Как (не) быть хорошим отцом

Пять с половиной правил для отца девочки 1.Люби ее мать. Относись к ней с уважением и не стесняйся проявлять свои к ней чувства на публике – обнимать, целовать ее. Когда твоя дочь вырастет, скорее всего, она выйдет замуж за человека, который будет относиться к ней точно так же, как ты относился к ее матери – хорошо, плохо, неважно, это психология. Делай выводы. Ссоры начались еще во время беременности Нат. Само состояние слабости, беспомощности и зависимости – от режима, от необходимости отдыхать, выводило ее из себя. Она раздражалась из-за того, что ее сильное тело, никогда впредь не подводившее ее, теперь также принадлежит и подчиняется воле какого-то набора клеток, только недавно избавившегося от жабр и хвоста, растущего внутри нее. Клинт злился. Он силой утаскивал Романофф с тренировок – на первых месяцах она занималась в обычном режиме, то есть, пока не начнет валиться с ног от усталости. Он выключал ее будильник, уходя утром, а часами позже слушал проклятия, оставленные на голосовой почте. Он забивал холодильник овощами, подмешивал в ее чай специальные витамины – в общем, следовал советам, почерпнутым частично из интернета, частично по собственному наитию, упрямо, не слушая ее и не принимая никаких возражений. Наташе не приходило в голову остановиться на секунду, прервать этот заколдованный круг и поблагодарить его. Она, с детства привыкшая полагаться только на саму себя, ненавидела, когда ее опекали – для шпионки это означало, что ее признали слабой. Наташа могла быть кем угодно, но только не слабой. После рождения Джойс ссоры не прекратились. Крошечное, бесконечно пищащее существо подчинило себе Черную Вдову Романофф, превратило ее в бледную тень самой себя, с темными кругами под глазами. Ее еще никогда так не тянуло закурить, выкурить целую пачку сигарет, несмотря на то, что эту привычку она бросила уже много лет назад. Самое страшное – Наташа не могла себе сознаться в том, что попросту не чувствует этого самого хваленого материнского инстинкта. Не чувствует потребности целовать розовые пяточки. Делать сотню фотографий одного и того же сморщенного спящего личика. Петь глупые песенки засыпающему свертку в одеяльце. Она с ужасом осознавала это, и даже тайком плакала, когда Клинта не было дома. Когда он приходил, Романофф понимала, насколько она завидует ему, что, не задумываясь, поменялась бы с ним местами, и от этого ей снова становилось стыдно, и от этого она снова срывалась на Бартоне. Тот же безо всякого восторга возвращался домой, к орущему младенцу и дерганой, растрепанной Нат с заметно покрасневшими глазами. Девочка пугала его. Он знал, это вполне нормально, когда отцы боятся взять новорожденного ребенка на руки из страха навредить. Наверняка то же самое было и с ним – не было никого, кто более бережно бы относился к своему луку, однако при мысли о том, чтобы взять на руки что-то, что несет в себе частичку тебя самого и у кого разрез глаз так похож на твой собственный… Бартон предпочитал держаться на расстоянии, и брал на руки или – о ужас – менял памперс только в случае крайней необходимости, когда Наташа спала или отходила на несколько минут в душ. За всю свою сознательную жизнь Джойс всего пару раз видела, чтобы отец обнимал маму, да и развелись они, когда ей было два года. Первое время после развода Бартон все же старался почаще бывать с дочерью, но после того, как тот женился во второй раз, Наташа сгоряча запретила ему приходить… 2.Всегда оказывайся рядом, когда нужен ей. Проводи с ней как можно больше времени, без особой на то причины или необходимости, просто ради того, чтобы быть рядом. Интересуйся тем, что интересно ей самой. Ей необходимо, чтобы ее отец участвовал в ее жизни на каждой стадии. Не будь безмолвным наблюдателем! Когда Джойс родилась, Бартон был на задании. Он узнал о том, что стал отцом, когда возвращался в джете. Это словно определило их будущее. С тех пор, сколько бы он ни пытался хоть ненадолго перестать быть Соколиным глазом и стать отцом для своей шумной и непослушной дочери, получалось это в одном случае из десяти. Однажды ему нужно было всего лишь изобразить Санту, появиться на полчаса в красной шубе и вручить трехлетней Джойс подарок – плюшевого зайца. Когда он, с бородой и мешком наперевес, вывалился из машины, Нат, вышедшая на порог дома, молча показала на часы. Был второй час ночи. - Может, роль Зубной Феи мне удастся лучше? – с кислым видом попытался отшутиться Бартон. Наташа, покачав головой, молча захлопнула дверь. Нужно ли говорить, что показательные выступления клуба каратэ, научные выставки проектов в начальной школе, пикники с классом – все это Клинт посетил в лучшем случае по одному разу, гостем, неловко, с краю, вытянув шею, чтобы разглядеть свою дочь, худенькую, нескладную, с непослушными темно-русыми волосами – в него, опять же пошла, он все жалел, что не рыжая Наташина шевелюра досталась … Нужно ли говорить, что для Джойс отец становился малознакомым типом, в присутствии которого она либо отмалчивалась, недобро глядя такими же холодными серовато-зелеными глазами, либо односложно отвечала на его вопросы. Клинт понимал, что чем дальше, тем больше она отдаляется от него, и не последнюю роль тут играла Нат, отношения с которой были далеко не самыми лучшими. Поэтому для него даже спустя годы, даже спустя десятки, сотни брошенных фраз уже выросшей Джойс о том, что у нее нет и не было отца, уже имея вторую семью, он не переставал с упрямством пытаться вернуться в ее жизнь, возможно, сам толком не понимая, зачем… 3.Никогда не пропускай ее дни рождения. Через десять лет она не вспомнит, что ты ей подарил. Но, будь уверен, она будет помнить, что ты пропустил ее праздник. Два напоминания за месяц и за неделю до. Звонок от Нат за день до. И все равно, приехать получалось не каждый раз. По крайней мере он старался позвонить. Услышать угрюмое «Спасибо». Извиниться, что не может быть рядом. Попытаться разговорить молчунью. - Мама пригласила клоуна, а я хочу, чтобы он ушел, - как-то, кажется, в день своего шестилетия, пожаловалась она трубке. - Клоуны – те еще засранцы. Страшные, как черти, - согласился Клинт. Кажется, девочка хихикнула. - Эй, не говори маме, что я так сказал. Тогда я приеду и надеру ему зад. Идет? – спохватился Бартон - Ладно,- помолчав, ответила Джойс. Приехать в тот день не получилось. Клоунов с того дня Романофф-младшая невзлюбила еще сильнее. 4.Говори ей, что она красива. Снова и снова. Когда-нибудь армия актрис и моделей с обложек журналов начнет убеждать ее, что это не так. - Ты в синьку головой упала? - А через металлоискатели нормально с таким количеством металла на лице пропускают? - Джойс, с каких это пор пятнадцатилетние девочки ходят со стрижками морских пехотинцев-новобранцев? Она злилась, Клинт же искренне не понимал, почему. И зачем она, в общем-то хорошенькая, хоть и не первая красавица, так уродует себя кислотным цветом волос, пирсингом, выбритыми висками. Как и не понимал, почему ее, обычно острую на язык, так задевают его подколы. И при этом будто специально провоцирует его на новые, снова перекрашивая волосы, толсто обводя глаза черным, натягивая черные драные майки. - Может, промолчишь хотя бы раз? Она ревет в комнате, когда ты уходишь, - как-то бросила ему Романофф, разговаривая с ним по телефону. Бартон почувствовал себя свиньей. Он был не мастер говорить комплименты, да и вообще когда дело доходило до комментариев женской внешности, начинал страдать косноязычием. Поэтому Клинту стоило большого труда выдавить в следующий раз «Тебе… идет», увидев дочь с серебряным кольцом в брови. Та лишь неопределенно хмыкнула, но по ее взгляду было видно, что такой реакции она не ожидала… 5.Дай ей понять, что, что бы ни случилось, она всегда может прийти домой. - Клинт. Наша дочь – лесбиянка. Наташа, как всегда, рубила с плеча. - Так, - Бартон припарковался у обочины и закурил, нервно постукивая пальцами по рулю. Телефонная трубка, которую он держал в руке, хранила молчание. – Ты уверена? - Более чем. Я нашла… Много чего нашла, в общем. Мы поругались. Она ушла из дома. Я не знаю, где она. Клинт потер переносицу, прикидывая, что делать. - Я не думала ее выгонять, - почему-то приняв его молчание за упрек, начала оправдываться Нат. – Ты знаешь, насколько она… и я… - Я знаю, насколько вам обеим хорошо удаются скандалы, - коротко ответил Бартон. – Я поищу ее. Успокойся. - Клинт… Это не может быть из-за того, что мы… из-за того, что… - Нет, Нат. Это не из-за того, что меня не было рядом. Мы оба не виноваты. И она не виновата. А теперь успокойся и прими это. Он сам был не в восторге. Какой нормальный родитель пожелает своему ребенку косые взгляды и постоянную необходимость доказывать обществу, что ты тоже имеешь право быть и иметь? Нашлась Джойс довольно быстро – все-таки, хоть Клинта и мучила совесть, когда он втайне от Нат ставил маячок на ее машину, сейчас же он мысленно поздравил себя с правильным решением. Его шестнадцатилетняя дочь сидела в обычном придорожном кафе, уставившись на тарелку с картошкой фри. (6.Ты и не догадываешься, сколько проблем может исправить шарик мороженого. Четко знай, какой сорт – ее любимый.) - Шоколадный или фисташковый, все время забываю? – было первое, что сказал Бартон, садясь за столик к дочери, только что сбежавшей из дома. В руках он держал две порции мороженого. - Ни тот, ни другой, - буркнула она, все-таки пододвигая к себе стаканчик. – Ты уже в курсе. Это не было вопросом, поэтому Клинт лишь криво усмехнулся. - Ну по крайней мере что-то общее у нас с тобой есть. - Долго думал над шуткой? – серовато-зеленые глаза колюче уставились на него. - Знаю, избитая уже. Джойс, ты же понимаешь, что я приехал, чтобы вернуть тебя домой. - Не поеду. Отвали. - Мать погорячилась. Ты же ее знаешь, - как можно мягче начал Бартон. - А ты? Тебе насрать, как обычно? – Огрызнулась Джойс. - То есть, ты бы хотела, чтобы я наорал и проклял? – уточнил Клинт. – Вообще-то я отложил проклятье на случай, если ты станешь республиканткой или начнешь обливать краской прохожих в шубах… - Я – член WWF, - угрюмо сообщила ему дочь. - Окей, придумаю другую причину, - пожал плечами Бартон. Серьезным быть не получалось, разговор из серии «ты моя дочь и я люблю тебя любой» не клеился. Все-таки он ужасный отец. - Джойс. Не дури. Поехали домой. Я поговорю с матерью. Девушка молча ковырялась ложечкой в мороженом. По ее лицу было видно, что она борется между желанием снова послать его или все-таки поверить. - Апельсиновое, - выпалил Бартон. - Что? – удивленно уставилась на него Джойс. - Мороженое. Ты любишь апельсиновое. Ты им испачкалась, когда мы ездили в зоопарк. Тебе было лет пять. Я тебе руки салфеткой оттирал, запомнил запах апельсина, - Бартон с видом победителя улыбнулся. - Если я откажусь ехать, ты будешь еще долго сидеть и выуживать такие псевдо-милые воспоминания из моего детства? – уточнила девушка с обреченным видом. - Разумеется, - усмехнулся Бартон, поднимаясь из-за стола вслед за ней.