Истина в вине

— О.З.? — удивился серый пегас, осторожно приоткрывая дверь. — Сильвер, дорогой мой! — подлетела к нему кобылка, чуть не свалившись на ошарашенного таким поведением жеребца, — А гляди, что у меня есть, — она опёрлась спиной о дверь и с громким смешком помахала крылом, крепко сцепившим какую-то бутылку, — Как тебе идея сегодня на пару напиться, а? — и не спрашивая разрешения хозяина, преспокойно вошла в гостиную и развалилась на бархатном диване, оперевшись передними копытами о спинку, а голову задрав к потолку, слегка при этом зашипев от схватившей боли в шее. Что-то здесь было явно не так. От кобылки совсем не пахло спиртным, но вела она себя так, словно накачала своё тело всем представленным ассортиментом алкоголя в ближайшем заведении. Чересчур развязно и нагло, как пошло бы себя вести второсортной кобыле, но не аликорну. Не этому аликорну. Обычно она вела себя сдержанно, учтиво, как и полагает будущей королеве. Впрочем, каждому властителю необходимо иметь в своём арсенале чуть резкости и дерзости, верно? Тем более учитывая, что без них и без попыток захватить власть силой, О.З. так и не доберётся до трона. Но всё же очень интересно, что же послужило причиной такой резкой смены поведения... — А что ж в этот раз вы без своего "подарка"? — усмехнулся Бланч, повернув замок на двери и проследовав за аликорночкой в гостиную. — Вот подарок, — звякнула бутылкой кобылка, ставя её на ближайший столик, — Не нравится? — Нет, что вы. Подарок прекрасный... был бы, если бы не эта сомнительная фирма, — заключил пегас, присматриваясь к этикетке, — Не знаю, где вы это купили, но лучше туда больше не заходить. Если вы действительно хотите напиться, а не отравиться, то следует отдавать предпочтение более благородным сортам, — мягко улыбнулся жеребец, брезгливо отодвигая бутылку с дешёвым пойлом на край стола. Было настолько жаль испачкать свои копытца этой грязью, словно при одном лишь касании этой бутылки прекрасные серебряные "слитки" мигом бы превратились в куски закисшей меди, что Бланч предпочёл это сделать кончиками распушившихся перьев, которые тут же решил встряхнуть от невидимой грязи. После этого Сильвер элегантно скользнул на кухню и из своих личных запасов принёс бутылку получше. Как минимум именно так она и выглядела. С золотистой этикеткой, символичной эмблемой в виде солнца, замершего над спелыми гроздьями винограда и слегка отличного от кьютимарки Принцессы Селестии, дабы не очернять имя великой богини. — "Солнечная капля"? — изумилась аликорночка, прочитав название напитка. — Поверьте, все совпадения с нереальными лицами и их историями случайны. Хотя, кто знает. По крайней мере это была неплохая причина заказать пару-тройку бутылок с таким чудесным названием, — пегас ловко откупорил бутылку и перевёл взгляд на гостью, — В который раз мой хрусталь наполняется бордовым бархатом во имя королевы тьмы, — одним уголком губ улыбнулся Сильвер, ловким движением копыт разливая вино по бокалам, — И заметьте, именно королевы и именно тьмы. Титул принцессы ночи мы оставим несравненной Луне, к тому же, ночь на земле царит лишь временно. Каждая из принцесс правит Эквестрией лишь в своё отведённое для этого время, тогда как отголоски тьмы можно найти в любой момент, и именно Вашего ежеминутного правления я и жажду в будущем, — не дождавшись ответа кобылки на столь лестный жест, Бланч Рейн лишь еле заметно пожал плечами и поставил два наполненных бокала на стол. О.З., не глядя на бокал, подтянула его к себе телекинезом и склонила свою мордашку над напитком, забавно морща нос в попытке распробовать спасительное зелье посредством обоняния. Бланч не знал, но смутно догадывался о проблемах своей подруги. Он не мог знать причину, из-за чего её вдруг потянуло к спиртному, но с диким природным любопытством наблюдал за грехопадением аликорночки, надеясь, что алкоголь тут же развяжет ей язык и дальше представление будет куда интереснее. Пегас пытался оправдать себя мыслью, что это всё из благородных побуждений, что он искренне хочет помочь, а для этого ему необходимо знать всю историю кобылки с восстановлением всех временных событий, и сама на чистую голову, пусть и в ужасно подавленном состоянии, она на вряд ли ему это расскажет. То ли в силу своей неопытности, то ли из глупости и недальновидности она бывает настолько наивна, что часто болтает лишнего. Вся её открытость и политика выкладывать всё, что есть, на широкую публику, лишь бы на аликорночку обратили внимание и признали достойной, стояла в противовес её мастерскому умению глубоко прятать в себе все эмоции и чувства, блокировать их и прятать в самые отдалённые уголки своей души, чтобы никто не знал, оставаясь внешне совершено спокойной и невозмутимой. Из мыслей пегаса вывел негромкий звон, с которым бокал с нетронутым содержимым вновь вернулся на стол. — Это была дерьмовая идея, — выплюнула аликорночка, нисколько не следя за своим языком и тут же, видимо, позабыв об отыгрываемой роли вдоволь напившейся потерянной кобылы, что не смогла справиться с жизненными обстоятельствами в одиночку и схватилась за бутылку. — Я не могу. Должна бы помнить ещё с того раза, что алкоголь никогда не приведёт к чему-то хорошему, — она спрятала мордочку в передних копытах, которые затем отправились в и без того небрежно уложенную чёлку, — Эта гадость не в состоянии мне помочь. Ничто и никто не в состоянии, — заключила кобылка и внезапно плюхнулась головой о стол, каким-то чудом, оставив рог торчать целым на поверхности. "Не тот стол." Тело предательски заныло, посылая в чёрную голову в тот же миг тьму воспоминаний об одном лишь моменте. И стол, и обстановка, и посуда, и даже было потянувшееся в утешительном жесте копыто — всё не то. До болезненной дрожи и скрипа зубами — не то. Серебристое копыто Бланча всё же достигло своей цели и удивительно нежно убрало нависшую на лоб спутанную чёлку. О.З. потянулась за этим жестом практически инстинктивно, слегка изменив своё положение так, чтобы пегас мог видеть открывшиеся ему ярко-зелёные глаза с блестящими в них прозрачными слезами. Как Сильвер и описывал раньше: два подёрнутых сейчас болью постепенно гаснущих и темнеющих изумруда горели посреди чёрной словно сотканной из самого мрака шерсти. И, скорее всего, ему не показалось, как в направленных на него глазах на одну лишь долю секунды мелькнуло разочарование. Вердикт сему поведению пегас вынес в своей голове неутешительный — его гостья мысленно пребывала совсем в другом времени, при других обстоятельствах и, вероятно, с другим пони. И винить он её не мог. Сам долго пытался изучить структуру и основу чувств, пролистал работы многих известных психологов, убеждая себя, что делал это скорее от скуки, чем для достижения какого-то конкретного эффекта и озарения в данной области. Но, видя, как его подруга лежит в безмерно подавленном состоянии, а он не может подобрать ни единого слова, чтобы её приободрить, пожалел о всех потраченных часах и днях на это бесполезное изучение, а все прочитанные работы немедленно захотел отправить в топку. Пегас привык давать советы окружающим, выбирая самое подходящее тем по логике, но для этого ему нужны факты, желательно голые и сухие, но он понимал, что этого от аликорночки сейчас не добьётся. Другие кобылки бы сразу схватились за бутылку и осушили её до дна, жаловались бы до хрипа на таких одинаковых жеребцов или тупых шлюховатых подружек, а О.З. молчит. Даже плачет практически бесшумно, подавляя в себе истерику, и лишь изредка шмыгает носом. Из всей сложившейся ситуации самым логичным оказывалось продолжать молчать и проводить выбранную политику: касания, на которые О.З. тогда моментально отреагировала. Бланч искренне надеялся, что его природный холод в голубых глазах изменился и хоть на пару градусов потеплел. Он не умел, а иногда и не хотел оказывать пони поддержку, но здесь не тот случай. Словно в этот раз какая-то одна из струн души пегаса натянулась. Удивляясь сам собственному поведению, жеребец всё так же осторожно копытом продолжил убирать самые непослушные пряди, что продолжали выбиваться из общей копны и падать на мордашку, немедленно прилипая к мокрым от слёз щекам и векам. Когда он попытался заправить выбившиеся волосы за правое ухо, во взгляде кобылки словно что-то треснуло и в резком порыве она отскочила от Сильвера и его копыта. Отторжение сменилось нервной дрожью, и Бланч побоялся вновь как-то подойти к кобылке или даже попытаться извиниться. Тем более, что он не мог понять, что вызвало столь странную реакцию и за что именно ему следует начать извиняться. Оставалось лишь немо наблюдать, как зачастившие слёзы барабанили по бархату дивана, в то время как сама О.З. постепенно приходила в себя и, не особо заморачиваясь насчёт своего внешнего вида, убирала выбившиеся пряди с мордочки, заправляя их куда-то назад. — Я прошу прощения, — внезапно сказал пегас. Весь этот вечер он удивляет себя всё больше и больше и, судя по прекратившемуся потоку слёз и замеревшей вдруг О.З., не себя одного. — Я не хотел нарушать вашу личностную неприкосновенность, — осторожно начал он, вновь взяв под контроль разум и свою речь, что вынуждало его практически выдумывать причину на ходу. — Я ни коим образом не хотел покуситься на бриллиант в чужой оправе. Если это было слишком, обещаю, что больше подобное не повторится. О.З. вытерла передним копытом мокрые щёки и подняла взгляд. И с чего Сильвер решил прочить именно эту пони в королевы? У любой кэнторлотской единорожки в одном лишь взгляде больше манер, чем у наплевавшего на свой внешний вид аликорна. Вечная растрёпанность, что перьев, что гривы и хвоста, неровные проборы, быдловатые и совсем не кобыльи манеры — всё это выдавало природную дикость, а не присущую её виду изысканность и престижность. Хотя пегас должен был отдать ей должное. В этом определённо был какой-то особый природный шарм, который мог бы приковывать взгляды к своей фигуре, умей кобылка это правильно использовать. Или захоти. Потому что как бы критично она о себе не отзывалась, всегда стремилась к высоким стандартам и знала себе цену. Может быть и в этом её прелесть. Прелесть в искренности и естественности. Она отлично знает о своей природе, но не кичится этим на улицах, не хочет соответствовать утверждённым стандартам и просто живёт так, как хочет. Её цель — выжить, и если по пути она прихватит под своё копыто пару земель — это лишь будет неплохим подарком и приложением к основной цели. — Дело не в этом, — как-то нехотя призналась кобылка, — Просто... — О.З. беспомощно хлопнула ртом. Нет. Она не должна оправдываться. Не должна посвящать других в свои особые слабости. Даже самому близкому другу она не должна открывать такие мелочи, которые в её памяти закрепились как сокровенные, потому она лишь вздохнула и без лишних слов телекинезом вынула из-за уха цветок ромашки. Бланч скосил глаза на замеревший в переливающемся сгустке магии маленький неувядающий цветочек, и картинка в его голове начала постепенно складываться. Он видел эту вещицу всего пару раз, так что подобное нельзя было бы списать на простую случайность. Простой росший недалеко от дома цветок, который чем-то приглянулся аликорночке, и та решила прихватить его с собой. Не выглядело это так, словно она сейчас начнёт отрывать у него по лепестку и гадать. Чёрные копыта, наоборот, крайне аккуратно поглаживали белоснежные бархатные лепестки, боясь повредить хоть один из них. Картинка сложилась окончательно и глаза Бланча полыхнули холодной яростью. — Ты что же огородняя коза везде таскаться с этой растительной жвачкой!? — не выдержал пегас, закатывая глаза и прикладывая копыто ко лбу, — Я мог бы понять если бы ты это нацепила ради имиджа, но для поддержания своей больной привязанности — это край даже для тебя. Я лояльно отнёсся к серебристой цепи, потому что всё же это благородный металл, присущий королевским особам, но старую дряхлую маргаритку всюду с собой таскать, для чего? Знаешь, что я думаю об этих материальных якорях? — Сильвер удивительно быстро и ловко выудил из копыт ошарашенной О.З. цветок и незамедлительно отправил его в пасть, но зубы клацнули лишь по магическому силовому полю, окутавшему предмет ссоры приятелей. — Не смей, — прошипела О.З. Рокочущий переходящий в рычание двойной голос явно отдавал угрозой. Бланч повернулся и от удивления раскрыл пасть так, что его "закуска" в защитной капсуле тут же выпала из его рта и подлетела к хозяйке. Белки аликорницы постепенно начали зеленеть. Разлившиеся ярко-зелёные радужки затопили черноту зрачков, оставив висеть лишь грозно поблёскивающий белый блик. С треском спиралью по рогу взвился сноп кислотно-зелёных молний, а позади показался сотканный из них смутный образ огромной рогатой морды с раскрытой пастью, демонстрирующей ряд конических острых зубов. И без того вклокоченные волосы поднялись вверх, словно их начал трепать невидимый ветер, характерный для грив всех аликорнов, и оголил серо-бурую вспухшую полосу на шее, притаившуяся среди чёрной шерсти. Только если у принцесс эфирные пряди легко колыхались как разноцветные волны на воде или расплескавшиеся по небу звёзды, то эта чёрно-фиолетовая копна металась отдельными прядями в каких угодно направлениях, не образуя единой красивой массы. Звёзды на гриве и хвосте потемнели и практически заалели, а по их середине проступила явная зигзагообразная трещина. Пожалуй пегасу не нужны такие враги, как аликорница, что может с лёгкостью призвать со всех концов тучи молнии и устроить эпицентр бури, и дракон, который одним только взмахом хвоста может проклясть всю твою семью вплоть до 10 колена. Бланчу нечего было бояться. Он не воспринимал О.З. как потенциального врага по той лишь простой причине, что слишком хорошо знал о её слабостях и мягком характере. Несмотря на численный перевес и огромный магический потенциал, аликорница не могла реализовать это хотя бы на четверть, и уж тем более не смогла бы использовать магию на друзей. Ей просто нужно было перебеситься. Слишком уж тесна давно рухнувшая связь с общей знакомой единорожкой и слишком сильна завязка на материальные объекты своей жизни. Потому и слишком сильна боль. — Прошу великодушно простить меня, — всё же произнёс пегас без тени страха в голосе, — Я ни в коем случае не хотел вызвать ярость Вашего Величества, но сделал это лишь из искренних побуждений помочь. Я плох в роли психолога, и точно не знаю, как следует избавляться от подобного, — честно признался он, бросив взгляд на замеревший лавандовый магический шар, — Да и тот оболдуй, которому я отстёгиваю каждую неделю баснословную сумму, не лучше, но с другой стороны перепалки с этим грубияном дают возможность попрактиковаться и пополнить свой словарный запас, — вдруг идея о возможности получить долгожданную свободу птицей залетела в разум Бланча, и он сделал выражение на своей мордашке как можно более участливым и сочувствующим. — Хотя знаете, в плане решения многих эмоциональных проблем этот пони не так уж и плох. Могу порекомендовать. Сходим на следующий сеанс вдвоём, как думаете? Существо, у которого во внешности и действиях мало что осталось от привычной О.З., склонило голову к притянутому передним копытом к груди телекинетическому шару. Кислотные изливающие на всё досягаемое пространство зелёный свет глаза медленно теплели. В них вновь проступили зрачки, а белый блик стал больше и отполз вниз, придавая выражению наивность, какую-то жалость и где-то даже облегчение. Бланч не мог видеть, но догадывался, что радужки аликорницы посветлели от проступивших воспоминаний. Волосы плавно опустились на прежнее место, вновь пряча от посторонних глаз повреждённую шею. Звёзды восстановили прежний цвет и вид, а молнии и образ магического дракона растворились в воздухе без следа. Аликорница не торопилась прощаться с тёплым воспоминанием, еле-еле поглаживая магический купол копытом, словно маленького робкого зверька. Только через некоторое время, кобылка удивлённо моргнула, прикрыла своё сокровище раскрытым крылом, чтобы пегас больше не смог его отнять и подняла на собеседника глаза. Ей потребовалось ещё несколько минут, чтобы понять суть разговора и вспомнить содержание вопроса. Наконец кобылка ухмыльнулась и с грустным сарказмом кивнула на бутылку, что принесла сегодня с собой. — У меня банально нет на такое удовольствие средств. Я аликорн без признания и без битса в копыте. Зато с психическими травмами, — усмехнулась она, отводя взгляд в сторону. — Дорогая моя, — ласково улыбнулся пегас, поняв, что обстановка стала куда безопаснее, — Нет ничего важнее вашего самочувствия и душевного спокойствия. Я лично готов спонсировать вашу реабилитацию, в надежде, что в скором будущем я увижу перед собой уверенную в себе королеву, восседающую на троне Кэнтерлота. Аликорницу, что сумела себя принять и изменить в лучшую сторону. Абсолютно чистую и свободную от психотравм и сковывающих привязанностей, — Бланч долил в свой бокал немного "Солнечной капли", словно только что произнесённая речь была создана лишь ради тоста, а затем с неприкрытым удовольствием отпил, — Ведь, что такое прошлое по своей сути? — спросил он, потрясая в воздухе серебряным копытом, чувствуя прилив сил и уверенности, — Прошлое — это мёртвая фигура. Вернуть её нельзя, сделать с ней тоже ничего нельзя. Она просто мертва и постепенно разлагается, отравляя собой всё вокруг. Гниль, грязь и вонь — это точно не атрибуты будущего правителя Эквестрии, или, если вы всё же не пойдёте по намеченной тропе, то и простого аликорна. С этим нужно работать. И лишь кропотливой работой, самоанализом и советами квалифицированных специалистов, в число которых, конечно, не факт, что входит мой знакомый психолог... — чуть тише добавил Сильвер, после чего тут же поднял интонацию снова, — Можно ускорить процесс распада и забвения, чтобы в конечном итоге разложившееся до конца прошлое улетело в виде праха и более никогда вам не докучало. Бланч был уверен в своей речи, верил в её успех и в этот момент восхищался сам собой. Снова он смог всё идеально разложить по полочкам и метафорично расправить свои крылья, взлететь и оказаться на пару уровней выше представителя более продвинутой расы. Всем пегасам жизненно необходимо летать и длительно пребывать в воздухе — в этом всегда было и будет их преимущество перед другими более приземлёнными расами. Для Бланча же это имело куда более глубокий метафоричный смысл. Ему не так важно быть выше земли в небесах, как важно быть выше по социальному положению, престижу, складу ума, культуре и красоте. Он находил более привлекательным быть на ранг выше собеседника, твёрдо стоя серебряными копытами на земле, чем рассевшись на белоснежном пушистом облаке, где плохо летающий пегас, земнопони или единорог не мог его достать и плюнуть в самодовольное серое лицо. Сильвер перебирал все высказанные им слова, пробовал их вместе со всё ещё горчащим послевкусием красного вина и восхищался их бесподобной комбинации, сыгравшей ровно так, как он и планировал. Взгляд ледяных глаз плавно скользнул по прикроватному комоду, где в запираемом на маленький золотой ключ ящичке хранился копытописный дневник чувств и эмоций, составляемый самим Бланчем для лучшего понимания эмоций окружающих с целью улучшения собственных навыков коммуникации с простыми земными и приближёнными особами. Одним только этим взглядом Сильвер мысленно внёс на разлинованные страницы размашистым почерком часть своей речи касательно психологии и умирающего прошлого. Вернувшись взглядом к аликорнице, жеребец долго искал в её зелёных глазах поддержку, но натыкался лишь на следы неуверенности и крупицы страха. Чёрная заострённая мордочка клонилась к телекинетическому шару, по которому время от времени елозили подрагивающие передние копыта. Может О.З. и сомневалась в словах своего друга, но они точно накрепко засели в её голове и не собирались отпускать из своей запутанной паутины так просто. Тогда Бланч решился действовать наверняка. Достать последний козырь, что у него был, и надавить на конечную больную точку кобылки. — Сейчас оно паразитирует на вашей спине, — голубые глаза пегаса потемнели, когда он подошёл к аликорнице практически вплотную, осторожно взял в копыта одно из её собственных и с явным сочувствием заглянул в подёрнутые печальной дымкой глаза, — Если от этого не избавиться, Вы просто не выдержите и рухнете под тяжестью прошлого. Я бы не хотел этого, — Бланч задумчиво погладил чёрное копыто, — Мы можем начать с малого, — его взгляд явно потеплел, а на лице появилась лёгкая улыбка, — Признаться, у меня есть кое-что получше вашей "реликвии", — по-особенному подчеркнув последнее слово, Рейн покинул аликорницу, нырнул вглубь комнаты и открыл ящик первого попавшегося комода. Искомая вещь не заставила себя долго ждать и тут же ласково блеснула на тёплом свету. Что уж говорить, зеркал у Сильвера было предостаточно. Помимо нескольких больших, пегас держал кучу маленьких, натыканных во всех углах так, чтобы те всегда были под копытом хозяина и ему не пришлось долго и муторно искать излюбленную вещь. И практически все его зеркала были отлиты из серебра, по возможности инкрустированные самыми разнообразными каменьями, что только можно было встретить в Эквестрии или выменять контрабандой у Алмазных псов. Бланч не жалел денег на свой любимый предмет интерьера, который должен во всём соответствовать своему владельцу и не уступать по красоте с его частым отражением. Одно из таких серебряных зеркал с россыпью аметистов на раме Бланч и преподнёс О.З., заботливо направив отражающую поверхность прямо на её чёрную мордашку. — Это лучше пережитка твоего прошлого, — начал речь пегас, вновь без предупреждения перейдя на "ты", надеясь, что так должная информация до его подруги дойдёт лучше. — Самое главное, что у тебя осталось — это ты. И никто больше тебе не нужен. Ты в состоянии сама прибрать власть к своим копытам. Недалёкие пони слишком часто не видят очевидного, не могут отличить грязный дорожный камень от бриллианта и скидывают всё в одну кучку. Они не видят и не хотят видеть разницы в настолько отличных друг от друга вещах, что уж говорить о нас с тобой. Мы два выбившихся волоска из гривы мироздания, которые под общую гребёнку укладывают на место. О.З. нерешительно взяла зеркало из копыт пегаса и какое-то время продолжила смотреть на своё отражение, время от времени вытирая одним из копыт слёзы. — О нет, моя дорогая, это подарок, — улыбнулся Бланч, когда О.З. крайне осторожно попыталась вернуть ему зеркало. — Оставь себе, чтобы не забывать о самом важном в твоей жизни. — Но... оно же, наверное, очень дорогое, — неуверенно пролепетала кобылка, притягивая подарок к груди. — Из-за пары аметистов моя казна не обеднеет, — отмахнулся пегас. — Тем более, что эти камни идут тебе больше, чем мне. Отлично сочетается с твоими вересковыми прядями и вплетёнными в них звёздами.