Ромео и Джульетта? Какая ирония.

      Любили ли Вы когда-то того, кого нельзя? Прям до безумия в улыбке, да дрожь в ногах шатает? А, может, любили так, что как дети малые — скрывались по углам, целуя и тяжело вздыхая?       Быть может, любовь доводит нас до гроба, и все молчания не напрасны? В своей я тишине молю Создателя спасти любовь свою. Молю его спасти любимого, кому сердце отдала давно — как только наши взглядами повстречались.       Его тело в руках моих — я уже не жива. Он не дышит, не спорит, не просит молчать — я больше не чувствую баритона мужчины. Глаза его — мой алый рассвет, что теперь стал потухшим закатом. Он умирает на руках моих, не просит спасения. О, Шепфа, спаси его — я отдам сердце свое, да все, что угодно!       Услышь мои молитвы, мой Создатель. Услышь, прошу, хоть слово. Не лишай меня любви моей, что так важна душе цветущей. Не лишай меня его касаний в холодную ночь, что греют пуще адского пламени. Не лишай его любви ко мне, что так долго скрывалась в его клетке железной.       Он Дьявол, я знаю, но разве есть разница в том, с кем мы живы? Он не святой и не спасает всех подряд, но он не раз спасал меня! Поднимал с колен, когда была моя погибель. Целовал мои слезы, чтобы не видел никто. Он брал мои руки и закрывал глаза, за собой ведя от ужаса сего.       — И ты готова на все?       — Его жизнь важнее всего для меня.       — А как же твоя душа?       — Ее нет, если нет его. Если сердце не бьется в такт, если не слышу дыхание его у шеи тонкой. Моей души нет — сгорела до тла вместе с ним.       — Твоя любовь чиста и непорочна, но, дивный ангел, ты пойми: таков закон порядка, законы равновесия.       — Ох, ну и к чему они теперь, когда он умирает?       Мои глаза полны морей, мне хочется заплакать. Его дыхание все тише, он смотрит на меня в последний раз, с трудом шепча слова:       — Прости, с тобой не до конца теперь…       И плакать хочется, и криком пробудить зверей в ночи, но сил хватает лишь на тишину огней. Нам говорили часто, те немногие, что знали тайну — мы сбежавшие герои из строк великого Шекспира, что связаны одной судьбой. Мы не Ромео и Джульетта, но вся ирония судьбы, что невзирая на запрет, мы полюбили свет очей родных. Нашли спасение своей души в глазах напротив, за что теперь расплачиваемся горем, ведь мы поддались страсти и вожделению. Грешны теперь мы для Небес, но слишком любимы для Преисподни.       И, может, я глупа совсем, не знаю всей бессмертной жизни, но сердце отдано давно другим рукам, столь теплым и горячим, что я начинаю жить совсем иначе.       И да простит меня Шекспир, что по пути его истории бессмертной, я твердо на ногах иду. В моих руках осколок стали, я вижу в отражении своем уверенности больше, чем своей печали.       — Нам не бывать в разлуке, обещаю.       Пронзив себя до глубины души, я чувствую остаток смертной жизни. В ушах колышется последний ритм, и я прижимаюсь ближе, быстрее замирая.       И времени все меньше, но в голове лишь мысли об одном — о нем родном, моем любимом. О нашей первой встрече, столкнувшись в коридоре, где искрами сцепились взгляды. О нашем поцелуе под луной, когда в его глазах я вижу ласку, а сердце падает в обрыв за ним, не глядя. О нашей первой ночи я не рискну сказать и слова вслух, но сколько нежности и ласки в одном лишь поцелуе в лоб, когда никто не видел! Его попытки извиниться в моих глазах сейчас ведь так смешны — он лез в окно, как старый доблесный романтик, просил прощение, искренне боясь. И знает правду моих мыслей лишь один Создатель — не злилась ни на миг я на него, ни дня. Я возлюбила принца, жесткого тирана, как говорили все до одного! Но знаю я, что сердце отдала его рукам, за что смогла коснуться искренней души потомка Ада.       И все еще люблю, когда в моих глазах потухнет свет, а сердце глухо стукнет в пятки — я выдохну в последний раз.       Что было однажды, повторится и дважды, глаголет истина одна.        Её любовь чиста и непорочна, все ищет тепло его в своих руках. И, может, речь совсем была не о том, кто рос один в высокой башне? И может ведь так случится, что правду нам тогда сказал Шекспир? Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте.       Ведь не существует смерти у бессмертных, мне так говорили и не раз. И вот сейчас я вновь в его руках, последний сделаю глоток, усну навек…       Ведь у любви запретной лишь один конец…