, на самом деле нет на Земле страны, в которой было бы легко. Розовый свет исчез, когда поезд спустился под землю.