— Скарлетт О’Хара — дура набитая! Серьёзно, кто вообще решил, что она один из лучших женских персонажей? — Чонгук возмущённо вскидывает руки и переводит взгляд на ржущего Тэхёна, сидящего на его подоконнике.
Альфа внаглую, как в детстве, повадился залезать к нему в окно, перебегая по гаражам. Гук сначала ворчал, а теперь смирился: Ким Тэхён — взбалмошный упрямый дурень.
— Дай угадаю, твой любимый персонаж — Мэлани?
— Конечно! Она добрая, самоотверженная, умная и верная. А Скарлетт — эгоистичная и самовлюблённая.
— Ты, Чон Чонгук — Мэлани Гамельтон, только с куда более скверным характером! — Чонгук кидает в него подушкой.
— Тогда ты Ретт Батлер!
— Потому что красавчик?
— Потому что надменный индюк.
— Двигайся, — Тэхён устраивается рядом, на его кровати, закидывая свои ноги на Чонгука: тот лишь сдвигает ноутбук, чтобы альфе было удобней, и снова нажимает на кнопку плей.
— Тебе не надоело смотреть все эти старые, как кости мамонта, фильмы?
— Это классика, невежда, — но вопреки словам у него непроизвольно вырывается зевок, от которого Тэхён заходится в новом приступе смеха.
— Давай ты будешь продолжать своё просвещение после моего ухода, а сейчас мы возьмём вон те одиноко лежащие джойстики, которые уже успели покрыться плесенью, потому что их хозяин изменяет Нинтендо с классической литературой, и поиграем в Капхед? — Чонгук борется со своей совестью с минуту, и всё-таки захлопывает крышку ноутбука, перебираясь на тёплый из-за послеобеденного солнца мягкий ковер.
— Одну партию.
— Ага, да.
… Спустя четыре часа они отрываются от приставки, потому что живот Чонгука рычит, как умирающий кит.
— Когда мы идём на свидание? — Тэхён с щеками, набитыми пиццей, которую принёс курьер — похож на хомяка.
— Вы такой невоспитанный, мистер, а где ухаживания, конфеты, цветы? Я слишком благочестивый омега, чтобы так сразу соглашаться на рандеву!
— Клянусь, я сожгу твои любовные романы! Ты понял, о чём я, то самое тренировочное свидание.
Чонгук откладывает свой кусок, на котором в два раза больше халапеньо, потому что Тэхён заботливо выковырял свои, зная, как он любит острое. Взгляд устремляется в сторону, а между бровями залегает морщина: омега хмурится.
— Что не так? — Тэхён напрягается, смотря на это.
— Мне грустно думать, что моё первое свидание будет понарошку.
— Эй, — Тэхён вытирает жирные пальцы о салфетку и нежно щекочет ими чужой подбородок. — Пусть оно будет настоящим? На свидания же ходят не только влюбленные люди, главное, чтобы они друг другу нравились. А ты мне нравишься, кролик, по крайней мере, большую часть времени.
— Ты знал, что у тебя талант? Талант всё портить!
У Чонгука в душе происходит что-то неясное: он всё время думает, анализирует происходящее, и его пугают собственные выводы. Ему нравится эта их заварушка с планом — из-за неё он всё больше и больше времени проводит с Тэ. Они, конечно, поговорили и вроде как вернули свою дружбу, но, как ни крути, пять лет у каждого была своя жизнь и свои интересы, и по щелчку пальцев снова общаться, как будто ничего не было, не выходит. Миссия — это немаловажная часть, которая сейчас их объединяет, что-то вроде общего хобби. Одна проблема: он начал задумываться, а нужно ли ему всё это.
Иногда его утомляет читать книги, которые по собственной воле он никогда бы не выбрал; общение с Намджуном повернулось в другую сторону, и сейчас Чонгук обдумывает каждую фразу, которую говорит старшему. Они начали много дискутировать и проводить больше времени вместе, но из общения ушла та игривость, которая была раньше, и от этого становится грустно. Особенно расстраивает тот факт, что это произошло по его собственной инициативе.
А ещё Тэхён. Рядом с ним Чонгук может быть таким, каким он был всегда, не стараясь, и всё чаще омега ловит себя на мысли, что хочет такие отношения, где никто не должен притворяться. Чонгук запутался, и это печалит больше всего.
— Пап, — Чонгук после ухода Тэхёна забирается на диван между родителями, которые вполуха смотрят фильм о волках по Discovery.
Отец пилит ногти, а папа листает журнал из ближайшего магазина техники, но стоит их ребёнку заговорить, как оба отвлекаются от своих дел, навострив уши. Чонгуку даже смешно: они дают ему полную свободу и никогда не вмешиваются, но оба жадны до подробностей жизни сына, поэтому всегда с удовольствием слушают то, что он им рассказывает. Становится даже немного стыдно, что в последнее время он мало чем делится с родными.
— Пап, а ты сильно менялся ради отца?
Чанмин кладёт журнал на стол и, устроившись поудобней, запускает руку в шевелюру Чонгука, успокаивающе поглаживая его по голове.
— Конечно, детка, я много менялся, да и твой отец тоже. Но мы делали это не из-за друг друга, а для наших отношений. Нам много что приходилось обговаривать, отстаивать своё мнение или идти на уступки, но одно оставалось неизменным: каждый из нас оставался собой. Я полюбил твоего отца таким, какой он есть, как и он меня. Мы оба повзрослели, что-то изменилось, как и взгляды на некоторые вещи, но мы — это всё ещё мы. Было бы странно выйти замуж за одного человека, а в итоге жить с другим. Перемены это хорошо, но до тех пор, пока они — твой личный выбор.
— А если мой личный выбор — изменить себя полностью?
— Это хорошо, но меняться всегда нужно для себя, а не для кого-то.
Чонгук думал об этом уже много раз, но всё ещё не имеет определённой точки зрения на этот счёт. Отец приобнимает его за плечи и тихо говорит:
— Чонгук, ты потрясающий человек, и я иногда хочу поставить памятник нам с твоим папой за то, что мы тебя таким воспитали. Но потом понимаю, что во многом это всё твоя заслуга: мы заложили фундамент, а ты построил на нём дом, который продолжаешь совершенствовать до сих пор. Сейчас такой возраст, когда множество вещей влияет на тебя, много мыслей крутится в голове… В чём-то разобраться можем мы, но большая часть всё ещё лежит на тебе. Я просто хочу, чтобы ты знал: мы примем любое твоё решение, просто оставайся верен самому себе.
Юнхо притягивает его ближе и обнимает: Чонгуку в этих объятиях всегда хорошо и спокойно. Он за родителями, как за каменной стеной, они — его опора и поддержка, а потому Чонгук обещает себе ещё раз всё хорошенько обдумать.
— Я хотел спросить, — альфа неловко прокашливается и продолжает: — Вы с Тэхёном опять близки, он тебя больше не обижает?
— Нет, отец, всё хорошо. Мы снова дружим; между нами была недосказанность, но сейчас всё наладилось.
— Я рад, но если что, ты только скажи — и я откручу ему голову.
Чонгук смеётся и утыкается носом в чужую грудь.
— Детка, — папа придвигается ближе и заключает обоих в объятия. — Я вижу, что тебя что-то беспокоит, не хочешь — не говори, но скажи одно: твои перемены в стиле и увлечениях как-то связаны с Тэхёном? Он тебе нравится?
— Что? Нет! — хорошо, что его пылающие щёки никто не видит. — Тэ просто мне помогает, и я… — он запинается и уже тише добавляет: — Я просто хочу стать более нежным, быть больше похожим на омегу.
— Зачем? — папа спрашивает мягко, стараясь не давить, и Чонгук благодарен ему за это.
— Просто мне всё время говорят, что я скорее альфа, чем омега, и мне от этого грустно.
— Чонгук-и, — отец отрывает его от себя и заглядывает ему в глаза. — Ты прекрасный человек, и не важно, считают тебя альфой или омегой. Ты никому ничего не должен, а если хочешь иметь другие увлечения и интересы — это твоё личное дело. Однажды ты обязательно встретишь того человека, который захочет их с тобой разделить, и ему будет всё равно, похож ты на типичную омегу или нет.
— Твой отец прав, малыш, нет никакого свода правил, кем ты должен быть, если родился омегой, а единственный человек, которому ты должен — это ты сам.
Чонгук угукает и крепче обнимает отца: ему ещё нужно подумать о многом.
***
— Кролик! Семь тридцать утра! Что ж у тебя за садистские наклонности-то такие? — Тэхён зевает с такой силой, что Чонгуку страшно за его челюсть.
— Ты сам сказал, что у нас сегодня свидание, я тут накидал план…
— Тише, тише. Выдохни! — Чонгук послушно выдыхает и понимает, что он реально погорячился: просто слишком волнительно думать о первом свидании, хоть и не совсем настоящем.
Именно поэтому он прочёл ночью кучу статей про «идеальное свидание», и от нервов так и не смог уснуть.
— Гук-и, никто не ходит на свидания, чуть свет, точнее, может, кто-то и ходит, но это история не про нас. И ты не должен был готовиться, это же я тебя пригласил, значит, ответственность за подготовку лежит на мне!
Чонгук сникает: ну, наверное, Тэхён прав. Он, как всегда, раздул из мухи слона.
— Эй, посмотри на меня, — альфа заключает его лицо в ладони, заставляя переместить взгляд. — Это нормально, что ты волнуешься, но постарайся просто довериться мне, хорошо? — омега медленно кивает. — Отлично, а теперь пошли спать.
Однако, стоит Чонгуку сделать шаг в сторону дома, как Тэхён присаживается и, перекинув его через плечо, заносит к себе.
— Эй! Ты что делаешь?
— Несу тебя спать!
— Если ты забыл, моя комната находится в доме по соседству, — он шлёпает альфу по заднице, призывая поставить его на место.
— Я в курсе, но если ты останешься один, то накрутишь себя и точно не поспишь. Я тебя что, не знаю? Ты всегда так делал перед важными событиями. Будем спать вместе.
— Тэхён! Это неправильно!
— Кто сказал?
И действительно, кто? Они полдетства спали вместе, и Чонгук помнил, как ему было комфортно с Тэхёном. Он обречённо выдыхает и безвольным мешком повисает на чужом плече, пока его тащат вверх по лестнице.
— Прибыли, — Тэхён сгружает поклажу на край кровати и забирается на неё следом. — Давай, ещё часа три мы смело можем вздремнуть.
Чужие руки утягивают его на ворох подушек, накрывая с головой огромным пуховым одеялом, а альфа устраивается под боком, закинув все конечности на Чонгука.
— Жарко!
— Терпи.
Организм, уставший от волнений, отрубается по щелчку пальцев, или, может, рядом с Тэхёном ему действительно настолько спокойно, что все лишние мысли уходят из головы. Они просыпаются только после обеда, точнее, просыпается Чонгук, не привыкший так долго валяться в кровати. Лицо тут же заливает краска, когда он осознаёт, что лежит на груди альфы, а их пальцы переплетены и покоятся рядом, на подушке. Внутри что-то очень странно колет, и первая мысль возникает о том, что ему не хочется вырываться из этих объятий, наоборот, желание прижаться сильнее пересиливает, и он утыкается носом в изгиб чужой шеи, вдыхая родной аромат.
— Ты так любишь вошкаться, — голос Тэхёна спросонья ещё ниже, чем обычно, отчего табун мурашек бежит по позвонкам.
Альфа поворачивает голову и зарывается носом в его волосы:
— Я так люблю твой запах, он всегда меня успокаивает. Лежал бы так до вечера, но у нас есть одно важное дело.
Свидание. Точно. Они нехотя сползают с кровати и идут пить кофе. На кухне сидит довольный Джин и что-то усердно строчит у себя в телефоне.
— Привет, голубки! — он протягивает руки и ловит Чонгука, тут же начиная его тискать. — Мой маленький Гук-и, такой славный ребёнок.
— Ты его сейчас задушишь!
— Завидуешь? Ничего страшного, братишка, моей огромной любви хватит на вас обоих, иди сюда, — теперь жертвой становится уже альфа: он брыкается, но куда там, Джин мартышкой виснет на младшем брате, приговаривая, как он его любит, а Чонгук, которому удаётся отбежать от них, заливисто смеётся, глядя на чужую проблему.
— Чонгук, умоляю, спаси меня!
— Не самый страшный исход: быть залюбленным до смерти.
— Какие у вас планы на сегодня? — Джин наконец отпускает свою добычу.
— У нас свидание! — Тэхён гордо выпячивает грудь и идёт к кофемашине.
— Ах, дети так быстро растут.
— Это не настоящее свидание, — Чонгук весь красный, как рак — эта семья решила засмущать его в край.
— Не слушай его, у нас самое настоящее свидание: с кафе, мороженым, кино и поцелуями.
— Эй! — Чонгук бьёт его в плечо, но получает только дикий хохот в ответ.
— Если что, я хочу троих племянников!
— Так, всё, я домой, — Чонгук бежит в коридор и слышит вдогонку тэхёново:
— Я зайду за тобой в шесть, оденься комфортно и так, как нравится тебе! Договорились?
***
Если все свидания проходят так как их, Чонгук готов ходить на них каждый день: у него уже лицо болит от постоянного смеха и улыбок, а голова идёт кругом от эмоций. Они играли в автоматы в детской комнате, сходили в планетарий, а теперь гуляют по парку аттракционов. А сколько всего вкусного они съели, и не сосчитать! Тэхён выиграл ему в тире огромного плюшевого зайца, которого теперь приходится везде таскать за собой, а Чонгук не остался в долгу и на силовом аттракционе выбил длинного удава — Тэхён повязал его, как шарф вокруг шеи, и вытер об него руки, испачканные в кетчупе после поедания хот-дога под неодобрительный чонгуков взгляд. А ещё его всё время держали за руку, и от этих прикосновений тепло разливалось по телу куда сильнее, чем от всего происходящего.
— Колесо обозрения, и можно идти домой! — Тэхён трясёт перед его носом купленными билетами и тянет в длинную очередь на аттракцион.
— Не хочу, чтобы сегодняшний день заканчивался, — Тэхён на эти слова как-то странно смотрит на него, нахмурив брови, и посильней сжимает чужие пальцы.
Кабинка небольшая — всего четыре кресла, на два устраиваются они, а на места напротив усаживают своих плюшевых друзей. Играет какая-то тихая классическая музыка, а вокруг горят огни каруселей и фонарей. Чонгук прижимается носом к стеклу и с любопытством смотрит вниз, на становящихся всё меньше и меньше людей.
— Тебе понравилось свидание?
— Шутишь? Это один из самых счастливых дней за последнее время! — Чонгук отрывается от окна и смотрит в глаза альфе, а тот замирает, и лишь его зрачки нервно бегают, будто запоминая каждую чёрточку на его лице.
Они останавливаются на самой высокой точке, откуда открывается потрясающий вид, но оба в этот момент заняты совсем другим. У Чонгука вышибает воздух из лёгких, когда внутри живота начинает что-то скручиваться.
— Я… — Тэхён запинается. — Помнишь, я сегодня обещал тебе кое-что ещё?
Чонгук отрицательно трясёт головой: он сейчас, если честно, не вспомнит и своего имени. Но вместо ответа Тэхён придвигается ближе и упирается своим лбом в его:
— Это не было свидание понарошку, Чонгук-и, — и, подавшись вперёд, целует, а Гук чувствует, как мир уходит из-под ног.
Такое ощущение, что он парит в воздухе без какой-либо кабинки вокруг. Чонгук сначала весь цепенеет, но стоит жарким губам прижаться сильней, как глаза сами собой закрываются, и он отвечает на поцелуй. Это так потрясающе: всё тело сводит от расползающейся неги. Целовать Тэхёна так приятно и так правильно — краем затуманенного рассудка он чувствует, как чужая рука зарывается в его волосы и придвигается ближе.
Они даже не замечают, как кабинка движется, пока не слышат стук в стекло — этот стук действует на них, как ушат ледяной воды. У двери стоит контролёр, осуждающе смотрящий на них и всем своим видом показывающий, что пора выходить. Омега, как ошпаренный, выскакивает из кабинки и несётся к выходу.
В спину летят крики Тэхёна, просящего остановиться, но ноги и разум несут его дальше.
Что же они наделали.
Это же катастрофа!
